Действие пятое
Явление I Правила поведения Апрель — чудесная пора. Казалось бы: зима еще не отступила, тепло едва-едва настигло землю, прогреться ничего не успело, раздеваться рановато — что может быть хуже в середине-то весны, когда организм уже элементарно требует коротеньких юбочек, узких брюк, высоких каблуков и элегантных декольте? Но нет же! Все очарование апрельское в том, что несмотря на эту его симпатию ко всему зимнему, прохладному и тоскливому, он отчаянно неумолимо стремится к весне, распускаясь на глазах нежным цветом бледно-розовых сакур, еще не задумывающихся о первых зеленых листочках. Он жалостливо согревает соскучившиеся по летнему веселью тела, наполняя воздух по-настоящему весенними трелями, окутывая все слабой, едва уловимой серо-зеленой дымкой. Именно в апреле действительно ощущаются произошедшие с природой перемены, именно он, этот странный переходный месяц, знаменует начало чего-то нового. Нового учебного года, например. Обычно все проходит довольно тихо. Новички осваиваются на новой территории, знакомятся с другими ребятами, с учителями, вливаются в учебный процесс, вступают в кружки и клубы… Старшеклассники тоже ведут себя прилично, по крайней мере, никаких экстраординарных происшествий не устраивают и персонал в краску не вгоняют. Конечно, иногда драки бывают и в первые дни, все-таки мальчишки в период пубертата — хуже котов в марте, не так уж это и страшно. В «Кагами» все-таки не просто так проводили серьезные вступительные испытания, ребята туда попадали в основном умные и ответственные. Ну, хотя бы соображающие что-то. Разве могло случиться что-то из ряда вон? Вы правы. Оно обязано было случиться. Экхарт Нольде, терпеливо дожидавшийся в своем кабинете очередного нарушителя правил колледжа, недовольно смерил взглядом настенные часы, будто именно они были виноваты в опоздании пока еще незнакомого ему мальчишки, которому велено было явиться на ковер сразу после занятий. Часы мужественно стерпели злостный выпад, щелкнув стрелками — дело шло к четырем, уроки закончились больше двадцати минут назад, а заявленный парень появляться не спешил. Вздохнув, Экхарт решил, что завтра отчитает его в два раза строже, но именно в тот момент, когда он оторвал филейную часть от своего дорогого и невероятно удобного стула, дверь шумно распахнулась, с треском врезавшись в стену. От открывшегося ему вида Нольде незамедлительно рухнул обратно на кресло, поспешно прикрывая глаза рукой. — Я так понимаю, Лукашевич? — все еще избегая смотреть на того, поинтересовался Экхарт, стараясь звучать как можно тверже и ни в коем случае не покраснеть. — Ага, учитель Нольде, — последовал незамедлительный ответ. — Администратор, — поправил Экхарт. — Проходи, садись, — мгновенно забыв о почти получасовом опоздании Лукашевича, он неопределенно махнул свободной рукой куда-то перед собой, указывая, судя по всему, на диван напротив, где обычно и располагались злостные нарушители дисциплины. — Причины твоего появления здесь… кхм, — он все-таки бросил на Феликса еще один взгляд, спеша скорее занять себя чем-то: достать из стеллажа свод правил, по пути, как будто задумавшись, протянуть его первокурснику, вернуться на место, тут же заинтересовавшись происходящим за окном, — очевидны. В брошюре, что я тебе дал, найди правила поведения учащихся в колледже, которые ты обязан был вызубрить еще к декабрю. На повторение у тебя пять минут. — Окай, администратор, — покорно пробормотал Феликс, принимаясь за дело. Пока он был занят чтением, Экхарт таки позволил себе хорошенько разглядеть Лукашевича. Светлые пшеничные волосы, совершенно невинное девчачье личико с округлыми чуть залитыми легким румянцем щеками, яркие