***
После того, как поместье было окончательно построено, мужчина остался в нём ещё на месяц. Дом нужно было обживать и защитить от чужого вторжения. Хорошо, что в гильдии магов у мужчины были неплохие связи. За умеренную плату маги расположили на вход в подвал специальное заклинание, которое срабатывало как сигнализация, не только оповещая хозяина, но и не давая воришке или воришкам выбраться из подвала. И только закончив все организаторские дела, Жадинский с чистой совестью отправился обратно в Вайтран на поиски его легендарного маньяка. На этот раз Довакин твёрдо собрался его отыскать и завербовать. Слухи о Вайтранском маньяке ходили очень противоречивые, щедро сдобренные народной фантазией. Самое интересное, что возвращение драконов не так ярко обсуждалось, как таинственная личность городского певца с маниакальными замашками. В некоторых частях Скайрима появление ящериц-переростков до сих пор считали бредом, происками клятых повстанцев или имперского легиона (в зависимости от политических взглядов населения). Самому Гурду иногда казалось, что прилёт Алдуина был дурным сном его вечно похмельного сознания. К кому-то по утрам после бодуна приходят белки, а вот к Довакину лично прилетают Пожиратели мира. Драконы своё триумфальное возвращение подтверждать не спешили. Почему, тоже не было понятно. Может драконов было всё ещё очень мало, они собирались с силами, справедливо опасаясь расправы? Или же драконы, помня разгромную войну с древними нордами, решили не испытывать судьбу? Нужно было всё ещё познакомиться с окружающим миром, который изменился до неузнаваемости за прошедшие тысячи лет. Гадать можно было до бесконечности о том, что творилось в головах у этих ящеров-переростков. Ну, и даэдра с ними. Не нападают, и то хорошо. Жадинский, даже не смотря на свой новый статус Довакина, не собирался целенаправленно охотиться на драконов — слишком уж хлопотное и опасное дело. Летуны убивались только тогда, когда нападали первыми. Драконьи кости и чешуя шли в ход при изготовлении доспехов. Опять же Довакин нашёл себе кузнеца, который из драконьих останков сварганил неплохую броню. В итоге так и получилось, что реальная угроза и опасность игнорировалась, оставив внимание на более простых проблемах. Гурд решил наведаться в Вайтран, чтобы собрать информацию. Даже, если маньяка не было на месте, то уж хотя бы ниточки, ведущие к нему, должны были остаться.***
Город встретил будущего Героя, мягко говоря, с прохладцей, но норд не унывал, понимая жителей. Целую столицу владения терроризировал неизвестный злодей, а стража ничего не могла сделать, чтобы защитить население и изловить негодяя. Несмотря на это, Жадинский чувствовал, что разгадка близка, только протяни руку. И даже конфликт с местным кузнецом не смог испортить боевого настроя. До того, как попасть в город с лошадью на гербе, воин начал делать налёты на гробницы. Зачем и почему? Да просто потому, что. Слухи о том, что Вайтранский маньяк может быть разумным драугром с самого начала, казались сущим бредом воспалённого сознания. Нежить на то она и нежить, чтобы быть тупой и бездушной. И всё же какая-то неведомая сила гнала в самые далёкие от цивилизации гробницы и курганы Скайрима. Мужчина всем своим естеством ненавидел живых мертвецов, испытывая перед ними первобытный и суеверный ужас. Именно он заставлял метаться по кургану ураганом, сметая всё на своём пути и убивая всю встреченную нежить. Только не останавливаться и не задумываться, что ты делаешь и где ты находишься. Это очень мешало Довакину искать нужную личность. Кто его знает: сколько раз он уже убивал того самого драугра или того, кто мог его знать? Хорошо, что древняя магия через время подымает драугров из небытия. С чего Жадинский вообще решил, что в забытых богами курганах будет кто-то, кто смог в короткие сроки добраться до Вайтрана, навести там шороха, а потом также вернуться обратно, тоже непонятно. Но Гурд продолжал наведываться в гости к мертвецам, продолжая их изводить. И постепенно в бочку мёда беззаботной жизни Довакина кто-то в одночасье подложил ложку дёгтя. В один прекрасный день Гурд проснулся от того, что его попытались убить. Ассасин как раз замахивался кинжалом, когда у него под ногами предательски скрипнула половица. Норд среагировал мгновенно — свернув одним движением незадачливому убийце шею. С тех пор произошло так много покушений, что Довакин к ним как-то привык. Только вот имя заказчика никак не выявлялось. В этом не помогали ни трупы убийц, ни куцые записки на их хладных тушках. В своё время Гурд пытался использовать свои знакомства в «Буйной фляге» в Рифтене. Как ни крути, а ворьё было преступниками, потому могли пересекаться с Тёмным братством. Только тут ожидал очередной крах. Воры лишь сочувственно повздыхали, пожали плечами, отрицательно качали головами — ни один не знал, как помочь. В итоге посоветовали быть всегда начеку и оставаться предельно осторожным. А ещё хорошо кушать и надевать шапку на морозе, чтобы уши не отморозить. Гурд подумывал пойти пожаловаться Ноктюрнал, что её Соловья обижают нехорошие ассасины, но передумал. С даэдра станется посмеяться над бедой своего скромного слуги или, ещё чего, подумает, что он не достоин покровительства и своего поста. Вот и приходилось крутиться, как умел и жить дальше. Долго Гурд в Вайтране не просидел. После того, как поцапавшись с кузнецом-орком по имени Угроб’Ил Певучан и достав в кургане очередную важную каменюку, воин вскоре поехал проведать свои апартаменты и посмотреть — не развалилось ли оно там часом, пока хозяина носила по морозным просторам скайримской земли. Как оказалось, поместье стояло на своём месте, как и положено, и не думало никуда испаряться. Деревянное двухэтажное (не считая подвала) здание гордо возвышалось на благодатной почве под ясным и голубым небом, горделиво сверкая на солнце глазницами-окнами. Куча белоснежного снега на крыше делало поместье похожим на сказочным пряничный домик, а не на жилище сурового и брутального мужика.***
Усталый от долгой поездки в седле, Гурд почувствовал небольшой прилив сил, стоило родным стенам замаячить на горизонте. В сердце против воли поднялась волна гордости, что этот дом — его детище, которое он построил почти, что сам. Сюда он вложил столько денег и ресурсов и даже, без преувеличения, частичку души. И неважно, что норд появляется в поместье очень редко, живёт в нём от силлы пару дней или недель. Сам дом больше походил на перевалочный пункт, куда мужчина притаскивал вещи из продолжительных вылазок. Но несмотря на это, дом всё равно останется крепостью, надёжным уголком в мире вечного беспорядка и хаоса. Сейчас Жадинский слезет с лошади и примет горячую ванну, отмокнет от долгого похода, смоет не только грязь, но и усталость. Можно будет наконец-то снять поднадоевший доспех, чьи лямки уже натёрли натруженные плечи. После ванны последует вкусный сытный ужин. А потом можно будет с бутылкой хорошего вина посидеть перед камином, наблюдая за ленивым потрескиваньем поленьев в огне. Красота — одним словом! Войдя за порог дома, мужчина снял сапоги и поставил в коридоре, чтобы не нести грязные следы в дом. Проходя мимо подвала, Довакину краем уха послышалось, что в подвале что-то подозрительно шуршало. Но так, как мужчина был с дороги уставшим, как собака, просто подумал, что ему почудилось, поэтому прошёл мимо, не заостряя внимания. Стоило телу, разморенному после горячей воды и сытной еды, коснуться подушки, как оно сразу