Daigaku-kagami

Явление II О вреде секретов Знакомо ли вам то ужасное чувство, когда в душе борются невыносимое и ничем не подкрепленное желание рассказать что-то и сдобренное горой нерушимых аргументов понимание, что рассказывать это ни за что нельзя? Спорю, что знакомо. Тот самый случай, когда «и хочется, и колется», ведь ничего страшного не случится, если просто рассказать, так? Можно, в свою очередь, тоже попросить никому не рассказывать, так же, как просили до этого тебя, и надеяться, что другой человек окажется более надежным. Ничего страшного — верно? Но в голове есть отчетливая установка: «не рассказывай», и пойти против самого себя ты не можешь. Потому что знаешь, что случится, если ты расскажешь. Потому что не можешь обмануть чужого доверия. Потому что ты — Герой, а Герои никогда не сдаются, даже если на них осуждающе смотреть внимательными зелеными глазами. Ёнсу должен был остаться вместе с Альфредом, чтобы помочь ему убрать в зале драмкружка после репетиции, но Артур сказал ему, что сам все сделает, и Им, лукаво подмигнув Алу, скрылся за дверью быстрее, чем тот успел среагировать. Поступок Артура наложил свой отпечаток на скорость его реакции, учитывая, что он избегал Альфреда уже добрых полгода. Ал постарался не подавать виду, что он удивлен, — мало ли, какие дела могли быть у Керкленда в зале драмкружка, — но все-таки искоса пялился на него. Артур же, в свою очередь, не удостоив его и взглядом, убирал со стола посуду и несколько помятых копий сценария. Альфред хотел сказать хоть что-то, но боялся ляпнуть глупость и вообще открыть рот — они ведь решили прекратить общение и все такое. — Так и будешь стоять на месте? — голос Артура отвлек его от грустных мыслей. — Я отпустил Ёнсу, а не тебя. — Д-да, точно! — Ал неловко рассмеялся и растрепал себе волосы. — Извини, просто задумался. Артур скептически хмыкнул, выражая свое скромное мнение об умственных способностях Джонса, но промолчал и продолжил уборку. Альфред сходил в подсобку за шваброй и, пытаясь унять бешено колотящееся сердце, елозил ей по полу. Когда Артур ушел, чтобы помыть посуду, он выдохнул и мысленно улыбнулся самому себе. Это был их первый разговор наедине за последние — сколько? — Альфред не помнил, когда вообще они оставались вдвоем так долго. И он был счастлив, как последний дурак, хоть и смущен замечанием, но искренне счастлив. Артур закончил со своей частью уборки, когда Альфреду оставалось вымыть немногим меньше половины пола, и, дожидаясь его, присел за стол. Ал, краем глаза следящий за манипуляциями Керкленда, почувствовал, как к щекам приливает кровь, а сердце начинает биться быстрее. Он постарался ускориться, чтобы не заставлять Артура ждать, и, если уж быть совершенно честным, чтобы поменьше думать о том, какой разговор им предстоит. Свои подозрения о том, почему Артур остался, у него, конечно, были, и, если они были верны, разговор обещал состояться не самым приятным. После того, как пол был вылизан до блеска, а швабра и ведро были возвращены в подсобку, Альфред сел напротив Артура за столом. Тот, словно бы очнувшись от каких-то своих мыслей, взглянул на него и, кивнув самому себе, без каких-либо прелюдий задал единственный возможный вопрос: — Что случилось? — О чем ты? — Ал попытался улыбнуться, стараясь сделать вид, что ничего не понимает. — Все в полном порядке. — Джонс, прекрати, — Артур поморщился. