Так или иначе

Ромка проснулся от солнца, настырно заглядывающего в не зашторенное окно. Голова разламывалась. Он попытался вспомнить, что же было вчера. Кажется, из Зималетто он поехал сразу домой. Была мысль зарулить в какой-нибудь бар, но он ее тут же отмёл – слишком устал и не хотел никого видеть. Дома Ромка послоняться из комнаты в комнату пару часов, то и дело вспоминая моменты из других, несбывшихся, жизней, а потом обнаружил, что у него в баре была непочатая бутылка джина. Бутылку тоника он откопал в дебрях кухни, а в холодильнике были кубики льда. То, что доктор прописал! Может, станет немного полегче. Легче стало, причём довольно быстро. Потом закончился лёд, а за ним и тоник, так что пришлось ограничиться неразбавленный джином. Последнее, что удалось выдавить из своей памяти; он, так и не раздевшись и даже не сняв обуви, завалился на кровать, чтобы допить бутылку уже лёжа, не заморачиваясь со стаканом. Но проснулся он уже без одежды. Забавно. Неужели у него настолько дрессированный автопилот? Ромка осторожно сел, придерживая готовую расколоться на части голову, поискал глазами мобильный. Не видно. Значит, оставил в другой комнате. Придётся поискать. В крайнем случае, позвонит на него с домашнего телефона и найдёт по звуку. Но сначала примет душ, чтобы окончательно проснуться и хоть как-то прийти в норму после вчерашнего. В гостиной его ждал сюрприз – на диване сладко спала Шура. Что же он вчера устроил? Как она тут оказалась? У Шуры нет ключей, и консьержка не дала бы ей запасной дубликат... и что же выходит, она его раздела? Похоже на то. Причём никакой романтикой там и не пахло, иначе она бы уснула с ним рядом. Нет, его раздели именно как в дребадан пьяного алкаша, хорошо ещё только до трусов. Не то что бы ему было что прятать, Ромка своим телом гордился, но… одно дело, когда с тебя срывают одежду в порыве страсти, и совсем другое, когда так. Вот ведь!.. Ромка тихо выругался и поспешил отступить обратно в спальню, но зацепил ногой тумбочку, и Шура проснулась. – Доброе утро, Роман Дмитриевич, – произнесла она хриплым со сна голосом. – Как вы себя чувствуете? – Прекрасно, Шурочка, лучше не бывает, – бодро соврал Ромка, ретируясь в спальню. – А после душа будет и вовсе замечательно. Точно. Душ. Прохладный. Чтобы смыть похмелье. И вообще, остыть. Шура не в его вкусе, она всего лишь секретарша, неплохой профессионал. А вот как женщина она до его стандартов не дотягивает. И не на похмелье же списывать то, что его организм уж слишком бурно отреагировал на сонную хрипотцу в ее голосе? Чушь какая-то. Не так уж давно у него не было женщины, чтобы такая реакция внезапная. Тоже мне, сопляк-подросток. Он натянул джинсы, накинул рубашку и прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Сосредоточиться не выходило. Он откуда-то очень точно помнил, что у Шурочки есть шрам от аппендицита, тонкий, серповидный, а рядом с ним две маленькие родинки, которые было так сладко целовать, чувствуя, как ее пальцы зарываются в его волосы. Да что за чертовщина! Ромка потряс головой и резко выдохнул. Точно, в одной из тех несбывшихся жизней они были вместе. Сошлись почти что случайно, и оказалось, что ему с ней интереснее и лучше, чем с рыбками-бабОчками. И на Андрюхину с Катей свадьбу он тогда пришел именно с Шуркой, а на следующий год Андрюха уже был его свидетелем их свадьбе. Одна из тех редких вероятностей, где все было хорошо. Застегнул рубашку и заставил себя вернуться в гостиную, очень надеясь, что память больше никаких фортелей выкидывать не станет. Шура выглядела очень смущенной, даже порозовела вся. Некстати вспомнилось, что когда она так краснела от смущения, ее соски твердели и… – Шурочка, – выпалил Ромка, – я сейчас пулей в душ, но вы меня дождитесь, пожалуйста. Нам нужно поговорить, но для этого я сначала должен окончательно проснуться, – закончил он уже из коридора. Душ помог. Голова стала болеть меньше, память перестала подкидывать воспоминания о той несбывшейся жизни, но из ванной Ромка вышел все равно в полном раздрае. Зато из кухни доносился аромат свежесваренного кофе. – Шурочка, вы гений! – начал он, не дав Шуре вставить и слова, – кофе – это то, что мне сейчас не хватало. Спасибо огромное! Еще из джезвы… Вот, сейчас выпью чашечку и окончательно оживу. Он сделал глоток из чашки, которую Шура поставила перед ним на стол, уже зная – помня – каким будет вкус. Джезву ему подарили много лет назад, все эти годы она была стильным, но совершенно бесполезным украшением кухни. Но он помнил, что Шурка варила кофе именно в турке, причем сразу с сахаром, чуть обжаривая молотый кофе вместе с сахаром в турке, а уже потом заливая кипятком. «Так, хватит воспоминаний, сосредоточься на сейчас и теперь!» – оборвал себя Ромка, чувствуя, что мысли снова идут не в ту сторону. Нужно выяснить, что вчера произошло. Как бы поделикатнее спросить… Но спрашивать не пришлось, Шура заговорила сама. – Вы извините, что так вышло, Роман Дмитрич, – произнесла она извиняющимся тоном. Вы вчера с таким лицом уходили из Зималетто... Ромка улыбнулся, пытаясь выглядеть удивленным: – С каким это «таким», Шурочка? Что не так было с моим