Daigaku-kagami

Явление V Спаси … Странно, но после того, как Эмма, уже не в силах сдерживать слезы, отключилась, в зале драмкружка повисла тишина. Даже Питер не смел сказать ни слова, переводя взгляд с одного своего старшего приятеля на другого, и Альфред тоже молчал, не пытаясь расшевелить отчего-то замерших друзей. В случившееся трудно было поверить. Каждый день в мире без вести пропадают тысячи, а то и десятки тысяч человек. Что это такое для оставшихся миллиардов? Пыль, мелочь, что-то настолько далекое, что и думать об этом не стоит. Но ведь у этих пропавших тоже могли быть друзья. Семья. Любимые люди. И они тоже могли искать. Верить. Надеяться. Ждать. Но сколько из исчезнувших вернулось? Никто и подумать не мог, что подобное случится с ними. Ребята наивно верили в свою непобедимость, в то, что все их грешки останутся только на их совести, что за них не придется расплачиваться — и вот результат. «Одного из нас больше нет». Ал поспешно одернул себя от подобных мыслей: Варгас, несомненно, до сих пор жив, иначе бы очаровательной де Вард, которую в этой ситуации было жаль чуть ли не больше самого Ловино, не обещали в скором времени вернуть долг. С другой стороны, к ним с требованием выкупа тоже еще никто не обращался. То есть не к ним, конечно, а к Гаю или Феличиано, а то и вовсе к родителям, оставшимся в Италии, ведь считается, что никому, кроме родственников, не придет в голову отдавать за противного мальчишку баснословные деньги. А что, если бы они так никогда и не нашли Ловино? Что бы делали, если бы след Тима оказался ложным? Конечно, богатенькие мальчики бы подключили все имеющиеся ресурсы — все за одного Ловино, но… Похитителям удавалось столько лет скрываться от государства, да даже Кику умудрялся не попасться Ёнсу, когда тот, ослепленный любовью, искал его по всей Японии! Деньги могут решить многое, но не все — как знать, что выкинули бы похитители, узнай о поисках драмкружка. — Этой ночью. Голос у Тони был хриплый, как будто он давно уже не произносил ни слова, и это лишь подтверждало предположения Альфреда, что они уже вечность стоят в этом напряженном безмолвии. С Каррьедо он был полностью согласен: не видел смысла откладывать спасение непутевого Ловино и дальше, да и лезть в логово врага посреди бела дня не считал блестящей идеей. — Тогда, Артур, придется отменить сегодняшнюю репетицию, — Джонс обратился к Керкленду, не замечая удивленного взгляда Антонио. — Нам нужно отдохнуть перед этой вылазкой, да и подготовиться не помешало бы. — Да, конечно, — сдержанно кивнул Артур. — Все, лишь бы не заниматься, — тихо пробурчал он себе под нос, но Альфред, стоящий ближе остальных, все равно услышал и невольно улыбнулся. — Постойте, ребят, — Тони неловко улыбнулся. — «Нам»? «Отменить репетицию»? Вы о чем? Я не могу подвергать вас такой опасности, даже не думай, Ал. Я иду один. — Ну, один ты точно не пойдешь, — медленно и уверенно поднявшись из-за стола, заявил Тим. — Все-таки отчасти в этом есть вина Эммы, и помочь тебе — дело чести. — Но она и так… — Антонио хотел уже возразить, однако его перебили: — Тем более Ловино, типа, наш друг. Мы с ним, конечно, иногда ругались, и характер у него, типа, так себе… Да и вообще он тотально противный, никогда не понимал, что ты в нем нашел: орет, спорит, дерется, тотально матерится, как сапожник, ага, бегает постоянно, все никак угомониться не может, типа, хамит всем без разбору… И ладно, если бы представлял что-то из себя, так, типа, нет же!.. — Эм… Феликс, — Торис осторожно коснулся плеча разошедшегося друга, возвращая в суровую реальность, где на него понимающе, но от того не менее скептически, смотрели все остальные. — Он хотел сказать, Тони, что, несмотря на все его недостатки, Ловино был и остается нашим другом, ради которого мы готовы рискнуть. — Ну, типа, да, именно это я и хотел сказать, — важно кивнул Феликс, старательно делая вид, что так оно и было. — Малыши, конечно, выразились слишком критично, — подал голос Франциск, — но они правы. Вы оба — наши друзья. Отпустить тебя одного, говоришь? — он усмехнулся иронично, выразительно глядя на Каррьедо. — Все же не стоит, — пробормотал тот. — Это же Ловино… тем более, там будет слишком опасно. Одного меня никто и не заметит, а такую толпу… — А это разумно, — резко перебил его Альфред. — Действительно, если мы отправимся все вместе, то привлечем слишком много ненужного внимания, и нас поймают до того, как мы