пухлые губы, на вид мягкие и блестящие, как будто накрашенные блеском, большие ярко-зеленые глаза, сейчас внимательно изучающие документ, ухоженные руки, стройное тело — из-за одежды нельзя было точно определить, спортивный ли Феликс или просто тощий. Действительно красивый — первое шокирующее впечатление лишь укрепилось после пристального осмотра. — Время вышло, документ на стол, — ледяным тоном оповестил Феликса Нольде, сверившись с часами. — Я слушаю, — вздохнув, добавил он. — Ну, типа… — По пунктам, с чувством, с толком, с расстановкой, — резко перебил его Экхарт и, подумав секунду, добавил. — Старайся обходиться без слов-паразитов, у меня нет желания задерживаться из-за тебя в школе. Начинай — «Общие положения». — Учащиеся обязаны вести себя честно и достойно, — бодро начал Лукашевич, — соблюдать нормы этики и морали по отношению к сверстникам и старшим, типа, уважать их. Ну, еще помогать младшим, если необходимо, типа, с имуществом обращаться, эм… аккуратно, ага, — он вопрошающе взглянул на совершенно ничего не выражающее лицо Экхарта. — Вот. — Ты кое-что забыл. Заново и без «типа», — равнодушно бросил тот. — Заново? — капризно протянул Феликс, упираясь в учителя взглядом. — Да, — спокойно кивнул Экхарт. — И каждый раз, когда ты ошибешься или что-то забудешь, мы будем начинать с самого начала. — Вы тотально издеваетесь!.. — Отставить нытье, — Экхарт нахмурился, пряча в ладонях ухмылку: этот момент он любил больше всего — искреннее удивление на лицах ребят, осознающих, насколько они попали. — Я все еще не услышал «Общих положений». — Вы… — заметив строгий взгляд исподлобья, Феликс вздохнул, зажмурился и затараторил. — Учащиеся обязаны вести себя честно и достойно, соблюдать нормы морали и этики в отношениях друг с другом и со старшими, уважать их и… — замявшись, он сдвинул брови на переносицу, — типа… Ага, помогать младшим! Если им необходимо. Аккуратно обращаться со школьным имуществом и выполнять обоснованные требования учителей или других работников школы, соблюдать технику безопасности и правила поведения в школе, — Феликс замолчал, пытаясь вспомнить еще что-то. — Учащимся, типа, запрещается приносить на территорию «Кагами» всякие опасные вещества, ну, или употреблять и использовать их на территории. Ну, еще запрещено уходить с уроков без разрешения, — задумавшись, добавил Лукашевич, силясь выискать еще какие-нибудь, даже не совсем существующие моменты, но потом, победно сверкнув зелеными глазищами, воззрился на Экхарта. — Это, типа, все. — Уже не так плохо, — удовлетворенно кивнул Нольде. — Трудно соблюдать эти правила? — Не-а, администратор Нольде, — улыбнулся Феликс — улыбка у него тоже была очаровательная, хотя естественной не выглядела. — Тогда расскажи мне «Поведение на занятиях», — кивнул Экхарт. — Типа… Учащийся обязан присутствовать на занятиях, установленных расписанием. Когда в класс входит учитель или любой другой взрослый, учащиеся обязаны подняться с места и поприветствовать его, они могут сесть только по сигналу учителя. То же и когда они, типа, уходят, ага. Вообще, правила поведения определяет сам учитель, но учащимся нельзя шуметь, отвлекать себя и остальных от занятия, если нужно выйти или спросить что-то — учащийся должен поднять руку, — кивнув самому себе, Феликс посмотрел на администратора Нольде — тот уже приподнял губы в торжествующей улыбке — и тут же прибавил. — А еще!.. Ну, это… типа… звонок для учителя! — Вот теперь все, — ничуть не расстроившись, согласился с ним Экхарт. — Теперь «Поведение в перерывах между занятиями». — Окей, — Лукашевич шагнул вдоль стола, собираясь с мыслями. — Учащийся обязан привести в порядок свое рабочее место, соблюдать