Дело дрянь

Мейлин Пряди мягкие-мягкие на ощупь, словно самый дорогой шелк. Глаза голубые, словно вода в озере, личико округлое, милое. Даже никакой тяжести не чувствуешь, когда этот ангел мирно спит, положив голову на твои колени. Пальцы путаются в тонких светлых волосах. Теряются в мягкости ощущений, дразнят и успокаивают одновременно. Он просто гладил её по волосам, наслаждаясь мнимыми секундами затишья. На ней было длинное платье в голубую полоску, а на ногах ничего. Они любили носиться по этой скрытой от всеобщего обозрения лужайке босиком. С ней он чувствовал себя смелым, чувствовал успокоение… Рука Мейлин шевельнулась и она переплела их пальцы, крепко-крепко сжимая. Это значило, я буду с тобой до конца. Мы обязательно переживем все вместе. Губы тронула мягкая улыбка, и он прикрыл глаза. Утыкаясь затылком в шершавую кору дерева. По ней ползали муравьи, но потревожить спокойствие парочки не решались. Внутри давно засело странное терпкое ощущение, стоило увидеть Мейлин, как сердце начинало биться быстрее, стоило коснуться её щек или волос, и внутри все обрывалось и стягивалось тугой пружиной. Иногда он даже заикался рядом с ней. Такой не складный и угловаты, вечно в ссадинах и ушибах, ненавидимый другими детьми, растрепанные волосы и тени под глазами, разве этот ангел мог обратить внимание на него. Но она обратила. Таскала ему моченые корки с кухни, антисептики и даже одеяло. Всё, конечно же в тайне. Маленькой тайне, что была между ними, тайне о сочувствии и бесконечной смелости этого ангела. Никто не знал. Ни отцы, ни матери… ни братья. Тонкие пальцы сжимали её теплую ладошку, он сидел, прикрыв глаза, оттого не мог видеть, что Мейлин уже не спала, а, не стесняясь, разглядывала его тонкие черты. Мейлин закусила губу и провела вдоль шрама на руке парня своим ноготком. Осторожно будто утешая. Она помнила, откуда появился этот шрам, он спас её от вспышки Гила. Подставил свою руку под удар, плетка рассекла кожу… а он даже не заплакал. Мейлин ухмыльнулась, и поднялась рукой чуть выше, очерчивая подбородок. Два огромных голубых глаза чуть не светились сиянием, парень чуть улыбнулся. Мейлин резко поднялась и поцеловала его. Сначала медленно и с опаской, словно впервые. А после увереннее и с нажимом, она чуть прикусила ему нижнюю губу. И это его спугнуло. - Эй… - вдруг опомнился он. - Никто не узнает, - и в ее глазах горело обещание. - Так нельзя же… - единственное что четко вбили в его голову, ему нельзя путаться с кем попало, он создан для большего. - Ладно, могу и перестать, - Мейлин надула губы и отвернулась, обнимая колени вместе с длинной юбкой. Она почувствовала, как он колеблется, как неловко потирает шею рукой. Разве возможно устоять перед первым поцелуем в твоей жизни. Тем более от поцелуя Мейлин. Она была так очаровательна и так добра. Его пальцы медленно скользнули по траве, накрывая её ладошку своей. Неловко придвинувшись, он чмокнул её в щеку, слегка краснея… Мейлин резко обернувшись, повалила парня на землю и весело смеясь, накрыла губы поцелуем, горячим и обжигающим, как порыв ветра в пустыни. Темные пряди рассыпались по теплой земле, а в нос ударил терпкий запах прелой листвы, и еще чего-то мерзкого, но в то же время приятного, листья перегнивали, но это не отвращало. Его руки неловко сомкнулись на её талии, а Мейлин лишь загадочно улыбалась. Она вдруг потянула завязку на своем платье в сторону и чуть повела плечиком. Невозможно устоять перед первой любовью. Внизу живота все сжалось в сладкой судороге и его кадык вновь