доберемся до Ловино. — Идти должны только те, кто может за себя постоять, агент Эф, — сложив руки на груди, заявил Им. — Так что Феликс, Торис, Халлдор, Андресс, Мэттью, Кику, Эд… вам придется остаться дома. — Про Артура и Пита забыл, — тихо добавил Джонс. — А, ну да. Артур, Питер, к вам это тоже относится, — согласно кивнул Ёнсу. — Я не собираюсь отсиживаться в сторонке! — почти одновременно возмутились оба, тут же сердито глядя друг на друга. — Ты останешься здесь, Питер, даже думать не смей, что отправишься с нами, — прошипел Артур. — Я не позволю тебе подвергать себя опасности, Арти, — в тон ему возмутился Пит, уже нахватавшийся от Керкленда прекрасных манер и умения вести конструктивные диалоги. — Вы оба никуда не идете, — твердо сказал Ал, возникая между ними. — И это не обсуждается. — Тебя спросить забыл, — огрызнулся Керкленд. — Я тоже волнуюсь за эту мелкую занозу в заднице и хочу хоть чем-то помочь. — Не согласен ни с одним из вас, — ухмыльнулся Франциск. — Кто вообще назначил Джонса главным? У нас тут все-таки Тони — жертва. — Так он вообще собирался в одиночку туда идти! — фыркнул Альфред. — Ясно, что не все, но хоть так… — Семеро — все равно слишком много, — подал голос Антонио. Он хотел добавить еще что-то, но Франциск быстро перебил его: — Обойдемся без Геракла, он все равно будет носом клевать, заснет еще где-нибудь по дороге. — И без Артура, — вставил свои «пять копеек» Альфред. — Он же не боец, нельзя подвергать его опасности напрасно. — Зря ты так, Джонс, ой, зря… — Франциск отвернулся, пряча улыбку, а Ал уже с ужасом ожидал кары небесной: Керкленд, с воинственно горящими глазами маньяка-убийцы, медленно приближался к нему. Когда в зале раздались первые отчаянные вопли и мольбы о помощи, Тони улыбнулся. Друзья вновь вели себя как ни в чем не бывало, готовились все вместе спасать его Ловино, словно бы это было для них чем-то обычным, повседневным. Он и представить не мог, как на самом деле благодарен этим людям, как беспокоится за них и как не хочет, чтобы с ними произошло что-то плохое. Хватило ухода Хенрика, виноватым в котором он считал себя и только себя, и исчезновения Ловино, чтобы понять — они гораздо больше, чем просто приятели, вынужденные сосуществовать вместе ради общей цели, больше, чем люди, движимые одной и той же идеей, больше, чем мимолетные знакомые. Они друзья. Не те, лица которых и не вспомнишь по окончании колледжа, а те, к которым будешь приезжать на выходные даже на край света. Он не хотел, чтобы во время этой вылазки с ними что-то случилось, боялся, что кто-то из ребят может пострадать, — а ради кого? неблагодарного мальчишки! — но давным-давно понял, что отговаривать их от этой безумной затеи совершенно не имеет смысла. Все равно пойдут, так еще и его с собой брать откажутся, как паникера. И от щемящего чувства благодарности в груди на губах загоралась поневоле теплая, счастливая улыбка. Такая, как всегда — отдающая легкой грустью, разве что, да приправленная горечью. «Все для тебя, Ловино. Посмотри: все они готовы рискнуть собой ради твоего спасения. Научись уже ценить свое счастье!» Тони не оставляли мысли о его Лови. И плевать ему было, что тот себя «его» вовсе не считал, плевать, что он уже давно не тот маленький первогодка, которого в наказание послали убирать их зал после репетиции, плевать, что он постоянно делал вид, будто не нужны ему все эти дружеские чувства. Просто плевать. Потому что Антонио где-то в глубине души верил, что Ловино все притворяется, что на самом деле он не такой уж плохой, что ему больно причинять другим страдания, но иначе он не может выразить свои чувства. — Раз уж мы все решили, идем отдыхать и собираться? — предложил Тим, уставший от воплей Альфреда. — Согласен, — с легкой ленцой кивнул Франциск. — Встретимся в десять у ворот? — Может, лучше в одиннадцать? — предположил Тони. — Как раз к полуночи будем на месте. — Хорошо, — безразлично откликнулся Бонфуа. — Matthieu, mon cher, не уделишь мне несколько минуток перед тем, как мы расстанемся, быть может, pour toujours? — Я… ну… — Мэтт замялся, стараясь слиться с фоном: Ёнсу убежал на помощь Альфреду (зачем-то прихватив с собой смартфон с включенной видеосъемкой), и он остался с Франциском, как тот бы выразился, «tete-a-tete». — Oh, mon petit oiseau, без твоего сладкого голоска я совсем ослаб, — не стесняясь явного сопротивления, Франциск, взяв Мэттью под руку, повел его к выходу. — «Спой, светик, не