Daigaku-kagami

Явление V Похмелье, желание и фейерверк «Сегодня вся школа отдыхает, это неожиданно, но очень своевременно». — Солнце не взошло, а ты уже строчишь, — Андресс, не отрываясь от смартфона, кинул подушку в сторону соседней кровати. Хенрик что-то глухо простонал — орудие убийства попало точно в цель. Андресс оторвался от смартфона, когда на экране мелькнуло уведомление о доставке, и посмотрел на соседнюю кровать: Хенрик ругался на английском и датском вперемешку. — В Норвегии на восемь часов меньше, чем у нас, — серьезно ответил Йенсенн. — А я-то думаю, чего ты с ним только по ночам переписываешься! — воскликнул Хенрик, хлопнув себя по лбу, но тут же со стоном зарылся головой в подушку. — Пить надо было меньше, — равнодушно бросил Андресс. — Так значит ты не хочешь, чтобы я принес тебе воды? — он скептически взглянул на неприличный жест, которым Хансен прокомментировал его замечание. Хенрик поспешно убрал руку и что-то невнятно замурлыкал, и Андресс, прикрыв уши руками, вышел из комнаты. В кухне он набрал в стакан воды и достал из аптечки специальные таблетки от похмелья — у Хансена их запасов были чуть ли не горы, что неудивительно — с его-то запоями. — Держи, алкаш чертов, — он поставил на стол Хенрика воду и таблетки, а сам потянулся к смартфону. О том, что брат написал ответ, он узнал еще на кухне, когда застонал Хенрик, терзаемый похмельем. Конечно, была в его гулянках своя положительная сторона, например, Хансен не зависал в комнате, болтая о всякой ерунде, и не мешал учиться, но на самом деле Андресса очень беспокоили его регулярные попойки с друзьями. Это было чревато очень неприятными последствиями, и они спокойно могли испортить Хенрику жизнь. «Уже устал? Не подумай, что мне интересно, но с чего бы у вас быть выходному?» — Спасибо, Андресс, ты мой спаситель, — благодарно простонал Хенрик. — И что бы я без тебя делал? — Думаю, умер, — пожал плечами Йенсенн. — Хм, возможно, мне стоит съехать? — Что? — держась за ноющую голову, Хансен подскочил на кровати. — Даже не думай! О великий Андресс, властитель воды и таблеток от похмелья, смилуйся надо мной, грешником! Не лишай меня моего маленького рая, — он наигранно пал ниц, откуда жалобно посмотрел на Андресса. Тот закрылся от него телефоном, набирая ответ брату, и постарался не думать о том, что именно Хенрик назвал раем: регулярные алкогольные марафоны или жизнь с ним в одной комнате. Хансен был слишком глуп, чтобы прятать в своих словах двойное дно. Он вряд ли вообще понял, что сморозил. — Ну, так и быть, — Андресс на секунду оторвался от экрана, чтобы посмотреть на Хенрика — тот все еще обнимал его ноги. — Но это в последний раз. Мне надоело просыпаться по ночам из-за того, что в комнате становится нечем дышать. — Как грубо, — Хансен поднялся на ноги и как ни в чем не бывало заглянул в смартфон Андресса. — Тогда скажи своему брату не писать тебе в три часа ночи, чтобы я хоть иногда мог высыпаться. — Ты не в том положении, чтобы ставить условия, — холодно бросил Йенсенн и отвернулся. «Сегодня в Японии празднуется Танабата. Вечером мы с драмкружком пойдем в город». — Тогда, раз уж мне нечего терять, может, перепихнемся по-быстрому? — Андресс почувствовал, как Хенрик настойчиво прижимает его к себе за талию. — Страх потерял? — он резко вырвался из объятий. Хенрик сдерживался пару секунд, а потом расхохотался, едва не рухнув на пол. Несомненно, от этого его удерживала только назойливая боль в голове, но именно она и спасла его от неминуемой кары. Андресс глубоко вдохнул, повторяя универсальную мантру против Хансена: «Он идиот, просто идиот». — Андресс, — Хенрик пытался восстановить дыхание. — Прости, я… — он коротко усмехнулся, и его почти ставшее серьезным лицо снова приобрело дурацкое выражение. — Но