резко дернулся от громкого сглатывания. Губы пересохли, а все тело просило продолжения. В него вбили запрет, крепко и надежно. Но когда тебе пятнадцать никакие запреты не страшны, когда твой ангел предлагает нечто неизведанное… Здесь никто не узнает. Здесь все изменилось… Он обнимал ее так до глупости крепко, откуда он мог знать, что девчонка уже далеко не невинна, откуда ему было знать, что ей нельзя верить, хотя она усиленно доказывала обратное все это время. Своими поступками и улыбками, своими нежными прикосновениями к его шрамам, своим мелодичным голоском, что он слышал, когда сидел взаперти за очередной проступок. Она тоже рисковала. Но откуда он мог знать, что для нее все это лишь игра. Подмани, приручи… раздави. Мейлин не играла еще лишь с ним, от того самый запретный плод казался таким сладким. Таким сладким, что ей казалось, что она что-то чувствует где-то в груди, странное волнение от жарких робких поцелуев мальчишки. Он был мил и нежен, он обнимал ее так до глупости крепко. Пугался, когда она кричала слишком громко, и бесконечно приятно до одури перебирал белокурые пряди. Последний пункт в списке был закрыт, но ей хотелось этих красивых губ еще и еще… - Я вытащу нас отсюда, – заявил он ей как-то посреди ночи, когда Мейлин раздобыла ключ от одиночной комнаты, где даже окон не было. Она принесла ему немного яблок и, конечно же себя. Они лежали на холодном полу на постели из собственной одежды, от нее пахло потом и разгоряченной кожей, прелым солнцем и совсем немного гнилью. Его улыбка была такая живая и нежная … он осторожно вел рукой по ее плечику, и поминутно целовал, от горячего дыхания становилось тошно. Она переплела их пальцы крепко-крепко. - Что ты имеешь в виду… - Я хочу сбежать и взять тебя с собой! - Но как же церемония? Ведь... - Это не важно, я больше не боюсь его, тем более от меня ему никакого толка, ты спасла меня от этого… - он улыбался, думал, все будет просто. Она передернула плечиком, и нахмурилась. - Там страшный мир. - По его словам. - Это ты много раз сбегал, а я боюсь. - Но я буду с тобой. - Церемония через три дня, - напоминает она. - Ты же понимаешь, что там будет, Мейлин, - хмурится он от таких долгих уговоров. – Ты же в курсе, разве нет? В сердце закрадывается холодок, словно чьи-то ледяные костяные пальцы. И он начинает заикаться. - Он убьет меня… - Но мы избранные! Его дети. - Бред, я не его сын! – пылит он. – Я помню. Пусть и плохо. Моего отца убила моя мать, когда он хотел сделать с ней что-то… - он морщится. - Не говори так, - кажется, она испугалась. - Мы сбежим, - заявляет он твердо и решительно, словно и вправду стал взрослым. - Хорошо, - кивает она и, обернувшись, вновь накрывает его губы жадным поцелуем. – Ты будешь моим героем, Вильям…. Сбежать не сложно, он делал это много раз, почти все разы можно сосчитать по этим шрамам по всему телу. Но теперь все иначе, она согласилась пойти с ним, теперь он увереннее и совсем не страшится. У него есть план, и Мейлин знает о нем все. Вот только задерживается, Вильям напрягается. Это не по плану, неужели придется бросить её… Нет, он не должен. Ведь он любит её. Пробираясь сквозь темнеющий кустарник, ему мерещатся огоньки в дали. Но их не должно быть там. Парнишка хмурится и чувствует, как зябнет все его тело. Но упрямство заставляет идти вперед, когда осознание накрывает его, бежать бессмысленно. Тяжелые крепкие руки сжимают его плечи, вырваться невозможно. Вокруг костра собрались люди в голубых балахонах. А он сидит там, у самого огня. И Мейлин… Мейлин