отрубилось. Сон был настолько глубоким и крепким, что Довакин не услышал бы, как уносят всё из дома. Утром Довакин проснулся в хорошем расположении духа, готовым к новым свершениям. Кости бодро хрустнули, когда Гурд по кошачьим заветам хорошенько потянулся, разминая затёкшие мышцы. После умывания пришла череда завтрака. Что-что, а вкусно и сытно Жадинский всегда любил поесть. Райя — хускарл норда и по совместительству управляющий поместьем — как раз заканчивала накрывать на стол. За прошедшее время женщина успела выучить вкусовые пристрастия своего тана, поэтому на столе оказались самые любимые яства. Ели хускарл и тан тоже вместе. — Никаких происшествий за время моего отсутствия не происходило? — спросил сытый Гурд, чувствуя, как от еды по телу разливается приятное тепло. — Всё просто отлично! Тихо, как в старой гробнице! — бодро отрапортовала Райя, гордо выпятив грудь и стукнув себя кулаком по нагрудной пластине. — Мимо меня ни один злокрыс не проскочил! — Замечательно! — улыбнулся Довакин. — Тогда я пойду разбирать барахло, что привёз с вечера. Если понадоблюсь, ищи меня в подвале. Верный хускарл кивнул головой, показывая, что всё понял.***
Тяжёлый, залатанный в нескольких местах, походный мешок сиротливо стоял в углу, дожидаясь своего часа. Если бы посторонний человек мог заглянуть внутрь мешка, то мог бы задаться интересным вопросом: а как туда всё помещается? Вот именно, как? Несколько полных комплектов боевых доспехов, небольшой арсенал оружия — это лишь малый список тех вещей, что никак не могли уместиться в таком небольшом куске ткани. Но Жадинский, если бы у него спросили, только пожал плечами и буркнул что-нибудь невразумительное под нос с просьбой не беспокоить глупыми вопросами. Но мужчина знал, что парочка специальных заклинаний и немного упертости позволят любому впихнуть в мешок мамонта не то, что парочку доспехов или мечей. Тихо крякнув от натуги, норд закинул торбу на плечо и, скрипя половицами, прошагал в сторону подвала. Мало, кто знал интересную особенность Довакина: несмотря на то что, носки могли валяться по всему дому, но в погребе всегда был идеальный, просто образцовый, порядок, если не считать лежащей по углам пыли. У Гурда была какая-то мания раскладывать всё по своим местам. Все слитки должны лежать со слитками и никаким образом не смешиваться с рудой. Ведь для руды был свой отдельный контейнер. Подобное занятие может отнимать много времени и сил, зато потом можно быстро находить все нужные в хозяйстве вещи. Так же проще можно было подумать о чём угодно, привести мысли в порядок и обрести душевное равновесие. Единственный минус в том, что подобная педантичность не распространялась на вытирание пыли и снятие паутины по углам. С каждым шагом по скрипучей лестнице, загоралось всё больше светильников — ещё одна фишка Винтерхолдской коллегии магии — ярким пламенем освещая помещение погреба. Гурд не смог сдержаться и привычно вздрогнул. Каждый раз спускаясь в подвал, мужчина, казалось, шёл прямиком в древненордскую гробницу. Стилизованные под типично нордский курган стены создавали такую правдоподобную иллюзию. Казалось, что стоит только зазеваться — и из-за угла посыплются с оружием в когтистых лапах недовольные обитатели. Знал бы Довакин насколько он близок к разгадке то, может быть, не был бы так беспечен. Взмахнув головой, Жадинсский отогнал прилипчивое наваждение. Не мешало ещё в своём доме думать о ненавистных мертвецах. Стоило тяжкой ноше упасть на холодный пол, звякнув содержимым, нехорошее предчувствие словно стрела пронзило норда. Оно было тягучим, как сладкая патока, и таким же удушливым. Что-то явно было не так. Что-то неброское и не бросающееся в глаза. Гурд, пытаясь задушить это неприятное чувство глубоко в зародыше, решил ради отвлечения начать своё любимое дело: раскладывать добычу по местам. Зачем ему всё это добро — мужчина не знал. Ведь большая часть этих вещей ему ни разу больше не пригодилась. Просто, как поставил один знакомый маг диагноз, у норда была обострённая форма «синдрома хомяка». Именно этот синдром и заставляет тащить всё, что плохо лежало и не было приколочено как минимум гвоздями. Кто-то из знакомых Гурда шутил, что мужчина спокойно может открыть дома магазин и начать торговать. Сам норд старался не заострять на этом внимание. Монотонное занятие позволяло хоть на короткий промежуток времени, но всё же отвлечься от мрачных дум. Когда последняя вещь заняла своё законное место, Гурд выпрямился и потянулся, разминая затёкшие мышцы. Ладонью стёр проступившие на лбу капельки пота. Коллекция трофеев пополнилась новыми экспонатами. Ещё раз окинув свою гордость взглядом, мужчина, насвистывая мелодию под нос, ушёл восвояси. Сколько бы до этого Довакин не вглядывался, одна деталь всё равно ускользнула от его внимания — это полное отсутствие пыли. Она словно испарилась в небытие. А ведь до этого она лежала по всем углам вместе с паутиной. В подвале никто и никогда не прибирался — слишком неблагодарное это дело. Весь хлам можно до конца времён прибирать. Вот именно этой самой пыли сейчас и не было.***
— Ну, что? Он ушёл? — спросил один драугр — член исследовательской группы, выглядывая из-за бочки, где до этого старательно прятался. — Всё, свалил. Я уж думал, что нам конец пришёл, — отозвался второй мертвец, смахивая невидимых дохлых букашек с кожи. Как хорошо, что они уже так много тысячелетий как мертвы. Помирать второй раз от разрыва сердца не хотелось никому. На мгновение снова уверовав в Богов-драконов, драугр военачальник отмер и перестал изображать манекен. — Ничего страшного. Мы все знали на что идём, — нахмурился он. — А теперь посмотрим, что он ещё принёс. Добыча стоила пережитых недавно ужасов. Доверху набив карманы и мешки, драугры решили во второй раз не испытывать судьбу, потому поспешили убраться с места преступления восвояси. Тайная дверь снова бесшумно открылась, а потом встала на место за спинами мёртвых воришек.***
Нехорошее чувство, поселившееся в груди у Гурда после посещения подвала, как оказалось, никуда не испарилось. Оно лишь отступило на некоторое время, тихо затаилось, подбирая удобный момент, а потом вернулось с удвоенной силой. Жадинский испытывал неудобство, постоянно отвлекаясь от действительно важных дел. Общее состояние сказалось и на снах: по ночам начали приходить кошмары. Довакин очень плохо спал, он сильно ворочался во сне, что в итоге закутываясь к утру так, что казалось будто одеяло пыталось задушить хозяина. В кошмарах приходила целая толпа мутных и бесформенных фигур, которая, потом громко и зловеще хохоча, выносила все вещи из подвала. А Жадинский, как бы сильного этого не хотел, никак не мог помешать подлым ворюгам. Он беспомощно сидел на стуле, связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту. Гурд всегда просыпался с застывшим на устах криком, обливаясь седьмым потом и жутко колотящимся в груди сердцем. Через некоторое время мужчина был твёрдо уверен, что он проклят, да не абы кем, а одним из самых коварных даэдрических принцев Верминой. Напрягая память, норд отчаянно пытался вспомнить, где он успел перейти дорогу коварному созданию Обливиона или кому-то из его последователей. А с другой стороны, капризным Принцам и не нужно повода, чтобы прицепиться к какому-нибудь смертному. Однако, осторожно выясняя у магов, колдунов и прочей братии иногда сомнительного происхождения, Жадинский понял, что никакого проклятия у него не было, но вот затяжной стресс, переходящий в депрессию — был и процветал буйным цветом. Где бы норд ни был, его постоянно тянуло в своё поместье. Раньше такой особенности у него не было. Воин из последних сил сопротивлялся странному наваждению. И так увлёкся борьбой, что даже подзабыл на время терроризирование окрестных гробниц. Даже проклятые ассасины со своими покушениями на жизнь отошли на второй план. Нападают, да нападают. Скамп с ними.***
