Daigaku-kagami

Явление VII Апрельское колдовство Альфред зашел в комнату следом за Мэттью и тут же устало завалился на кровать, с громким стоном раскинув руки. Мэтт безмолвно последовал его примеру, но, вместо того чтобы разваливаться по всей площади, подтянул колени к груди и бросил на Джонса долгий взгляд, полный бесконечной усталости. Сегодня они вернулись раньше, чем вчера, и небо еще не успело полностью укрыться черным покрывалом ночи, но об этом говорили лишь бледные просветы серо-голубого на западе, невидимые из окна их комнаты, и Альфреду казалось, что сейчас глубокая ночь. Наказание Гая оказалось куда суровее, чем ему показалось вначале, и это даже не считая того, что у драмкружка на время конфисковали ключи от зала, лишив их всех возможности репетировать и выступать на выпускном. Баш действительно был очень зол на них за все, что устроил драмкружок. Большая часть самой неприятной и тяжелой работы доставалась, конечно, Ёнсу, но и остальным оставалось, чем себя занять. Сегодня, например, они, согнувшись в три погибели, сажали рассаду в принадлежащем колледжу саду. Альфред даже не знал, что в «Кагами» такая огромная территория выделена под огород — он видел только яблоневый сад, парк сакуры и какие-то еще хозяйственные здания с неизвестным назначением. Что ж, как один из плюсов назначенного директором наказания, можно считать, что теперь Альфред не только знал, что в каком помещении находится, но и сколько времени и ресурсов тратит школа на здоровое питание своих учеников. Альфред старался мужественно сносить все испытания, но нагрузки на отработках у Баша, подготовка к итоговым экзаменам и выполнение поистине безразмерных домашних заданий отнимали все его время и силы. Сейчас он был истощен только физически, а моральная пытка в виде сочинения по литературе, реферата по естествознанию, небольшой горки номеров по алгебре и чуть меньшей — по геометрии терпеливо дожидалась своего часа. Альфред знал, что после этого у него не останется сил ни на что, кроме здорового пятичасового сна. Он не был уверен, что даже если бы Гай позволил драмкружку продолжить репетиции, они нашли бы время для встреч. Альфред привык к нагрузкам на тренировках в Америке и никогда не жаловался на недостаток выносливости, но не мог сказать о других того же. Мэттью, например, раньше пел и никогда не пробегал больше километра, да и те только для зачета по физкультуре. — Думаешь, мы бы смогли репетировать, если бы Директор не забрал ключи от зала? — не поворачиваясь, спросил Альфред. — Конечно, — незамедлительно ответил Мэттью, и Ал повернулся к нему, не понимая удивления, прозвучавшего в голосе друга. — Разве это не то, ради чего мы вообще делаем все это? — Но времени и так не хватает, — возразил Альфред. — Ты, кажется, совсем вымотался, — тепло улыбнулся Мэтти. — Да и остальные тоже. Если бы у нас был зал, то там мы бы могли отдохнуть. Морально отдохнуть, понимаешь? Альфред промолчал. Мэттью был прав: за эту неделю он страшно утомился, и если сна еще худо-бедно хватало, чтобы снять физическую усталость, то места, где можно было бы расслабиться по-другому, у него не было. Директор Гай поступил слишком жестоко, лишив их всех этого места. — Давай делать домашку, — со стоном приподнявшись с кровати, вздохнул Джонс. Он пока не был уверен, но в его голове уже зародилась одна неплохая на первый взгляд идейка. «Я знаю, что делать. Зайду часа через три», — набрал он и отправил на знакомый номер. Но планам Альфреда не суждено было сбыться. Сочинение по непрочитанному произведению писать получалось из рук вон плохо, так что ему пришлось потратить почти полтора часа, чтобы ознакомиться с кратким содержанием и прочитать целиком нужную главу, а потом еще час — на написание самой работы. Математика тоже подвела: новую тему по алгебре Альфред проспал, а разобраться самому с первого раза, вопреки ожиданиям, не получилось. Когда он открыл ноутбук, чтобы заняться рефератом, на часах было одиннадцать ночи, а ведь впереди Альфреда ждал увлекательный интернет-серфинг в поисках нужного материала. Он закончил делать домашнее