Daigaku-kagami

Явление II Предложение, от которого невозможно отказаться Иногда для того чтобы одержать победу, приходится обращаться за помощью к соперникам, создавая крепкие военные союзы, которые разрубают любых врагов одним ударом. Конечно, одной из сторон приходится поступиться большинством своих принципов, дабы попросить чего-то у тех, кто при первой же возможности вгонит нож в спину, но во имя великой цели делались вещи и похуже. Еще менее болезненным делала такой удар по гордости регулярность подобных союзов, ибо из года в год драмкружку приходилось просить у компьютерного клуба помощи со спецэффектами и светом, в благодарность рекламируя их различными добрыми словами. Но не стоит забывать об удаче и ряде военных хитростей, благодаря которым не приходится жертвовать ничем, кроме времени и пары убеждающих реплик. Главное, подгадать нужный момент, напасть на «того» человека, а все остальное придет… В этом году удача решила если не улыбнуться драмкружку, то хотя бы повернуться более цензурной частью тела, нежели раньше. По крайней мере, до Артура дошли слухи, что в конце прошлого года у компьютерщиков произошла смена руководящего состава, оставившая после себя смятение и недоверие в их сплоченных рядах. Он, как человек соображающий, вовсе не зря назначенный на свой высокий пост, тут же смекнул, что ситуацию, сложившуюся среди друзей-врагов, нужно скорее брать в свои руки. Как говорится, куй железо, пока горячо. И вот в один чудесный весенний денек, когда лепестки сакуры, неспешно срываясь с насиженных мест, плавно покрывали своими трепетными тельцами грешную землю, а ветер лишь лениво переносил их с места на место, когда солнышко припекало не по-весеннему жарко, а на голубом небе не было видно ни единого облачка, когда настроение само по себе поднималось, вынуждая губы растягиваться в таком непривычной жесте, как улыбка, а говорить хотелось о чем угодно, кроме уроков, Артур Керкленд решил приступить к решительным действиям в отношении своего нового одноклассника Эдуарда фон Вока — серьезного собранного паренька в очках, гения компьютерного клуба, которому пророчили стать лидером после ухода действующего президента, но которого по неясной миру причине лишили такой высокой привилегии. — Эд, можно тебя на пару минут? — обращаться к нему для Керкленда было не впервой, в позапрошлом году, когда они оказались в одном классе, именно Артуру выпала честь пригласить его, уже тогда получившего свой титул компьютерного гения, для помощи с освещением. — Конечно, — Эдуард, до того не отводящий глаз от экрана ноутбука, поднялся со своего места, бросая на Артура понимающий взгляд. — Я так понимаю, драмкружку снова нужна помощь компьютерного клуба, — остановившись возле подоконника напротив двери в кабинет, он озвучил очевидный вывод. — Именно, — серьезно кивнул Артур, поджидая удачный момент для основного удара: вот сейчас он скажет что-нибудь об оплате, а то и вовсе выдаст свое огорчение по поводу нового руководства. — Ты знаешь, что от вас требуется, — развел руками Эдуард, вежливо улыбаясь. — Я поговорю с нашим президентом, сегодня вечером он пришлет кого-нибудь к вам. — Возможно, это будет нагло с моей стороны, — осторожно начал Керкленд, — но не мог бы ты сам заняться нашей техникой? — Извини, Артур, я работаю над проектом по естествознанию и не могу сейчас ни на что отвлекаться, — Эд умело изобразил на лице сожаление. — Ох, так вот почему ты не стал президентом компьютерного клуба! — Артур по-детски хлопнул в ладоши и закатил глаза, мол, смотри, какой я глупый. — А все голову ломают, как нашего местного гения не выбрали… Так ты