Особенно на короткое время Жадинскому удалось забыть о своей проблеме тогда, пока однажды в кабаке не надрался эля до зелёных скампов на спор с одним подозрительным типом. Правду в детстве говорила мама, что злоупотребление алкоголем никого до добра ещё не доводило. Эту мудрость норд хорошо понял только тогда, когда проснулся с гудящей, словно потревоженный улей диких пчёл, головой и эльсвейрской пустыней во рту в одних портках посреди какого-то храма. Когда в ушах перестало стрелять, а взгляд смог обрести былую ясность и кое-какую осмысленность, Довакин понял, что его неведомым образом занесло на другой конец Скайрима. Бухал, значит, в Вайтране, а мучается теперь похмельем в Маркарте. Да не просто, где, а в храме богини Дибеллы. И суровый взгляд жрицы обещал далеко не земные наслаждения. — Как я тут оказался? — вырвавшийся позорный полузадушенный писк мало походил на голос сурового воителя, но другого пока что не завезли. Поэтому пришлось пользоваться тем, что было в наличии. — Мне тоже интересно, — обманчиво-мягким тоном ответила жрица в то время, как её глаза метали молнии. — Вот думала, что проспишься наконец-то ты, а потом на трезвую голову ответишь на мои вопросы. Но вот, как оно всё обратилось. Гурд смущённо потупил взгляд. На самом деле он пытался собраться с силами и мыслями. Хорошо, что пока не тянуло на тошноту. Не хватало ещё оставить на каменном полу следы своей жизнедеятельности. Видя, что пьянчуга в упор молчит, жрица на миг возвела глаза к потолку, словно прося незримой поддержки у своей покровительницы, а потом снова обратилась к норду: — Продуктивной беседы, видимо, у нас не получится. Ладно. Однако, так как ты ничего страшного не успел натворить прежде, чем вырубиться, — Гурд облегчённо выдохнул, а потом снова скривился, — если не считать того, что ты явился в святая-святых, напившись до зелёных скампов. Стражу, так и быть, звать не буду, если ты тихо и мирно уберёшь раскиданный тобою по всему храму хлам, а потом также тихо уйдёшь восвояси. Мы друг друга поняли? Жадинский медленно и осторожно кивнул (голова всё ещё болела, а в глазах двоилось), полностью соглашаясь со словами жрицы и внутренне радуясь, что относительно легко отделался. Как же всё-таки хорошо, что его слава Довакина не разлетелась по всему Скайриму словно лесной пожар. Иначе неприятно было бы осознать, что вся страна узнала, что ничего не чуждо человеческое даже Великому герою. Жрица удовлетворённо ухмыльнулась и отправилась куда-то вглубь храма, оставляя Жадинского наедине с его художествами. Держась за колонну, Гурд поднялся на дрожащие ноги только с пятого раза и на мгновение замер. Как только он смог совладать с собственным бунтующим телом, норд медленно окинул взглядом фронт предстоящих работ: всё могло быть хуже, гораздо хуже. По крайней мере, везде валялись только бумажки. Никаких подозрительных и плохо пахнущих луж или пятен или того и другого одновременно. Даже пустых бутылок не наблюдалось. Слегка покачиваясь на ходу, словно матрос в свой первый раз в море, мужчина пошёл разгребать последствия своей пьянки. Пальцы, походившие на переваренные колбаски, очень плохо гнулись, но упорно собирали ускользающие кусочки пергамента. С огромного носа от напряжения капали капли солоноватого пота. Состояние было прескверное, будто воин не вылезал из недельного запоя. Что этот Сэм намешал в свою бодягу, что так мощно проняло его — Довакина, пившего в своей жизни всё, что могло булькать и гореть? Выяснять особого желания не было. От одного упоминания спиртного желудок скручивался узлом и становилось дурно.***
Дальнейшие события развивались по накатанной кем-то сверху колее. После непродолжительной уборки, сопровождаемой кряхтением и сопением, была найдена записка. Благодаря этой писульке, Жадинский смог частично восстановить события своего загула. Как оказалось, норд действительно бухал целую неделю, не просыхая ни один из её дней. Видимо крепкая и почти бессмертная печень Довакину досталась от драконов в комплекте с Ту’Умом. Гурду было очень неловко и даже немного стыдно перед бедным крестьянином, у которого норд упёр козу, а потом продал великану. Но только совсем немного. Всё-таки Жадинский был частью Гильдии воров. Что же, зато теперь будет чем потом похвастаться перед согильдийцами: опыт не пропьёшь. Только как он умудрился сторговаться с великаном, Гурд сколько ни ломал голову, так понять и не смог. Это было даже немного обидно. Затем, выполняя цепочку действий, только теперь на трезвую голову, мужчина повстречался со своей суженой, пытаясь забрать у неё обручальное кольцо и расторгнуть помолвку. Видят Боги, когда Довакин притопал к ней, то чуть не помер от неожиданности. Дело было в том, что его суженой оказалась самая настоящая ворожея. Такая страхолюдина: вся в перьях, на кривых куриных ногах с перекошенным морщинистым лицом и шнобелем на пол физиономии. Даже картофельный нос норда мерк по сравнению с носом его «невесты». Ворожея выглядела так, словно только что сошла из сюжетов страшных сказок, которыми мама часто пугала Гурда в детстве. Однако ворожея была настолько не похожа на остальных своих товарок, что Жадинский не решился её убивать. Он только испуганно икнул, глядя на протянутые к нему конечности, а потом истошно завопил и убежал, позабыв про лошадь. Со стороны могло показаться, что напуганный норд бежал так быстро, что умудрился обогнать свою собственную верную клячу. Уже лёжа дома в своей тёплой кровати в относительной безопасности, норд молился всем Богам (и на всякий случай, даэдрическим Принцам), чтобы эта знойная женщина никогда не нашла к нему дорогу, иначе её точно придётся умертвить.***
А тот странный собутыльник в итоге оказался не абы кем, а самим даэдрическим Принцем пьянства и разгула. Жадинский корил себя за недогадливость. Да, он никогда не отличался шибко острым умом и наблюдательностью, но ведь можно было сложить дважды два и понять, кем был, подсевший за его столик с «умопомрачительным предложением», Сэм Гвин. Тем более, что Даэдра сильно и не скрывал свою личность. И теперь, глядя прямо в наглые глаза Сангвина, Гурд ясно понял, что Принц разгула и пьянства совсем не раскаивается о своей проделке. Да и с чего бы? Подумаешь, смертного чуть удар не хватил. Так не хватил же. Зато всем было весело и клёво, ровно до утреннего похмельного пробуждения посреди храма Дибеллы после недельного загула. Сангвин ещё несколько мгновений играл со смертным в гляделки, а потом запрокинул рогатую голову назад и громко от души, если она была у такого существа как он, захохотал, сжимая когтистыми руками бока. Жадинский неприятно поморщился, но промолчал, удержав неприятные комментарии при себе. Не дай Акатош, ещё обидеть Рогатого неосторожным словом, задолбаешься потом последствия разгребать. С Сангвина станется подкинуть второй половинкой Гурду вместо ворожеи снежного тролля, да в качестве мужа, а не жены. Вообще общение с капризными Даэдра всегда напоминало хождение по тонкому канату, перекинутому через жерло действующего вулкана: никогда не угадаешь, когда