задание практически в два раза позже, чем ожидал, и с сомнением взглянул на экран смартфона. Если бы Артур лег спать, он бы предупредил его, что не стоит заходить. По крайней мере, Альфред надеялся на это. Оставив вещи на столе в том беспорядке, как они валялись тут уже неделю, Джонс потер глаза под очками и поднялся из-за стола. — Спать? — оторвавшись от построения чертежа к задаче по геометрии, спросил Мэттью, и Альфред покачал головой. — Ночной вызов, камрад, — рассмеялся он. — Герой никогда не спит. Альфред видел, что Мэтти хочет спросить что-то еще, но у него не было времени, чтобы ему объяснять, тем более, пока он не был уверен, что Артур согласится, а без него вся затея оказывалась пустой тратой времени. Поэтому он поспешно вышел из комнаты, не дожидаясь новых вопросов, и спустился на этаж ниже. Дверь блока была не заперта, с кухни доносился приглушенный свет, и Альфред почувствовал, как в груди разливается знакомое тепло, а губы растягиваются в нелепой улыбке. Артур, как обычно, ждал его на кухне с чашкой ароматного чая и какой-то книгой в потрепанном переплете. — Привет, — не решаясь зайти, тихо поздоровался Джонс. — Извини, что заставил ждать, — он виновато опустил глаза и из-за этого не смог заметить улыбку Артура. — Проходи, — кивнул тот, отрываясь от чтения, чтобы приготовить кофе для Альфреда. — Что ты там опять придумал? — он поставил перед Альфредом дымящуюся кружку и сел напротив. — Это насчет репетиций, — замявшись, словно бы он был виноват в том, что их отменили, пояснил Ал. — До сегодняшнего вечера я был даже благодарен директору за то, что нам не нужно тратить последние силы на подготовку к выпускному, но Мэтти сказал кое-что… — он поймал заинтересованный взгляд Артура и мысленно отметил, что тот прекрасно справляется с взвалившимися на него проблемами. — Он сказал, что драмкружок — это место, где мы можем отдохнуть, и без него все трудности переносятся намного хуже. Так что я решил, что нам нужно снова начать репетиции. — Это очень трогательно и здорово, Альфред, — с сожалением начал Артур, и в его глазах блеснула плохо скрытая тоска, — но директор Гай забрал у нас ключи от зала. Нам негде и не с чем репетировать. Там остались все костюмы, копии сценария, заготовки декораций и другой реквизит. — Ты выглядел намного лучше, пока мы не заговорили об этом, — смущенно фыркнул Альфред. — А ты выглядел намного лучше, пока не нацепил на себя эту нелепую толстовку, — мгновенно огрызнулся Артур. — Прости, — Джонс совсем сник и спрятал руки в карман «нелепой» худи. — Да ладно, — отмахнулся Артур. — Я понимаю, что ты хочешь помочь, но в этот раз нас разгромили целиком и полностью. Даже Герой оказался сломлен неукротимой армией хозяйственных работ. — И ничего я не сломлен, — возмущенно заспорил Альфред, но поймал скептический взгляд Артура и покраснел. — Может, только чуть-чуть. Но я готов бороться до конца! Нельзя сдаваться так просто, понимаешь? — Возможно, — глаза Керкленда снова заинтересованно вспыхнули, и он с хитрой улыбкой взглянул на Альфреда. — Что ты предлагаешь? — Будем собираться в одной из общих комнат на первом этаже, — тут же выдал Ал. — По ночам там мало народу, а мы как раз заканчиваем с уроками в это время, так что никому не помешаем. — Если нас поймает Баш или кто-то из учителей, попрощаемся с драмкружком, а может и вообще со школой. — Разве нам запретили репетировать в свободное время? — победно улыбнулся Альфред, словно бы только и ждал этой фразы. — Гай отстранил нас от клубной деятельности, но в приказе ничего не говорилось о репетициях группы не связанных больше клубными обязанностями школьников. — Тогда он, конечно, говорил что-то о репетициях, — задумчиво пробормотал Артур, — но ты прав, в приказе об этом и слова не было. Он просто объявил, что драмкружок приостанавливает свою работу до конца учебного года. — Значит, мы и не будем собираться как драмкружок, — еще шире улыбнулся Джонс. — Звучит… обнадеживающе, — Артур не смог сдержать ответную улыбку, и Альфред едва удержался, чтобы не стиснуть его в объятиях. — Но что делать с реквизитом? — вдруг