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я. — Все в порядке, Артур, — Альфред почувствовал пока еще слабое желание рассказать правду, но он прекрасно понимал, что Артуру не стоит ее знать. — Тебе не стоит обо мне беспокоиться. — И не думал, — отрезал тот. – Но, если у тебя какие-то проблемы, ты можешь рассказать мне, — он отвел глаза, а на щеках появился легкий румянец, — и я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь. Это становилось опасным. Артур был так мил, что предложил Альфреду свою помощь, несмотря на свое собственное решение больше с ним не общаться, и Ал с трудом удерживал себя от желания рассказать ему, что случилось. Потому что это не имело, вообще-то, отношения ни к нему самому, ни, тем более, к Артуру, но он, и Альфред был уверен в этом, точно вмешается, как только узнает. В этом они были похожи. Этим утром, когда Альфред, сонный и помятый, плюхнулся на свое место за партой, Ёнсу, тут же развернув свой стул на сто восемьдесят, заговорщически наклонился к нему. Его взгляд обещал невероятные приключения, и это быстро разогнало сонливость Альфреда. — У меня горячие новости, агент Эф, — страстно зашептал он. — И вам доброе утро, агент Уай, — Альфред хотел улыбнуться, но зевнул, и улыбка вышла смазанной. — Отставить сон, — Им потянул его за щеку, чтобы ухо Альфреда оказалось как раз рядом с его губами. — Ученик второго «Б» класса Торис Лоринаитис сегодня утром был замечен пробирающимся в свой кабинет с перевязанной рукой. — Что? — Ал высвободился из захвата, и во все глаза уставился на друга. — Торис повредил руку? Как? — А вот это, агент, никому не известно, — грустно вздохнул Ёнсу. — Я спрашивал у него, но он сказал, что просто упал. Упал! — воскликнул он возмущенно. — Такая наглая ложь не может обмануть меня, ведь я из Кореи, а уж мы там умеем определять, когда человек говорит правду. — Тогда мы просто обязаны узнать, что случилось! — Ал решительно протянул Иму руку. — Вы со мной, агент Уай? — Конечно, агент Эф, — Ёнсу подмигнул Альфреду, пожимая его руку. — А вдруг ему кто-то угрожает? — предположил Джонс. — Или он вляпался в неприятности с мафией, как Ловино? — А может и чего похуже, — кивнул Ёнсу. — Вдруг он узнал какую-то государственную тайну, и теперь за ним охотится вражеская разведка? Звонок оповестил их, что занятия начались. Не успел он смолкнуть, как дверь в кабинет открылась, и вошел строгий учитель математики, одним взглядом из-под своих очков-половинок заставивший все разговоры смолкнуть. Ребята поднялись, чтобы поклоном поприветствовать преподавателя, и, лишь когда он вызвал нескольких учеников для проверки домашнего задания, Ал наклонился к Ёнсу, чтобы прошептать: — Мы не бросим его, что бы ни случилось, — он улыбнулся самому себе и своим словам, так подходящим Герою. — И до конца сегодняшнего дня узнаем, кто и при каких обстоятельствах повредил ему руку. Ёнсу кивнул, показывая, что слова Альфреда были услышаны, и они оба вернулись к математике, тем более что пронзительный взгляд учителя Оксеншерны не сулил им ничего хорошего. Так и оказалось: после решения домашних задач учитель вызвал сначала Альфреда, а потом и Ёнсу, чтобы они продемонстрировали одноклассникам свои навыки решения тригонометрических уравнений, и если Альфред хорошо разбирался во всей этой чертовщине, то для Ёнсу подобные выходы к доске были весьма непростым испытанием, и до конца занятия они больше не разговаривали. Правда, найти Ториса на перемене Альфреду не удалось. Учитель Оксеншерна задержал их после звонка, и Лоринаитис успел за это время куда-то убежать из класса, так что, едва подоспев к звонку на урок, Ал вернулся с пустыми руками. К счастью, между алгеброй и геометрией их классу в среду