сам, значит, благородно отказался, чтобы заняться учебой? — Все немного не так, — слегка покраснев, возразил фон Вок, чувствуя неладное. — Я не отказывался от поста, просто небольшие разногласия… ох, не слушай меня! — неожиданно широко улыбнулся он. — Что-то случилось? — вмиг посерьезнел Артур. — Если у тебя какие-то проблемы, не стоит этого стесняться. Мы одноклассники, знаем друг друга достаточно давно, и я могу предложить тебе свою помощь. — Не стоит, — покачал головой Эдуард. — В любом случае, это было бы лишней головной болью. — Ты пытаешься убежать от проблем, — нахмурившись, вздохнул Артур. — О, идея! — он улыбнулся одной из самых очаровательных улыбок, какие были в его запасе, а благодаря тому, что улыбки эти слишком редко озаряли обыкновенно кислую физиономию, выглядела она и вовсе практически божественно. — Соглашайся. — Соглашаться? На что? — растерялся Эд, смущаясь с каждой секундой все больше. — На идею, конечно, — прикрыв глаза, как будто вопрос был полнейшей глупостью, пояснил Артур, разводя руками. — Но я даже не знаю, в чем она заключается, — робко возразил фон Вок. — Вот твоя проблема, Эдуард. Ты относишься ко всему слишком серьезно, — слышать подобное из уст человека, который в обычной школьной жизни, то есть в единственном, в чем Эд его знал, был чопорным до той степени, когда это напоминает маразм, было даже обидно. Но, с другой стороны, у него сейчас действительно не все было гладко в компьютерном клубе. Крупная ссора со всеми ребятами, когда он, попытавшись их образумить, сорвался на крик и испортил часть хрупкой техники. И плевать, был он прав или нет, главное, что повысил голос на друзей, не в силах подкрепить свои подозрения фактами. Что потом? Обида, конечно, и коллективное игнорирование, а он, чувствуя свою правоту, опираясь на привычное «мне лучше одному», не стал извиняться. И его кандидатуру на пост президента не стали даже рассматривать, хотя все понимали, кто лучше всего подходит на эту роль. Ну а он? Несправедливо обиженный, брошенный, ох, страдалец великий!.. Так чего ему терять теперь? — Хорошо, я согласен, — задумавшись на секунду, кивнул Эдуард. — С-согласен? — Артур чуть не поперхнулся, услышав так быстро эти слова — он-то думал, придется потратить не один день на уговоры. — Ну да, — снова кивнул Эд. — Выкладывай, что там у тебя? — Я рад, что мы так быстро нашли общий язык, — сразу взял себя в руки Артур. — Я предлагаю тебе доказать компьютерному клубу, что ты прекрасно справишься и без них. Ну, знаешь, делать всю работу на современном оборудовании, получить доступ к большим техническим ресурсам, заручиться поддержкой тех людей, которые будут внимать каждому твоему слову и оказывать всяческую поддержку в трудных ситуациях… Это не будет занимать у тебя много времени, оставляя силы на учебу, но позволит заниматься любимым делом без назойливых умников и шумных геймеров над ухом. — К чему же ты ведешь? — уже понимая, что предлагает ему Артур, Эд внимательно впился взглядом в его честные глаза. — Вступай в драмкружок, Эдуард, — спокойно ответил на этот взгляд Керкленд. — Ты нужен нам, а мы можем дать тебе все, что понадобится. — Как самоуверенно, — слегка скривился Эд: сказывалось давнее соперничество клубов. — Ты, как-никак, уже дал свое согласие, — пожал плечами Артур. — Сбежишь и на этот раз? Короткая дуэль на одних только взглядах — Эд сверлил Артура темными глазами, а тот смотрел открыто и прямо, словно ему нечего было скрывать. Внимательный оценивающий общий взгляд, последние попытки найти подвох, что-то, что преуменьшило бы всю выгоду от сотрудничества с неординарным кружком. И улыбка, легкий, едва заметный