посерьезнев, спросил Артур. — Вряд ли мы сможем уговорить Баша отдать нам ключи, а второй раз подловить его, как недавно, у нас уже не получится. — Только сильнее его разозлим, — кивнул Альфред. — Придется делать все заново, — решительно вскинулся он. — Ты мог бы попросить Франциска помочь нам с костюмами, — Артур скривился, но кивнул, — я найду заготовки для декораций, а реквизит… Ёнсу и Мэтти что-нибудь придумают! — Эду для настройки освещения и техники все равно нужен большой зал, а не наш, — продолжил Артур. — Для Феличиано мы всегда найдем местечко, тем более так он сможет снова рисовать что-то больше, чем карандашные и акварельные наброски. Но мы потеряли столько времени! — он раздраженно вскинул руки. — До выпускного осталось меньше трех недель, а нам все нужно начинать с чистого листа. Почему ты не додумался до этого раньше, Джонс? — Но я… — Альфред растерянно заморгал, а потом заливисто рассмеялся. — А сам-то тоже хорош: раскис и опустил руки! Да что бы ты вообще без меня делал? Герой снова всех спас, ха-ха! — Да без тебя!.. — полный сил продолжать словесную потасовку начал Артур, но быстро осекся и замолчал, уставившись в чашку. — Даже не знаю, — серьезно закончил он, и эти три слова сказали Альфреду намного больше, чем должны были сказать. Тепло разлилось от груди до кончиков пальцев, так что в тех стало приятно покалывать, и улыбка смягчилась, а в голубых глазах поселились счастливые искорки. Альфред смущенно опустил взгляд в свою кружку и глубоко вдохнул запах: смесь ароматного чая Артура и какого-то дешевого кофе. В этот миг ему нравилось их странное переплетение, и Альфред думал совсем не об аромате. — Расскажем твой план остальным завтра? — тихим, приглушенным голосом спросил Артур, и Альфред вздрогнул от его звучания. — Ага, — кивнул он. — Я пойду, наверное, поздно уже… Артур кивнул ему на прощание, но не вышел, чтобы проводить, и Альфред осторожно прикрыл за собой дверь его блока. Лишь оказавшись снаружи он смог выдохнуть и позволить несоразмерно случившемуся широкой улыбке растянуться на лице. На следующий день весь драмкружок собрался в столовой, чтобы обсудить идею Альфреда. Он никому не сказал, что именно они с Артуром решили, и даже Ёнсу не удалось выудить из него хоть каплю ценной информации, но прекрасно понимал, что остальные примерно догадались, о чем может идти речь: ни о чем, что будет хоть каплю уместно в их положении. — Мы должны продолжить репетиции, — без предисловий заявил Альфред, когда все закончили с едой и начали переговариваться о каких-то пустяках вроде экзаменов и домашки. За столом воцарилось молчание, и взгляды ребят перебегали с Альфреда на Артура. Джонс прикусил щеку и виновато посмотрел на Керкленда, но тот лишь прохладно кивнул ему в знак благодарности. — Альфред прав, — тяжело вздохнув, подтвердил Артур. — Мы готовились к этому выступлению целый месяц и не можем позволить всем нашим стараниям пропасть даром. — Ты предлагаешь снова нарушить правила, сделать дубликат ключей от зала и репетировать по ночам? — язвительно фыркнул Ловино. — Нет уж, спасибо, мне хватило прошлого выговора от директора. — Позволь напомнить, Артур, что мы, помимо этого, до конца года должны приходить на отработки к Башу, — добавил Кику. – Я, конечно, всегда рад приключениям, но мне искренне не хочется и в следующем году проводить все свободное время за посадкой садовых растений. Извини. Со всех сторон посыпались одобрительные замечания, драмкружок был на удивление единодушен в своем нежелании идти против правил. Альфред в отчаянии обвел глазами друзей, но, споткнувшись о сочувствующий взгляд Мэтти, так и не встретил ни одного обнадеживающего. Артур выглядел разочарованным, и Альфред прекрасно понимал его чувства. — А теперь позвольте пояснить, — дождавшись, пока все ребята выскажутся, снова взял слово Артур. — Я не пытаюсь подтолкнуть вас к очередному нарушению правил. Я ваш президент и несу ответственность за весь клуб, поверьте, мне не нужны лишние проблемы. Мы не будем воровать ключи, репетировать в тайне от всех и вламываться в зал посреди ночи. Мы даже