поставили урок литературы, и им с Ёнсу удалось обсудить план дальнейших действий. — Как успехи? — Ёнсу обернулся к Альфреду, как только учитель начал вступительную речь к занятию. — Я его не нашел, — расстроенно покачал головой Ал. — Но обязательно сделаю это на следующий перемене! — собственные слова тут же вернули ему веру в себя. — Я тут подумал, — Им бросил тяжелый взгляд в окно, — найти Ториса — это меньшая из наших проблем. Он никому не рассказал, что с ним случилось на самом деле, думаешь, тебе он сразу же все выложит? — Ну, — Ал и сам думал об этом, но предпочел решать проблемы по мере их поступления. — Мы с Торисом неплохо ладим, и он знает, что мне можно доверять. — Торис со всеми неплохо ладит, — снисходительно улыбнулся Ёнсу. — И никому ничего не рассказал. Нам нужен план «Б», агент Эф, и, если я мыслю в верном направлении, лучше назвать его план «Л». Выражение лица Ёнсу было настолько самодовольным и насмешливым, что Альфреду меньше всего хотелось спрашивать, что за гениальный план он придумал, тем более, что те же мысли роились и в его голове, но Ёнсу был его другом, и Ал не мог не спросить. — План «Л»? — Альфред вопросительно уставился Ёнсу, ожидая, пока тот снизойдет до ответа. — «Л» — от Лукашевич, балда, — если бы он не сидел спереди, то обязательно легко ударил бы Альфреда по лбу. — Они же лучшие друзья, если уж Феликс не знает, то и нам нечего тут ловить. — Тебе следовало бы почаще обновлять свою базу данных, — нравоучительно вздернув палец вверх, заметил Альфред. — Они поссорились или типа того. Еще летом. — Не могу же я уследить за всеми, — признавая свое поражение, Ёнсу пожал плечами. — Вы каждый день видитесь в драмкружке, — Ал покачал головой. — И кто из нас двоих тут «балда»? Ёнсу только посмеялся в ответ. Конечно, его план был хорош, особенно случись подобное весной, когда Торис и Феликс постоянно были вместе, но теперь они понятия не имели, знает ли Феликс, что случилось с его другом. Они не разговаривали, не садились рядом, не ходили вместе на обед и уходили с встреч драмкружка тоже не вместе. Альфред не был уверен, что Феликсу вообще интересно, что случилось с Торисом, чтобы просить его узнать. А если бы это случилось с Артуром? Спросил бы Альфред у него, что случилось? Конечно. И плевать, что сам Артур думает об этом. Пускай он не хочет общаться с ним больше, пускай боится сближаться. Альфред ни за что бы не отстал от него, пока не узнал, кто виноват в случившемся. А потом — будь что будет. — Хотя знаешь, — тронув Ёнсу за плечо, чтобы привлечь его внимание, начал Альфред, — ты прав. Они же лучшие друзья! Ну, по крайней мере, были ими до недавних пор. И если Феликс не знает, что случилось, то и мы узнать не сможем. — А я о чем, — Им ослепительно улыбнулся. — Тогда я займусь им? — А я попробую расколоть Ториса, — кивнул Ал. Едва урок литературы подошел к концу, Альфред и Ёнсу тут же выскочили из класса. Кабинет третьего «А» находился на втором этаже, там же, где и кабинеты вторых классов, и в этом им несказанно повезло, потому что третий «Б» занимался этажом выше, а за время, которое они бы потратили на перемещения по лестнице, Торис и Феликс преспокойно могли куда-то исчезнуть. Свою цель Альфред заметил раньше, чем она успела скрыться, и даже попытки затеряться в толпе не помогли Торису избежать разговора. — Хэй, Торис, — Альфред окликнул приятеля и замахал ему руками, чтобы тот заметил его. — Здравствуй, Альфред, — вежливо улыбнулся Торис. Его правая рука была подвешена и, кажется, не двигалась, но бинтов не было видно. — Что