стоит рядом. Она наклоняется и что-то шепчет мужчине на ухо. Тот устало кивает и из-под полуприкрытых глаз глядит на Вильяма. Он разочарован в нем. Он глубоко разочарован. В ушах Мейлин красивые ажурные сережки, огонь так и беснуется в их наполированной поверхности. - Сегодня наш великий день, - говорит Он спокойным ровным голосом. – Тот день, который мы ждали все эти годы. Когда дети должны принести дар великой силе. Но, мальчишка, - он одаривает Вильяма уничижительным взглядом, - ослушался, хотел сбежать. Он предал меня и всех нас. Он испорчен. Спасибо нашей верной дочери Мейлин, она все рассказала мне, и даже помогла обмануть его, поменяв даты в календаре. Мейли не смотрит на Вильяма, она глядит в сторону, но на её милом лице нет, ни капли раскаяния. Её душа сгнила. Давно. Она и сама не помнит когда. - За такую помощь, я не стану наказывать её, а скорее одарю… Я дарую ей прощение. Прощаю её за несдержанность, - он касается волос Мейлин. – Но кто-то все равно должен понести наказание. Нужно преподать урок, за то, что такой великий день сорван... И впервые толпа одобрительно улюлюкает по скромному жесту своего отца. Вильям жмет кулаки, и дыру выжигает взглядом в Мейлин. Как он мог так ошибиться в ней, откуда он мог знать о бесконечной верности их отцу. Так же он не мог знать, что она попробовала уже всех остальных братьев… Она была испорчена, и давно. Ви стиснул зубы, пытаясь вырваться, и на секунду ему показалось, что свобода близка. Но в свет костра втолкнули женщину, и он упал перед ней, споткнувшись. - Нам нужна жертва… та, что ответит за случившееся! Та, что подарила жизнь этому неблагодарному паршивцу… Та, что помогла сделать ему не верный выбор… бесконечно распутная и порченая, как и ее мерзкий плод. Я разочарован в тебе, - наклоняется он к уху матери Вильяма, и та начинает плакать, горько и заунывно. Вильям закрывает глаза, но его заставляют досмотреть… тело матери прошивает клинок, а после она падает замертво. Но Вильям знает, для неё это избавление, страшнее то, что он в ней разочаровался, а сын предал её ожидания. Смерть стала избавлением. Вильям чувствует, как его бьют ногой, с силой и остервенением. Он пытается закрыться, но тщетно, весь дух будто выбивает. После приходит он, как всегда… сам ни чиня никакого насилия, приходит лишь, чтобы принеси облегчение. Вильям смотрит ему в лицо, уже не боясь. - Ты испорченный, - говорят вычерченные, словно в мраморе губы. – Ты предал мою доброту к тебе, мои ожидания и чаяния... твой дух сломлен омерзительным желанием. Но я прощаю тебя… - он позволяет себе усмешку. – И я не выгоню тебя. Вильям позволяет себе горькую улыбку, лучше бы он убил его или выгнал, все было бы лучше, чем будет с этого момента… - Запереть, - приказывает он кому-то в сторону. Глаза Вильяма закрываются, и он падает в ужасающее черное марево, где последний взгляд матери смотрит на него словно на отравленное пороком дитя…. Через неделю Вильям узнает. Он нашел ему замену… другой мальчишка теперь должен стать его венцом, другой мальчишка должен будет пролить свою невинную кровь для обряда… И другой мальчишка стал их принцем. Малыш, которого он нашел пару лет назад. Крошка Вилли. Бедное несчастное дитя. А он теперь никто, раздавлен и позабыт…. Наказаний станет еще больше, еды еще меньше, … а там глядишь и смерть! Вильям ежится в холодной комнате, и мысли о смерти как никогда согревают, он надеется, что на этот раз ему повезет. Он сидит весь, сжавшись, согревая руки подмышками, когда через окошко под потолком