Daigaku-kagami

Явление III Сиеста Просыпаться по утрам — это очень тяжело. Нет, бывают, конечно, исключительные случаи легкого пробуждения, когда душа поет, сердце бьется в ритме диско, и хочется перевернуть мир, но ведь из любого правила есть исключения. Поэтому остановимся на том, что просыпаться все-таки очень тяжело. Мало того, в большинстве случаев просыпаться — это еще и не самое приятное занятие. Ведь нужно не просто как-то открыть глаза, но и постараться не закрывать их, чтобы снова не погрузиться в сон. Именно это и пытался сделать Ловино, ожесточенно протирая глаза и силясь их приоткрыть. Он лег спать совсем даже не поздно, но совершенно не выспался. В тихом полумраке комнаты было так тепло и умиротворенно — здесь царила атмосфера покоя и неподвижности, и это заставляло оливковые глаза Ловино закрываться вновь и вновь, стоило им только слегка приоткрыться. А еще, говорят, после пробуждения нужно подняться с кровати. Про зарядку уже никто и не заикается, но нужно хотя бы сесть. И иногда даже лучше сначала сесть, а потом пытаться открыть глаза. Ловино, собрав в кулак всю свою волю, сделал отчаянный рывок из-под одеяла, но как только оно соскользнуло с его груди, он мигом зарылся обратно. Как бы тепло ни было в комнате, под одеялом оставалось намного теплее, и покидать этот сказочный мир казалось Варгасу худшей идеей на свете. Но он опаздывал. Смартфон с надрывающимся будильником отправился на свидание со стеной никак не меньше двадцати минут назад, и Ловино отдавал себе в этом полнейший отчет. Так же как и в том, что Антонио, Франциск и Артур будут ждать только его. И будут ворчать и ругаться, потому что сами точно не выспались. К счастью для Ловино, он жил в комнате не просто с раздолбаем, наивным дурачком и художником, а с лучшим братом на свете. Феличиано, услышал будильник и последующий характерный звук, встал пораньше и, стараясь не разбудить братца, выскользнул из комнаты. Сделал он это, конечно, не просто так, а с самым наиковарнейшим умыслом из всех: он собирался приготовить Ловино завтрак. И к тому моменту, как тот осознал неизбежность пробуждения, Феличиано закончил приготовления. Пришла пора действовать. Напевая популярную попсовую мелодию, Феличиано с подносом в руках проскользнул в их с Ловино комнату. Поставив завтрак на стол, он раздвинул шторы, впуская солнечные лучи, и они мигом разорвали сонную атмосферу, царящую в комнате. Вместе с ароматом, исходящим от блюда на столе, они вынудили Ловино открыть глаза. А Феличиано уже сидел на краешке его кровати, улыбаясь невинной детской улыбкой. — С добрым утром, братик! — протянув излюбленную фразу, он решительно сдернул одеяло, не позволяя больше Ловино нежиться в сонном тепле. — Поторопись, а то опоздаешь, — он снова растянулся в свойственной только ему наивной улыбке. — На завтрак блинчики с джемом, и ты не получишь ни кусочка, пока не умоешься. — Издеваешься… — простонал Ловино, поднимаясь на кровати и утыкаясь лбом в плечо младшему брату. — Смерти моей хочешь? Но чудный аромат блинчиков, улыбающаяся мордашка Феличиано и полное исчезновение сонного морока сделали свое дело — Ловино встал с кровати, потянулся, так что рубашка его пижамы весьма недвусмысленно задралась, и отправился умываться. План был прост: принять душ, почистить зубы, умыться, стирая последние отпечатки сна — оставалось одеться, и он был готов к труду и обороне. Ну, и к завтраку, конечно. Счастливый Феличиано с удовольствием положил брату в тарелку угощение, а сам скромно присел рядом. Ненадолго. Быстро позавтракав, Ловино покидал в сумку некоторые вещи из шкафа и, коротко попрощавшись, вышел, оставляя на Феличиано приборку. Варгас очень спешил, хотя благодаря младшему почти не опаздывал. Сейчас он еще больше радовался, что они братья, живут вместе и по-прежнему дружат. Ведь это не Антонио поднялся пораньше, хотя мог спать