ты такой милый, что я… — не сдержавшись, он снова засмеялся, глядя, как Андресс хмурится и краснеет от злости. — Идиот, — пробормотал тот, чувствуя укол обиды — излюбленная техника не сработала. На заливающегося смехом Хенрика не действовало абсолютно ничего из привычного арсенала Йенсенна: ни угрозы, ни злобный взгляд, ни обида. Он смеялся, прикалывался, болтал, как будто ничего не случилось, и Андрессу в итоге приходилось вновь признать его существование и смириться с этим печальным фактом. «Удачно повеселиться. А я спать, мне до твоей Танабаты еще долго». — Кстати, у тебя есть юката для сегодняшнего вечера? — хитро улыбаясь, поинтересовался Хенрик, усаживаясь на своей кровати по-турецки и обложившись подушками и одеялом, словно персидский шах. — Это ведь необязательно, — Андресс оторвался от смартфона, подозрительно прищурившись. — Наивный, — ухмыльнулся Хансен. — Разбуди меня к обеду, хорошо? — совершенно будничным тоном попросил он, растягиваясь на кровати. — Заведи себе будильник, — мгновенно отозвался Йенсенн. — И как же тебя завести? — даже сквозь подушку были слышны пошленькие интонации в голосе Хенрика. — Идиот, — выдохнул Андресс, хотя тот определенно не мог его услышать. Ну что бы он без него делал? Устало покачав головой, Йенсенн выставил нужное время на маленьких часиках — это был специальный противоударный будильник-мяч, который не разбивался, даже если с силой швырнуть его в стену. Взглянув на Хенрика, распластавшегося на кровати, он набросил на его ноги легкое одеяло, прикрывая филейную часть, которая почему-то постоянно бросалась в глаза. Взглядом Андресс зацепился за лицо, расплывшееся в крайне самодовольной улыбке, и почувствовал новый приступ гнева. Нет, ну какой наглостью нужно обладать, чтобы вынуждать постороннего человека о себе заботиться и при этом самодовольно ухмыляться? Он уже хотел как-нибудь отомстить Хенрику, но, оставив коварные планы до лучших времен, улыбнулся, присаживаясь на краешек кровати. Андресс сейчас больше всего опасался, что тот проснется и застанет его сидящим с тупой улыбкой на своей кровати. И тем не менее он не мог не улыбаться, сдержанно и немного стыдливо, когда кончиками пальцев убрал непослушные прядки с умиротворенно прикрытых глаз Хенрика. — Можешь же быть нормальным, — пробормотал он в пустоту, обращаясь, конечно, к Хансену. — Жаль, только когда спишь. Действительно ли он жалел, или просто это звучало красиво, Андресс и сам не знал. Он привык быть более сдержанным в словах, но сейчас его все равно никто не мог услышать. «Спокойной ночи». Пока Хенрик спал, Йенсенн сделал уроки на завтра, а потом приготовил себе хлопья с молоком. Немного подумав, он посмотрел на время и насыпал хлопья в тарелку Хансена, а потом налил стакан молока и перенес все в комнату. Не успела тарелка опустеть, как прямо на ухе Хенрика — коварная месть свершилась! — прозвенел будильник. Упав с его головы, когда Хансен подскочил от неожиданности, он продолжил надрываться где-то в недрах его постели. Хенрик озирался по сторонам, оторопело моргал и выглядел еще глупее, чем обычно. Андресс едва сдержался, чтобы не рассмеяться — в такие моменты он начинал понимать любовь Хенрика к подобным приколам. — С добрым утром, — выдавил он. — Берегись, мелкий, — мрачно пропел Хансен и, нашарив в кровати будильник, безжалостно швырнул его в сторону Андресса. — Неужели ты действительно меня так ненавидишь? — Ага, — Андресс кивнул и ловко увернулся от смертоносного снаряда. — Ну за что-о-о? — простонал Хенрик, воздев руки к небу, роль которого, за неимением лучшего, выполнял потолок. Йенсенн только дернул плечами, невозмутимо дожевывая хлопья. Хенрик заметил, что на столе его дожидается собственная порция, и прекратил дурачиться. Он вылил молоко