и что пойдёт не по плану. Поэтому Гурд старался свести свои контакты с Принцами к минимуму. Но как показала жизнь, иногда Даэдра сами очень настойчиво выходят на контакт с приглянувшимся им смертным. Тем временем, Повелитель алкогольной братии вволю обхохотался и снова был готов к внятному диалогу. — Да ладно тебе, дружище, было же весело, — хмыкнул Сангвин, глядя в хмурое лицо Довакина, — и никто не пострадал в итоге. Даже твоя честь осталась в целости и сохранности. И снова громогласно захохотал, довольный собственной удачной шуткой, а Жадинский что-то невнятное пробумкал в ответ себе под нос. У него перед глазами снова стоял лик несостоявшейся невесты и никуда не собирался уходить. — Что ж, зато теперь, если мне наскучит моя нынешняя жизнь, я всегда могу бросить пьянки и заняться сводничеством. Задатки хорошей свахи есть? Есть! — предпринял очередную попытку растормошить неразговорчивого смертного Сангвин. Видя бесплодность своих попыток, в итоге устало махнул ладонью, а потом всучил опешившему Довакину прямо в руки посох в виде искусно вырезанной розы. — Это тебе скромный презент от меня в качестве компенсации за доставленные тебе неудобства. Этот посох поможет вызвать тебе себе в подмогу молодца с огромным двуручным мечом, — поспешил пояснить Принц, отчётливо прочитав в глазах Жадинского желание засунуть эту розу Сангвину глубоко туда, куда не доходил огненный взор светила Магнуса.***
Сам посох Жадинский потом так и не использовал. Повесил на оружейный стенд в самой дальней комнате в поместье призывать пыль, грязь и паутину вместо молодцев с здоровенными двуручными мечами. У многих магов в Скайриме и за его пределами случился бы сердечный приступ от такого варварского обхождения с ценным магическим артефактом — подарком даэдрического Принца — однако норду было глубокого и категорически плевать на чьё-то мнение. У него были другие проблемы и заботы. Нужно было отдать должное Сангвину: он умело отвлекал людей от их тягостей и горестей. Вот и сейчас гнетущее чувство, голодной белкой грызущее душу и сердце, в последнее время забилось в самое глубокое дупло нутра и почти не беспокоило. Довакин даже смог вернуться к прерванному занятию — к ревизии скайримских гробниц. Когда это ему снова надоело, он вспомнил о желании найти гремевшего на всю страну Вайтранского маньяка. Но на середине пути по вселенскому закону подлости внутреннему грызуну внезапно приспичило взяться за старое. Скрипя зубами от бессильной ярости, Жадинский развернул в который раз свою лошадь в сторону поместья. В конском ржании мужчине отчётливо послышалась забористая ругань. Домой воин влетел бешеным ураганом, громко и яростно хлопнув дверью об стену. Замерев посреди гостиной, Гурд чувствовал себя загнанным в силки раненным зверем. Ноздри широко раздувались, со свистом вдыхая и выпуская воздух. Словно он не верхом, а пешком на своих двоих пробежал весь обратный путь к поместью. Широкая и сильная грудь под слоем кожи и драконьей кости ходила ходуном в такт гремящему барабанами войны сердцу. Сделав глубокий и медленный вдох, закрыв глаза и мысленно сосчитав до десяти, мужчина почувствовал, что понемногу, но приходит в себя.***
Под ошалевшим взглядом застывшей на месте девушки, её тан вихрем полетел прямиком в подвал, на ходу гремя доспехами и оружием. У него было настолько зверское выражение лица, словно он спускался не в погреб, битком забитый хламом, а в пыточную — выбивать из вражеских шпионов секретные сведения государственной важности. Райя навострила уши, прислушиваясь к звукам, исходившим из подвала, собираясь в любой момент броситься на выручку. Сперва раздавался громкий топот сапог, а потом понеслись приглушённые ругательства вперемешку со скрипом и шорохом передвигаемых по полу тяжёлых ящиков и сундуков с мешками. Через пару мгновений, показавшихся вечностью, донёсся такой сильный горестный вой, будто целая толпа разбойников всё-таки умудрилась как-то просочиться в погреб мимо бдительной и совестливой охраны в виде Райи. Инстинкты и рефлексы, отточенные годами упорных тренировок, оказались сильнее доводов разума, поэтому выхватив из ножен свой верный клинок, воинственно раздувая ноздри и сопя как стая злокрысов, хускарл Довакина ломанулся следом в подвал спасать своего непутёвого тана. Интересная картина предстала перед глазами Райи, стоило ей ломануться внутрь. Гурд метался по подвалу, словно ему прищемили хвост, и заглядывал во все контейнеры, и даже поворошил кочергой золу в остывшей кузнице. Для Райи всегда казалось лютой дикостью ставить кузницу и плавильню в подвале жилого дома. Вопреки здравому смыслу и нормам техники безопасности. Но тан был на редкость упрямой личностью. Если он что-то вбивал себе в голову, то ничего уже его не могло переубедить. Так и сейчас, тихо грязно ругаясь себе под нос, Жадинский застыл посреди развороченного им же погреба. Он стоял, зарывшись пальцами в свои рыжие растрёпанные волосы, и бешено вытаращил глаза. Казалось ещё чуть-чуть и тан начнёт дымиться от переполнявшего его суть недовольства. Райя немного растерялась от такого зрелища, что ослабила хватку на стальном клинке. Кажется, Довакина никто не убивает и не собирается. Так что же случилось-то?***
А Гурд был в самой настоящей панике. Все самые худшие опасения подтвердились. Кто-то вынес часть его добра, пока он прохлаждался, скитаясь как перекати-поле по всей стране. Не весь, конечно же подвал, да и не особо уж ценные вещи, но всё же было очень неприятно и обидно. Больше всего пострадала задетая за живое гильдейская гордость и честь. Какие-то наглые личности взяли и обнесли подвал, да не абы кого, а члена Гильдии воров, по совместительству одного из Соловьёв Ноктюрнал. Правда, следом за этой мыслью в голову пришла другая. А ведь ту же гордую Покровительницу всего ворья в Нирне с поразительным упорством и постоянством тоже обкрадывали все, кому не лень: то, чудо-неломавшеюся отмычку от всех замков утянут, то любимый лифчик без косточек умыкнут, то ещё что-нибудь, что плохо лежало и не было прибито даэдрическими гвоздями к поверхности… Так чего, спрашивается, расстраиваться, если одного из даэдрических Принцев с завидным постоянством оставляли в дураках? Гурд резко подорвался с места и побежал ко входу в подвал, не заметив при этом своего хускарла. Ей повезло, что медведеподобная фигура её тана пролетела мимо неё, лишь хлестнув по ногам краем плаща, а не втоптала в каменный пол погреба. Там, у двери, мужчина что-то долго с видом знатока рассматривал и постоянно бубнил себе под нос. Руны, творящие сигнализацию и ловушку, на первый взгляд были месте и нетронутыми — значит их никто не трогал. Не то, чтобы Гурд считался специалистом в магии, но подробные инструкции и объяснения мага, ставившего сигнализацию, помнил наизусть и очень подробно. Хорошо, если зашли не с парадного входа, то с какого тогда? Неужели кто-то уже успел изобрести телепортацию? Блуждающий взгляд Довакина остановился на Райе, которая всё еще глупо сжимала меч в руках и непонимающе хлопала глазами. — Райя, радость моя, скажи мне: ты случайно не убиралась в подвале? Может, выкидывала намедни ненужный хлам? — с надеждой в голосе спросил Жадинский, глубоко в душе надеясь на положительный ответ. — Нет, мой тан, — разбила все надежды женщина, — никто кроме тебя, мой тан, не спускался сюда. А, что, что-то случилось? — Нет, ничего. Всё нормально, — нервно улыбнулся Жадинский, растрепав пятернёй и так взлохмаченные лохмы, — я просто кое-что положил сюда, а теперь не могу найти. Видимо положил не сюда, а потом забыл, вот перенервничал и немного вспылил. Гурд своим драконьим чувством твёрдо знал, что в состоявшейся краже вины его хускарла не было ни капельки. Ни малейшей. Райя — была настоящим воином — прямой, как доска, и до смешного честной. Она не умела ни хитрить, ни юлить, иногда даже страдая от своего неумения обманывать. Тем более, что Гурд разрешал своему хускарлу свободно пользоваться своей кладовой и всеми припасами в ней. Да и ничего особо ценного не пропало — все самые важные и дорогие артефакты, драгоценности, оружие и доспехи лежали по местам, как и положено. Даже ни одного септима из сейфа не пропало. Поэтому ворьё стоило искать в другом месте, а не в собственном доме. Райя молча кивнула своему тану, а потом поспешила покинуть место происшествия. Она не обратила внимания на странное поведение мужчины. Он и до этого просто пестрел всякими странностями и лёгкой придурью. Женщина уже даже как-то привыкла к этом и относилась с умилением и нежностью. Не убивали его тут и ладно.***