не будем вести подпольную клубную деятельность: директор лично подписал приказ о том, что до конца года деятельность драмкружка приостановлена, и кто я такой, чтобы вести вас против его воли? Я, Артур Керкленд, ученик четвертого «Б» класса, лично собираюсь поставить пьесу на выпускной. Тим, если тебе не трудно, можешь передать мои слова студсовету, чтобы меня вписали в программу? — дождавшись сдержанного кивка, Артур продолжил. — И я предлагаю вам, как моим друзьям, а не как членам временно закрытого драмкружка, присоединиться ко мне в этом начинании. — Но ведь Гай запретил нам репетировать, — после паузы робко возразил Райвис. — А вот и нет, — просиял Альфред, замечая, что теперь на лицах многих заметно сомнение. — Он запретил встречи драмкружка, на которых мы, в том числе, могли репетировать, но не написал в приказе, что запрещает нам всем поименно участвовать в выпускном концерте и репетировать в свободное от остальных обязанностей время. — Поэтому мы решили, что можем воспользоваться одной из общих комнат для репетиций, чтобы не нарушать приказ директора и не воровать ключи от зала, — добавил Артур. — Реквизит, декорации и костюмы придется сделать заново, но при слаженной совместной работе… — Мы с братом отказываемся от участия, — перебил его Андресс. — Слишком много времени будет потрачено впустую. Артур вздохнул и Альфреду захотелось стиснуть его руку под столом, чтобы хоть как-то поддержать. Это был их выбор, и Артур не мог заставить Андресса и Халлдора остаться, но слышать резкие слова отказа все равно было слишком горько. — И ничего не впустую, — вдруг подал голос Ёнсу. — Если мы выступим, то покажем Гаю, что оно стоило того. — Прошу меня извинить, Им, но сокровище не стоило затраченных на его получение усилий, — с легким сожалением поджал губы Кику. — Сокровище не стоило, и эта авантюра тоже. Я не буду участвовать. — Я тоже пас, — кивнул Геракл. — Но вы же… — слова застряли у Альфреда в горле: Кику и Геракл исполняли главные роли в постановке, они просто не могли уйти! — но Артур шикнул на него, заставив замолчать. — Мне неприятности сейчас нужны меньше всего, — Тим покачал головой. — Я помогу в совете, но на большее не рассчитывайте. — А я, типа, буду участвовать, — едва договорил де Вард, заявил Феликс. — Зря я, что ли, репетировал свою роль? — Я тоже помогу, — подтвердил Торис. — На меня можешь рассчитывать в обычном режиме, Артур, — пожал плечами Эд. — Мне все равно, где работать, лишь бы интернет был. — Вы вляпались во все это по моей вине, — поджав губы, заметил Ловино. — Если я откажусь, буду чувствовать себя еще большим придурком, чем уже есть. Альфред обвел глазами собравшихся, чтобы проверить, все ли высказались. Райвис сидел с таким поникшим видом, что ему и говорить ничего не надо было, Питера с ними не было, но вряд ли он смог бы сказать или сделать что-то действительно полезное, а Мэттью, с грустной улыбкой, изо всех сил пытался замаскироваться под стул. — Мэтти? — Ал удивленно взглянул на соседа. — Но ведь ты сам говорил, что нам нужен драмкружок… — Что? — словно бы очнувшись ото сна, встрепенулся Уильямс. — Конечно, я с вами, — горячо закивал он. — Я ужасно скучаю по нашим встречам. — Тогда собираемся в десять в общей комнате третьих классов, — подытожил Артур, пряча улыбку. Альфред не удержался и улыбнулся тоже. Конечно, он не ожидал, что так много народу откажется от участия, ведь они привыкли через все трудности и невзгоды проходить вместе, и Джонс представить себе не мог, что когда-то им придется разделиться. Особенно болезненным ударом был уход Хонды и Геракла, ведь они должны были играть главные роли в предстоящем спектакле вместе с Феликсом, но сейчас участие было личным выбором каждого, и Ал понимал, что не все готовы снова подставить себя под удар. В любом случае, они с Артуром справятся и смогут возместить потери, ведь он герой, в конце концов. А кто, если не герой, будет справляться со всеми проблемами одной левой? Свет на сцене погас, из зрительного зала послышались удивленные возгласы, а Альфред почувствовал, что его сердце вот-вот выпрыгнет