из стакана в тарелку, размешал нехитрое блюдо и с аппетитом засунул ложку в рот. Андресс медленно пил свое молоко, пока Хенрик торопливо подъедал все, что было ему предложено. Затем он отправился в душ, а Йенсенн наконец раздвинул шторы и впустил в комнату кислород, которого ему так не хватало. Чувствуя себя примерной женушкой, он отправился мыть посуду, ругая себя за это на чем свет стоит. Когда он, перемыв гору посуды, оставшуюся еще со вчерашнего утра, вернулся в комнату, то обнаружил Хенрика нагишом на своей кровати с телефоном в руках. Стараясь не смотреть на достоинство соседа, Андресс вырвал из его рук столь личную вещь и кинул на пах утащенное с кухни полотенце. — Не читай сообщения моего брата в таком виде, — строго потребовал он. — Какая разница? — Хенрик демонстративно сбросил полотенце на пол. — Ты все равно не позволяешь мне их читать. — Потому что ты идиот, — вздохнул Андресс. — Других состояний я за тобой не замечал. Ты когда вообще учишься? — Я много чего делаю, пока ты спишь, Андресс, — томно проговорил Хенрик, поднявшись с кровати, и залез в шкаф в поисках одежды. — А еще больше ты делаешь, когда думаешь, что я сплю, — усмехнулся Йенсенн. Шкаф отозвался смехом, а после из него показался Хансен — немного помятый, но зато одетый. Андресс снова посмотрел на него, как на идиота, и закатил глаза. К его удивлению, Хенрик не стал отшучиваться, а сел за стол. — Драмкружок же собирается в восемь, так что у меня есть время тебя удивить, — улыбнулся он. И, о, святая святых, он нацепил на нос очки! Андресс готов был поклясться, что за все время их сожительства он ни разу не видел даже очечника на столе Хенрика, не говоря об очках! Лукавые глаза Хансена за этими узкими стеклышками казались еще светлее и ярче, и, господи, как же это было… эротично. Слово назойливо вертелось на языке, и Андресс очень не хотел его признавать, но оно идеально описывало произошедшие с Хенриком метаморфозы. Не всем идут очки, и Йенсенн не мог сказать, что они очень уж шли Хансену, но… Это было эротично. И он никогда бы не сказал Хенрику об этом. Андресс пытался сосредоточиться, читал свою книжку, выискивая в ней интересные для себя моменты, но его взгляд то и дело возвращался к Хансену. Тот сосредоточенно жевал карандаш, сидя над домашкой, и не замечал ничего вокруг. К чему говорить, что за все то время, которое они провели вот так, в тишине, Андресс едва осилил пару страниц? Но к счастью, Хенрик быстро расправился с уроками, снял очки, убрал их куда-то в недра своих завалов, и Йенсенна отпустило. Перед ним был все тот же идиот-Хансен, ничуть не эротичный и ни капельки не умный. И этот идиот настойчиво требовал, чтобы он, Андресс, начинал уже собираться. Они подошли к залу драмкружка с небольшим опозданием, но никто и не думал ругаться. Ребята, все в нарядных юкатах, сидели за столом, пили чай и что-то лениво обсуждали. Удивительное дело, но Андресс и Хенрик пришли позже всех, хотя опаздывать было больше в духе Ловино и Антонио. — А вот и наши голубки, — пропел крайне довольный Франциск. — Не спешите садиться, у меня для вас кое-что есть. — Это обязательно, Андресс, — торжествующе ухмыльнулся Хенрик. — Потому что ты идешь вместе с этим помешанным на костюмах французом. — Всегда можно отказаться, — резонно заметил Йенсенн. — Отказать Франциску? — Хансен самодовольно приподнял бровь. — Если ты не заметил, он уговорил даже Артура. — Так что не ломайся, милый, — обворожительно улыбнулся Бонфуа, демонстрируя ребятам две синих юкаты: одну более темного оттенка с черным цветочным узором, а вторую — светлую, с белыми снежинками-звездочками. И вроде было в этом что-то детское, но Андресс, облачившись в юкату, вовсе не чувствовал себя неуютно. Рядом с ним была толпа таких же сумасшедших, и