с твоей рукой? — Ал не видел смысла тянуть, тем более, что вопрос сам напрашивался, стоило только взглянуть на Ториса. — Перелом плечевого сустава, — вымученно ответил тот и, не дожидаясь очередного вопроса, пояснил. — Задумался, не заметил, как подошел к лестнице и упал. Пришлось даже в больницу ехать, но все обошлось. Торис говорил с улыбкой, как будто бы совершенно искренне, но Альфред не был дураком и понимал, что вряд ли вообще возможно сломать руку в плече, упав с лестницы. Об этом говорил и Ёнсу, а он много общался с Ли, и причин ему не доверять у Альфреда не было. — Если у тебя какие-то проблемы, ты можешь рассказать мне, — доверительно наклонившись, заметил Альфред. — Спасибо, но это только моя вина. Все в порядке, — Торис снова улыбнулся. — А теперь мне пора идти, извини. И он ушел, не дав Альфреду даже слова вставить. Да уж, Торис абсолютно точно что-то скрывал, причем что-то настолько опасное, что даже для него, Героя, чревато было вмешиваться. Оставалось только надеяться, что Ёнсу повезло больше. Обменяться сведениями им, однако, удалось только на следующей перемене. Учитель Оксеншерна не позволил друзьям и словом обмолвиться, тут же вызвав к доске для проверки домашнего задания, и до конца занятия не сводил с них глаз. — Торис меня послал, — уныло сообщил Альфред, растянувшись на парте. — А что у тебя? — Не знаю, как ему это удалось, но, когда я заглянул в класс, его там уже не было, — устроившись рядом с Алом сообщил Ёнсу. — Молодежь такая энергичная, куда мне с ним тягаться. Я слишком стар для этого дерьма, Альфред. — Не отчаивайся, Роджер, я поймаю его на обеденном перерыве, — Ал пихнул друга в плечо, и они оба рассмеялись. И Альфред действительно поймал. Когда он подыскивал себе свободное место в столовой, Феликс как раз сидел совершенно один, так что Ал без зазрения совести подсел к нему со своим обедом. — Не против? — уже заняв место, поинтересовался Альфред. — Ну, типа, располагайся, — Феликс махнул рукой и снова уткнулся в свою тарелку. Альфреду на секунду показалось, что Лукашевич до сих пор смущается разговаривать с ним, потому что раньше он действительно смущался и всегда опирался на поддержку Ториса. — Странно, что ты сидишь один, — заметил Альфред. — Вы с Торисом так и не помирились? — Мы и не ссорились, ага, — поковырявшись вилкой в остатках обеда, Феликс отодвинул от себя тарелку. — Просто он повел себя, типа, не по-дружески. И это, ну, как бы, было подло с его стороны, вот. — И ты не знаешь, что с ним случилось? — не то чтобы Альфреду не было интересно, почему эти двое не общаются, но узнать, как Торис сломал плечо, ему хотелось сильнее. — О чем ты? — взволнованно вскинулся Феликс. — Его рука… — А, это, — Альфред не успел даже толком начать, как Феликс снова сник. — Об этом знаю. — И что же произошло? — любопытство было намного сильнее осторожности, так что Лукашевич, хитро прищурившись, взглянул на Ала. — Если Торис посчитает нужным, он, типа, сам все расскажет, — как будто бы равнодушно пожал плечами Феликс. Но Альфред заметил. Заметил, как его губы дрогнули перед этим, заметил желание поделиться этим в его глазах. Феликс не считал молчание Ториса правильным решением, и на этом можно было сыграть. — Но ведь ты сам считаешь, что ему стоило бы, — уже предвкушая победу, начал Альфред. — Тотально, — кивнул тот. — Но раз уж он не хочет, типа, чтобы кто-то вмешивался, я не буду. А ты, — заметив, что Альфред хочет что-то сказать, тут же перебил его Феликс, - ты, типа, всегда вмешиваешься. Так что я тебе, типа, ничего не