стыдись». — С-спеть? — Уилльямс все же смог отстраниться и теперь удивленно и напуганно смотрел на Бонфуа, так галантно рассыпавшегося комплиментами и красивыми словами. — Ну, мой малыш же занимался раньше вокалом, так? — дождавшись неуверенного кивка, Франциск продолжил: — Вот и прошу тебя спеть мне, ведь я могу и не вернуться после этой ночи… — Хватит на него давить, — сухо произнесли рядом, и Мэтт от облегчения едва не сполз на пол — Ёнсу заметил покушение на своего подопечного и поспешил на помощь. — Все будет хорошо, Мэттью, — совершенно не так, как слышать свое имя от Бонфуа: не слащаво, будто оно истекает патокой, но от того чуть ли не в разы волнительней. — Мы спасем Ловино и вернемся целыми. Все-таки с нами есть я! Он, ослепительно улыбнувшись, потрепал Мэтти по голове, распушив и без того непослушные волосы, и, взяв за руку, повел к выходу из зала, куда уже подтягивались и остальные. Разве что Артур убирал со стола бумаги, припасенные для репетиции, а Питер, всегда дожидавшийся его до победного, собирал чашки, чтобы помыть. Альфред тоже хотел покинуть помещение и отдохнуть, но, заметив, что Пит выходит из зала, нагруженный посудой, остановился, впившись взглядом в спину Артура. Тот старательно игнорировал такую наглость, но Ал знал, что Керкленд его заметил. — Артур, — наконец, тяжело вздохнув, решился подать голос Альфред. — Забыл что-то? — не отрываясь от своего занятия, резко поинтересовался тот. — Забирай и проваливай. Ну, кто ж знал? Почти мгновенно оказавшись рядом, Альфред закинул Артура себе на плечо и, не реагируя на вопли, угрозы и увесистые удары, потащил на выход. — Совсем ополоумел? Придурок! Поставь меня, немедленно! — перемежая приказы вернуть, где взял, и отборные английские маты, Керкленд барахтался на плече Ала, понимая всю бессмысленность своих чаяний. Американский идиот, правда, потащил его не на выход, как ожидалось, не в чулан даже, где можно было бы запереть и не выпускать до тех пор, пока они не вернутся с ночной вылазки, а наверх. Смутные подозрения подтвердились, когда Джонс, и не думая разжимать хватку, свернул в закуток, где скрывалась лестница на крышу. Артур даже замер от удивления, решив, что отомстит Альфреду потом, сбросив его, например, с этой самой крыши. — Ну а теперь молись, малявка, — угрожающе прорычал он, надвигаясь на почему-то во все тридцать два улыбающегося Ала. — Артур, — тот чуть протянул последний слог, не думая отступать или прекращать так тупо лыбиться. — Не надо. Керкленд замер, уставившись на такого странного и непривычного Альфреда. Он быстро понял, о чем тот говорил, но смущало вовсе не это — смущали глаза, эти голубые-голубые, как небо, о котором мечтал Альфред, яркие и лучистые, безумно теплые, так что невозможно было не смотреть, невозможно было не понять. — Я буду волноваться, если ты пойдешь, — вкрадчиво продолжил Джонс. — Знаю, что ты можешь постоять за себя, — заметив, что Артур собирается возразить, поспешно добавил он, — но все равно буду. Всякое бывает, сам знаешь. А я не хочу, чтобы ты пострадал, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Я хочу видеть твою улыбку. Каждый день, каждое утро, каждый вечер. Я… — Альфред, — стремительно краснея, Артур поспешно перебил его, боясь услышать то, что тот вполне мог сейчас сказать. — Не надо. И снова — глаза в глаза, душа в душу — он видел невысказанную боль Альфреда, видел его беспокойство, видел и желание, наконец, все прояснить… Но сам боялся того, что может произойти дальше. И Альфред знал, что Артур боится. Он и сам чертовски боялся, волновался, как мальчишка, а уж когда Керкленд заявил, что пойдет с ними спасать Ловино… Но решимость в его глазах говорила яснее всяких слов. — Мне приятно твое волнение, — начал Артур, — но Ловино мой подопечный. Я отвечаю за него, я беспокоюсь за него, я хочу помочь ему. Я должен это сделать, и я сделаю, что бы ты ни сказал. — Уверен? — отчаянная, дерзкая улыбка — два шага навстречу. — Идиот, — ладони уперлись в плечи, удерживая от дальнейшего движения. — Не делай того, о чем потом будешь жалеть.