прямо у него изо рта. Поспешно сглотнув, он выбежал к друзьям, чтобы помочь им передвинуть декорации, по пути подмигнул Феликсу, замершему возле кулис с напряженно сдвинутыми бровями, хлопнул по плечу Ёнсу и спрятался позади ширмы, ожидая своего часа. Еще полминуты вокруг слышалась возня и громкий недовольный шепот, а потом тихая мелодия подхватила кулисы и заполнила собой тишину. Через удобный просвет в ширме Альфред видел, что на краю сцены, в приглушенном голубоватом свете единственного прожектора, сидел Феликс. Спустя долгое мгновение, когда мелодия взяла новый виток и зазвучала сильнее, легкая полупрозрачная синяя ткань, укрывавшая его голову и плечи, дрогнула, и он плавно, словно двигаясь в танце, распрямился, чтобы взглянуть в зал. — Весна! — не своим сладким голосом пропел Феликс, и Альфред с силой сжал кулаки: началось. Пока Феликс в легком танце летал по сцене, слушал напутствия мамы-Има и папы-Мэтти и говорил о любви, Ал, с трудом заставив себя не отвлекаться, мысленно повторял свои реплики. Он видел, как Артур, поджав губы, напряженно всматривался в движения актеров, и это вызвало в его душе бурю теплых чувств, с которой он никак не мог научиться совладать. Все слова тут же вылетели из головы, и Альфред, тряхнув ею и отвернувшись в противоположную сторону, начал репетировать заново. Он пропустил тот момент, когда на сцену вышел Артур — его появление сопровождал танец, во время которого Феликс «захватывал» тело его героини, — но услышал его голос, тоже чужой и как будто совсем незнакомый, но такой, который он никогда не спутал бы ни с чьим другим, и тут же снова прильнул к ширме. — Кто там? — испуганно оглядевшись по сторонам, спросил Артур в зал. — Это просто ветер, — пропел ему на ухо Феликс, и Артур эхом повторил его слова. Альфред на секунду отвлекся, чтобы привести в порядок свой костюм — приближался момент его выхода, и ему меньше всего хотелось испортить Артуру удовлетворение от постановки своим неопрятным видом. — Энн, Энн, — увиваясь вокруг Артура нараспев произнес Феликс. – Энн, ты влюбишься. Плавная мелодия сменилась стуком копыт и колес по дороге, и Альфред, глубоко вдохнув, крикнул: — Энн! — а потом вышел из-за ширмы. — Это ты, Том? — Артур повернулся к нему вполоборота, дожидаясь момента, пока Альфред подойдет ближе. Даже на генеральной репетиции, он не надевал парик и не подводил глаза, но сейчас, на выступлении Альфред впервые смог оценить, насколько сильно преобразился Артур: длинные волосы парика падали на шею, зрительно делая ее тоньше, темная накидка скрывала ширину плеч, а пышный подъюбник скрадывал отсутствие бедер. Темные ресницы подчеркивали глаза, делая их куда более выразительными, и Альфред чуть снова не забыл свои слова, когда подошел достаточно близко, чтобы все рассмотреть. — Кто же еще? — с совсем не той интонацией, которую они репетировали, выдохнул он. Артур незаметно пихнул его локтем под своей накидкой, но Альфред успел заметить боковым зрением, каким теплом отражается золотистый свет софитов в его глазах, и с трудом сдержал улыбку. Все время, пока он был на сцене, он не мог перестать хотя бы украдкой смотреть на Артура, и, поймав в какой-то момент ответный взгляд, подмигнул, чтобы насладиться румянцем, проступившим на щеках. Он был уверен, что Керкленд потом строго отчитает его за непристойное поведение, но в тот момент это не имело никакого значения. Едва ли не впервые в жизни он был счастлив, что влюблен. Покинув сцену, Альфред благодарно кивнул Мэттью, который протянул ему свою бутылочку с водой, и растянулся в самой широкой улыбке, на которую только был способен. Скоро ему вновь предстояло выйти на сцену, чтобы вместе с Энн и Сеси отправиться на танцы, так что Ал пристально следил за происходящим на сцене, но понимающий взгляд Мэттью, прожигающий ему спину, он все-таки заметил. — Только не говори ничего, — шепотом взмолился он. — Я сам не понимаю, что творю! — Не иначе, в меня вселилась апрельская ведьма, — донесся со сцены голос Артура, и Альфред кивнул головой в его сторону. — Не иначе, — улыбнулся Мэтти. Когда старый оркестр