скажу, вот. Ал замолчал, смутившись. Конечно, он вмешивался, он ведь был Героем, в конце концов, и пытался помочь в меру своих возможностей. — А если я пообещаю, что не буду? — он жалостливо посмотрел на Феликса. — Я ведь беспокоюсь за него, как и ты, и хочу знать, что в будущем такого не повторится. Феликс промолчал и отвел взгляд. Альфред не мог прочитать его мысли, но ему казалось, что он понимает его чувства. Конечно, Феликс уважал решение Ториса, но он не был с ним согласен и хотел поделиться хоть с кем-то. С кем-то, кто, возможно, все изменит. — Это сделал учитель Брагинский, — не глядя на Альфреда, сказал он. — Торис говорит, типа, он просто спутал его с кем-то, но какая, типа, разница, спутал или нет, если пострадал именно Торис. — Но ему следовало рассказать директору! — не сдержался Альфред. — Это уже не шутки, не разборки между учениками. Учитель просто не имеет права поднять руку на ученика. Мы должны немедленно пойти и! .. — Вот поэтому я и не хотел тебе, типа, говорить, — Феликс взглянул на Ала непривычно мрачно. — Пообещай, что, типа, никому ничего не расскажешь. — Даже Ёнсу? — без особой надежды спросил Альфред. — Даже ему. Никому. Тотально, — подтвердил Лукашевич. — Обещай. — Хорошо, Феликс, — Ал поднял руки, показывая, что сдается. — Я обещаю никому не рассказывать о том, что случилось с Торисом. — Если ты, типа, пойдешь к директору, никто из нас не подтвердит твои слова, ага, — на всякий случай предупредил его Феликс. — А если узнают, типа, другие ученики… — Торис будет думать, что это ты всем рассказал, — продолжил за него Альфред, и Феликс кивнул. — Не волнуйся об этом, Герой не выдаст наш секрет. Альфред и не собирался никому ничего рассказывать. У него был другой план действий, и в нем не участвовали люди, которые не знали правды. На перемене перед последним уроком он специально нашел Мэттью и попросил его подождать их с Ёнсу после занятий. Это был коварный план, потому что даже сам Ёнсу не должен был узнать об этом своем слабом месте: когда рядом был Уильямс, он забывал обо всем на свете. И Альфреду не составило большого труда незаметно ускользнуть от них, завершив тем самым подготовку к операции. Дождавшись, пока «Кагами» опустеет, а те немногие, у кого сегодня были дополнительные занятия, вернутся в свои классы, Альфред медленно двинулся по левому коридору второго этажа, в самом конце которого, в небольшом темном закутке, находилась дверь в лабораторию. Именно там его классный руководитель Иван Брагинский предпочитал проводить свободное время. Именно там Альфред надеялся застать его сейчас. Он прекрасно помнил, каким устрашающим может быть учитель Брагинский, его глаза, блестящие безумием, и черная тень, которую отбрасывало его огромное тело, — все это отпечаталось в памяти Альфреда с той памятной поры, когда они с Ёнсу пытались выяснить, что происходит с их классным руководителем. И сейчас он тоже боялся идти, но ведь он был Героем, а Герой никогда не отступает перед лицом опасности. Дверь в лабораторию была прямо перед ним, но Ал слишком боялся входить. Он неловко постучал, но никто не ответил. И тогда, набравшись смелости, Альфред дернул за ручку. Внутри сидел учитель Брагинский и читал какую-то книгу. Открывшаяся дверь его ничуть не смутила, он только бросил на Альфреда беглый взгляд, от которого у него мурашки пробежали по коже, и вернулся к чтению. — Ты что-то хотел, Альфред? — совершенно спокойно и дружелюбно поинтересовался он, но от этого голоса веяло арктическим холодом. Альфред и сам не знал, как у него хватило смелости