***

Даже на хорошо освещенной площадке перед главным входом в «Кагами», казалось, было темно. Ночь незаметно опустилась на город, накрывая его беспросветным покрывалом мрака: небо было плотно затянуто облаками, так что ни свет луны, ни тем более звезд, не проникал на грешную землю. Напряжение висело в воздухе, почти осязаемое: и то ли это собиралась гроза, то ли действительно столь сильным оказалось беспокойство. С заходом солнца все светлое, все надежды и мечты, почему-то сменилось дурным предчувствием. Конечно, это просто было волнение, но сам факт такого резкого падения настроения играл ребятам далеко не на руку: задумчивые, неуверенные — разве сможет группка подростков противопоставить что-то толпе огромных вооруженных мужиков? Франциск задумчиво грыз ноготь, что само по себе для него было немыслимо; Тим нервно теребил в руках краешек своего шарфа, почти полностью спрятав в нем лицо; Ёнсу смотрел куда-то в пустоту и молчал, бросая редкие взгляды на Бонфуа — ему ведь пришлось покинуть Мэттью, чтобы собраться, а хитрый Франциск мог этим воспользоваться; Альфред, и тот был мрачнее тучи, а это сейчас вообще сложно было представить, и Ёнсу боялся предположить, что случилось тогда в зале. Даже Тони, так оптимистично настроенный поначалу, поймал эту депрессивную волну и все никак не мог прекратить думать о том, что же вытворяли там с его Ловино, пока он тормозил. Им срочно нужен был свет, кто-то, кто сказал бы, что все получится, убедил в этом и повел за собой. Правда, появиться с минуты на минуту должен был Артур, а уж его цинизм никак не походил на достаточное условие радужного настроения. — Вы как на похороны собрались, — мрачно поприветствовал друзей он, намекая на их «счастливые» лица, полные предвкушения хорошей драки и достойной победы. — Питер бы разревелся, едва вас увидел. — Раз ты здесь, идемте, — полностью проигнорировав язвительные замечания, решил Тони. — Нельзя терять ни минуты, кто знает, что с ним могут сделать за это время… — Стой, — резко бросил Керкленд. — В таком состоянии идти нельзя. Во-первых, нужно подготовиться: распределить оружие, если таковое имеется, размяться. Во-вторых, стоит хоть немного взбодриться, ибо ваше уныние распространяется на несколько километров вокруг, и любой добрый человек посчитает своим долгом пристрелить каждого, чтоб не мучился. А я, между прочим, в этой ситуации буду просто жертвой обстоятельств. И, в-третьих, составить план действий, чтобы не тратить на это драгоценное время на месте. Кто тут больше всех глотку-то драл и в бой рвался? Уж не вы ли бросались красивыми фразочками о дружбе, верности и беспокойстве? Что, как только появилась реальная опасность — хвосты поджали и от страха к мамочке захотели? Черт, я думал, вы способны не только строить из себя крутых парней на сцене! Проваливайте тогда, прячьтесь под одеялко, с крыши кидайтесь — мне все равно. Я несу ответственность за всех вас, я ваш президент, и если вы боитесь — лучше не лезьте. Тони, к тебе это тоже относится. Несмотря на то, что ты считаешь своей священной обязанностью спасти Ловино, не вмешивайся, коли так за него печешься. Парень-паникер лучше мертвого парня. Наверное. Тебя, Ёнсу, это вообще не касается, так что… — Хватит, Артур, мы все поняли, — резко оборвал его Альфред. — Хочешь, чтобы слова подтверждались делом? Будет тебе. Не знаю, как остальные, а я готов на все пойти, чтобы спасти Ловино. Супергерои не сдаются. — Рано ты меня в трусы записал, Керкленд, — скривился Антонио. — Да, я беспокоюсь за него, но это вовсе не значит, что я не готов на определенные жертвы. Хватит строить из себя матерого вояку только из-за того, что пару раз смог ударить Скотта. Ты знаешь, чем я занимался раньше, знаешь, как познакомились мы с Тимом, но совсем, кажется, не понимаешь, на что мы способны на самом деле. — Вижу, девочки, наконец, показали коготки? Тогда все-таки перейдем к оружию и плану. Командуй, мистер Непотопляемый, — Артур неприятно усмехнулся. Альфред заинтересованно взглянул на Каррьедо и де Варда — они никогда особо не распространялись о том, откуда знают друг друга. С Тимом Ал и сам почти не общался, чтобы знать, чем он прежде промышлял, а вот Тони о своем прошлом никогда и не упоминал, как оказалось, пусть это и не было заметно. Зато теперь Ал знал, о чем будет болтать с Ёнсу по дороге: тот выглядел весьма просвещенным в этом вопросе. — У нас есть два кастета, один охотничий нож и один кухонный, а также — только не спрашивай, кто принес, — Тони чуть покраснел, — перцовый баллончик. И пистолет Альфреда с тремя патронами, но это на крайний случай. Ты с собой что-нибудь взял? — Бабочку, — ловко вытащив на свет божий складной нож, Артур мастерски открыл и закрыл его, с какой-то странной улыбкой на губах. — Пусть останется у тебя. Мы с