правила приличия и эту… технику безопасности, вот. Так же учащийся должен подчиняться требованиям дежурного, в столовой обращаться аккуратно с приборами и всякими горячими жидкостями… ну, еще убрать за собой, — он остановился у окна, бросив на Экхарта испытующий взгляд. — Дежурные обязаны навести порядок в классе, следить за поведением одноклассников вне класса, после занятий они все убирают. — Все? — прищурившись, спросил Нольде, желая смутить уже набравшегося уверенности ученика. — Типа, да, — не слишком уверенно дернул плечом тот. — Типа, да, — эхом откликнулся Экхарт. — «Заключительные положения». — Так, ну, типа эти правила распространяются на всю территорию «Кагами» во все времена, за нарушения учащийся будет наказан либо вот так, либо общественными работами, либо штрафом… Если много нарушает, то могут тотально исключить. — Все верно, — Нольде поднялся со своего места, чтобы нависнуть над Феликсом. — Скажи-ка, что я забыл у тебя спросить?.. — Ну… «Внешний вид»? — тряхнув волосами, предположил тот. — Ответ неверный, Лукашевич, — вернув свод правил обратно на полку, отрезал Экхарт. — Я ничего не забыл, я, так сказать, оставил на десерт. Итак, расскажи мне о внешнем виде учащихся. — Ну… Учащийся обязан соблюдать установленную школьную форму, на физкультуре заниматься в спортивной форме. Запрещено, типа, много бижутерии, всяких пирсингов на лице и вроде того, — краснея, начал ответ Феликс. — Нужно всегда носить сменную обувь, верхнюю одежду оставлять в раздевалке. Зимней школьной формой «Кагами» являются черные брюки, по желанию — с ремнем, белая рубашка с длинным рукавом, так же по желанию — черный пиджак или черный жилет, галстук с гербом колледжа. Летняя школьная форма «Кагами» — серые брюки, возможно — с ремнем, рубашка с коротким рукавом, по желанию — серый пиджак или жилет, галстук с гербом. — Видишь, какой ты молодец? Все-то знаешь, все помнишь почти идеально. Так скажи-ка мне, какого черта я наблюдаю на тебе… это? — преодолев смущение, Экхарт откровенно обвиняющее указал на Феликса. — Ты, случайно, школой не ошибся? У нас закрытый мужской колледж, чтобы наши ребята не отвлекались от занятий. Ни одной юбки на территории нет… не было до сегодняшнего дня! Выделиться захотелось? Внимания жаждешь? Надеюсь, ты получил его достаточно! Как тебя вообще пустили в таком виде? Да как ты додумался-то до такого? Ведь нормальный парень был, раз тебя сюда приняли! Сегодня же выкинь эту тряпку, сожги ее и забудь о своей «гениальной» идее явиться в колледж для мальчиков в юбке! Если я еще хоть раз замечу за тобой подобное — одним выговором ты не отделаешься! — И-извините, типа… — Засунь свои извинения себе в!.. Выметайся и молись, чтобы тебя сюда больше не вызывали! — захлопнув за мгновенно испарившимся Феликсом дверь, Нольде устало прислонил руку ко лбу. — Ну и первокурсники… понабрали на свою голову, теперь голос на них срывать. Что дальше-то будет? Всех парней на уши поставил, тоже мне звезда… — А ничего мальчик-то, да? — чуть скрипнула соседняя дверь, являя растрепанную голову Гая. — Мало кто на такое даже на спор пойдет, — кивнул Экхарт, чуть улыбаясь. — Хотя мы, возможно, отстали от жизни, и парни, разгуливающие по закрытому колледжу для мальчиков в девчачьей форме — это нормально… — Я имел в виду его ножки, — пошло улыбнулся Кассий, устраиваясь в кресле старого друга. — Грех такие скрывать, не находишь? — Кто о чем, а ты все о том же… — покачал головой Экхарт. — Гай, ты становишься старым извращенцем. — Зато не превращаюсь в зануду, как некоторые. «Мы уже взрослые люди, пора остепениться и начать устраивать нормальную жизнь», — смешно пародируя интонации Нольде, процитировал он. — Это у тебя внуки постоянно перед глазами, а я не помню, когда в последний раз вообще видел сына, — резонно заметил Экхарт, понизив голос. — Я давным-давно говорю, что тебе пора в отпуск, так нет же, каждые каникулы с бумагами возишься, — пожал плечами Гай. — Сам виноват, не срывайся на милых мальчиках.***