до полудня, чтобы просто сделать ему приятно, а именно Феличиано — родной маленький и горячо любимый братик. — Ловино, mon douce, с добрым утром, — прощебетал Франциск. — Какие люди, — хмурясь, поприветствовал Ловино Артур. — Можешь на меня молиться, — махнул рукой тот и почувствовал, как его нежно обнимают со спины, утыкаясь холодным носом в макушку. — Доброе утро, — жизнерадостно поздоровался Антонио. — Ага, тебе того же, — мрачно пробурчал Ловино, резко вырываясь из объятий. — Ну, так чего встали-то? Я здесь, можем двигать. — Стой, стой, — Тони забежал вперед, останавливая друзей. Он остановился и, достав откуда-то из рюкзака камеру, быстро щелкнул не успевших ничего понять друзей. Они лишь растерянно заморгали, когда наконец сообразили, в чем дело. — Эй, удали! — Ловино кинулся на Тони с кулаками, но тот увернулся и снова забежал вперед, успев сделать еще несколько неудачных снимков. Франциск и Артур шли следом, держась за руки. Сейчас, ранним утром в компании друзей они могли не скрывать своих отношений, хотя обычно и старались — по просьбе Артура, разумеется — вести себя более сдержанно. Глядя на буйных Каррьедо и Варгаса, которые хоть и дрались сейчас не на жизнь, а на смерть, но зато оба были по-настоящему счастливы, Артур размышлял по поводу их с Франциском отношений и вчерашних слов Альфреда. В чем тот и был прав, так это в том, что отношениям нужны решительные поступки. Он взглянул на Франциска — тот кричал что-то развратное Тони и Ловино и то и дело порывался к ним присоединиться — и крепче сжал его ладонь, ткнув острым локтем в бок. — Артур? — Франциск чуть удивленно взглянул на него, и Керкленд слегка покраснел. — Что-то случилось, mon cher? — Спорим, ты не сможешь отнять у Тони камеру? — он дерзко, но немного нервно улыбнулся. — Ошибаешься! — с понимающей улыбкой Бонфуа самодовольно задрал голову. — Если я ее отниму, ты будешь позировать мне сегодня весь день, идет? — А если не сможешь, сбреешь свою «ультрамодную» трехдневную щетину! — Да легко! Они пожали руки, скрепляя спор, и переглянулись с уверенными улыбками. Франциск отпустил Артура и подбежал к Тони с Ловино, когда последний буквально повис на Антонио, чтобы тот не смог двигаться. Не ожидавший такого вероломного предательства со стороны давнего друга Каррьедо не смог ничего противопоставить Франциску, и камера, сверкнув объективом в лучах восходящего солнца, оказалась в руках Бонфуа. Сделав пару снимков Антонио и Ловино, он с победной улыбкой на идеальных губах повернулся к опешившему Артуру. Тот никак не ожидал такого поворота событий, а потому, бросив что-то вроде «сначала поймай» на прощание, сорвался с места в направлении станции. Под смех Антонио Франциск побежал следом, а за ним, с воплем: «Фотки удали!», помчался и Варгас, от которого ни на метр не отставал Тони. К несчастью Артура и радости всех остальных поезд на станцию еще не пришел. Зато, и это было удачей уже для Керкленда, там собралось приличное количество ожидающих, среди которых можно было вполне так удачно затеряться, чем он не преминул воспользоваться. — Артур! — тот сидел в тени здания вокзала на скамейке, тяжело дышал после длинного забега и прикрывался огромной газетой от любопытных глаз. Пару раз он заметил мелькнувшую в толпе светлую шевелюру Франциска, но тот не обратил на него ровным счетом никакого внимания, продолжая громко звать его по имени. Артур вздохнул, чуть расслабляя напряженные плечи. Опасность ему пока не угрожала, учитывая, что Франциск отходил все дальше и дальше. — Я его нашел! — заорал кто-то прямо на ухо Артуру, отчего тот на секунду оглох. Он не сразу почувствовал, как чьи-то цепкие пальцы впились ему в плечо, не оставляя ни шанса на побег, а потом дернулся от боли и замер, отчаянно глядя, как приближается белобрысая макушка. — Артур! — пропел Франциск. — Как нехорошо с твоей стороны было