Тимом возьмем по кастету, Франц пусть использует кухонный, с ним ему обращаться будет привычнее, а Ёнсу — охотничий. Альфреду остается пистолет, ну, и баллончик еще. Оружием пользоваться только в крайнем случае, стараться не убивать никого, хоть они и отбросы общества, только если это не будет угрожать вашей жизни. Можно брать заложников и прикрываться теми, кто окажется без сознания, вести себя очень тихо, желательно вообще пробраться к ним незамеченными и незамеченными же уйти, но, зная Ловино, всегда будьте начеку. Если разделимся — держитесь хотя бы парами: один смотрит вперед, другой прикрывает сзади. И помните: это не шутки, мы тут не в шутер играем по сетке. Поэтому, прошу, будьте осторожны. Судя по словам Эммы, помещение, где держат Лови, находится в подвале, и проникнуть туда, кроме как с улицы, нельзя. Значит, там находится и управление, то есть вообще все, включая охрану. Возможно, есть камеры слежения, и в этом случае нам не дадут пройти так просто. Придется драться, серьезно драться, а не вырубать не ожидающих нападения охранников. Главный пункт будет находиться недалеко от входа, чтобы, в случае опасности, преградить путь собственными телами, но охраны там будет немного — не больше пяти человек. Их нужно вынести в первую очередь, так как они будут доносить информацию, если вдруг не вовремя очнутся. Дальше — по обстоятельствам. — Уже гораздо больше похоже на то, что нужно, — хмыкнул Артур. — Первые несколько шагов есть, можно и выдвигаться. Открылись ворота, выпуская решительных, собранных, готовых на все ради спасения своего друга ребят во мрак. Стоило только им закрыться, как на твердую холодную землю лег причудливый узор из теней. Просто свет, сверкающий там, на дорожке, удачно прошел через хитросплетения ворот, но казалось почему-то, что они попали в паутину. Большую такую, хоть и незаметную, паутину одного знакомого паучка, который давно уже ждал гостей. — Ну, ты как? — хлопнув Има по плечу, Ал улыбнулся, пытаясь приободрить его. — Великолепно, — от кровожадной улыбки, скользнувшей по лицу Ёнсу, даже у Джонса мурашки по спине пробежали. — А с тобой что? Вижу, разговор с Артуром прошел не так, как того хотелось? — он кивнул на решительно вышагивающего впереди Керкленда. — Ёнсу… — Альфред как-то сник и совсем растерялся, чем удивил Има: что же там произошло такого? — Не хочу даже вспоминать, — резко вскинулся он. — Ты мне лучше расскажи, что это за «Непотопляемый» и таинственное прошлое Антонио и Тима? — голос тут же стал заметно тише. — А ты не знаешь? — на чуть обиженном лице Ёнсу отразилось удивление. — Ну, естественно, ты же все время с Артуром проводишь, ни новости не смотришь, ни меня не слушаешь — совсем от жизни отстал. — А об этом даже в новостях было? — Джонс во все глаза уставился на зашедшегося смехом Ёнсу. — Нет, конечно, — отсмеявшись, выдохнул тот. — Но ты же наверняка не знаешь про острова Сенкаку, — взглянув на выражение лица Альфреда, Им снова рассмеялся. — Да уж, по лицу вижу, что не знаешь. Там с чего дело-то началось… — Может, сначала про Тони? — прикрыв ему рот ладонью, улыбнулся Ал, примерно представляя, во что выльется очередной рассказ Ёнсу о текущих мировых новостях: полнейшей сводкой, излагающей в подробностях все, что произошло с последнего такого просчета Джонса. И затянется дня на три. — О, точно, — хлопнув себя по лбу, пробурчал Ёнсу. — Ну, собственно, как все было… Отдали мамочка с папочкой ребенка в спортивную секцию на борьбу, чтобы занимался и постоять за себя смог, и красивым вырос. Ребенок подрос, занятия даром не прошли, а денег на карманные расходы стало не хватать, и, чем трясти родителей, он решил зарабатывать самостоятельно. По дурости спросил у тренера, а тот оказался тем еще козлом: тринадцатилетнего мальчишку привел в подпольный клуб, где проводились бои без правил. У них, конечно, все было еще цивилизованно, детей старались ставить с детьми, только вот наш Тони оказался сильнее всех этих малолеток — побеждал на раз-два и тех, кому восемнадцать уже стукнуло. А потом, когда они уехали на официальные соревнования куда-то во Францию, в таком же клубе Каррьедо встретился с Тимом. Сначала они были врагами — долго один не мог победить другого, раза три сталкивались, и все ничья выходила — и это в боях-то без правил! Ну, а потом Тони победил, и они подружились. Ему тогда уже пятнадцать было, собирался поступать в «Кагами», поделился с другом мечтами — тот