Долгий-долгий путь к вечности

      К полудню, точнее, Кагоме думала, что к полудню, потому что часы её встали, а свет за окном никак не изменился, в переднюю комнату дома Йошинори влетел тенгу. Он был ближе к птице, чем к человеку. С интересом взглянув на гостей, ёкай положил вытянутый свёрток у самого входа, переступил с лапы на лапу и вылетел. Совсем скоро после этого вернулись Широ и хозяин горы. Они ещё тихо переговаривались, входя в комнату, но стоило взгляду тенгу найти Кагоме, как он задумчиво умолк. Несколько секунд Йошинори внимательно смотрел на мико, после чего неторопливо поднял свёрток и сел напротив девушки.              — Итак, вы бывали в аду и ваша печать смогла сдержать дракона теней? — медленно проговорил тенгу.              — В аду? — переспросила Кагоме, задумчиво хмурясь. — Да, но потом я едва не умерла там.              — Я вас боюсь, — признался дайёкай. — Потому что жриц вашей силы можно пересчитать по пальцам одной руки, а мне не доводилось прежде слышать, чтобы они были склонны к дружбе с ёкаями.              — Но я... — начала было девушка, но Йошинори жестом прервал её.              — Я не говорю, что мой страх имеет основания. Из слов вашей очаровательной подруги я делаю вывод, что подле вас мне ничего не грозит, и не только с вашей стороны, — он вздохнул. — Но я вас не знаю. Тем не менее, я дам вам это, — дайёкай протянул ей свёрток. — Не могу отделаться от мысли, что даю вам в руки оружие против себя самого.              — Что это? — Кагоме взяла свёрток в руки, но не спешила разворачивать.              — Это лук, — отозвался тенгу. — Многие мико используют именно лук, и я заметил на ваших пальцах мозоль, какую может оставить лишь тетива. Я полагаю, что вы недурно справляетесь с этим оружием, однако убеждён, что священный лук не даёт вам раскрыть все ваши возможности. Я буду признателен, если вы не станете разворачивать его, пока мы не спустимся с горы.              — Да, конечно, — мико склонила голову, — я благодарю вас.              — Лучшей благодарностью будет, если я смогу вернуться домой живым, — хмуро произнёс Йошинори. — Итак, мы можем отправляться.              — Прошу извинить мою наглость, но нет ли у вас бумаги и чернил? — тихо спросила Кагоме.              — Мы не используем печати, а писать у нас здесь никто не умеет, — пожал плечами тенгу. — А зачем вам?              — Хотела написать письмо, — она слегка сникла.              — Мы сейчас отправимся к моему знакомому, у него должно быть это, — тенгу поднялся и добавил, предвосхищая вопрос: — я не знаю, где искать самого, — он поднял глаза к потолку, — так что, полагаю, придётся побегать.              Чтобы спуститься с горы, они вышли на ту же дорогу, где оказалась Кагоме, едва попав в этот мир. Вдоль кромки тёмного леса всё так же висели голубоватые огоньки, да и вообще дорога выглядела так, будто не прошло и нескольких секунд с того момента, как мико сошла с неё. Йошинори шёл чуть впереди ровным неторопливым темпом, и очень скоро Кагоме перестала понимать куда они идут: они не спускались под гору, но и не поднимались, а лес совсем не менялся. Даже огоньки не проплывали мимо. Казалось, они вышли из посёлка тенгу вечность назад, а конца дороги всё было не видать. Однако, когда перед ними вырос огромный дворец с высокими воротами, Кагоме была уверена, что неприметная тропинка, ведшая в гору, находится за ближайшим пройденным изгибом.              