это было весело. — Идите скорее сюда, время желаний! — позвал из-за стола Каррьедо — на нем красовалась ярко-алая юката с золотым тиснением. Андресс, бросив критический взгляд на наряд Хенрика, подошел к столу следом за ним. Там же вместо привычной кипы сценариев, эскизов и записок лежала куча нарезанных прямоугольников цветной бумаги. Андресс уже знал, для чего они: на Танабату японцы загадывали желания — самые разные, — записывали их на таких вот прямоугольниках, а потом привязывали к веточке бамбука. Считалось, что в следующем году эти желания обязательно исполнятся. Йенсенн, конечно, не очень-то в это верил, но ему нравилась сама церемония — что и говорить, это ведь прекрасные и удивительные японские традиции. — Как вы могли заметить, у нас нет своего бамбука, поэтому мы повесим их прямо в городе. Так что не забудьте взять свои желания с собой, — напомнил Артур, одетый в зеленую юкату, украшенную черными птицами. — Сначала давайте перекусим, — Кику в пестрой черно-белой юкате наполнил чашки чаем и поставил на стол вазочки с печеньем. Ребята, забыв ненадолго о празднике, погрузились в теплую домашнюю атмосферу. Пряный чай согревал их сердца, раскрывая простор для желаний, так что по окончании церемонии все бодро растащили цветные листочки и начали писать. Андресс, конечно, последовал примеру остальных. Ни на секунду не задумываясь, он вывел на желтом прямоугольнике самое заветное желание, которое терзало его в последнее время все сильнее. «Хочу, чтобы брат всегда был рядом». Хенрик едва удержался, чтобы не заглянуть Андрессу через плечо, даже глаза прикрыл. Когда же он распахнул их, Йенсенн уже изучающее смотрел на Артура, сложив свой листок пополам, так что Хенрик мог безбоязненно написать свои заветные строчки. И когда он стал желать только этого? Ведь было еще совсем недавно «меньше пить», «лучше учиться», «найти себе девушку»… А что сейчас? К черту все! «Я хочу только… … чтобы Андресс поменьше думал о брате». Увидеть, что вывела его слабовольная рука на этом ядовито-зеленом клочке бумаги, оказалось для Хенрика чем-то вроде признания себе. Все внутренние барьеры были легко преодолены и сломлены, защита уже не пыталась сдержать наступление противника. Пах регулярно подвергался бомбардировкам из изучающих взглядов и невинных прикосновений, руки изнывали, связанные за спиной, как сотни рабов, которых взяли в плен данные самому себе обещания. Ноги подгибались, не в силах нести такую ношу, словно бы сама основа медленно исчезала, а голова совсем не соображала, прекратив даже пытаться придумать план спасения. Вражеские войска окружили сердце, и сейчас, глядя на слова, написанные, несомненно, его рукой, Хенрик понял, что отдал им ключ. Защита возле столицы-сердца пала, клапаны открылись, и он сдался чувствам, склонился перед глубокими синими глазами. «Хочу, чтобы в столовой продавали гамбургеры!» Ребята двинулись в центр пригорода к реке по украшенным к празднику улицам. Сегодня все казалось идеальным: и свет звезд, и веселый смех людей, и тихий стук сердца, отбивающего единицы измерения жизни. Даже в такой глуши, как у них, жители устроили ярмарку, где каждый мог себя проявить. Они тут же разбежались, кто куда, едва успев договориться, где встретятся перед полуночью. «Я не прошу многого: всего лишь пятый!» Альфред с Ёнсу отправились к палатке со сладостями, возле которой крутилось много детей. Альфред в своей юкате в цветах американского флага ярким пятном мелькал то тут, то там, высматривая угощение поинтереснее, а Им, одетый в белую с синим поясом юкату, стоял в очереди и посмеивался над ним — Джонс никак не мог прорваться сквозь галдящую ребятню. «Сдать экзамены на отлично». Тим присоединился к Хенрику и Андрессу, и они, по рекомендации Хансена, отправились