Когда Феликс Лукашевич готовился к визиту в кабинет администратора Нольде, он успел попрощаться с жизнью, школой и всеми своими друзьями, состоящими из одного Ториса Лоринаитиса — давнего друга и, если уж совсем начистоту, бывшего парня Феликса. Радость, что ему позволили покинуть страшный кабинет живым, была слишком сильна — он сперва даже не заметил ожидавшего его около кабинета человека, сразу метнувшись к взволнованно меряющему шагами коридор Торису. Лишь повиснув у него на шее, Феликс, успокоив бешено стучащее сердце, заметил на себе чей-то внимательный взгляд. Он тут же поспешно отстранился от Ториса, вспомнив, что, в общем-то, больше не должен позволять себе подобные вольности, хотя уж он-то мог себе многое позволить, ибо излишней скромностью точно не отличался. Даже, вон, решился в новую школу в мини-юбке заявиться. Правило первое. Соблюдать дистанцию. — Ты как? — Лоринаитис, конечно, знал, что ничего страшного Феликсу не угрожает, но тот уж очень трясся, чтобы оставить это без внимания. — Ну, типа, нормально, — самодовольно махнул рукой тот. — Правда, лучше о юбках забыть… — с некоторой долей сожаления добавил он. — Думаю, об этом еще не скоро забудут, — улыбнулся Торис. — Да уж, — напомнил о себе странный парень, притаившийся возле входа в кабинет. — Но знаете… о юбках забывать вовсе не обязательно, — он лукаво улыбнулся. — А вы… — Лукашевич, сориентировавшийся быстрее, спрятался за спиной Ториса, вынуждая того принять удар на себя. — Вы вообще кто? — Оу, простите, что забыл представиться. Им Ёнсу, ученик второго «Б» класса, — Ёнсу протянул руку и приветливо улыбнулся. — Я Торис Лоринаитис, а это мой друг — Феликс Лукашевич, мы… — Из первого «А», я знаю, — отмахнулся Им. — И, типа, что ты там говорил насчет юбок, м? — нахмурившись для пущей важности, выступил вперед Феликс, немало заинтересовавшись данным вопросом. Правило второе. Быть самостоятельным. — Ну, на занятия, конечно, придется ходить в форме, тут я бессилен, — развел руками Ёнсу. — Зато у меня есть предложение на более свободное вечернее время, — он доверительно приблизился к друзьям. — Что насчет театра? — Театра? — подозрительно прищурился Лукашевич. — Ну да, — беззаботно кивнул Ёнсу. — В «Кагами» прекрасный драмкружок, и я подумал, что ты неплохо вписался бы в наш коллектив. Знаешь, скоро все эти клубы начнут развешивать повсюду свои рекламные плакаты… дождись нашего спектакля. Я не прошу тебя вступить сразу, просто предлагаю подумать об этом. Посмотришь на остальных, оценишь и нас, а потом уж решишь, стоит ли связываться с чем-то подобным. Но, уж поверь, юбки там тебе еще успеют надоесть! — Это, типа, весьма странное предложение человеку, который тотально первый раз появился в колледже и еще не освоился, ага, — сделав умное лицо, заметил Феликс. — Я, типа, подумаю над этим. Только не тяните слишком сильно, окай? Есть много вещей, которые я люблю больше театра… — Ты не пожалеешь, — ослепительно улыбнулся Им. — Ну бывайте, ребят, — он махнул рукой на прощание и бодро зашагал по коридору к лестнице. Торис и Феликс молча провожали его взглядами. Каждый думал о чем-то своем, поэтому тишина, нарушаемая рокотом голосов из-за двери, казалась давящей, недосказанность висела в воздухе, пока шаги Ёнсу не затихли вдалеке. Правило третье. Заполнять паузы. — Мы, типа, вступим в драмкружок, Торис, готовься, — улыбнувшись так, будто