тоже захотел. Они вообще много общались в то время и первый год здесь, Антонио даже, кажется, какое-то время был влюблен в Эмму, но де Вард ему быстро показал, куда соваться не следует. Так и разбежались, но до сих пор очень крепко связаны, как братья даже скорее, а не как друзья. — Ну ничего себе! — Ал пораженно выдохнул. — Никогда бы не подумал, что Тони… А Непотопляемый откуда? — Ты просто никогда не видел его в гневе, — пожал плечами Ёнсу. — Я тоже не видел, и, если верить слухам, нам повезло. А Непотопляемый — это его бойцовское прозвище, потому что всегда на первых строчках был, а как засядет — так и не скинуть его оттуда никак. Я даже представить не могу, какие деньги тогда вокруг него вертелись. А слава… — Губу-то закатай, — рассмеялся Альфред, пихая замечтавшегося Има в плечо. — Сегодня мы увидим, что он из себя представляет, за что получил те деньги и славу. — Мне даже жутковато, — признался Ёнсу, усмехнувшись, а Ал внимательно вгляделся в напряженную спину идущего впереди Каррьедо. — Мне тоже, — кивнул он. — Прекратили болтовню, мы приближаемся, — обернувшись, холодно бросил Антонио, и Альфред успел разглядеть в его глазах какой-то странный маниакальный огонек, заставивший его действительно испугаться. Дальше шли в тишине. Вокруг царила разруха: Джонс и представить не мог, что по соседству с ними находится такой вот «благополучный» район, где в переулках пахнет кошачьей мочой и чем-то кислым, где запах разложения сопровождает на каждом шагу, а странные шорохи из полумрака превращаются в болезненные стоны. И ни одного фонаря. Они двигались в кромешном мраке, непроглядной темноте, едва ли не на ощупь, держась друг за друга. Привыкшие к таким видам Тони и Тим двигались уверенно, не морщась, Ёнсу заинтересованно оглядывался, словно собирая информацию, чтобы потом сообщить миру сенсацию, сам Альфред старался просто не привлекать к себе внимания, мысленно ужасаясь условиям, в которых тут жили, предположительно, люди, Артур же просто шел — спокойно и безразлично, с решительным холодом в глазах, не оборачиваясь на Джонса. Морщился только Франциск: держал у носа надушенный платок, брезгливо перешагивал через каждые препятствие, ступал аккуратно, чтобы не запачкаться. Но и он, в общем-то, удивлен не был. — Кажется, здесь? — едва произнося слова, прошептал Антонио, когда они остановились в подозрительно узком переулке, окончившемся тупиком, возле слабо различимой в темноте — пусть глаза к ней уже и привыкли, а откуда-то снизу доносился слабый свет и даже обрывки непринужденного разговора — лестницы к тяжелой железной двери. Артур кивнул, и Альфред, вспомнив, что говорила Эмма насчет местоположения вражеской базы, на всякий случай сделал то же самое. Правда, она не упоминала, через какие трущобы придется пройти, и какой запах будет впитываться в одежду и волосы, потому он сразу и не признал. С другой стороны, иначе как злодейское подземелье, в котором держат «прекрасную принцессу», он эту базу и не представлял. Не хватало только дракона на входе, хотя Ал знал, что это чудовище поджидает их прямо за той дверью, которая почти бесшумно приоткрылась, стоило только Каррьедо ее толкнуть. Снова вспомнилась почему-то паутина из теней, в которой они оказались, едва вышли сегодня за ворота. Окрыленный страшной догадкой, он удержал Ёнсу, собиравшегося уже спуститься по лестнице к двери, за которой один за другим скрывались ребята, а на его недовольный вопрошающий взгляд приложил палец к губам, спешно обыскивая окружавший их пятачок свободного пространства на предмет каких-нибудь достаточно боеспособных вещей. К счастью, возле противоположной стены валялся поломанный табурет, по виду которого можно было смело предположить, что его просто выбросили из окна, и Альфред даже заволновался, что в любой момент ему на голову может прилететь рояль. От табурета он взял себе и другу по ножке — вполне такие крепкие, от падения даже не треснули, а из одной сверху гвоздь торчал. Толстый такой, гнутый и ржавый — будто окровавленный. Впихнув Ёнсу свою находку, Джонс быстро сбежал по лестнице, но входить не спешил. Дверь закрылась, отрезая его и Има от друзей, и тот уже собирался сказать Альфреду все, что о нем думает, когда внутри раздались звуки схватки. Мужские голоса отдавали команды и перебрасывались какими-то одним им понятными фразами, слышались даже сухие удары… А потом Ал, отворив дверь, без утайки кинулся на здоровенного