кивок, после которого не нужно слов, ведь все и так слишком очевидно. — После уроков в нашем зале, уж ты-то знаешь, где он находится, — махнув на прощание рукой, добавил Артур, поспешив от греха подальше — а вдруг передумает? — удалиться в сторону Кику, одиноко пристроившегося на диванчике рядом с их кабинетом: с ним их еще никогда не разводили в разные классы, и Артур ценил Хонду, как своего хорошего друга и одного из немногих «адекватных» людей. Кику, пряча улыбку, легко похлопал в ладоши, изображая бурные аплодисменты, перерастающие в овации. Артур, глядя вслед уходящему в класс Эдуарду, скромно склонил голову. — Это оказалось неожиданно просто, — заметил Кику. — Я рисковал, когда давил на его личность, не зная толком, какие у него проблемы, — нахмурился Керкленд. — Кто же знал, что он не проявит характер? — Мне кажется, проблемы не у него, а в нем самом, — заметил Хонда. — Вполне возможно, — задумавшись, согласился Артур. — Ну, раз так, думаю, ребята помогут ему. Мы, — акцентировав это слово, Артур твердо посмотрел в глаза Кику, — поможем. — Приступ милосердия? — Ответственность, — назидательно вздернул палец Артур. — Мы в ответе за тех, кого приручили, — едва заметно улыбнулся Кику, цитируя ставшую родной и знакомой фразу из известного произведения.

***

Суматоха! Беготня! Аффект! Вот она — подготовка к постановке в максимально сжатые сроки. А нервы, какие нервы! Все кипит, бурлит, дымится, и нет времени даже кричать, злиться и теряться — работать, лишь бы только успеть, лишь бы только не провалиться. Такая экспрессия, такая страсть! Ну а чего еще можно было ожидать? После передышки на каникулы у них осталось всего две недели — максимум! — для постановки второй части истории. Кто сказал невозможно? В наше-то время, когда космические корабли бороздят просторы Вселенной!.. Правда, пришлось побегать. И — по крайней мере, Артуру — сорвать горло на криках и беспрестанной ругани с актерами, так упорно не желавшими становиться идеальными. Ал слишком веселился и часто улыбался, отвлекаясь на шуточки с Ёнсу, Антонио вообще никак не походил на Змея-искусителя, то ли стесняясь, то ли не решаясь на глазах у Ловино увиваться возле Керкленда, Хонда не желал слегка расслабиться и стать чуть более наивным на вид… один только Геракл радовал, да массовка — но вот сцены с их участием не занимали и пяти минут. Но ведь это все ничего по сравнению с репетициями допоздна, такими, что потом не хочется абсолютно ничего, что ощущаешь себя лишь мертвым телом, каким-то чудом двигающим конечностями, что кажется, будто умереть сейчас — самый правильный и выгодный путь. И ведь никуда не делось беспокойство: вдруг что-нибудь пойдет не так, вдруг все усилия пойдут коту под хвост. Драмкружок, несмотря на кажущуюся популярность на всяких концертах и фестивалях, вовсе не пользовался большим спросом при выборе вечернего клуба. Кто же согласится перед всеми друзьями или, что хуже, соперниками скакать по сцене в юбочке, едва прикрывающей интимные части тела, выкрикивая при этом что-нибудь про розовых пони и дружбомагию? Зато поглазеть, похлопать — это всегда пожалуйста, с удовольствием, ведь ребята на сцене такие артистичные и наверняка классные, раз могут позволять себе быть такими. — Воды, дайте мне воды, там уже все собрались! — расталкивая приводящих себя в порядок актеров, в гримерку буквально влетел Каррьедо — ему предстояло в этот раз не только оформить весь спектакль своим глубоким мягким голосом, но и исполнить одну из главных ролей: собственно, поэтому он и был одет в облегающий костюм, не будь который расцветки под змеиную кожу, вполне сошел бы за