в дартс. Нужно было попасть дротиком не просто в мишень, а в шарик, наполненный водой. В них были фишки, которыми игрок распоряжался на свое усмотрение — можно было взять несколько маленьких подарков или один большой. «Хочу, чтобы нам разрешили оставить кота». Хенрик сбил больше всего фишек и взял гран-при — огромного мягкого львенка. Он подарил его Андрессу, но тот только возмутился и вручил игрушку обратно, так что нести львенка пришлось Хенрику. В награду за его жертвы, Тим принес ему кружку пива, и они, стукнувшись краями, выпили за любовь и прекрасных дам. «Принять участие в постановке театра теней». Кику и Геракл отправились смотреть на ритуальные танцы жриц местного храма. Традиционная музыка, завороженные взгляды толпы, изящные движения и хрупкие японки в прекрасных нарядах — Кику любил это спокойствие, такого не было в другой части ярмарки, оно позволяло ему почувствовать себя ближе к героям легенды Орихимэ и Хикобоси. «Ловино». Гераклу же было, в общем-то, все равно, на что смотреть. Он не любил шум и боевой дух торговли, ему нравились эти гибкие женщины, хотя музыка и вообще танец не вызывали в душе чего-то сокровенного. Ему просто приятно было чувствовать, как в толпе любопытствующих Кику незаметно сжимает его руку в своей. «Чтобы Тони поумнел, а братик влюбился в достойного человека». Антонио потащил Ловино — тот, впрочем, почти не сопротивлялся — на колесо обозрения. Он всегда любил кататься на них, подниматься в тесной кабинке, смотреть с высоты птичьего полета на город, раскинувшийся под ногами, чувствовать себя более свободным и сильным. И, хотя они еще никогда не катались вместе, он заранее любил глаза Ловино в те мгновения, когда тот будет смотреть на огни внизу. «Секс с любимым Арти». Франциск и Артур просто пошли вдоль торговых рядов, рассматривая сувениры. Они безбоязненно обнимались, улыбаясь друг другу и неодобрительно косящимся на них людям. Сегодня они решили забыть о стеснении, как бы трудно это ни было — потому что когда-то нужно начинать. «Хочу, чтобы мы стали лучше, чем были». Ребята гуляли, пока время не приблизилось к полуночи. Они уже немного устали, обошли все торговые ларьки — Альфред объелся сладостями и не мог больше смотреть на еду — и поучаствовали в самых разных играх — Тиму пришлось помогать Хенрику нести призы. Так что они встретились у небольшого бамбукового сада, разбитого возле реки — он пестрел разноцветными листочками, трепещущими на ветру. Пришла пора отдавать желания, чтобы боги смогли узнать их и исполнить. Каждый с определенным трепетом в груди повязал свое послание к веточке бамбука, про себя повторяя знакомые слова. Наступала пора фейерверков: шоу должно было начаться ровно в полночь, но ребята хотели занять места получше, поэтому сейчас было самое время, чтобы двинуться к реке. На берегу уже сидели жители, но пока их было не так много, как в разгар представления, так что друзья спокойно нашли место для всей их компании. Сказать, что озарявшие небо огни были прекрасны — ничего не сказать. Оглушительные хлопки, после которых все небо окрашивалось в разные цвета — голубой, зеленый, красный, золотой, синий, фиолетовый. Рассыпающиеся по черному бархату небосвода золотые и серебряные искры ярче звезд. Сидящие рядом люди, восторженные вздохи, шум толпы. Поцелуи и объятия. Робкое прикосновение руки к руке — были ли они готовы стать ближе простых соседей или это волшебство ночи сделало свое дело? Как бы то ни было, Андресс не вырвал свою руку из теплых пальцев Хенрика и не потянулся к оповестившему о новом сообщении смартфону. Он, замерев, любовался расцветающими на небе огненными цветами — здесь и сейчас, с Хенриком Хансеном. И пусть для него это было похоже на сказочный сон, кто-то верил, что все не просто так.