кто-то кидает в него яблоко. В тиши мелькают светлые волосы, и он слышит усмешку. - Я хотела быть твоей принцессой, но ты все испортил… Вильям поднимает с пола яблоко, но оно гнилое с другой стороны, его невозможно съесть, червивое и испорченное. За окошком слышатся шорохи быстро стаскиваемой одежды. И чьи-то смешки. Она притащила сюда еще кого-то. Вильям затыкает уши, чтобы не слышать их, а внутри все разрывается, рваные раны в его душе кажется, теперь не затянутся никогда. Вильям закрывает уши и жмурит глаза, корчась на холодном полу. Мейлин могла сделать выбор, и она сама приняла решение. - Тише, тише, - кто-то водит рукой по его голове, а на плечи натянуто теплое одеяло. - Мам… - цепляется он в ласковую руку, все еще не просыпаясь. - Приятно знать, что ты все же человек и тоже зовешь маму, когда страшно, - в голосе нет издевки, просто замечание, дабы скрасить неловкость. Ви лениво поворачивается и замечает блеск в темноте, луна блестит в оправе очков. Ему все еще кажется, что сон не отпустил, и от того присутствие Нико кажется наваждением. - Как ты попала, - голос хриплый и непривычный, сдавленный. - Думаешь, у меня была одна копия, - тихонько говорит она и протягивает стакан воды. – Я волновалась, ты пять часов не подходил к телефону! Тебе снова плохо? - Старые кошмары открылись… - небрежно бросает он. - Я зашла, а ты даже не укрылся, и форточка открыта. Так можно заболеть! - Устал и вырубился, - отмахивается Ви и садится на кровати, одеяло скрывает его наготу. Нико смотрит участливо и с беспокойством, хоть и пытается скрыть это. Она точно не похожа на Мейлин, даже внешне. На часах три часа ночи. Ви запускает руку в волосы, а после отирает лицо. Как же ему дурно. Руки трясутся, а в глазах мелькает… Нико хочет коснуться его, чтобы успокоить, но он как дикий, весь одергивается от неё. Она не злится. Понимает, наверное, … или делает вид. - Я принесла тебе еды, от Кирие, все в холодильнике. И раз ты до сих пор жив, то я пожалуй пойду. Нико встаёт со своего места, и с секунду мнется, вдруг Ви предложит остаться. Но он медлит, она слышит, как глубоко парень вдыхает, пытаясь скинуть это чувство реальности нереального, что беспокоит его во сне. То от чего все эти странные припадки и головокружения. Но Ви молчит. И она, поджав губы разочарованно, идет к двери. Там валяются наспех скинутые тяжелые ботинки, а одежда Ви аккуратно разложена в шкафу. - Позвони утром, - бросает она через плечо, хотя знает что Ви не позвонит. Пальцы словно нарочно путаются в шнурках, оттягивая время. Ви медленно поднимается с кровати, кутаясь в одеяло, и подходит к Нико, упираясь плечом в стенку, он смотрит на неё из-под темных опавших прядей. - Слушай, там ночь… - он морщится, словно переступает через себя опять. – У нас маньяк на свободе. Просто останься. - У тебя ж одна кровать! – бросает она щурясь. - Обещаю не приставать. - Не могу обещать того же, - усмехается Нико, и этот смех будто самое волшебное заклинание вдруг разгоняет тьму. – Ты такой слабенький сейчас, даже бы я справилась. Ви улыбается в ответ, но его глаза все еще испуганы. - Да ладно, не бзди, ты, правда, решил, что я свалю в три часа в твоем-то райончике? Наивный ты дурак… Да и кто откажется провести ночь с таким красавчиком. Нико облегченно стаскивает с себя массивные ботинки и спешит к холодильнику, достает две банки пива, открывает одну и тут же отпивает, смакуя напиток. Потом достает бутылек с таблетками и протягивает его Ви и вторую банку пива. - Поделишься? - Он убил мою мать у меня на