супергеройский. Бутылочка с бесценной жидкостью, быстро преодолев путь над головами ребят, оказалась у него в руках. Сделать пару больших жадных глотков, прополоскать горло, откашляться для пущей уверенности, что голос не дрогнет, и — в путь! Микрофон привычно лег в большую руку, был включен ловкими пальцами, ими же проверен на работоспособность, и… — Добрый день, друзья, драмкружок рад приветствовать вас на очередном своем представлении! В прошлый раз мы не закончили историю одного удивительного мальчика, о котором с детства слышал каждый. Что ж, мне кажется, нужно исправить это недоразумение! — Антонио на секунду замолчал, выжидая паузу для смены атмосферы. — Приготовьтесь окунуться в сказочную доброту и заново открыть для себя что-то важное — мы начинаем. Голос Тони под конец стал совсем тихим, настраивая учеников колледжа на лирический лад повествования. Разъехались в разные стороны кулисы, открывая совсем немного изменившиеся с выпускного декорации и единственного актера, изумленно оглядывающего открывшийся ему пейзаж. Зал зааплодировал, но все шорохи смолкли, стоило только Тони вновь заговорить. — Итак, седьмой планетой, которую посетил Маленький принц, была Земля. Земля — планета непростая, хотя бы потому, сколько ее населяет взрослых. Но наш герой, попав сюда, не увидел ни души и очень удивился. Он подумал было, что по ошибке залетел на какую-то другую планету, когда в песке шевельнулось колечко цвета лунного луча. Каррьедо на этих словах игриво высунул из-за кулис ножку, обтянутую змеиным трико, поспешно пихая большой микрофон кому-то в руки и плавно продвигаясь по направлению видимой части сцены. Артур при этом обеспокоенно посмотрел на него, опасливо отодвигаясь подальше от того края сцены. — Добрый вечер, — тихо и неуверенно пробормотал он, и Тони наконец «выполз» под свет софитов. — Добрый вечер, — ответил тот, умело имитируя змеиный акцент. Маленький принц, уже меньше опасаясь странного создания, поинтересовался, где он оказался, а Змей любезно подсказал название планеты. Постепенно актеры сближались, легко лавируя в репликах и отточенных движениях, интонациях, взглядах. В этот раз Артур явственно видел, как Каррьедо может играть на самом деле, как он может выкладываться и стараться. Одни лишь эти соблазняющие объятия чего стоили! Керкленд, если бы не знал Тони и сценария наизусть, не задумываясь поддался бы на эти чары. Он знал, что эта испанская магия страсти распространяется не на него одного, а на всех поголовно, и буквально физически ощущал, как два оливковых глаза из-за кулис ревниво прожигают в нем дырки в тех местах, где Артура касались горячие руки Тони. — Я могу… — отпуская Артура из своих объятий, начал было Змей. — Я прекрасно понял. Но почему ты все время говоришь загадками? — отступая от Антонио на шаг, поинтересовался Маленький принц. — Я решаю все загадки, — туманно улыбнулся Каррьедо, исчезая за кулисами и вновь хватая микрофон, чтобы продолжить историю. — Долго шел Маленький принц через пески, снега и скалы, пока не набрел на дорогу. А все дороги ведут к людям. Еще один сомнительный в понимании Артура момент пришла пора отыграть. Вот он прошелся по сцене, изображая, как мерзнет от холода в заснеженных горах, как, наконец, находит дорогу, ведущую к месту обитания кого-то живого, с кем можно просто поговорить. А потом на сцене появляется массовка: в коротеньких изящных красных платьицах, беззаботно щебечущая на какие-то отвлеченные темы — вот они, прекрасные розы, такие же точно, как та, что он оставил… — Добрый день, — вежливо поздоровался он. — Кто вы? — Добрый, — хихикая, ответили легкомысленные цветы. — Мы