задумал какую-то коварную пакость, наконец выдал Лукашевич. — Мне кажется, он приглашал только тебя. Я хотел заниматься чем-то более… — Возражения тотально не принимаются, — приложив палец к губам Ториса, уверенно прервал его Феликс. — Фелек, ты же понимаешь, — Торис ответил на этот полный решимости взгляд долгой грустью. — Я не могу. — Слушай, — нахмурился Феликс, — не ты ли, типа, просил меня остаться твоим другом, а? Я тотально хочу вступить в драмкружок, и мы туда вступим, ясно? — Все как-то слишком просто, — закатив глаза, пробормотал Лоринаитис. — В любом случае, — он снова улыбнулся, — это будет еще нескоро. Мы живем в разных блоках, так что, может, пока сходим куда-нибудь? Скоро начнется учеба, и времени будет уже не так много. — Тотально, — кивнул Феликс. — Пошли смотреть на сакуру, всегда мечтал так с тобой… ну, типа, всегда хотел посмотреть на это, вот! Правило четвертое. Следить за языком. Феликс потянул Ториса за руку к лестнице, чувствуя, как внимательные глаза буквально прожигают затылок, немо обвиняя его за едва не сказанные почти безо всякого умысла слова. Он чувствовал, как стремительно краснеют щеки, как мысли, обвиняющим ворохом заслонившие обзор, пытаются достучаться до сознания, чтобы вызвать чувство вины, стыда, смущения. Едва не ляпнул глупость из прошлого — что за человек такой? Он, конечно, часто всякую чушь городит, но не до такой же степени. — Ты бы переоделся, — слегка взволнованно напомнил Торис, когда они, наконец, ступили за порог любимой школы. — Так и простудиться недолго, погода еще неустойчивая, мало ли что. — Что, типа, не нравлюсь? — рассмеялся Феликс, игриво проводя руками по фигуре. — Глаза тотально подкрасить нужно или грудь побольше налепить? — Мозги вправить, — легко стукнув соблазнительно изогнувшегося друга по лбу, фыркнул Торис. — Пошли. Прыснув, Лукашевич поспешил догнать Ториса, пока тот не ушел слишком далеко. Сам он был на небольших каблуках, что хотя и не могло сильно помешать ему быстро ходить, заставляло двигаться медленнее по определению, просто чтобы выглядело элегантнее. Приноровившись к темпу Лоринаитиса, он постепенно восстановил дыхание, легкую походку и нацепил самую милую улыбку из всех. На выходе никто и не подумал задерживать ребят, так что они без лишних проблем добрались до центральной части города, где раскинулся красивейший парк сакуры, наполненный людьми еще больше, чем который был у них в «Кагами». Конечно, нежно-розовые деревья, охотно дарящие всем желающим умиротворение и романтическое спокойствие весны, здесь были очень красивы: статные, стройные, как будто сошедшие с картинок, словно бы ожившие. Неудивительно, что столько парочек и просто любителей собралось под их сенью. Но ребята, не сговариваясь, повернули в другую сторону. — И чего их так тотально много? — потянулся Феликс. — Вроде, рабочее время еще не закончилось, а они, типа, весь парк заполонили. — Ладно тебе, все любят смотреть на сакуру, это японская традиция, — улыбнулся Торис. — Не расстраивайся, в другой… Правило пятое. Не расстраиваться по пустякам. — Мороженое! Тотально, Торис, давай! — Феликс, не слушавший утешающую речь, аж подскочил на месте, заметив лоток с лакомством. Ничего больше не в силах выдавить, он потянул Ториса к желанной сладости, периодически нетерпеливо подскакивая и с силой стискивая уже влажную ладонь. Лоринаитис только безнадежно тянулся следом, подсчитывая, сколько денег у него осталось с обеда, и хватит ли им этого вообще, чтобы хотя бы вернуться в «Кагами». Выходило еле-еле. — Типа… это… два! — запыхавшись, выдал Феликс, показывая слегка удивленному продавцу два пальца. — Вам какое? — вежливо улыбнулся тот, разводя руками, дабы