заиграл непринужденную мелодию, а исполнитель затянул: «Long, long ago…», Альфред, вместе с остальными участниками постановки, вышел на сцену и, неловко сблизившись с Артуром, увлек его в танец. Они сделали круг по сцене, прежде чем пришла пора говорить. Во время танца Альфред и Торис поменялись партнерами, так что теперь рядом с ним был Феликс. — Какой сегодня чудесный вечер! — воскликнул он. — Ты какая-то странная, — когда Артур не был так близко, Альфред вполне справлялся со своим волнением и говорил, убедительно играя свою роль. На волнах танца говорить плавно и расслабленно получалось будто само собой. Альфред смотрел в зеленые глаза Феликса, точно так же подведенные сегодня, но не видел в нем того, что было в Артуре. Ничего не шевелилось в груди, наполняя ее теплом, не заставляло сердце биться вдвое чаще от приятного волнения, охватывающего каждую клеточку его тела. Альфред не врал ни Артуру, ни Ёнсу, ни самому себе, когда утверждал, что он не гей. Он до сих пор им не был. — Почему ты пошла со мной? — перед ним снова был Артур, его волосы слегка растрепались от танца, а на щеках расцвел румянец. — Я не хотела. Но какое было дело его сердцу до того, считает он себя кем-то или нет? После всего, через что он прошел, чтобы быть с ним рядом, Альфреду и самому стало все равно. Просто Артур был — такой, каким он был всегда: циничный, острый на язык, вспыльчивый и замкнутый, немного резкий, иногда излишне строгий, с вечно растрепанными волосами и густыми бровями, гордый и постоянно чем-то недовольный. Он был, и Альфред знал, что должен быть рядом. — Хватит, — все еще не разжимая рук, Альфред подвел Артура ближе к краю сцены, а остальные танцующие пары, кружась в танце, скрылись за кулисами. Они остались вдвоем, лицом к лицу. Артур держал в руке один конец шали, которой раньше укрывался Феликс, а тот, стоя на краю сцены, сжимал другой ее конец. — Энн, — Альфред произнес чужое имя точно так же, как если бы звал Артура по его собственному, и тот неуловимо дрогнул в его руках. – Энн, было время, я любил тебя, ты это знаешь. — Я знаю, — отозвался тот. В постановке их диалог был всего лишь фоном для речи Феликса, но Альфред словно бы не слышал его реплик. Только сейчас он понял, что в словах, которые Том говорил Энн, было слишком много того, что он сам хотел сказать Артуру. — И я знаю, — продолжал он. — Я опять в тебя влюблен. — Феликс прижался спиной к спине Артура и простонал свои слова. — А я боюсь тебя любить, ты опять будешь меня мучить. — Может быть, — Альфреду показалось, что Артур легко качнул головой, но в это время вновь заговорил Феликс, плавно опускаясь на пол по спине Артура. Остальные слова уже не вызывали такого отклика в его сердце, так что Альфред смог произнести их так, как хотел бы услышать Артур, но с каждым мгновением его волнение все сильнее нарастало вновь. Альфреду показалось, что Керкленд тоже нервничает, но тот ничем не выдавал своих настоящих эмоций — только комкал в руке краешек шали да избегал смотреть ему в глаза. Они оба знали, какая сцена последует за всеми этими разговорами. — Я устала, — присев на пол, всхлипнул Феликс. — Не могу больше. Силы кончаются. У меня всего на несколько часов сил хватает, когда я ночью вот так странствую… Но на прощание… — …на прощание, — повторил Артур и, вытянувшись на носочках, замер в нескольких сантиметрах от лица Альфреда. Его дыхание опаляло Алу щеки, а глаза были прикрыты, так что он не мог видеть, с каким выражением тот на него смотрит. Альфред, конечно, тоже не видел, каким бесконечным сожалением и какой невыносимой тоской наполнились его глаза, но он с трудом боролся с желанием податься немного вперед, и, длись это мгновение чуть дольше, точно не выдержал бы. Но секунду спустя Артур отстранился, выпустил из пальцев многострадальную шаль и, вскрикнув, убежал. Освещение на сцене немного потеплело, и Альфред понял, что теперь к синим «ночным» прожекторам добавился пурпурный. Двигаясь под плавную музыку, звучавшую вначале, Феликс читал свой финальный монолог. Свет менялся в ритм его слов и постепенно становился все более