розы. — Вот как… — отвернувшись от стайки «девиц», Керкленд встал, низко опустив голову. Заиграла какая-то лирическая музыка, в зале стало совсем тихо, а Артур медленно двинулся ближе к центру сцены, присаживаясь на ступеньки. Массовка поспешно удалилась за кулисы, единственный прожектор осветил сжавшегося на ступенях Артура, в зеленых глазах которого плескалась совершенно искренняя детская обида. Наконец, его тихий голос неожиданно звонко прозвучал в создавшейся тишине. — Я-то воображал, будто владею единственным в мире цветком, какого больше нигде и ни у кого нет, а это оказалась обычная роза. Тысячи таких — в одном только саду! Все, что у меня было — обыкновенная роза, да три вулкана по колено, из которых один и то потух, возможно, навсегда… Кто же я после этого?! Спрятав лицо в ладонях, Маленький принц разрыдался, и звуки его тяжелых всхлипов едва заглушала с новой силой заигравшая музыка. Вот тут-то на сцену и выскочил Кику, с рыжими ушками на голове, пушистым хвостом, закрепленным сзади, в милом костюме из кофточки и темно-рыжих брюк модной когда-то расцветки. Он покружил немного по сцене, затаился где-то в ее глубине и оттуда обратился к Артуру. Тот сначала и не заметил, кто к нему обращается, но стоило ему только увидеть Лиса, как он тут же восхитился его красотой. Оказавшись рядом с Хондой на сцене, Керкленд незаметно коснулся его руки своей, как бы снимая легкое напряжение, которое всегда испытывал довольно замкнутый Кику на сцене. — Не могу я с тобой играть, я не приручен, — своенравно отвернулся Лис, а Маленький принц удивился — о чем это его новый друг? — пока тот, наконец, после жалобы на людей, не снизошел до ответа. — Это довольно забавное понятие. Оно означает создать узы, — понятнее почти не стало, и Артур переспросил еще раз. — Пока ты для меня всего лишь маленький мальчик, такой же, как сотни других мальчиков. Ты мне не нужен. И я тебе тоже не нужен, ведь я для тебя всего лишь один из тысяч других лисиц. Но если ты меня приручишь, мы станем нужны друг другу. Ты будешь для меня единственным в целом свете, и я — буду единственным для тебя… — Я начинаю понимать, — закивал Керкленд. — Есть одна роза… Кажется, она меня приручила. Снова разговор свелся к охотникам и курам, которых так любил юный Лис. Маленький принц было подумал, что ни о чем больше тот и говорить не может, когда Кику, странно глядя на него, стал медленно приближаться. — Скучная у меня жизнь. Но если ты меня приручишь, моя жизнь словно солнцем озарится. Твои шаги я стану различать среди тысяч других. И потом — смотри! Видишь, вон там, в полях, зреет пшеница? Колосья ни о чем мне не говорят. И это грустно! Но у тебя золотые волосы. Эта пшеница станет напоминать мне тебя, и я полюблю шелест колосьев на ветру… — долгий взгляд глаза в глаза, так непозволительно близко, что уже не кажется чем-то неправильным просто сойтись еще немного. — Пожалуйста… приручи меня! Маленький принц не был уверен, что стоит делать это, но отказать Лису не смог. Кику объяснил ему, что нужно делать, как себя вести, рассказал немного об обрядах, которые придется соблюдать. Артур попробовал приручить дикого зверя и спустя некоторое время у него получилось. А потом настал час расставания. — Я буду плакать о тебе, — не отпуская рук Артура, вздохнул Лис. — Ты сам виноват, это ведь ты попросил, чтобы тебя приручили. А теперь тебе будет больно… — Артур отвел глаза, боясь смотреть на друга, которого должен был оставить. — Нет, — с легкой улыбкой, покачал головой Хонда. — Вспомни, что я говорил тебе о колосьях. — Прощай? — неуверенно вздрогнул Артур. — Перед тем как мы расстанемся, я открою