Вечером, сидя за добротным дубовым столом, Жадинский старательно делал вид, что всё в порядке. Но он так сильно нервничал, что каждый кусок позднего ужина застревал где-то на полпути в желудок, а ложка грозилась разломиться пополам от сильного постоянного сжатия. Кое-как поев, мужчина спешно закончил трапезу, чтобы потом из последних сил встать из-за стола и сделанным спокойствием отправиться собирать пожитки для долгого путешествия. Но выдержка подвела своего хозяина, поэтому Гурд, плюнув на всё, кое-как напихал шмотки в сумку и скорее помчал седлать лошадь. Плешь, к разочарованию своего хозяина, его нездоровый энтузиазм не разделяла. Она была, мягко говоря, буквально недовольна. Это же надо иметь наглость, чтобы посреди ночи вырвать бедное животное из его стойла и будить от сладкого сна. Лошадь сейчас раздумывала, что ей в отместку сделать: лягнуть хозяина побольнее, укусить поковарнее, сожрать что-нибудь особо ценное, или сделать и то, и другое, и третье вместе? Пока она думала, мужчина, словно прочитав мысли питомицы, ласково стукнул её по носу и протянул сладкую морковку. Плешь недовольно клацнула зубами, но сменила гнев на милость, благосклонно приняв подачку, а потом послушно потрусила из тёплого и уютного стойла в объятия непроглядной холодной ночи. И направлялся теперь гордый Соловей прямо в Рифтен. Нужно было поговорить с товарищами по ремеслу. Очень серьёзно поговорить.***
В «Буйной фляге» всё было относительно спокойно: стражники не донимали своими обысками и облавами, заказы сыпались из недр рога изобилия, проклятье от Ноктюрнал и то было благополучно снято, а наглый предатель предан кинжалу и забвению. Чего ещё оставалось пожелать для полного счастья? Однако сонное ворьё выскочило из сладких снов и тёплых постелей, стоило взмыленной фигуре их согильдийца с шумом ввалиться в помещение. Карлия и Бринльоф дружно напряглись, инстинктивно подумав, что Фрей всё-таки каким-то неведомым образом отрастил обратно голову и ожил, снова что-то уперев своими загребущими лапищами у Ноктюрнал. По крайней мере, вид Жадинского был довольно помятым и не сулил никаких приятных вестей. Мужчина рукой и кивком головы поманил своих товарищей за собой, а сам скрылся в ближайшей подсобке. Карлия и Бринльоф, обменявшись одинаково недоуменными взглядами, поспешили следом за своим товарищем. Но ни что, даже самая смелая фантазия не могла подготовить их к дальнейшему. Уж лучше Фрей (да будет ему Вечнотень бетоном) действительно ожил, чем это. — То есть, ты утверждаешь, что кто-то смог пробраться мимо твоей новейшей охраны и умудрился обнести подвал? — нахмурила брови Карлия, — подвал не абы кого, а самого Соловья?! — О, детка, — насмешливо фыркнул Бринльоф, сложив руки на груди и опёршись спиной об шероховатую поверхность стены. — Он не просто утверждает, он жирно намекает, что этими ворами была наша Гильдия. И, возможно, мы с тобой лично. Гурд недовольно насупился, нахмурив свои кустистые брови, а потом смущённо почесал нос. Он почувствовал себя нашкодившим мальчишкой, которого застали за кражей печенья. Но тут же взял себя в руки, всё-таки он не хрен с горы, а Соловей Ноктюрнал! И у его согильдийцев должно быть хоть какое-то маломальское уважение к его персоне. Жадинский ничего не ответил на выпад Бриньольфа, лишь строго уставился на собеседников, подтверждая уже сказанные слова. — Серьёзно? — лицо Карлии перекосилось от удивления и обиды. — Из всех возможных кандидатур в Скайриме, ты решил, что это мы? — А вы знаете ещё одну Гильдию воров? — наконец-то отмер норд. — Вы могли обнести мой подвал чисто из спортивного интереса. Так, как ничего ценного не упёрли, кроме банок с огурцами… Карлия обиженно засопела, всем своим видом показывая, что она думает об этом. — Думаю, бесполезно убеждать в чистоте нашей совести и наших помыслов, — продолжил насмешливо фыркать Бринльоф, его, в отличие от подруги, вся эта ситуация очень даже забавляла. Он красноречиво обменялся взглядами с эльфийкой. Данмерка, поняв задумку товарища, одобрительно ему кивнула. — Не скрою, что мы иногда шутили на эту тему. Однако, наша совесть чиста, — он тут же захихикал, понимая абсурдность своих слов, — ну, насколько она может быть чистой у вора. И к тому же, есть тот, кто сможет убедить тебя в обратном. И, заодно подтвердить наши слова. — И кто же? — глупо захлопал глазами Довакин. — Как кто же? Ноктюрнал, — как само собой разумеющееся ответил Бринльоф. — Уж кому, как не ей невыгодно скрывать правду. Особенно от одного из своих Соловьев, вернувшего ей, между делом, ценный артефакт. Гурд, честно говоря, уже глубоко жалел, что ввязался в эту авантюру. Не надо было, ничего хорошенько не продумав, сразу лезть в самое пекло Обливиона. Стыдливый жар щедрым румянцем залил щёки норда. Жадинский поблагодарил свою густую бороду, что надёжно скрывала его щёки от проявившегося позора. Даже, если его подвал таки обнесли его товарищи, так пёс с ними, лишь бы не связываться лишний раз с ещё одним Даэдра. Да только поздновато было давать заднюю, судя по взглядам Карлии и Бринльонфа. Кажется, двое Соловьёв серьёзно отнеслись к молчаливым обвинениям своего товарища и решили не отступать, пока не будет доказана их невиновность.***
Ноктюрнал, как ни странно, была в прекрасном расположении духа и даже несказанно обрадовалась, когда её призвали. Она выглядела, как давно забытая бабушка, которую давно не посещали горячо любимые внуки. Она милостиво выслушала своих верных Соловьёв, молча, не перебивая, внимательным цепким взглядом осматривая каждого. Гурд уже в сотый раз пожалел о своём поступке, ёжась, стараясь стать казаться меньше, чем был, но деваться было некуда. Повелительница теней насмешливо усмехнулась, стоило Бринольфу замолкнуть, изложив суть обращения. — Твои товарищи по ремеслу не трогали твоих вещей. Их совесть абсолютно чиста, — вынесла простой, но ёмкий вердикт Даэдра, посмотрев прямо в глаза Жадинскому. Мужчина храбро выдержал испытующий взгляд Ноктюрнал. Холодный пот прошиб норда: он понял, что Повелительница теней говорила правду. Но также отчётливо осознал тот факт — она знала правду о личности воров, да только ничего не скажет, даже не намекнёт. Либо из вредности, либо из очередной проверки на профпригодность своего Соловья. Когда Повелительница теней рассыпалась на стаю ворон, ясно дав понять, что аудиенция окончена, Довакин позволил себе