глухим и красным. — Том? — тихо, но достаточно, чтобы быть услышанным во всех концах зала, спросил он, приблизившись к Альфреду. Джонс разгладил скомканный листок бумаги и с улыбкой показал его Феликсу. Тот осторожно провел тыльной стороной ладони, в которой был зажат конец шали, по его щеке, и свет в зале окончательно погас. Спустя мгновение он вновь загорелся, в этот раз уже полностью, и драмкружок — то есть Артур Керкленд с друзьями, как было записано в программе концерта — вышел на сцену для финального поклона. Альфред сжимал руку Артура в своей руке, и думал, что если бы с ними не случилось всего того, что было, он никогда не смог бы принять свои чувства к нему. Если бы он не увидел, как Артур позволяет Франциску обнимать себя тогда, в первый учебный день, то не думал бы об этом все оставшееся время, не думал бы об Артуре так много. Если бы не согласился помочь Ёнсу с возвращением Кику, то не остался бы тогда с Артуром наедине, не почувствовал бы, как в тот момент в кладовке, кому принадлежит и всегда принадлежало его сердце. Не захотел бы с ним подружиться, если бы Артур не показал свою искреннюю улыбку в тот день, когда они искали сопровождающего для несостоявшейся поездки к морю. Альфред бы даже не подумал, что захочет защищать Артура, если бы однажды Франциск не ушел, дав им возможность пообедать вдвоем, и уж точно никогда бы не узнал, как приятно прижимать его к себе, если бы Артур не навестил его, когда он заболел прямо перед выступлением. Если бы не магическое обаяние Рождественской ночи, Альфред ни за что не решился бы попробовать его губы на вкус в первый раз, прикрывшись случайностью. Если бы Франциск не бросил Артура, тот бы никогда не подпустил Альфреда к себе так близко, не открылся бы и не позволил дать одно из самых важных обещаний. Если бы Франциск не бросил Артура, то Альфреду незачем было бы все свободное время проводить с ним, стараясь не давать ему заскучать. Если бы не появление Питера, он бы не осознал свои собственные чувства, а если бы не случившееся с Ловино — никогда бы не понял, как сильно беспокоится за Артура и насколько сильно хочет сделать его счастливым. Если бы Артур не оттолкнул его от себя после каникул, не сказал прекратить общение, Альфред не осознал бы, как много на самом деле он для него значит, настолько много, что он готов ждать хоть целую вечность, если после этого Артур будет рядом. И, конечно, если бы Торис тогда не вывихнул руку, а Альфред не получил от Ивана за свое любопытство, они с Артуром никогда бы не поссорились — и он бы не сказал ему всех тех горьких слов обиды, что так долго тяготили его, и не получил бы в ответ того же. А без этого не было бы и примирения, принесшего с собой новую волну сладких чувств, от которых распирало грудь, и улыбка сама собой возникала на лице. Без всего, что случилось, у них не было бы того, что есть сейчас. Не было бы этой хрупкой дружбы, слишком тонкой, чтобы ее так называть. Не было бы взглядов украдкой, дрожи от прикосновений и теплых искорок в глазах. Артур никогда не увидел бы в Альфреде равного, если бы тот не показал, каким упорным, стойким и зрелым он может быть, а Альфред не позволил бы себе любить парня, если бы этот парень не заставил его вывернуть душу наизнанку, прежде чем разрешил просто быть рядом. Захлебнувшись воспоминаниями, Альфред не сразу понял, что все еще сжимает руку Артура в своей, что они оказались на улице за школой совершенно одни и вообще — как они тут оказались? В глазах Артура отражался свет фонарей, он избегал смотреть Альфреду в глаза и, кажется, тоже думал о чем-то своем. Или о том же самом? Альфред улыбнулся и прислонился к стене, плечом касаясь плеча Артура. Да, с ними случались плохие вещи, возможно, он даже хотел раньше, чтобы некоторые из них вообще не происходили, но сейчас он с трепетом вспоминал каждый миг. — Оно того стоило, — пробормотал он, глядя на зажигающиеся в сумеречном небе звезды. — Точно. Артур немного наклонил голову, так что его волосы защекотали Альфреду ухо, и тоже посмотрел в небо. А Альфред понял, что Артур думает совсем не о концерте.