показать все многообразие сортов, представленных в его небольшом магазинчике. — Мне клубничное, — тут же ткнув пальцем в коробку с розовым мороженым, ответил Феликс, не раздумывая ни секунды. — А мне сливочное, пожалуйста, — виновато приподняв брови, попросил Торис, доставая из сумки кошелек. Расплатившись, ребята продолжили свой путь по городу, на который медленно и незаметно опускались черной вуалью вечерние сумерки. Солнце уже скрылось за домами, и лишь слабые проблески света откуда-то с запада напоминали, что до ночи еще долго. Голубое небо поблекло, готовое принять в себя миллиарды сияющих звездочек. В воздухе повисла атмосфера неизвестности и ностальгического упоения жизнью вокруг, будоражащего самые странные душевные струны. Почему-то запахло весенним дождем, хотя ничего не предвещало его скорое появление. Конечно, Феликс быстро слопал свою порцию клубничного чуда и, нисколько не смущаясь, потребовал у Лоринаитиса его долю. Правда, тот решил не сдаваться без боя, и на улице началась погоня, в результате которой они оба, дружно пытающиеся не умереть от скрутившего их смеха, измазались в подтаявшем белом лакомстве. — Стой-стой, у тебя на волосах, — все еще посмеиваясь время от времени, заметил Торис, потянувшись к блондинистой голове друга. — Торис, типа, дурак! — отпихнув его, рассмеялся Феликс. — У тебя руки в нем тотально по локти! Сейчас, у меня в сумке были салфетки… — Нет! — поспешно остановил его Торис. — На свои посмотри — перемажешься весь, — он тепло улыбнулся. — Не проблема! — уверенно выпятил грудь Феликс, проводя розовым язычком по покрытому белой жидкостью пальцу. Правило шестое. Не создавать неловких ситуаций. Торис сглотнул. Никто не отменял привлекательности Феликса, а уж тем более в таком костюмчике, с таким макияжем и при таких манипуляциях. Лоринаитис не мог отвести глаз, как завороженный наблюдая за медленно погружавшимися в гостеприимно приоткрытый рот пальчиками. Феликс сначала проводил по каждому влажным язычком, как будто издеваясь над отчаянно пытающимся отвести взгляд Торисом, слегка задерживался на конце, чуть прикрыв глаза, а затем плавно погружал его в рот, слизывая все следы любимой сладости. Когда с «умыванием» было покончено, Торис едва сдержал полуразочарованный вздох и наконец поспешно отвел взгляд от невозмутимо роющегося в сумке Феликса. — Типа, давай, — выудив упаковку влажных салфеток, тот поманил его ближе к себе. Ему оставалось только подойти и без всякого упрямого сопротивления протянуть свои испачканные мороженым руки, которые тут же тщательно обтерли теми же пальчиками, что минутой ранее побывали во рту у Феликса. Торис слегка покраснел, стыдясь своих мыслей. Взгляд почему-то тут же уперся в каплю сладости, неведомым образом оказавшуюся в волосах Лукашевича, почти на лбу. Отчетливое желание сделать одну милую глупость было слишком трудно сдерживать — прошло не так много времени с тех пор, как он мог себе подобное позволить. Они с Феликсом дружили с детства, с детства же позволяли себе такие вот мелочи, а потому отказаться от этого было достаточно сложно, чтобы не отказываться. Поэтому, не успев толком ничего обдумать, Торис наклонился и слизнул так мучившую его каплю. — Ты, типа, чего? — втянув голову в плечи, но не отстранившись, недовольно пробубнил Феликс. — Я же говорил, что у тебя мороженое в волосах, — изо всех сил сохраняя спокойствие, пожал плечами Торис. — Тотально, — сосредоточенно протирая руки друга, кивнул Феликс. — Пошли? — Идем. Правило седьмое. Не придавать значения незначительным случайностям. Использованная салфетка была отправлена в урну, происшествие — благополучно забыто, а небо — озарено первой россыпью звезд.