расслабленно выдохнуть. Сухо попрощавшись с товарищами, он поспешил к себе домой. В поместье Гурд заперся в своей комнате, чтобы всецело предаться раздумьям и совершенно немного пьянству. Выхода не было: придётся самому лично караулить несносных воришек прямо в подвале. Верного хускарла он оставит караулить сам дом на случай, если ворьё полезет черз дом. За одними бочками как раз было отличное место для импровизированного наблюдательного пункта. Не смотря на все свои недостатки, если нужно Жадинский отличался завидным терпением. Сейчас как раз настал такой случай. Так, затаившись в укромном месте, норд и его верная секира были готовы в этот день встречать всех непрошеных гостей. Только Довакин не учёл того, что у него была ещё одна небольшая особенность, прямо мистическая: он очень быстро засыпал, если прислонялся надолго к какой-нибудь поверхности. И не важно было, стоял он или сидел, или лежал при этом. Не прошло и часа, как Гурд крепко уснул, слегка похрапывая и смешно причмокивая во сне губами. Верное оружие выскользнуло из хватки ослабевших пальцев и с тихим звоном упало на пол. И воин не услышал, как с неслышным шорохом дверь в древний курган поползла в сторону, открывая потайной вход, откуда вышли высокие и костлявые фигуры.***
Военачальник с самого утра чувствовал себя неспокойно. Какое-то смутное беспокойство грызло его изнутри, прямо вопя об предстоящей опасности. Скорее всего это было связано с будущей вылазкой, но воитель запрятал панику куда-подальше. Им были нужны эти припасы и вылазка и точка. Чтобы развеяться, чтобы напакостить Довакину, да и просто так потому, что могут. И вот дверь слишком медленно отворилась, открывая тёмное нутро прохода. Военачальник первым шагнул в проём и почувствовал, как его ноги прирастают к полу. Шедший позади товарищ не сумел вовремя остановиться и со всего маху врезался в широкую спину своего начальства. Возмутиться не позволили сильные руки главного драугра, они закрыли рот и не дали предательскому звуку вырваться наружу. Чем спасли от большой беды всю группу. Затем те же руки осторожно указали на что-то впереди. Уже пришлось самому себе прикрывать рот, ибо внушительная фигура спящего Довакина вселила суеверный ужас. Видимо в этот раз дракон самолично решил охранять свои несметные сокровища. — Он крепко спит, — свистящим шёпотом заговорил военачальник, — если будем действовать слаженно и тихо, он не проснётся, а мы уйдём с добычей. Вам всё понятно? — ответом ему были согласные кивки. — Тогда за работу. Ещё ни разу толпа ходячих мертвецов не работала так слаженно, как самая настоящая команда. А Довакин продолжал спать, громко с присвистом похрапывая, лишь изредка почёсывая свой большой нос. И не подозревал, что прямо сейчас в его присутствии твориться самое настоящее преступление. Драугры так торопились унести своё добро, что закрывая обратно дверь, не прислонили её плотно к стене, оставив небольшой зазор, сквозь который просачивался спёртый воздух из кургана.***
Гурда разбудил его верный хускарл, который, как оказалось, никого не видел, а подлоё ворьё всё равно вернулось. Стоило просто встать и размять, затёкшие от неудобного положения мышцы, а потом окинуть взглядом владения, как пришло простое понимание. У него стащили секиру! Прямо под носом! Жадинский отослал хускарла обратно в дом, понимая, что от него сейчас будет толку ноль, только мешаться под ногами будет, а сам решил внимательно осмотреться, он явно что-то упускает. Что-то очень явно находящееся прямо под носом. Стоило только протянуть руку и оно само упадёт в открытые ладони. Жадинский не стал осматриваться и делать пересчёт пропавших вещей — это было бесполезной тратой времени. Хотя мужчина бегло прошёлся мимо бесконечного ряда ящиков, бочек и сундуков и замер. Стёртые каменные плиты привели к мысли, что по полу кто-то что-то активно тащил. Вот он долгожданный след! Посмотрим куда он ведёт! Он привёл Гурда к одной из стен подвала. Простой и обыкновенной на первый взгляд, таких у просторного погреба было ещё три штуки. Отделанная под старинную стену гробницы, стена практически не привлекала к себе внимания кроме того, что у неё мистическим образом обрывались следы таскания вещей. Следы возможного подкопа отсутствовали напрочь. Да и откуда им взяться под каменным полом и большой толщей земли? Уж стук инструментов точно не прошёл бы незамеченным. Да и где нашёлся тот идиот, который потратил бы уйму времени, чтобы выдолбить камень и выкопать яму и туннель? Нет, конечно же в погребе были различные сокровища, но они не стоили ни усилий, ни времени. Предаваясь этим размышлением, мужчина вскоре почувствовал прилив спёртого воздуха. И именно из-под этой стены. А это уже было интересно, очень интересно. Жадинский аж весь подобрался, как дикий зверь на охоте: неужели он приблизился наконец-то к мучавшей его разгадке? Норд решил основательно прощупать всю доступную поверхность на возможные улики. Толстые пальцы ощупывали барельеф, пока не протиснулись в щель, откуда и поступал всё это время воздух. Чего? Неужели те глупые теории всё-таки оказались правдой? И скайримское ворьё настолько обнаглело, что решило не только туннель прокапывать, но и дверь поставить, чтоб удобней шастать было?! Жадинский сейчас чувствовал, как внутри него смешивается смятение напополам с лютым гневом. Мысли наскакивали одна на другую, путались, мешая рационально мыслить. Хотелось одновременно делать несколько дел: бежать неведомо куда и крушить неведомо кого. А то, что полетят головы и польётся чья-то кровь, Гурд не сомневался. Норд хорошенько тряхнул головой, даже дал сам себе пару пощёчин, чтобы привести себя в порядок. Ему как-никогда нужно было быть спокойным и собранным. Подвал был не таким уж здоровым, чтобы вместить в себя большую группу. С огромной вероятностью лаз тоже небольшой, меньшая вероятность, что он обвалится в самый неподходящий момент. Тогда есть большой шанс, что Довакин с наглецами управится сам, без привлечения хускарла. На крайний случай узкий лаз заставит подлецов сражаться если не-поодиночке, то хотя бы небольшими группами. Почему-то норд был свято уверен, что проход маленький. Решение было принято быстро и решительно. Гурд в завалах нашёл себе новую секиру и лом, чтоб было удобней открывать лаз. Мужчина провернул ржавую железяку один раз, затем второй, применяя всю свою недюжинную силу. Дверь для вида немного посопротивлялась, но после всё же сдалась и открыла свою тайну. Лом выпал из рук Гурда, следом за ним на холодный пыльный пол чуть не упала челюсть — настолько Жадинский был в шоке от открывшейся картины. Оказывается, всё это время в его подвале находилась потайная дверь, да не абы куда, а в самый настоящий древний нордский курган. Да, что тут говорить… Подвал Довакина и был всё это время одной из погребальных камер гробницы! И ему никто об этом не удосужился сказать. Ни один из строителей! Вот же ж, гадёныши… Или может они сами об этом не знали? Но, что тут уже гадать? Дело сделано, и настала пора разгребать последствия. Зато все вопросы о том, откуда шастала шайка отпали сами собой. А они не робкого десятка, раз решились прошмыгнуть мимо мертвяков. Ведь последние очень не любили незваных гостей. Особенно живых незваных гостей. Это норд познал на собственной шкуре. Покрепче сжав секиру, Гурд с опаской ступил на территорию мёртвых. Теперь нужно было быть как можно осторожнее: не хотелось сейчас до кучи махаться со всей гробницей, особенно, когда нужно как