мужика, который, перехватив обе руки Артура и выбив из них нож-бабочку, уже занес руку для удара. Судя по крови из разбитой губы — не первого. Гвоздь пробил плечо, так что охранник, выпустив из рук Артура, схватился за жуткую рваную рану и в бешенстве развернулся к Джонсу. Второй удар пришелся аккурат по темечку, и мужик, как игрушечный, упал Альфреду в ноги. Словно и забыв об остальных, он кинулся к Артуру, который, досадливо морщась, вытирал с лица кровь, резко развернул к себе, встряхнул и, лишь поймав удивленный взгляд красивых зеленых глаз, облегченно улыбнулся. Тони был прав, поблизости охранников было всего пятеро и, благодаря внезапно появившемуся подкреплению, они быстро их одолели и получили преимущество: остальная охрана знала лишь о четырех нарушителях, когда тех было шестеро. Сразу в рубке охраны, отключив камеры, ребята решили разделиться. Приманка из Альфреда, Артура, Ёнсу и Франциска отправлялась исследовать правый коридор, а Тони с Тимом брали на себя левый, где, судя по условиям, внешнему виду двери и небольшому количеству охраны, и находился Ловино. Альфред старался держаться ближе к Артуру на случай неожиданной атаки, шел чуть впереди него и держал наготове свое страшное оружие, заляпанное первой пролившейся кровью. Керкленд смотрел на это чуть снисходительно и растерянно — нужно было поблагодарить Джонса за собственное спасение, за защиту и вообще — все, но ведь тогда пришлось бы признать его правоту, то есть свою неправоту, а на такие жуткие шаги ради удовлетворения какого-то странного парня он пока был не готов. Вот и мялся, вот и гадал, вот и ушел в себя, не заметив, как открывшаяся позади дверь выпустила в коридор еще одного охранника. — Эй! — он тут же окликнул ребят, громким криком привлекая не только их внимание, но и своих коллег, которые, если верить камерам, были немного впереди, за поворотом, и в количестве двух человек играли в карты. — Стоять! — заметив, как друзья бросились врассыпную, мужчина кинулся за ними. Едва забежав за поворот, Ал затаился, приготовив свое оружие, а Франциск и Ёнсу взяли на себя уже готовых к драке охранников — у одного из них в руках Альфред успел заметить резиновую дубинку. И только когда там, откуда они убежали, раздались выстрелы, Джонс заметил. Кое-кого не хватало. — Артур! — он выскочил из убежища, забыв об осторожности, и буквально почувствовал, как рядом с ухом просвистела выпущенная наугад пуля. А Керкленда в коридоре не было. Только охранник, вновь целящийся в него, Альфреда, из пистолета. Ал понимал, что не успеет уже скрыться. Он не мог бежать ни вперед, ни назад: слишком большое расстояние и туда, и туда, как раз чтобы прицелиться. Страха почему-то не было, только растерянность — как так вышло? Альфред и не понял сначала, что случилось — просто руки, держащие пистолет, разжались, а на пол упали багровые капли. Со сдавленным стоном мужчина схватился за руку, с ненавистью глядя куда-то в сторону… Куда — Алу было совершенно плевать. Судьба дала ему шанс, и он не собирался тупо пялиться в пространство, размышляя о своей нелегкой, пока шанс этот проходит мимо. Резко рванув вперед, он оказался рядом с мужчиной и одним сильным ударом по голове отправил его в небытие. Одного взгляда в сторону хватило, чтобы понять, куда вдруг подевался Керкленд, и откуда пришла помощь: вниз уходила узкая лестница, кончающаяся запертой железной дверью, возле которой, привалившись спиной, сидел Артур. Он виновато взглянул на Джонса, а потом указал на свою ногу, чуть скривившись. — Кажется, вывих, — пробормотал он, натянуто улыбнувшись. — Артур! — не слушая, Альфред подбежал к нему, присаживаясь рядом и подставляя плечо. — Не мучай себя. Сильно болит? Пошли, мы сейчас же должны отвести тебя в больницу. — Какая больница? Тут достаточно просто сделать тугую перевязку и поменьше двигаться, — Артур нахмурился, прерывая взволнованный лепет Ала. — Соберись, ты! Мы сюда пришли Ловино спасать, и пока я не увижу его, рыдающего в объятьях Тони, никуда не пойду. — А я говорил, что тебе не стоит идти с нами, говорил же, — улыбнувшись, встрепенулся Джонс. — Сначала тебя на входе чуть охранник не прибил, теперь здесь… Нельзя так рисковать, Артур! — Если бы не я, он бы выстрелил, — процедил, скривившись, Керкленд. — Если бы не ты, он бы даже не достал пистолет, — устало отвернулся Альфред. — Альфред! Артур! — окрик Ёнсу из коридора заставил обоих поднять головы и посмотреть наверх, туда, где