тебе своей секрет. Зорко одно лишь сердце, самого главного глазами не увидишь. — Самого главного глазами не увидишь, — глухо повторил Артур. — Люди забыли эту истину, — тяжело вздохнул Кику. — Но ты не забывай: мы навсегда в ответе за тех, кого приручили. Ты в ответе за твою розу, — он, ломаясь, разорвал контакт, кинув Маленькому принцу последнее сдавленное «прощай». — Я в ответе за мою розу… — утирая слезы, повторил Маленький принц. Следующей была встреча героя Артура со стрелочником-Гераклом, человеком, который сортировал пассажиров в поезда. Наивный Маленький принц, задавая свои детские вопросы, пришел к выводу, что люди не знают, чего ищут, а это его очень опечалило. А потом, наконец, настал черед последней сцены в замечательной сказке, которую решил поставить драмкружок «Кагами». На сцене вновь появился Артур, а следом выглянул и озабоченный чем-то Альфред. Они едва не поссорились, но Маленький принц, с какой-то грустной примиряющей интонацией пошел на уступки. — Звезды очень красивые, потому что где-то там есть цветок, пусть его и не видно, — задумчиво глядя в небо, нарушил переливы лирической музыки Артур, а Ал только снисходительно поддакнул. — И пустыня красивая… — тут уж «взрослый» согласился искренне — он ведь любил пустыню. — Знаешь почему? Где-то в ней скрываются родники. Удивление — счастливое удивление от окончательного понимания — осветило лицо Джонса, и, перекинувшись еще парой фраз, они продолжили путь по сцене, пока свет сменял для них ночь на день. Они дошли до колодца, возле которого снова заговорили. И теперь уже летчик точно понял, чего искал Маленький принц и чего не могут найти люди. Он был счастлив, Альфред прекрасно изображал это и голосом, и поведением, и мимикой — вот только что-то не давало ему покоя. Когда Артур попросил его уйти, чтобы Ал смог починить свой самолет, тот окончательно укрепил свои подозрения, но не мог ничего противопоставить молящему взгляду детских глаз. Когда он скрылся за кулисами, все источники света оказались выключены. В темноте, повисшей на сцене, начался диалог Маленького принца и Змея, давным-давно встреченного им в этой самой пустыне. Свет зажигался постепенно, по мере приближения к ним Альфреда, а когда тот достал револьвер, Змей сбежал, оставив на руках Ала измотанного тяжелой беседой Маленького принца. — Малыш, я хочу еще послушать, как ты смеешься… — неуверенно подал голос Альфред. — Самое главное — то, чего глазами не увидишь, — тихо сказал Артур. — Да, конечно… — Это как с цветком. Если любишь цветок, что растет где-то на далекой звезде, хорошо ночью глядеть в небо. Все звезды расцветают. Это как с водой. Когда ты дал мне напиться, та вода была как музыка, а все из-за ворота и веревки. Помнишь? Она была очень хорошая. Ночью ты посмотришь на звезды. Моя звезда очень маленькая, я не могу ее тебе показать. Так лучше. Она будет для тебя просто — одна из звезд. И ты полюбишь смотреть на звезды… Все они станут тебе друзьями. И потом я тебе кое-что подарю… — и он засмеялся. — У каждого человека свои звезды. Одним — тем, кто странствует — они указывают путь. Для ученых они — как задача, которую надо решить. Но для всех этих людей звезды — немые. А у тебя будут совсем особенные звезды… Ты посмотришь ночью на небо, а ведь там будет такая звезда, где я живу, где я смеюсь — и ты услышишь, что все звезды смеются. У тебя будут звезды, которые умеют смеяться! — и он снова засмеялся. И когда ты утешишься — в конце концов, всегда утешаешься — ты будешь рад, что знал меня когда-то. Ты всегда будешь мне другом. После этой сцены, в отличие от оригинала, у них слов не было. Взяться за