Daigaku-kagami

(за)Явление. Так просто научить прощать Вечер полупрозрачным маревом сиреневых красок и огненно-рыжих всполохов плавно, словно легкий надушенный вуалевый платок, опустился на землю, покрывая своим приглушенным сиянием каждый уголок города, заставляя тени затаиться в самых отдаленных и мрачных углублениях в ожидании своего часа. Солнечный свет доживал последние минуты сияющего величия, отдавая жалкие остатки дневного тепла в отчаянном порыве страсти, сравнимой только с материнской любовью. Будничная жизнь медленно угасала, спасаясь от регулярной ночной смерти перед экранами телевизоров и компьютеров, прячась в шкафчиках с печеньем и бутылках с вином. Всепоглощающая чернота, притаившаяся в недрах темно-зеленого стекла, торжествующе поблескивала красными искрами, загадочно мигая безмятежной свободой, которую дарила она лишь тем, кто готов был на отчаянные поступки. Высокий юноша с мерцающими в свете заката то голубым, то розовым, то ослепительно белым вьющимися волосами по плечи, одетый в дорогой серовато-бежевый костюм с темно-синей рубашкой под низ и накинутым на плечи элегантным шарфом, подчеркивающим мужественность его прекрасной фигуры, легкой походкой двигался по улицам, срывая восхищенные взгляды представительниц прекрасного пола и завистливые — мужчин. В руках он нес играющую в свете уходящего дня бутылку дорогого вина и прекрасную бордовую розу, будто истекающую кровью в своем алом ореоле. На его мягких припухлых розовых губах, источающих почти осязаемую сладость, играла загадочная мечтательная улыбка, озарявшая его дивное лицо прозрачным светом неземного блаженства. Чуть прикрытые пушистой щеточкой светлых ресниц жемчужные глаза, в своей голубизне сравнимые только с ясным небом в ослепительно-солнечный полдень, были затуманены пеленой неиссякающего обаяния, которое флиртовало со всем миром вокруг, зачаровывало все, на что падал его взгляд. Во всей его фигуре царила какая-то божественная легкость, непринужденная красота, не омраченная лишними человеческими деталями. Казалось, что это ангел сошел с небес на землю, чтобы очаровывать юные сердца, дарить улыбки и нести свет в мир, готовый отдаться в объятия ночи. Его имя, произносимое одними лишь губами вслед, остающееся в мыслях, отпечатывающееся огненным мерцанием перед глазами, стоит только их закрыть, тающее в шелесте листвы и шуме спешащих куда-то машин, пело славу его родине. Франциск… Сегодня он спешил, не отвлекаясь на короткие диалоги с милыми дамами, воздушные поцелуйчики, разбивающие сотнями чьи-то сердца, томные долгие взгляды вслед и обмен номерами телефонов. Он задержался у одной из бесконечного множества своих пассий, рассчитывая, что она позволит их отношениям на первом же свидании перерасти в фееричный концерт страсти, разворачивающийся в его душе каждый раз при взгляде на ее стройные ножки. Но дама оказалась хитра и, что было особенно удивительно, сумела не потерять голову от одурманивающего влечения, сковывающего каждого, кто удостаивался столь близкого внимания Франциска. За окном даже не успело стемнеть, а она уже мягко, но настойчиво вытолкнула ухажера за дверь, не забыв договориться о скором свидании, которое, конечно, станет последним, но самым полным, самым волшебным, самым искренним. По пути Бонфуа посетил несколько магазинов, дабы получить возможность ступить на порог собственной комнаты. Он не вчера родился и знал, что за подобные загулы ему придется долго и мучительно расплачиваться, если не начать прямо в ту же ночь. Такие своеобразные извинения были ему вполне по душе, особенно в дни, подобные этому, когда его потенциал оставался нереализованным, а страстное желание чувствовать вкус чужого тела и осязать его плавные изгибы под своими сильными уверенными руками не было удовлетворено. Когда впереди показались ворота школы, он легко провел рукой по волосам, приглаживая их, растрепанные ветром и быстрой ходьбой. Франциск похлопал по карманам брюк, бывших на полтона темнее пиджака, в поисках пропуска на территорию «Кагами» — тот в скором времени был обнаружен и использован по назначению, в связи с чем тяжелая кованая решетка из железа широко распахнулась, пропуская Франциска внутрь. Свет в окнах учебного здания давно погас, зато общежитие, частично скрытое деревьями от любопытствующих взглядов, сверкало подобно новогодней