виднелся прямоугольник освещенного коридора. — Мы здесь, Им! — Джонс взбежал по лестнице и взмахом руки подозвал Ёнсу, удивленно отмечая, что Франциск отчего-то поддерживает кисть руки. — Что с вами случилось? — У одного из этих ублюдков оказалась резиновая дубинка, и он не преминул использовать ее на Франце, — поморщился Ёнсу. — Перелома, к счастью, нет, но ушиб сильный, так что он, считай, без правой руки. А Артур где? — Его с лестницы столкнули, вывих, — сухо ответил Джонс. — Ходить без опоры он не может, а оставлять его одного я не могу, поэтому посижу с ним. — Лучше остаться мне, все равно пользы никакой не принесу, — возразил Бонфуа. — А вы с Ёнсу быстро справитесь дальше. — Он прав, Альфред, — с сожалением кивнул тот. — Я все понимаю, но тебе лучше довериться сейчас Франциску и закончить осмотр коридора со мной, так мы справимся гораздо быстрее. — Черт! — тихо ругнувшись сквозь зубы, Альфред бросил извиняющийся взгляд на Артура и сдержанно кивнул. — Тогда быстрее, мы и так потеряли здесь слишком много времени. Когда Альфред и Ёнсу скрылись за поворотом, Бонфуа осторожно спустился к хмурому Артуру, который старался на него не смотреть. Франциск был спокоен и хотел передать свое спокойствие Артуру, чтобы тот не начал кричать, злиться и бить его. Он и так сегодня настрадался — насладился великолепными ароматами, запачкал одежду чем-то, после чего ее лучше сразу отнести к мусорному баку, да так, чтобы никто не заметил, а теперь еще и повредил правую руку. Приблизившись к Керкленду, Франциск сел рядом с ним, пока не решаясь пододвинуться ближе, хотя почему-то безумно хотелось снова сесть плечом к плечу, как раньше. «Ностальгия», — решил он, вздохнув. Лучшего момента, чтобы начать откровенный разговор по душам, и представиться не могло. Он давно ждал у Артура такого состояния: молчаливого, чуть пристыженного и даже напуганного. Чтобы не юлил, не дерзил и не пытался казаться непобедимым, а просто высказал все как есть. — Arthur, — на французский манер позвал он. Тот вздохнул как-то обреченно, будто знал, что это неизбежно и ему до жути уже надоело все это, но все равно повернулся к Бонфуа, показывая, что внимательно слушает. — Ты прости меня, — неожиданно даже для самого себя пробормотал Франциск. — Я правда думал, что люблю тебя. — Я тоже так думал, — немного резко кивнул Артур, нахмурившись. — Ты сейчас только не перебивай меня, хорошо? — Бонфуа тяжело вздохнул. — Я еще никогда и ни перед кем из своих бывших не оправдывался, поэтому могу ляпнуть что-то невпопад, уж извини, — он старался не смотреть на Артура, а тот, наоборот, в упор уставился на него, ожидая дальнейших слов и действий. — Я любил тебя. Как бы то ни было, этого не отнять, мы были прекрасной парой, и даже ты не сможешь с этим поспорить. Но все прошло. Меня теперь привлекает Мэттью, а ты, кажется, сильно сблизился с Альфредом… — поймав возмущенный взгляд, Франциск, улыбнувшись, приложил палец к губам. — Боже, как я ревновал тебя к нему тогда, год назад! Убить готов был этого мелкого выродка, ведь ты же принадлежал только мне, только со мной был настоящим! А потом вдруг появился он — и улыбка практически поселилась на твоих губах. Он делает тебя счастливым, Артур, а это намного важнее всего остального. Никогда не забывай об этом, даже когда Джонс будет ошибаться. Ведь все, что он сейчас делает — для одного лишь тебя. Я, если быть откровенным, никогда не был на такое способен. И ради Мэттью тоже не смогу. Он вообще кажется мне просто очередным препятствием, очаровательным таким недотрогой, которому нужно показать, что такое французская страсть… Ты не думай, что мы расстались из-за такой ерунды. Я долго размышлял об этом, и решил, что наши отношения давно изжили себя, еще когда мы перестали говорить друг другу о любви. Оставались рядом просто по привычке, делали вид, что близки, хотя на самом деле отдалялись еще больше. Мы друзья, Arthur, не любовники. Уже давным-давно. Поэтому давай не будем больше игнорировать друг друга: мне тяжело без твоих язвительных замечаний, а тебе, уверен, не хватает иногда старого доброго французского вина. Артур промолчал, устремив взгляд на освещенный прямоугольник коридора. Франциск, подумав, все-таки подвинулся немного ближе, прижимаясь плечом к плечу и склоняя голову. Почувствовав, как облегченно вздохнул Артур, тоже наклонив голову набок, чтобы щекой коснуться волос Франциска, тот улыбнулся и тоже расслабился.