нарушать условия спора… — Ничего я не нарушал, — надулся тот. — Замри, — приказал Бонфуа, наставив камеру на Артура. Сделав ряд снимков, он самодовольно ухмыльнулся, а Артур посмотрел на него как на полного придурка и поинтересовался: — Куда вы дели Антонио? — Я послал его искать тебя в зале, чтобы договориться с Францем насчет моих фотографий, — пояснил Ловино, крайне довольный своим хитрым планом. — Заодно билеты купит. — Неплохо, — хмыкнул Артур, взглянув на табло. — Скоро наш поезд, нужно найти его и двигаться к платформе. Друзья, кивнув, отправились на поиски Антонио, который обнаружился возле отдела находок. Он, терпеливо улыбаясь, описывал какой-то женщине Артура, но та твердила что-то про «мы объявляем только о пропаже детей». Закрыв ладонью глаза, тем самым демонстрируя, насколько ему стыдно за друга, Артур подошел к Антонию. — Тони, идем, наш поезд скоро будет. — О, Артур! — тот улыбнулся. — Нашелся уже, значит? А я тут сеньорите пытался объяснить, что мне срочно нужно тебя найти… — Извините моего друга, — вежливо обратился Артур к женщине. — Он обычно не такой придурок. — Артур! — Тони замялся, но болезненный укол локтем в живот разрешил все его сомнения. — Да, извините, пожалуйста. Женщина, скривившись в попытке изобразить улыбку, кивнула и вернулась к работе. Артур разочарованно подумал, что она, должно быть, приняла их за наркоманов — хорошо еще полицию вызывать не стала. Каррьедо тем временем обнаружил в толпе своего Ловино и уже успел трижды получить за приставания. Они, конечно, вели себя куда более раскованно, чем Артур и Франциск, но в людных местах все равно старались держать чувства под контролем. Не хватало им еще косых взглядов и усмешек вслед. Тони иногда думал, что все было бы иначе, будь они с Ловино девушками. У тех всегда было гораздо больше свободы в проявлении своих чувств — ну и пусть целуются, это же девчонки! Они такие эмоциональные и раскованные, да еще, наверное, очень близкие подруги, вот и расчувствовались — им простительно. Но потом он вспоминал, что тогда бы они с Ловино вообще никогда не встретились, и это компенсировало все остальное. — Тони, не спим, — Франциск, сияя обворожительной улыбкой, сверкнул вспышкой камеры, приводя Антонио в чувство. — Поезд объявили. Мысленно отругав себя за рассеянность, он бодро зашагал следом за Франциском к платформе. Вскоре они уже сидели в плавно покачивающемся вагоне, несущем их в один из пригородов, где был разбит прекрасный сад сакуры. Ловино дремал на груди Антонио, утопая в его объятиях. Сам Каррьедо что-то бодро тараторил, но слушал его только Франциск, и иногда их болтовня прерывалась обоюдными взрывами хохота. Артур не обращал на них внимания: он, как это иногда бывает, пустыми глазами смотрел сквозь стекло на городской пейзаж за окном. Его мысли были далеко отсюда, в школе, в драмкружке. Он искренне беспокоился за взаимоотношения доверившихся ему людей, поэтому старался не оставлять их надолго без своего незаметного, но пристального внимания. Но Франциск так хотел съездить сегодня с ним, что Артур поддался уговорам. Они вышли на небольшой станции. Довольно потягиваясь, словно сытый кот, Антонио пошел вперед, чтобы показать друзьям, куда идти. Именно он открыл это чудесное место в прошлом году, и только он один знал, как быстро попасть в сад. Франциск взбудоражено щелкал фотоаппаратом новые для него виды природы и сельской местности, не забывая и про Артура, так что тому приходилось периодически останавливаться и вставать на фоне «вон той большой кучи сена» или «этого кустика травы, который так чудно сочетается с цветом твоих глаз». Тот хмурился, но спор не был бы спором, если бы он отказался выполнять свою часть. На самом деле Артур, конечно, только ждал более удобного момента, чтобы предложить новый спор, в котором точно не проиграл бы. — А это что, снег? — Бонфуа приблизил