глазах… - Блять… Ви, - выругивается Нико, морщась, - я теперь спать не буду неделю, больной он ублюдок твой папаша! - Самый больной из всех, - усмехается Ви, и его глаза тоже смеются, он отпивает пива. Говорят смех и ирония самое сильное оружие от страха. Может быть это и так, он никогда не пытался, … но Нико знает в этом толк, наверняка. Стоит рискнуть. Он отставляет таблетки в сторону, а банка пива открывается с характерным щелчком. Нико садится в кресло и закидывает ноги на журнальный столик. И еще отпивает пива. - Ты бы хоть оделся, а то я за себя не отвечаю, - наиграно бросает она. - Да, прости… - Только ни в тот садо-мазо жилет! Умоляю! – кричит она, не оборачиваясь к шкафу. – С кого ты его снял только, - бурчит Нико в банку с пивом. - Слушай, а у тебя еще осталась татуировочная машинка? – вдруг спрашивает он, возвращаясь, натягивая на себя темную футболку. - Да, – неопределенно отвечает Нико. – Не уверена, что на тебе есть место, где можно что-то добавить, – она шмыгнула носом и улыбнулась. - Местечко найдется, - кивает Ви. - Тогда зайди послезавтра, с тебя красный «лаки страйк» и шоколадка! Нико улыбалась, но в душе беспокоилась за Ви, какой очередной кошмар он решил вытатуировать на своих шрамах, дабы скрыть их еще сильнее и попытаться забыть окончательно свои страхи. Она наблюдала за все больше расслабляющимся от пива лицом парня, от их шуток и обычной беседы, а после уснула в кресле. Ви снял с неё очки и положил на столик, а после с трудом подняв из кресла, отнес в кровать. Он зачем-то коснулся её кудрявых жестких прядей, отчего руку, будто током пробило, и он одернул её. Нико не Мейлин, но иногда кое-что просто не возможно забыть. Он поблагодарит её завтра, а сейчас хорошо бы поспать, хоть пару часов… Ви разложил кресло, и устало упал, забывшись глубоким сном без сновидений. О том, чтобы выспаться, он и не мечтал, так, сделать небольшой перерыв в своем бесконечном кошмаре. Недолгий сон прерывается шумом с улицы, Ви на автомате идет ставить кофе, сегодня ему опять нужно две порции. Нико спит всегда как убитая, и пушкой не разбудишь. Ви шумит на кухне, не стесняясь, он наливает себе кофе и, прислонившись к шкафчикам, медленно пьёт, наблюдая за Нико издалека. Она милее, когда спит, не ругается и не дымит своими противными сигаретами, и у неё милые кудряшки и веснушки, и эти губы, что могли свести с ума одним прикосновением. Ви усмехается в чашку, было бы здорово, если бы это все, хоть что-то для него значило. Ему бы очень этого хотелось, всем сердцем. Хотелось бы полюбить кого-то вроде Нико, или же именно её. Но не получится… волшебство уже то, что она просто спит в его доме, хотя он никому и никогда этого не позволял. Нико наглая и беспардонная. Ворвалась в его жизнь, словно ураган, ничего не спрашивая, и она стала первой девушкой после Мейлин, к которой он испытывал странное подобие привязанности. Нет, ни обычный ничего не значащий секс, он спал с другими девушками и парнями тоже, а потом ничего не помнил о них и тех одурманенных ночах. У них была глупая тайна, одна на двоих от Кирие и Неро, и это связывало. Эта связь привнесла в их отношения нечто большее. Нико привнесла в эту странную будто застывшую жизнь некое подобие близости, заботу и желание понять. Но только он не может рассказать ей всего, она не выдержит столько, даже в чем-то не примет и не поймет, ему не хочется мучить эту прелестную девушку своими ужасами. Здесь нужен кто-то посильнее…Неро? … но точно не Нико, пусть она лучше и дальше сама решает, когда ворваться