заговорить. — Я знаю, что вы сделали с Торисом, — выпалил он. — После такого вы не имеете права оставаться учителем в этой школе. Вы должны… — И что же ты сделаешь? — перебил его учитель. Брагинский отложил книгу и внимательно смотрел на Альфреда, как будто ему действительно был интересен ответ. Взгляд учителя пронзал его насквозь, страх сковывал тело, и не было сил даже отступить. Иван выглядел жутко. Если раньше он казался болезненным, то теперь это впечатление исчезло. Вместе с образом прежнего добродушного учителя, каким его запомнил Альфред, когда впервые попал в «Кагами». Теперь перед ним сидел другой человек, и этот человек пугал. — Видимо, ничего, — по-своему расценив его молчание, учитель поднялся со своего места и медленно приблизился к Альфреду. — Я не позволю вам безнаказанно калечить учеников этой школы, — Ал и сам не верил в свои слова — настолько жалко они прозвучали. — Ты, — он и не заметил, когда начал вжиматься спиной в дверь, — ничего, — Иван ухватил его за рубашку одной рукой, слегка потянув вверх, — не сделаешь. Удар не был сильным, но лицо Альфреда как будто обожгло. Он прикоснулся к губе и увидел на пальцах кровь, а потом перевел взгляд на Ивана. Тот улыбался. — Мы ведь сохраним все в секрете, да, Альфред? — сладко пропел он. — Мы ведь не хотим, чтобы еще один герой прибежал сюда спасать тебя? Ал кивнул и тут же почувствовал свободу. Учитель отвернулся, возвращаясь на место, так что он, не теряя ни секунды, выбежал из кабинета. Ему срочно нужно было в уборную — умыться и обдумать произошедшее. Холодная вода приятно остудила ноющую губу и успокоила беснующиеся мысли. Кровь уже перестала идти, а нижняя губа сильно опухла, и ему было больно улыбаться и вообще открывать рот. Но Альфред был далеко от всего этого. Он мог бы рассказать директору, но никто не подтвердит его слова: Феликс сам сказал, что они с Торисом будут все отрицать, а Иван, конечно, сам не признается и Альфреду потом жизни не даст. Он мог бы рассказать друзьям, но тогда кто-то из них мог бы поступить так же, как он сам. Это было неприятно признавать, но в этот раз Альфред Джонс потерпел разгромное поражение, а теперь ему еще и предстояло в таком виде пойти на встречу драмкружка. По дороге он успел придумать историю о том, как кто-то в толпе случайно ударил его: поэтому он, мол, и бросил Ёнсу с Мэттью, а сам пошел в медпункт. Только вот Артур ему нисколечко не поверил, остался, под видом помощи с уборкой, а сам просто хотел узнать, в чем дело. Но Альфред не мог ему рассказать, хотя и очень сильно хотел. — Ну, так что с тобой случилось? — неловкая пауза, возникшая после предложения Артура, слишком затянулась, и он спросил еще раз. — Героям не нужна помощь, — отмахнулся Альфред, замечая, как Керкленд поджал губы — верный признак обиды. — Что ж, — Артур смерил его осуждающим взглядом. — Видимо, ты и без меня прекрасно справляешься, — он бросил красноречивый взгляд на опухшую губу Альфреда, и тому стало совсем стыдно. — Точно, — тем не менее, кивнул он. — Не беспокойся об этом. — Не буду, — эти слова сорвались с губ Артура машинально, как и те, что последовали за ними. — Как я вообще подумал, что тебе может понадобиться моя поддержка? — Может, тебе просто стыдно за то, что ты использовал меня? — ляпнул Альфред и тут же пожалел о своих словах. — Я никогда тебя не… — Керкленд оборвал себя на полуслове, а его губы превратились в тонкую линию. — Неужели тебе все-таки стало стыдно за то, как ты обошелся со мной? Слова Артура задели его за живое. Он ведь хотел как лучше! Почему