лицом? – Когда вы в лифт садились и думали, что вам никто не видит, Роман Дмитриевич, – Шура вздохнула и продолжила уже увереннее: – Я после работы решила вам позвонить, но вы трубку не брали. Машина ваша у подъезда припаркована, звонок мобильного из-за двери слышен, а вы трубку не берете. Я очень за вас испугалась, позвонила Кате. Она посоветовала позвонить Андрей Палычу, но мне было страшно, после вчерашнего... В общем, Катя сама ему позвонила, он приехал, проверил, что у вас все в порядке, уложил вас спать и уехал. А я осталась. Мало ли что... Ромка медленно выдохнул. Катя звонила Андрюхе – это само по себе ещё ничего не значит, но если она согласилась позвонить ему из-за того, что Шурка волновалась из-за него, Малиновского, это ведь можно считать хорошим знаком? Ведь можно? Можно. И Палыч к нему приехал, значит, все понял про его план. Но что-то в рассказе Шуры его царапнуло. Что именно? Что-то неправильное… Точно! – Шурочка, а почему вам было страшно звонить Андрею? – Андрей Палыч вчера был какой-то странный. Пугающий. После того, как вас уволил, он свой кабинет разнес, с Кирой Юрьевной рассорился вдрызг и отменил свадьбу, на Федю нарычал… мы к его кабинету подойти боялись. – Оставили Катю ему на съедение, как жертву для Минотавра? – попытался пошутить Ромка. Кабинет – ерунда, а вот расставание с Кирой, скорее всего, тоже хороший знак. – Нет, Кате повезло, она до всего это буйства по делам отпросилась... А когда Андрей Палыч вечером к вам приехал, он уже снова нормальный был, будто ничего такого днем и не творил. Ромка благожелательно кивнул Шуре, стараясь скрыть разочарование от новостей. Судя по всему, разговора у Кати с Андреем толком не вышло. Ну да ничего, скорее всего, Катя предложила отложить разговор на сегодня. Значит, ему во что бы то ни стало нужно знать, что и как творится в Зималетто. И для этого ему нужна помощь. – Шурочка, спасибо вам огромаднейшее, пусть даже вчера мне ничего не угрожало, вы все равно мой ангел-хранитель – ваш кофе меня буквально к жизни вернул. Мне очень стыдно, что из-за меня у вас вчера весь вечер насмарку был, да и вообще... Давайте я сейчас отвезу вас домой, чтобы вы переоделись перед работой, а потом отвезу вас в Зималетто? Шура снова порозовела, вызывая воспоминания, которые сейчас были очень не вовремя: – Не беспокойтесь, Роман Дмитрич, я сама… – Ну уж дудки, Шурочка, – рассмеялся Ромка абсолютно искренне. – Доставлю в лучшем виде. У меня все равно весь день свободный. К сожалению, я пока не могу рассказать вам всех причин моего ухода из компании, но подвезти вас я просто обязан. По дороге к Шуриному дому он то и дело одергивал себя, чтобы периодически уточнять дорогу, руки слишком уверенно вели машину в нужном направлении, но Шура этого не заметила. Ромка попытался перевести разговор на кино, и это оказалось удачным ходом – Шура оживилась и стала рассказывать о фильмах, которые она смотрела недавно. – Роман Дмитрич, как-то неудобно, что вам придется меня тут ждать. Давайте, вы ко мне поднимитесь, я вам еще кофе сварю, бутербродов сделаю? Только вы из кухни никуда не выходите, у меня не убрано, да и метаться я буду из комнаты в ванную туда-сюда, пока собираюсь… – Кто ж от такого откажется? Дураков нет, – улыбнулся Ромка. – Обещаю тихо сидеть на кухне и под ногами не путаться. Честное экс-вице-президентское! Шура разулыбалась в ответ. Ее прихожую и кухню он тоже помнил. Именно тут они с Шурой и снимали стресс в первый раз, после того как… Ромка отвернулся к окну, сделав вид, что его очень заинтересовали собачники, выгуливающие двух спаниелей во дворе дома. А, может, перестать дергаться от воспоминаний и просто переспать? Шурка ему тогда тем более согласится помогать. Или нет? Тогда, кажется, у них было несколько дней взаимной неловкости и непонимания, как быть дальше… Нет, сейчас он себе такой «паузы» позволить не может. Ему нужна информация о том, что происходит в Зималетто в его отсутствие. Значит, нужно остаться в рамках дружеских отношений. А там – как карты лягут. Сзади повеяло ароматом кофе. – Роман Дмитрич, кофе готов. Вам бутерброды разогреть? У меня тостер-пресс есть. – Спасибо, Шур, я лучше сам, а вы пока собирайтесь. Шура благодарно кивнула и тут же сбежала из кухни. Ромка включил тостер и поджаривать на нем сэндвичи с сыром и помидором. Машинально сделал еще два – с ветчиной и сыром – как Шурка любит, положил их в тостер, когда по звукам из комнаты сделал вывод, что она уже вот-вот закончит сборы. Включил чайник, чтобы к Шуриному появлению на кухне был готов кипяток для кофе. И уже вынимая бутерброды из тостера тихо выругался, вообразив, что всего этого он по идее знать точно не должен. И куда теперь эти бутерброды девать? – Вы тоже с ветчиной и сыром любите? – произнесла Шура радостно. Надо же, у нас с вами вкусы совпадают! – Нет, это для вас. Попытался угадать, и, как вижу, успешно! – Ромка весело подмигнул Шуре. – А я люблю с сыром и помидором. Чайник только закипел – можете колдовать над кофе. – Обалдеть… – выдавила Шурка смущенно. – Ну вы даете, Роман Дмитрич, такая интуиция! – Самому страшно, Шурочка! – рассмеялся Ромка в ответ. – Самому страшно…