в его жизнь, а он просто молча, позволит. Ведь, кажется, так поступают друзья. Он был бы рад полюбить Нико, но просто не может… Ви переместился в кресло и взял в руки газету, он всегда просматривал газеты по утрам. Искал странные зацепки или намеки на дела, которыми они занимались с Неро, но периодически он все же поглядывал на безмятежно спящую Нико, он даже завидовал такому её спокойному сну. Нико открыла глаза и поморщилась, Ви чертов жаворонок, постоянно просыпался ни свет ни заря. Она сладко потянулась в постели Ви, закутываясь в его одеяло. - Ты чертов извращенец наблюдаешь за мной? - Нет, я читал газету… - не выглядывая из-за газеты, сказал Ви. - Я вчера отрубилась, очень мило с твоей стороны предоставить мне кровать. Ви придвинул к ней чашку с кофе, все еще не высовываясь из-за газеты. - Кофе... то, что нужно, - она сделала душеспасительный глоток. – Знаешь, а ты не был таким милым даже, когда мы трахались, дружище. Нико вытащила из кармана джинс смятую пачку сигарет, и, постучав по ней одной из них, сунула в рот, а после закурила. Ви неодобрительно глянул на неё. - Нико… - процедил он сквозь зубы. - Ой-ой, разорался… - цокнула она языком. Нико выбралась из постели, показывая всем видом, насколько недовольна, и отправилась на балкон. Ви конкретно задумался о том, что пора бы сменить замок в двери. Телефон Ви завибрировал на тумбочке, и парень внимательно на него посмотрел, в надежде, что тот перестанет. Таким настойчивым мог быть лишь один звонящий, но впервые за три года Ви не хотел поднимать трубку, подспудно представляя, что именно скажет ему Неро. Но он не выдержал и все же, ответил. - Собирайся, - скомандовал Неро, - нам нужно съездить до ребят из информационной безопасности, они вроде бы что-то нарыли. От сердца отлегло, на этот раз он ошибся в своих предположениях и был рад этому как никогда. Ви повернулся в сторону балкона, Нико курила там полуодетая, какое счастье, что балкон выходил во двор и Неро не мог увидеть её. Ви замер на пороге прислонившись плечом к косяку, от Нико тянулся мягкий шелковый шлейф из табачного дыма и запаха её шампуня. Он хотел дотронуться до неё, но рука не шелохнулась, он просто медленно выдохнул. - Нико, мне пора ехать, - произносит он. - Просто закрой дверь, как надоест здесь сидеть - И ты оставишь меня здесь одну, - Нико вытаращила глаза на Ви, такого еще не случалось. Она вообще была уверена, что Ви никому не доверял и просто боялся, что она пойдет шерстить по его полкам, и курить прямо в квартире, потому никогда не позволял ей здесь быть без него. - Можешь даже нюхать подушки, если хочешь, - усмехнулся Ви. - Я не фетишиста, - выкрикнула Нико с балкона, приминая окурок в пепельницу. – Просто у тебя классный кондиционер, помешанный ты на уборке придурок, - обиженно добавила она. - Я все слышал, - крикнул Ви, накидывая на себя куртку в коридоре. Как только дверь за Ви хлопнула, Нико сразу же стало не по себе. Этот дом перестал быть приветливым к ней без своего хозяина. Она потерла глаза под очками и решила в благодарность за доверие немного прибраться, помыть чашки от кофе, да заправить постель. Ви остановился на крыльце и посмотрел на Неро, на капоте служебной машины стоял стакан с кофе. Один стакан. Неро никогда не покупал кофе на долю напарника, если им не дежурить всю ночь в промозглой подворотне. Утренний кофе всегда был заботой Ви, а пончики оставались на Неро, и они придерживались подобного разделения во всем. Неро посмотрел исподлобья на Ви и уголок его рта чуть растянулся в