елке в тисках удушающих фиолетовых сумерек, навалившихся на город за время недолгого путешествия Франциска Бонфуа домой. Франциск удовлетворенно огляделся вокруг, замечая тех немногих, кто до сих пор гулял по парку, и слыша чей-то пьяный смех вдалеке. Что ж, видимо, за время его отсутствия не случилось ничего страшного, и колледж-пансион для мальчиков «Кагами» продолжал свое беспечное существование, не заботясь о временной пропаже одного из своих учеников. Бонфуа прошествовал по мощеной дорожке к общежитию, вдыхая знакомые ароматы деревьев и знаний, затаившихся на территории. Он чувствовал легкий озноб, поэтому испытал облегчение, когда теплый воздух холла объял его красивое тело, даря обжигающую нежность и ослепляя светом сияющих ламп. В холле было пустынно, но это совсем не расстроило его, ведь сейчас он спешил, а разговоры с приятелями могли отнять слишком много времени, которое теперь было на вес золота. Нельзя же было допустить, чтобы его сосед уснул, так и не дождавшись извинений. Быстро взлетев по лестнице, Франциск решительно прошествовал до двери в свой блок. С ней он пока еще мог справиться самостоятельно, чем и не преминул воспользоваться. По привычке скользнув рукой по стене, чтобы включить свет, он скинул туфли, еще сохранившие остатки утренней чистоты. Раздался щелчок замка, оповестивший Франциска, что дверь в его комнату заперли так, чтобы ключом ее было не открыть. Он изогнул губы в соблазнительной улыбке, расслабленно подошел к входу в комнату, стараясь ступать как можно тише, и для приличия предпринял пару попыток попасть внутрь, которые, конечно, не увенчались успехом. — Артур, mon cher, открой дверь, — низким голосом попросил он, прислоняясь боком к лакированной деревянной поверхности и мягко ударяя по ней костяшками пальцев. Разумеется, ответа не последовало. Но Франциск давно был готов к подобному приветствию. Улыбнувшись выглянувшему из-за другой двери соседу по блоку, он продолжил уговоры. — Mon bien-aimé, Артур… Что-то случилось? Ты в порядке? — он добавил в голос умело дозированные нотки беспокойства, прекрасно скрывавшие иронию. — Не молчи, mon cher… Бонфуа толкнул дверь, изображая попытку выломать ее ко всем чертям. Отчаяние, прозвучавшее в последнем вопросе, отлично сочеталось с настойчивым стуком кулаков по дереву. Наконец, он услышал знакомые шаркающие шаги за дверью, сообщавшие о том, что единственный гость комнаты приближается, дабы распахнуть перед ним ворота в рай. К большому удивлению своему, Франциск услышал чей-то смех, явно не принадлежащий его возлюбленному, так как тот смеялся совсем рядом, явно стараясь не выдать свое веселье. — Mon lapin, ты не один? — нахмурившись, поинтересовался Франциск, прерывая столь умелую игру. — Артур! Смех за дверью стал отчетливо слышен, кажется, те двое даже не пытались больше скрывать столь очевидное проявление своих эмоций. Уж кому-кому, а его Артуру это было совершенно несвойственно. По крайней мере, с ним рядом. — Что-то смешное услышал? — постепенно теряя самообладание, продолжил Франциск. — Так расскажи, я тоже посмеюсь, — от мрачной злости, затопившей его разум, он готов был испепелить многострадальную дверь. — Артур, открой. Открой сейчас же, ну! — конечно, он уже догадывался, с кем Керкленд решил провести свободный вечер, и это не могло не бесить. — Артур, я требую немедленно открыть дверь, иначе я не отвечаю за… — О, Франциск, ты уже пришел, — с невинной улыбкой, сдерживающей бурный смех, Артур приоткрыл дверь, не давая Франциску пройти вглубь комнаты и удерживая его на пороге. — Ты, я вижу, не скучал, — надменно приподняв бровь, констатировал сей факт Бонфуа, впихивая в руки Артуру бутылку вина и прекрасный цветок. — Что ж, тогда у меня есть еще немного времени на свободе… — И куда ты собрался? — коротко усмехнулся Артур, лукаво взирая на него. — Возьми пока бокалы на кухне, Альфред все равно уже уходит, я его провожу. Франциск, закатив глаза, взял назад темное стекло и прошествовал на кухню царственной походкой. За его спиной раздался тихий смех Альфреда и прощание того с Артуром. Кажется, он благодарил его за приятно проведенное время и какую-то игру. Облегченно вздохнув, Франциск успокоил себя тем, что поводов для ревности как не было, так и нет, а его Артур по-прежнему принадлежит ему и только ему. Он прошел мимо них, бросив на