же Керкленд упрямо отказывался это понимать и вел себя, как оскорбленная невинность? — Зато тебе, я вижу, ничуть не стыдно за то, как обошелся со мной ты сам, — холодно процедил тот. — Ты хотел сказать: «помог мне»? — Альфред недоверчиво усмехнулся. — Да ты, должно быть, шутишь, — пробормотал Артур. — Значит, совать нос в чужую личную жизнь – это, по-твоему, помощь? Вертеться вокруг меня круглые сутки — это помощь? — он повысил голос. — Или ты свои поцелуи называешь помощью? — А что, если и так? — выпалил Альфред. – Я, по крайней мере, пытался сделать хоть что-то! — Неужели ты всерьез думал, что приставать ко мне после того, как меня бросил любимый человек, будет хорошей идеей? Артур смотрел на него, прищурившись, и всем своим видом выражал недоумение. Альфред покраснел под этим взглядом. Он чувствовал себя крайне неловко, своими словами Керкленд, как и всегда, резал по больному месту. — Конечно, нет, — пробурчал Джонс. — Я просто… хотел заменить его для тебя. — А ты подумал, что мне не нужна была замена Франциску? — горько усмехнувшись, спросил Артур. – Что, если мне тогда нужен был именно ты? — Я и был с тобой все это время. — Ничерта ты не понял, Джонс. — Это ты ничего не понял! — перебил Альфред. — Все это время я был с тобой рядом, но ты смотрел только на своего ненаглядного Франциска. За своими страданиями ты даже не замечал, как мучаешь меня! Позволял быть рядом, пока я был полезен для тебя, а потом бросил. Ты хоть представляешь, как мне было трудно? А я ведь просто хотел… — Замолчи, — в голосе Артура отчетливо проступал гнев, его слегка трясло, но он все еще пытался держать себя в руках. — Ты и понятия не имеешь, что я тогда чувствовал. — Ты — чувствовал? — Ал слишком распалился, чтобы молчать, и все слова, которые он никогда бы не сказал вслух, вырывались из его рта. — Использовал меня, бросил… Сказал, что нам не стоит больше общаться, а потом сам полез за поцелуями. И после всего этого — полгода молчания! А теперь ты спрашиваешь «что случилось», как будто ничего этого не было, и ждешь, что я с радостью побегу изливать тебе душу? — Заткнись, — Артур был вне себя от злости, и Альфред отчетливо чувствовал это всем своим естеством. — Я-то думал, что ошибся, что стоило дать тебе шанс! .. — Ты так думал? — его слова резанули по больному, и Альфред не смог сдержаться: он вскочил, ударив ладонями по столу. — Так почему тогда не сделал ни шага навстречу? Я же ждал… Я все это время ждал тебя! Его слова удивили Артура. Альфред успел заметить сомнение в его взгляде и едва заметный румянец. Ему и самому стало неловко за этот порыв, но слова уже были сказаны, и, как бы это ни было неуместно, он все-таки смог донести до Артура свои чувства. — Тогда какого черта ты ведешь себя, как ребенок? — Керкленд тоже поднялся с места, упираясь руками в стол. Так близко. Альфред сглотнул, когда лицо Артура оказалось прямо напротив его собственного. Непозволительно близко, он не мог даже сердиться на него, когда Артур впервые за долгое время оказался к нему ближе, чем на расстоянии метра. — Я не могу рассказать тебе, — покачал головой Альфред. — Это не твое дело. Зря. Альфред прекрасно понимал, что последнего говорить не стоило, но все равно сказал. Артур вел себя слишком эгоистично, он не брал в расчет мнение самого Альфреда, и это его бесило больше всего. Всегда. — Знаешь что, — Артур выпрямился, тут же оказываясь невероятно далеко. — Катись ты к черту со своими тайнами и чувствами, Джонс, — он смерил Альфреда непроницаемым взглядом и поджал губы. — Катись. К черту.