улыбке, друг выглядел лучше, чем вчера и это радовало. - Ты в хорошем настроении сегодня, - подметил он, открывая дверь машины и плюхаясь на пассажирское сидение, уступая Ви место за рулем. – Что-то случилось? - Нет, тебе показалось. - То есть фургончик Нико в конце улицы мне померещился. Ви неопределенно поджал губы, и повернул ключ в замке зажигания. - Определенно, ты пьешь столько кофе, что твой мозг уже не отделяет сон от реальности. Неро покачал головой и поудобнее уселся в кресле, откидывая его назад и вытягивая ноги на приборную доску, а после открыл окно и перекинул их на дверь. Ви всегда не одобрительно наблюдал за этим, в то время как сам пристегивался ремнем безопасности. Неро заложил руки за голову и стал напевать простой мотивчик песенки по радио. Они медленно ехали вдоль улицы, никуда не спеша и не опаздывая, в зеленую волну светофоров попасть не удалось, а лихачить Ви не любил, в отличие от Неро, который врубал сирену при каждом удобном случае. Некоторое время они ехали в тишине, лишь слушая музыку по радио, и никак не обсуждали дело, которое висело сейчас на них. Ви затормозил на светофоре резче обычного, но Неро даже не шелохнулся. - Опусти ноги, - попросил он вкрадчиво. Ви частенько просил напарника не ездить в такой позе, но Неро никогда не слушал его. - Зачем, мне удобно. - В экстренной ситуации тебе оторвет ногу, и ты вылетишь через лобовое стекло, – повседневным тоном добавил Ви. – Я когда работал в дорожном патруле, разок видел такое. – Ви на секунду перевел взгляд на Неро ожидая реакции. – Было море крови, нога валялась рядом с машиной, а сама пострадавшая застряла в лобовом стекле, вся в кроваво-стекольном крошеве, и кровь из горла струилась на капот, затем она умерла. Жизнь медленно покинула её глаза, как тлеющий дымок затухает на последней головешке в костре. Неро пристально наблюдал за бесстрастным лицом Ви, тот выглядел так, словно рассказывал забавный анекдот. На опешившего напарника он не отвлекался, а лишь внимательно следил за дорогой, и все лил свою кошмарную историю, елейным вкрадчивым голосом, словно сказку рассказывал. - Ви, черт, … о чем ты вообще! – выругался Неро, нахмурившись, и потянулся к ремню безопасности, но затем вновь вернул ногу на окно. - О том, что технику безопасности никто не отменял. - Ладно, ладно… - отмахнулся Неро. Ви еще раз покосился на него, с плохо скрываемой улыбкой, и веселой искоркой в глазах. - Неро, ногу тебе все равно оторвет, - снисходительно заметил он. - Зачем Кирие калека. - Но ты, то меня точно не бросишь, даже без ноги, - взглянул Неро на Ви улыбнувшись. Ви отвел взгляд и посмотрел на красный сигнал светофора. Тут уж Неро был прав, крыть стало нечем, но Ви это не смутило. Скорее удивило, насколько хорошо напарник успел изучить его за эти три года. Хорошо, но не достаточно, для такого спеца как Неро. - Если выживешь, конечно, - все же подметил Ви. - Если выживу, ты уж меня не бросай, куда я без ноги-то… - усмехнулся Неро, продолжая нарываться на комплимент. - Не брошу, - кивает Ви слишком серьезно для их шуточной беседы. – Будем коротать вечера за пивом в парке как два калеки…. - А вообще, Ви, я тут одну вещь сейчас про тебя осознал, - слишком серьёзно произнес Неро, не глядя на напарника. Ви невольно напрягся и улыбку стерли с его лица в один момент, брови чуть сдвинулись к переносице. Кажется, даже спина под рубашкой слегка взмокла от такой формулировки, Ви неприятно сглотнул странный ком в горле. - Какую? - Что вы с Леди больные на голову, раз считаете такие истории