Джонса надменный взгляд победителя, и, не обращая внимания на его удивление, наконец попал в свою комнату. На столе лежали геймпады, стояли кружки из-под напитков, да были разбросаны крошки, видимо, от бутербродов, которыми только и мог порадовать друга Керкленд. На мониторе компьютера светились пестрые буквы, призывающие начать новую игру, что полностью успокоило сердце Франциска. Ал мог хотеть и думать что угодно, только вот Артур, чистый и невинный ангелочек, был искренне влюблен в него, Франциска Бонфуа, и никакие геройские потуги не могли возыметь успех. Он разлил вино по прозрачным бокалам, что принес с собой из кухни, и приглушил свет, создавая романтичную обстановку. Вскоре хлопнула дверь, и на пороге показался чуть покрасневший Артур. — Хитрый ход, — одобрительно улыбнулся Франциск, поднимая бокал в приветственном жесте. — Я почти поверил. — Не все же твоими концертами наслаждаться, — пожал плечами Керкленд, принимая из его рук свою порцию вина. — Опять принес эту кислятину. — В следующий раз специально для тебя раздобуду виски, — обаятельно ухмыльнулся Бонфуа. — Лучше бы ты сказал, что следующего раза не будет, — Артур прикрыл глаза, чтобы лучше распробовать вкус напитка. — Я не собираюсь лгать тебе, mon cher, — вздохнул Франциск, притягивая того к себе за талию. — Но ты же понимаешь, что я просто изнасилую тебя на месте, если не буду регулярно расслабляться. — Одни и те же оправдания, — улыбнулся Артур. — Не беспокойся по этому поводу, я привык. — Мне неловко пользоваться твоей бесконечной добротой… — Кто-то говорил, что не собирается лгать. — Pardon, mon amour, — Франциск изящной рукой с длинными пальцами скользнул по лицу Артура, оглаживая его острые черты. Легко потянув на себя, Франциск приподнял лицо Керкленда за подбородок, наклоняясь за долгожданным поцелуем. Но тот не спешил расставаться с неприкосновенной невинностью, отвернувшись в последний момент и легко отстранившись, так что Франциску пришлось приложить силу, чтобы удержать его возле себя. На губах Артура играла туманная улыбка — после вечера в компании шумного Альфреда ему определенно хотелось поиграть с Франциском. И хотя это наталкивало на не самые приятные мысли по поводу искренности его чувств, Франциск не мог не воспользоваться таким шансом. Руками он бесстыдно скользнул по спине Артура вниз, стискивая его ягодицы в пошлом жесте. Артур слегка покраснел, предпринимая очередную попытку высвободиться из похотливых объятий Франциска, но тот, развернувшись, вжал его в стол, своим телом прижимаясь к спине Керкленда, не оставляя ни единого шанса вырваться. Артур почувствовал, как руки, сжимавшие его задницу, переместились вперед, мягко поглаживая живот и забираясь под рубашку. Шумное дыхание Франциска опалило шею, вынуждая слегка откинуть голову и предоставить ему полную свободу действий. — Остановись, — едва не срываясь на стон, попросил Артур, когда Бонфуа оторвался от изучения его шеи. — Ты что-то сказал? — обжигающий шепот Франциска в самое ухо рассеял все желание сопротивляться. Артур оперся руками на стол, слегка нагибаясь и тем самым сильнее прижимаясь нижней частью своего тела к Франциску. Бонфуа тоже нагнулся, чтобы удобнее было ласкать любимое тело, перебирая пальцами чувствительные соски, впиваясь в шею жаркими поцелуями, потираясь пахом об аппетитную попку и срывая головокружительные стоны с чуть приоткрытых манящих губ. Одной рукой продолжая выводить узоры на груди Артура, другой Франциск торопливо расстегнул пуговицы на его рубашке, слегка путаясь, но не забывая одаривать чувствительную кожу любимого поцелуями. Одним движением он стянул прочь ненужный кусок ткани, завороженно провел прохладными руками по горячей спине Артура, заставляя его изящно выгибаться, демонстрируя красоту плавных изгибов его стройного тела. Он хотел прикоснуться губами к этому белоснежному великолепию и сделал это, жадно целуя каждый сантиметр желанного тела, проводя языком по позвоночнику, пересчитывая каждый отдельный позвонок. Керкленд сильнее изогнулся, подставляя новые участки спины под жаркие ласки. Он слегка дернулся, когда Франциск влажным языком скользнул по копчику, а руками, оторвавшись от увлекательнейшего изучения груди Артура, переместился на его пах, расстегивая ширинку брюк и мягко освобождая тело от сковывавшего его материала. Следом настала