кровь из носа выследить противных ворюг. Осторожно, как можно тише переставляя огромные неуклюжие ноги, Жадинский тем временем внимательно осматривался по сторонам, прислушиваясь к каждому шороху. Вдруг где-то уже притаилась целая толпа драугров с оружием наготове. В этой гробнице, на первый взгляд, норд ещё не бывал. Честно положа руку на сердце, для Гурда все курганы были совершенно одинаковы — серые, унылые и запутанные лабиринты из коридоров и ловушек. Но опять же, если мужчина тут не бывал, то местные ещё не пуганы и могут преподнести неприятные сюрпризы. Только как-то было странно, чем дальше шёл воитель, тем больше пустых полок встречалось по пути. Создавалась впечатление, что все обитатели просто взяли в один момент и испарились. Может было всё проще: как раз банда воров отыскала это место, зачистила от драугров, а потом разбила лагерь. А про его подвал она узнала во время постройки дома? Ладно, Гурд чувствовал, что скоро всё узнает. Тем временем, чем ближе приближался к главному залу, тем громче становились чьи-то голоса, говорившие между собой на каком-то странном языке. Вот так удача! Сердце взволнованно забилось под бронёй, ладони стали липкими от пота, а во рту пересохло. Ну, что же, посмотрим, что там и кто там у них. Гурд тихонько подкрался к двери, осторожно заглянул внутрь и обомлел.***
Военачальник расслабленно откинулся на спинку трона, лениво наблюдая за тем, как его подчинённые разбирали награбленную добычу. Постукивая костлявыми пальцами об подлокотник, главный драугр обдумывал сегодняшнюю вылазку. Не то, чтобы Довакин, сидящий в засаде, стал такой уж неожиданностью. Рано или поздно он должен был заметить пропажу и что-то предпринять. Но лучше, чтобы это он сделал как можно позже. Спящий и слегка похрапывающий во сне и пускающий слюни Довакин не выглядел таким уж и грозным, каким был при бодрствовании. Только это было обманчивым впечатлением. Военачальник был уверен, что живой среагировал бы при малейшей опасности, потому драугр и решил не испытывать судьбу, и не пытаться убить недруга. Подкрадываясь к спящему врагу и осматривая его, военачальник не удержался от соблазна и упёр вражескую секиру. Ещё большее унижение для спящего свирепого дракона! Грозное оружие лежало сейчас на тощих драугровских коленках, символизируя силу военачальника. Только пока что придётся позабыть о вылазках. По крайней мере, до тех пор, пока Довакин снова не успокоится. Положа руку на давно высохшее сердце, военачальник многое бы отдал, чтоб хоть на миг увидеть лицо живого норда в тот момент, когда он осознает, кто его обокрал. Немного проведя по лезвию оружия, военачальник решил, что хватит елозить своей жопой по каменному трону. Секира грустно звякнула, когда её поставили на пол, облокотив рукоятью об трон. Ладно, нужно хоть одним глазком посмотреть, что там они притащили. Полная инвентаризация проведётся немного позже, когда подчинённые разложат добычу по небольшим тематическим кучкам. Но глянуть заранее всё же не помешает. Такс, масло, очень много масла. Правда в их гробнице с огромным расходом никогда этой горючей жидкости лишней не бывает. Что-то пойдёт на поддержание огня в жаровнях, что-то на ловушки для искателей приключений. Если не сгорят, так свернут шею, поскользнувшись на коварной луже. Что там ещё? Оружие? Однозначно пригодится, как и доспехи — они всегда нужны. Такс, а это ещё что такое? Банка с огурцами? А тут — помидоры? Зачем, спрашивается, нежити еда? Или же просто набрали под шумиху, не глядя? Что попадалось под руку, то и тащили? — А банка с огурцами вам для чего понадобилась? — хмыкнув, всё же решил спросить военачальник. Он точно знал, что съедобные припасы не брал. — Это для ловушек на грабителей могил! — гордо ответил один из подчинённых, нежно прижимая к груди упомянутую посудину. — Мы их отравим, а потом положим на видное место. Один из грабителей могил их съест, а потом помрёт в страшных муках. — Ага, так уж кто-то и будет жрать подозрительную еду из подозрительной гробницы? — даже не пытаясь скрыть сарказм в голосе, задал вопрос главный драугр. — Вы недооцениваете скудоумие искателей приключений! — спокойно ответил подчиненный, ещё крепче вцепившись руками в вожделенную банку. Военачальник ответ комментировать не стал, лишь насмешливо фыркнул, всем своим видом показывая, что он думает об этой затее. Нет, всё-таки эта вылазка пошла всем на пользу, а сюрприз в виде спящего в засаде Довакина лишь взбодрил. На пару мгновений главный драугр почувствовал, как по его жилам снова потекла застывшая кровь. И это было здоровское ощущение! А дурное предчувствие, мучавшее с самого утра, вроде даже отступило.***
Жадинский хорошо слышал всё, что происходило в главном погребальном зале, но плохо видел в узенькой щёлке между косяком и дверью. Только смутные рогатые фигуры, которые мельтешили туда-сюда, разговаривая между собой на странном наречии. Чтобы лучше видеть происходящее, норд всем своим существом приникнул к двери. Однако дверь имела своё собственное мнение на этот счёт. Ей очень не понравилось, что к ней пристают чужие потные телеса. С противным скрипом створки открылись и явили на свет героя. Норд кубарем повалился на пол, но стоило ему подняться и встретиться взглядом с теми самыми мутными фигурами, как воцарилась неловкая тишина. Потенциальные противники начали внимательно осматривать друг друга. Жадинского словно ушатом холодной воды окатили, когда до него начало доходить, что за банда всё это время обчищала его запасы. Мечта военачальника сбылась: он увидел реакцию Довакина на всё происходящее, но, как ни странно, он не был рад сбывшемуся желанию. Разум главного драугра занимали сейчас другие мысли и проблемы. Как отделаться от этого горластого чудовища и обойтись малой кровью? Он же теперь всему кургану житья не даст. Правда домыслить не дали. Как раз вовремя отмер один из рядовых драугров. Выйдя из шока, он дико заорал, мигом беря самые высокие ноты и даже переходя на ультразвук. Второй драугр, сжимавший в руках многострадальную банку с огурцами, присоединился к своему орущему товарищу. Только перед этим машинально запустил одним метким броском тару прямо в лоб не ожидавшему такой подлянки Довакину. Стекло с громким треском разбилось об воистину даэдрический лоб Гурда, не поцарапав его, но вырубив. Огурцы с рассолом сползали с обалдевшего лица Довакина, пока тот, нелепо растопырив конечности, начал заваливаться на каменный пол. Рядовые драугры продолжали голосить, как полоумные. Гулкий шлепок могучего тела в доспехах вывел из оцепенения военачальника. — Да заткнитесь вы уже! — рявкнул на крикунов главный драугр. Рядовые хором с громким клацаньем мигом закрыли рты, но продолжили свою истерику, теперь только молча. Один из тех мертвецов, что прибывал в прострации, но не голосил, как олень в брачный период, боязливо подошёл к бессознательному телу Жадинского, чтобы проверить живой ли он. Рука Гурда дёрнулась, драугр, взвизгнув, в страхе отскочил. — Мамочки, оно живое! — истерично всхлипнул мертвяк. — А давайте я кину вторую банку, чтоб точно наверняка? — заикаясь произнёс мёртвый метатель. — Правда, осталась лишь с помидорами. Но, ничего, она тоже должна сработать. — Тогда не забудь прихватить ещё банку с самогоном, — проговорил военачальник, борясь с сильным желанием побиться головой об стену от всей тупости происходящего. Расскажи кому, что грозу скайримских подземелий можно было обезвредить обыкновенной банкой с огурцами, не