виднеющееся вдали белое полотно с помощью зума. — Не совсем, — загадочно улыбнулся Антонио, наблюдая за другом. — Неужели твой сад? — с придыханием выдал Франциск. — Он уже отсюда божественен, что же будет, когда мы поднимемся? — Увидишь, — рассмеялся Каррьедо. — Поверь, это стоило того, чтобы сюда добираться. — Охотно верю, — пробормотал Франциск. — Встаньте немного правее, да, вот так, прекрасно. Сверкнула вспышка, и на экране возникли улыбающееся лицо Тони и вечно чем-то недовольная мордочка Ловино на фоне холмистого пейзажа с белоснежным оазисом сакуры вдали. Ребята продолжили путь, но тот получился совсем не таким близким, как казалось со станции. Они шли по тропинке, виляющей в холмах: Антонио безбоязненно приставал к Ловино, тот изредка огрызался, но в основном наслаждался вниманием, а Артур позволил Франциску приобнять себя за талию. Правда, тот быстро нашел более удобное место для своей руки у него на бедрах, но Артур не возражал. Когда они пришли, солнце было уже в зените и вовсю палило далеко не по-весеннему жаркими лучами. Правда, перед открывшейся им снежно-белой чистой красотой меркло даже солнце. Эти сады цвели поздно, и несмотря на май все деревья были усыпаны белыми цветами так, что не видно было даже тонких серых веточек. Лепестки медленно опадали, застилая землю белоснежным пушистым ковром. В воздухе танцевали невесомые цветы, создавая ощущение чего-то недосягаемого, сказочного, волшебного. Артур робко шагнул навстречу этому удивительному миру, увлекая за собой Франциска. Он крепко сжал ладонь Бонфуа, быстро шагая вглубь, оглядывая все завороженным взглядом. Когда, обернувшись, он не смог увидеть ничего, кроме белой пелены лепестков, Артур расслабленно рухнул на землю, всполошив ни в чем не повинные снежинки сакуры. Франциск молчал, с улыбкой глядя на прикрывшего глаза Артура. Антонио и Ловино не было ни видно, ни слышно поблизости — они тоже захотели побыть наедине друг с другом, ну, или просто пока стояли на входе в сад, любуясь видом. Артур, по-прежнему не открывая глаз, вытянул одну руку вверх, как будто пытаясь что-то поймать. Франциск, присел рядом и, устроившись на груди Артура, посмотрел вверх. Солнце превращало нежный снег в ослепительно сверкающее пламя, на которое невозможно было долго смотреть. Франц поднял руку, переплетая свои пальцы с пальцами Артура. Тот сжал руку, крепче прижимая Бонфуа к себе. — Артур, — тихо позвал Франциск, опуская их сцепленные руки к своим губам. — Мм? — отозвался тот, чуть приоткрыв глаза и нахмурившись. — Ты очень много для меня значишь, Артур, — он перевернулся, чтобы взглянуть ему в глаза. — Я знаю, — кивнул Керкленд, умиротворенно улыбаясь. — Если ты клонишь к тому, что опять с кем-то спал, ты знаешь мой ответ: … — …это не имеет значения, — закончил за него Франциск. — Но я хотел поговорить о другом. — Вот как, — Артур с интересом взглянул на него. — И о чем же? — Об Альфреде, — неожиданно холодно выдохнул Бонфуа. — Американец? — Артур хотел приподняться, но вовремя вспомнил, что Франциск все еще лежит на его груди. — Ну, он, конечно, выглядит глупым и ненадежным, но, мне кажется, он справится… — Нет-нет, тише, — Франциск провел пальцами по шее Артура и осторожно расстегнул несколько пуговиц на его рубашке. — Я о том, что случилось между вами вчера. Тебе не кажется, что он был слишком близко? Подожди, молчи. Я зашел не сразу, поэтому не могу знать, с чего все началось, но ваш разговор тоже был очень интимным. Расскажи мне правду, Артур. Ты ему нравишься? — Франциск, — Керкленд едва сдержался, чтобы не рассмеяться. — Ты что, ревнуешь? — О чем это ты? Понятно, что ты бы не влюбился в него, ведь у тебя есть я, — несколько смущенно, но самоуверенно начал Бонфуа. — Но о нем я не могу сказать того же. Их отношения с Ёнсу выглядят… слегка наигранными. — А тут ты угадал. Они не вместе, — Артур поймал руку