забавными. Ви облегченно выдохнул, а Неро рассмеялся, довольствуясь перекошенным от облегчения лицом Ви. В этот самый момент вдруг зазвонил телефон, и Ви вновь напрягся, на этот раз ему уж точно не повезет, так как утром. Звонил Данте. Неро включил громкую связь. - Утречка, засранцы, - кашлянув в трубку, произнес Данте. – Планы меняются, наша спящая красавица очнулась, нужно допросить её, пока есть возможность. Я уже отправил запрос и сам выезжаю. Ви не приятно поморщился, надеясь как-нибудь избежать этой участи, допрашивать Мейлин, последнее, чего бы ему хотелось в этой жизни, от Неро это не укрылось, но ничего не поделать, прямой приказ начальника. - Мы скоро будем, - коротко ответил он и повесил трубку, пока оттуда не посыпались дурацкие указания. - Не обычно, что Данте решил выгулять свою персону до больницы. - Возможно, на него давят сверху, и он хочет быть в курсе всех деталей. Неро покрутил ручку радиоприемника, но, как назло, нигде не было хоть сколько-нибудь веселой песенки. Все радиостанции будто настроились на угрюмость этого дня и серых облаков, что висели над городом второй день к ряду. Они вновь ехали в тишине, а Ви все пытался придумать, как же ему пропустить столь ужасную процедуру, как допрос Мейлин Стинг. Услышать её голос и уловить взгляд голубых глаз, он не был уверен, что сможет сдержать порыв и не убить её на глазах Неро и Данте. Почему она была такой занозой, даже спустя все эти годы. Почему он не убил её сам, когда была возможность. Убийство не было для Ви чем-то из ряда вон, практически с самого детства. Его самое первое воспоминание было именно об убийстве. Он стоял за дверью, сжимая в руках плюшевого медведя, и видел в замочную скважину, как пьяный отец схватил мать, и после не большой потасовки она схватила кухонный нож и вогнала ему между ребер, а затем еще и еще раз. Он прекрасно помнил это, но никогда, ни с кем не обсуждал, детское восприятие и время сгладили это воспоминание, и оно обросло оправданиями. Но сухой и холодный факт оправданиями и отговорками не прикрыть, Ви точно знал это, он любил факты за их неоспоримость и незыблемость, за их ясность и прозрачность. Еще он, любил работать в полиции, ему нравилось докапываться до истинной сущности человеческих помыслов, и за частую он не находил в них никакого благородства, а лишь одну сплошную тьму и безысходность. И факт, что его первое воспоминание было об убийстве, прекрасно вписывался в эту жестокую картину мира, которую ему привили с детства. У него было оружие, табельное, и с ним он чувствовал себя спокойнее, с оружием в руках противостоять тьме этого мира куда проще. Наличие пистолета в кобуре, всегда успокаивало Ви, а в остальном он был уверен, рука в нужный момент не дрогнет. Больше никогда не дрогнет. Иногда убийства были необходимы, он знал это и никогда не брезговал таким способом в сложных ситуациях. Доставляли ли они ему удовольствие, вопрос сложный. Он бы очень хотел ответить стопроцентное «нет», но это не будет являться неоспоримым фактом. Потому что ничто не проходит бесследно, слова породившие сомнение навсегда останутся в твоей голове и воспоминаниях. И всегда будут люди, избавившись от которых можно почувствовать себя лучше. Данте уже был в палате девушки, когда парни подъехали к больнице. Неро вошел первым, будто позволяя Ви самому решить, хочет ли он присутствовать при допросе. Ви предпочел воздержаться, он был уверен, Мейлин обязательно узнает его и тогда все рухнет. Вся его жизнь разлетится кроваво-стекольным крошевом… вновь.