поверят и засмеют. Но, видя, как нелепо застыл подчинённый, главный драугр раздражённо пояснил, — закусь, значит, принёс, а выпивку не прихватил? — но подчинённый продолжил тупо хлопать глазами. — Ай, забудь. А потом замолк, усиленно размышляя, что делать дальше. По-хорошему нужно было кончать норда. Как ни крути, а этот Довакин принёс немало проблем другим курганам. Им, конечно, тоже, но они компенсировали весь ущерб припасами из бездонной нордской кладовой. Но, с другой стороны, подло как-то гасить бессознательного противника. В голову пришло воспоминание: так их курган вместе с остальными гробницами скидывались на ассасина! Вот пусть Братство свой залог и отрабатывает. Нечего работу у Гильдии отбирать. Но, что делать? На задворках сознания грузно зашевелилось решение. Ну, конечно же! Хорошо, сейчас они за ноги оттащат Довакина обратно в подвал, а потом надёжно заделают лаз. Довакин точно к ним мстить не полезет. Так, что решение было! принято. — Ладно, — снова задумчиво проговорил военачальник, постукивая когтистым пальцем по губам, — никого убивать мы сегодня не будем. Оттащим его обратно туда, откуда он вылез, а лаз завалим. — Но, а если он вернётся? — робко спросил кто-то из подчинённых. — Не вернётся, — как-никогда искренняя улыбка озарила потрескавшиеся уста главного драугра. — Его гордость не позволит этого сделать. Он сделает всё, лишь бы забыть свой позор, как страшный сон. Надо же: мало того, что его подвал обокрали драугры, так они же вырубили его банкой с огурцами, когда он пришёл на разборки! Так же норд не допустит, чтобы про этот позор кто-то прознал. А убивать его мы не будем, потому что — это просто не интересно и слишком просто. Пусть он живёт с уязвлённой честью и помнит, кто его облапошил! — видя, что простые драугры всё ещё стоят в прострации, военачальник рявкнул. — Не стойте столбами и тащите этого болвана обратно, пока он не очнулся! И несколько рядовых драугров, сперва вздрогнув от приказа, а потом собравшись с силами, взялись за огромные сапожищи и потащили бесчувственное тело Довакина прочь из кургана. Слишком сильно с живым не церемонились, а потому его лицо перецеловало все шероховатости и ямы в полу. Стоило оставить живого на его территории, как ходячая нежить поспешно отскочила обратно домой, а потом так быстро закрывала лаз, словно Жадинский мог очнуться в любую минуту, кинуться на своих обидчиков и разорвать их на части голыми руками.***
Сознание к Гурду возвращалось медленно и нехотя. Голова раскалывалась от боли, словно Жадинский не выходил из запоя минимум полгода, снова бухая со всей братией Сангвина. Только после памятной пьянки Гурд месяц не мог избавиться от стойкого запаха перегара, но сейчас явно был не тот случай. Собрав все свои силы, норд принял сидячее положение, через пару мгновений в глазах перестало двоиться, и мужчина начал лучше соображать и вспоминать прошлые события. Банка с огурцами… Кто бы мог подумать какой у неё, оказывается, скрыт огромный боевой потенциал? Ну, могло кончиться гораздо хуже, его могли просто убить, а так — вырубили и даже вернули домой. И пусть лицо было всё в царапинах, а тело ломило так, будто на нём стадо мамонтов танцевало! Зато жив остался. Всё-таки хорошо, что он никого с собой не взял и не посвящал в свою задумку. Растрезвонили бы его позор потом на весь Скайрим. Нет, он точно насолил кому-то из даэдрических Принцев. Нужно взять на заметку: обойти святилища и попытаться задобрить капризных Даэдра. Авось поможет. Хоть совесть чиста будет. Заодно нужно будет и по храмам богов пройтись. Может это они так наказывали драконорожденного грешника? Стоило этим мыслям окончательно оформиться и закрепиться где-то на задворках черепа, как дверь в подвал с грохотом открылась и в помещение, как и в прошлый раз, вбежал взмыленный хускарл с оружием наготове. Сопя, как стая взбешённых ежей, верный телохранитель грузно протопал к Довакину с убийственным взглядом. — Всё в порядке? — спросила Райя, цепким взглядом осматривая на наличие возможных увечий своего подопечного. От удивления её брови медленно поползли наверх. Женщина учуяла явный запах огуречного рассола и увидела прилипшие к щекам Гурда кусочки огурцов. — В полном, — нервно хихикнул Жадинский. Проследив взгляд телохранителя, мужчина поспешил пояснить. — Это я немного неудачно решил открыть банку. Она оказалась немного скользкой, я споткнулся, упал, а банка разбилась, забрызгав меня рассолом и огурцами. Вот на лице результат. Ну, да ладно, я всё уберу. А как там обстановка в доме? — поспешил сменить тему норд. — Всё в полном порядке, никто мимо меня не проскочил! — гордо выпятив грудь, отрапортовала Райя, явно уловив намёк в голосе тана, — так я, стало быть, пойду? — Иди, — отпустил хускарла Довакин, — а я тут пока что немного посижу. А ты можешь спокойно заняться своими делами. Это так надо было уработаться, чтобы придумать себе воров, — из уст Жадинского снова вырвались нервные смешки, — а я ведь забыл, что периодически выкидывал ненужный хлам. Вот дурачок. Хускарл молча кивнул, соглашаясь и спеша прочь из подвала. Райя уже поняла, что тан немного пьян и малость не в себе. Стоит его оставить наедине с самим с собой, чтобы он протрезвел. Жадинский тяжело вздохнул, стаскивая со щеки огурец, а потом грустно съедая его. Нужно срочно что-то делать. Соваться обратно не хотелось ни в какую. От одного воспоминания об драугровском гостеприимстве голова снова начинала гудеть. Ну их куда подальше в Обливион! Жадинский наконец-то поднялся на ноги, а потом прислонился лбом к шершавой стене. Прохладная и шелушившаяся поверхность приятно холодила кожу, прогоняя неприятные ощущения. И тут, во всю лобызаясь со стенкой, в голову пришла светлая идея. Настолько светлая, что даже глаза Жадинского начали сверкать в полумраке погреба.***
А потом нанятая бригада отборных строителей старательно заделывала стену, переглядываясь между собой. Уж больно странный заказчик попался. Он ходил между ними и громко причитал. Гурду было глубоко плевать, что о нём подумают, он старательно отводил подозрения и взгляды от реальных вещей. Нужно будет потом проследить, чтоб никто из согильдийцев не пронюхал, что у него тут стряслось. Для них он придумает отдельную историю, а пока что надо было заговаривать зубы строителям. — Добрые люди, помогите, восемью заклинаю! Так получилось, что именно в этой гробнице захоронили мать моей бывшей жены. Я жене тогда говорил, что мать нужно кремировать, а прах развеять по ветру и подальше от дома. Но супруга упёрлась рогом, мол это последнее желание матери и всё такое. С женой я позже развёлся, а гробница с бывшей тёщей осталась. Она мне и при жизни житья не давала, а после смерти так вообще с катушек съехала. Помогите лаз замуровать на совесть, чтобы это упырица по ночам ко мне не шастала, кровушку мою не хлебала, да вещи, чтоб потом наложить на них проклятье, не таскала! — театрально заламывал руки Довакин. Рабочие, вдохновлённые речью, заработали активнее. С каждым положенным кирпичом крепло душевное спокойствие Жадинского. Теперь-то его подвал был в полной безопасности. А когда он снова наймёт мага их Коллегии Винтерхолда, наложить дополнительные чары, то вообще будет всё замечательно. Только Жадинский не знал, что за ним всё это время наблюдала из Вечнотени Ноктюрнал и тихо хихикала. Её Соловей оказался довольно интересной личностью, обещавшей ещё не раз позабавить и развлечь, однако сейчас Владычица теней оставила Жадинского в покое.