Франциска и прижал к своей полуобнаженной груди. — Но дело в другом. Насколько я понял, Альфред вообще натурал. — Ему не обязательно быть натуралом, чтобы не встречаться с Ёнсу, mon cher, — Франциск серьезно взглянул на Артура. — Что бы он там тебе ни наговорил. — Его признание звучало очень искренне, — пожал плечами тот. — И мне кажется, я могу ему верить. А ты можешь верить мне. — Арти, я просто беспокоюсь, вот и все, — Франц убрал с лица Керкленда выбившуюся прядку. — Лет пять назад я ни за что бы не подумал, что ты скажешь мне такое, — Артур приподнялся, чтобы соприкоснуться губами с Франциском. — И уж точно предположить не мог, что ты останешься в живых, после того, как назовешь меня этим глупым прозвищем. — Это в прошлом, mon cher, — Бонфуа наклонился для поцелуя и незамедлительно получил желаемое. — В том прошлом, которое мы хотели забыть. — Ты прав, — прошептал Артур, вплетая свои пальцы в длинные волосы Франциска. Тот любил осторожные и мягкие самостоятельные ласки Артура — он был слишком сдержанным и редко допускал, чтобы ситуация выходила за границы дозволенного, а уж инициативу проявлял и того реже. Франциск сдавленно вздохнул, когда Керкленд, запутавшись пальцами в волосах, легонько их сжал и потянул. Аккуратные исследующие прикосновения и никак не вяжущиеся с ними резкие рывки были слишком возбуждающими для Франциска, хотя он и понимал, что заводится от одного вида разомлевшего под ним Артура. — Антонио, руки убери, придурок! Мы не одни! — послышалось откуда-то издалека. — Тони-и-и… ах-х… Ну все, хватит! — А вот и наши друзья, — разочарованно пробормотал Бонфуа, застегивая рубашку Артура. — Расстели плед, пока они не подошли. Керкленд достал из сумки клетчатый красный плед и раскинул его под большим деревом. Туда же переместились их с Франциском сумки и сами они: Бонфуа уложил Артура головой к себе на колени и осторожно вплел пальцы в его волосы. Вдалеке показались Ловино и Тони. Варгас чуть не упал, когда наконец высвободился из объятий Антонио. Он споткнулся, замахал руками, но Каррьедо успел поймать его за шиворот, едва держась на ногах от смеха. Они издалека заметили, что Артур и Франциск уже подготовились к предстоящему пикнику, поэтому старались спешить. Но разве с Ловино, который вечно вырывался и не хотел держаться за руки, можно было идти нормально? И вот Тони снова крепко прижал его к себе, поцеловал со всей страстью, от которой кто-то неподготовленный мог бы сразу спустить в штаны. А Ловино снова вырвался, что-то прокричал, споткнулся… — Франциск! Артур! Перерыв окончен, давайте поедим! — весело провозгласил Антонио, вытаскивая из своего рюкзака припасы съестного. Он разложил сандвичи, достал термосы с чаем и кофе, Франциск добавил фрукты, и друзья приступили к обеду. Разговоры ни о чем, шутливые перебранки, снова камера в руках Антонио — куда же без фоток — и тихий шепот нежных белых цветков, роняющих лепестки у них за спиной — что может быть лучше пикника посреди серых будней? После сытного обеда ребята лежали, устроившись на пледе, и смотрели на изумительное сияющее снежно-белое небо из сакуры над головой. Артур задремал — он допоздна задержался в зале вчера, устал и не выспался, а Франциск, убаюканный собственными прикосновениями к его волосам, последовал за ним. Ловино тоже спал — по крайней мере, он не вырывался из объятий Антонио, хотя тот позволял себе несколько больше чем обычно. И, кажется, ему это даже нравилось — он сжимал пальцами футболку Тони и сопел ему в шею, щекотно прикасаясь носом к чувствительной коже. Антонио вдохнул запах шампуня от волос Ловино, еще раз погладил его бедро и прикрыл глаза. Вокруг было тихо, тепло и светло, словно в сказке, а рядом с ним лежал Ловино — милый, родной и любимый — и сладко посапывал. Ну как тут можно устоять? Засыпая, Тони подумал, что он, должно быть, самый счастливый человек на свете.