руки, чувствуя через ладонь, как бьется сердце другого, на прощанье крепко-крепко обнять глупого «взрослого», едва различая из-за шума в ушах его сбивчивый шепот о том, что все замечательно и нужно только успокоиться, вздрогнуть, когда его губы случайно пройдутся по чувствительному уху, желая удачи на родном английском. Посмотреть в зал, а потом — упасть в объятия Антонио, так незаметно и плавно подкравшегося сзади и безобидно прикусившего шею. Занавес. Неуверенно начавшиеся аплодисменты сменились бурными овациями, свистом и улюлюканьем, а актеры вышли на сцену, чтобы поклониться и сказать последние слова. Каррьедо поудобнее перехватил микрофон и кашлянул, привлекая к себе внимание. На его раскрасневшемся от радости успеха лице сияла глупая улыбка во все тридцать два. — Спасибо за внимание, — громко и торжественно объявил он. — Драмкружок поздравляет всех с началом нового учебного года! Мы очень рады видеть в зале первокурсников, надеемся, что вам понравилось, и ждем в свои скромные ряды пополнения. Пожалуйста… — он махнул рукой, давая сигнал.  — … приручите нас! — хором закончили ребята, одновременно поклонившись.

***

— Кажется, в этот раз мы провалились, — озвучил одну-единственную мысль всех собравшихся Тим. Со дня выступления прошла почти половина недели, а в двери клуба так никто и не постучался. В зале висела тишина, нарушаемая лишь нервным стуком пальцев по столу со стороны Ловино, раздражавшем сейчас абсолютно всех, но ровно настолько, чтобы делать вид, будто его и вовсе не существует. С улицы доносился гомон спортивных клубов: ребята вовсю готовились к летним соревнованиям по бейсболу и плаванию, отбоя от желающих вступить в какой-то кружок спорта не было несмотря на необходимость скакать по жаре, выкладываться по полной программе, забывая об учебе и личной жизни, и соблюдать диету. Творческие клубы тоже не скучали: многие в этот раз проявили любовь к музыке и искусству, это несказанно радовало Феличиано, так что он этой радостью стремился поделиться с братом, чем лишь усугублял его дурной настрой. Даже научные клубы могли похвастать пополнением! И только в двери драмкружка никто не стучался. — Ничего страшного, — резко ударив по столу ладонями, чтобы привлечь внимание, улыбнулся Тони. — Зато в этом году от нас никто не ушел! Мы не должны раскисать, нам нужно стараться быть лучше, чтобы в следующем году все новички стали нашими. Разве те, кто был до нас, унывали? Нет, ведь иначе и нас бы с вами здесь не было. Сейчас нельзя терять время, иначе к нам так никто и не потянется! Кто же захочет в клуб, где все постоянно чем-то озабочены? — Тони прав, — вздохнул, улыбаясь, Артур. — Спасибо, — он благодарно кивнул Каррьедо. — Да, в наши двери никто не стучит, но это еще не конец!.. Оглушительный удар, заставивший всех обернуться на звук, и то, что последовало за ним, заставило лица ребят из драмкружка изумленно вытянуться. Дверь, вышибленная неслабым ударом с ноги, жалобно покачивалась на едва сдержавших ее петлях. На пороге, постепенно возникая из рассеивающейся пыли, стоял, упирая одну руку в бок, Феликс, другой рукой удерживающий возле себя смущенно покрасневшего Ториса. За этой интереснейшей живой композицией прослеживалась в отдалении еще одна довольно хрупкая фигура — и чьи-то глаза удивленно сверкнули. — Тотально не конец, — уверенно приближаясь к столу, за которым драмкружок «Кагами» давился чаем, ухмыльнулся Феликс, продолжая мысль Артура. — Когда заняты руки, — он растрепал Торису волосы, уклонившись от аналогичной манипуляции в свою сторону, как бы намекая, кем его руки были заняты, — приходится искать, типа, другие пути, ага.