очередь трусов, и Артур почувствовал, как мягкие руки умелыми движениями ласкают его член. Оторвавшись от любимого тела, чтобы освободить его от потерявшей свой смысл одежды, Франциск поспешил скорее вернуться к жарким поцелуям, легким прикосновениям языка к копчику и ниже, еще немного ниже, чтобы, покрывая чередой обжигающих поцелуев ягодицы, напрягшиеся в предчувствии сомнительной близости, спуститься на бедра. Раздвинув одной рукой ноги Артура и тут же возвращаясь ею к прерванным ласкам, Бонфуа нежно провел губами по внутренней стороне бедра, отчего Артур вздрогнул, но не смог отстраниться. Тогда Франциск продолжил уже менее аккуратно, буквально укладывая Артура на стол, сводя с ума прикосновениями ловких пальцев к горячему достоинству и языка — к чувствительной коже, заставляя изнывать от желания, истекать от невозможности сделать что-то. Наигравшись, Франциск отстранился от Артура, усаживаясь на пол, глядя на него загадочно поблескивающими глазами, и растянул покрасневшие губы в соблазнительной ухмылке. Артур возмущенно развернулся к нему, с трудом удержав равновесие. Его яркие зеленые глаза, подернутые пленкой возбуждения, смотрели вызывающе, дерзко, как никогда не смотрели в обычном состоянии. Керкленд хотел — и он получал желаемое. Поэтому, чуть пошатываясь, он приблизился к Франциску, плавно укладывая того на спину и усаживаясь ему на грудь. Торжествующая улыбка и горящие золотым огнем глаза — такого Артура Франциск готов был боготворить, он внушал ужас и вместе с тем его нельзя было ненавидеть, только обожать до последней клеточки своего тела, обладать им до конца, полностью, не оставляя никому другому. Жадными пальцами он неуверенно пробежал по груди Артура, задевая соски, чтобы добраться до шеи и притянуть к себе, впиваясь жарким поцелуем. Перехватив инициативу обратно в свои руки, Бонфуа придавил Артура к полу, спускаясь поцелуями ниже, не в силах больше терпеть. Мягкими губами, уже раскрасневшимися от поцелуев и покусываний, он плотно обхватил сочащуюся желанием головку. Нежным язычком прошелся по маленькой дырочке. Одной рукой скользнул вверх-вниз, восстанавливая страсть, а другой — лениво блуждал по паху, задевая особенно чувствительные точки. Франциск легко качнул головой, вбирая в себя немного больше, и ощутил на затылке настойчивые руки Артура. Не в силах отказать ему, Франциск лишь глубже принял его плоть, мягко посасывая и исследуя языком каждую венку. Керкленд сдавленно застонал, выгибаясь под ласками, и еще сильнее вжал его голову в пах. Замерев на мгновение, Франциск ритмично задвигал головой, помогая себе руками и языком, срывая с губ Артура все новые и новые стоны. Когда он почувствовал, что тот скоро достигнет своего предела, Бонфуа остановился, покрывая поцелуями кожу вокруг, игнорируя руки, запутавшиеся в волосах и жаждущий продолжения сочащийся смазкой возбужденный член в паре сантиметров от своего лица. Улыбнувшись почти жалобно стонущему Артуру, он все-таки продолжил свое занятие, уже усерднее, быстрее, обводя языком головку и снова проталкивая член глубже в рот, неистово насаживаясь на него. Стоны Артура слились в один, когда он бурно излился на лицо Франциску, не успевшему вовремя отстраниться. В повисшей тишине было слышно только тяжелое дыхание обоих. Франциск, довольно ухмыляясь, развалился рядом с Артуром. Изящным пальчиком он утер сперму со своей щеки и слизнул ее, пробуя на вкус. Почувствовав, что Артур смотрит на него, он тоже перевернулся набок, отвечая на удовлетворенный взгляд теплой улыбкой. Керкленд, привстав на локтях, наклонился к Франциску, впиваясь в его сочные губы мягким благодарным поцелуем. Языком он скользнул между губами, приоткрывая их, чтобы потом, схлестнувшись в недолгой битве, уступить, позволяя исследовать свой рот, переплетаясь в необузданном танце страсти. Слишком долго, слишком пылко — воздуха стало катастрофически не хватать, и Керкленд отстранился от Франциска. — Прощен, — хрипло прошептал Артур, самодовольно прикрыв дивные глаза. Он легко поднялся на ноги и, выудив из шкафа халат, вышел из комнаты. В наступившей вновь тишине раздался отчаянный удар кулаками о пол и тихое рычание Бонфуа: Артур снова не позволил их страсти перейти на новый уровень, хотя минуту назад готов был на все. Неудовлетворенная сексуальность Франциска рыдала кровавыми слезами…