Йошинори некоторое время стоял перед воротами, затем тяжело вздохнул и ударил огромной колотушкой. Медный звон, казалось, сотряс пространство. Однако долгое время ничего не происходило. Настолько долгое, что все, кроме тенгу, уже решили, что дома никого нет. И стоило Инуи набрать в грудь воздуха, чтобы высказать эту мысль вслух, как ворота распахнулись, и перед ними предстал высокий мужчина. Его тонкое лицо имело строгое выражение, хотя в прозрачных синих глазах плясали весёлые искорки. Он был одет в белоснежное кимоно, на котором столь искусно были вышиты волны, что казалось, будто ветер гонит их. Впрочем, может, они и впрямь были подвижны. Волосы, перетянутые обручем на лбу, обладали зеленовато-голубым оттенком, и временами могло почудиться, будто с его головы ниспадает поток воды, рассеивающийся где-то около колен.              — Я просил тебя предупреждать о своём визите, — вместо приветствия произнёс он, обращаясь явно к Йошинори. Голос его был насыщенным и глубоким.              — Я помню, — в тон ему ответил тенгу. — Однако, я не был уверен, можно ли допустить, чтобы кто-то знал, куда мы направились, — он кивнул на своих спутников.              — Очень интересно, — хозяин вскинул брови, оглядев Кагоме, Инуи и Широ.              Йошинори подошёл к нему ближе и заговорил что-то тихо и быстро. Слов было не разобрать, но взгляд высокого мужчины, остановившийся на мико, становился всё более заинтересованным. Кагоме не сразу поняла, что так озадачивало её в этом лице. Взгляд её скользнул по правильным чертам и прядям-ручейкам, спускавшимся вдоль скул, когда до неё дошло, что на его лице нет демонических меток. А здесь они были даже у неё самой. Внезапно он прервал тенгу, поворачиваясь к нему и хмурясь.              — В самом деле? — спросил он и Йошинори кивнул. — С этого надо было начинать, — он сделал шаг в сторону Кагоме: — Рюджин. Это мой храм, — он неопределённо махнул рукой за спину. — Входите.              Кагоме согнулась в поклоне, скрывая тем самым сами собой вытаращившиеся глаза. Тенгу притащил их не куда-нибудь, а в храм бога водной стихии! Мико чувствовала, как её макушку сверлит взгляд бога-дракона, и лихорадочно соображала, насколько враждебными могут быть его отношения с Рюей-сама. Рюджин поторопил их, едва не вталкивая на территорию храма. Ворота за ними захлопнулись, жутковато скрипнув на петлях. Бог шёл быстро, хотя в его движениях не было ни суеты, ни торопливости. Волны на его кимоно заволновались и будто вспенились. Когда они вошли в просторный зал самого большого строения, Рюджин разогнал всех шикигами и лично запер все окна и двери. И только убедившись, что они одни, он подошёл к Кагоме.              — Покажи его мне, — потребовал бог.              Кагоме каким-то седьмым чувством поняла, о чём идёт речь, и вытянула амулет за цепочку. Ёкаи в зале вновь оцепенели, и только Рюджин склонился, чтобы лучше его рассмотреть. Он не касался амулета, лишь пристально изучая изящный рисунок.              — Спрячь и не доставай его больше, пока не встретишь Оокунинуши-сама, — он чуть заметно улыбнулся и провёл большим пальцем по её скуле от носа к виску. — Так Рюя назовёт тебя наследницей?              — Да, — тихо ответила Кагоме.              — И даст задание где-то около самоубийства? — бог хмыкнул, погладив её по щеке. — Можешь не отвечать, я и так знаю. Ты не была бы его достойной наследницей, если бы не смогла с честью выдержать подобное испытание. Я узнал тебя, когда увидел — тебе передались черты Наны. По крайней мере, на этой стороне ты напоминаешь её. Дай-ка мне руку.              Мико, ошарашенная заявлением бога, протянула ему ладонь, не находя ни сил, ни слов, чтобы сказать хоть что-то. Рюджин — это было очевидно — не делал комплимента, он просто сказал, что думал, а уж как это воспринимать, она должна была сама для себя решить. Тем временем бог растёр линии на её ладони, а затем бесцеремонно влез в душу. Впрочем, он не вызывал того мерзкого чувства, как порождение Нараку, и Кагоме даже не дёрнулась, напротив, сама распахнула душу. Наконец, Рюджин выпустил её руку и погладил по голове.              — Ты мне нравишься, — провозгласил он, ласково улыбаясь. — Понимаю, почему он призвал именно тебя.              — Я думал, Оокунинуши-ками-сама призывает с помощью цветка его обладателя, — осторожно заметил Йошинори.              — Так и есть, — кивнул бог. — Но никто не говорил, что он не может выбрать, какого именно. Видите ли, уже несколько дней никто не знает, где он. Известно, что он покинул Ёми вратами в восточных землях этой стороны, но в Идзумо не вернулся. И если учесть это, то твоё появление с Цветком здесь может быть не случайным. Точнее, не может быть случайным.              Рюджин задумался. Когда тенгу набрал в грудь воздуха, чтобы сказать что-то, бог жестом велел молчать. В размышлениях он медленно обходил весь зал, время от времени останавливаясь и будто рассматривая что-то. Несколько минут он провёл у ширмы, на которой бушевало море, затем долго всматривался в огромную нефритовую вазу в самом дальнем углу. Казалось, он больше озабочен интерьером помещения и совсем забыл о своих гостях. Наконец, совсем скоро или через бесконечное долгое время — оно всё никак не хотело входить в нормальное восприятие — Рюджин снова остановился перед Кагоме и внимательно изучал её. Инуи и Широ это не понравилось — им показалось, что он прикидывает, подходит ли мико к интерьеру зала или нет.              — Вот что, — наконец заговорил он. — Это дело богов, и ёкаев не касается. Так что дальше эти трое с нами не пойдут.              — Но мы... — начал было Инуи, но осёкся, встретив грозный взгляд Рюджина.              — Я сказал, что Оокунинуши-сама вы искать не пойдёте, — пророкотал он. — И своё мнение по этому поводу можете засунуть поглубже. Йошинори, вы будете ждать нас в тех покоях, где ты обычно у меня гостишь. И выметайтесь немедля.              Инуи снова хотел что-то сказать, но тенгу решительно выволок «близнецов» из зала. На некоторое время бог снова погрузился в задумчивость, а затем, убедившись, что ёкаи действительно убрались, выставил вокруг храма шикигами и запер дверь на засов.              — Цветок Оокунинуши — это настоящий лотос, который сиятельный бог сорвал в самом грязном болоте и обратил в золото, — спокойно заговорил Рюджин, обращаясь к единственной слушательнице. — Этот предмет приобрёл интересные свойства под стать своему творцу: среди онмёдзи и мико считается, что он обладает исключительной защитной магией. Что не лишено смысла, потому что ни один ёкай не нападёт на обладателя Цветка.              — В чём тогда подвох? — осторожно спросила Кагоме.              — Подвох? — переспросил бог. — Подвох в том, что Цветок заставляет ёкаев слушаться его обладателя так, как хранитель слушается бога. За эту силу, правда, приходится становиться слугой Оокунинуши-сама, но он редко призывает кого-либо. Поэтому некоторые ёкаи очень хотели бы получить этот предмет.              — Рюджин-ками-сама, неужели вы полагаете, что кто-то мог вынудить Оокунинуши-ками-сама призвать меня, чтобы получить амулет? — озадаченно нахмурилась мико.              — О, как длинно, — закатил глаза бог. — Так моё имя будет звучать дольше смысла вопроса... Только тебе я позволю называть меня Рю-сама.              — Это слишком высокая честь для меня, — склонила голову Кагоме.              — Если Оокунинуши-сама выбрал именно тебя, чтобы, возможно, спасти его, то это приемлемо, — хмыкнул он. — Однако, да, я думаю, кто-то мог его вынудить. Наш сиятельный глава Идзумо невероятно добр, и оттого временами попадает в дурные истории, из которых его приходится выручать. И поскольку я не представляю, кто именно мог устроить подобное, я буду подозревать всех. Кроме тебя, потому что Цветок и так в твоих руках.              — Тогда мне следует и вас подозревать, — осторожно заметила девушка.              — Следует, — кивнул бог. — Замечу только, что я бы уже отнял у тебя Цветок, если бы хотел. И когда он призвал тебя, ты оказалась на горе тенгу, что граничит с моим храмом. То есть, Оокунинуши-сама не подозревает меня.              — Тогда я приму его сторону, — кивнула Кагоме. — Но в таком случае Оокунинуши-ками-сама не подозревает и Йошинори.              — Да, но он ёкай, — Рюджин сложил руки на груди. — Если так случится, что цветок попадёт не в те руки, Йошинори будет нам не друг, а совсем наоборот. А теперь слушай и запоминай, потому что повторять я не стану: пока ты на этой стороне, ничего не ешь и не пей, никому не верь и не называй своего имени. Мы отправимся сначала к Аме но Удзуме, а оттуда к моему источнику мудрости.              — Мы отправимся прямо сейчас?              — Нет, — хмуро ответил бог. — Нужно приготовить повозку. Будет много кривотолков, если мы с тобой отправимся пешком.              — Вот уж не думала, что чьё-то там мнение может заботить бога, — тихо заметила Кагоме.              — Мнение меня не заботит, — гордо произнёс Рюджин. — Но будет разумнее не привлекать излишнее внимание к нашим перемещениям. К слову, ты умеешь писать?              — Разумеется, Рю-сама, — девушка так опешила, что даже сократила имя бога так, как он просил.              — Да, это имя мне определённо подойдёт, хотя я не хотел бы доверять его широкому кругу, — кивнул он. — Раз умеешь, тебе не будет трудно подписать обереги. Тебе всё принесут.              — А что на них писать? — спросила Кагоме.              — А что посчитаешь правильным, — пожал плечами бог. — Главное, вложить духовную силу.              Рюджин вышел, и вскоре, а может быть, через долгое время, шикигами принесли большой короб с деревянными плашками, чернила и кисть, подушку и низкий столик. Они поглядывали на мико с интересом, поскольку многие из них не могли припомнить случая, когда бы их мастер доверил подобное дело кому-то, не служащему в его храме. Более того, все мико и хооши, которых Рюджин приводил для этого занятия, поначалу выглядели перепуганными и шарахались как от самого бога, так и от его слуг. Эта же мико реагировала совершенно спокойно и даже поблагодарила их так, как подобает благодарить шикигами. Вновь закрыв дверь снаружи, они ещё долго перешёптывались, гадая, кто же она такая.              Коробка с плашками казалась бесконечной. Но стоило Кагоме начать работу, настроиться и дать духовной силе течь через кисть в чернила, как она увлеклась, старательно выписывая аккуратные кандзи. Пришла в себя она только тогда, когда не нашла очередной плашки, шаря по дну короба — все они, готовые, лежали ровной стопкой с другой стороны. Мико вдруг подумала, что она опять не знает, сколько времени прошло. Час? Пять? День? Она поднялась и прошлась немного, разминая конечности, и подобно Рюджину остановилась у ширмы с волнами. От созерцания картины её отвлёк сам бог, ворвавшийся в зал, как стремительный горный поток.              — Сколько успела сделать? — тут же спросил он, и только затем обратил внимание на стопку плашек. — Ого...              — Меня озарило вдохновение, — мягко улыбнулась Кагоме. — Я бы хотела ещё написать письмо, если это возможно.              — Возможно, — отозвался Рюджин. — А кому?              — Тут в двух словах не объяснить, — потупилась мико.              — По дороге расскажешь, — кивнул бог. — Повозка готова.              Повозка ждала их у самого храма. Кагоме показалось, что стало гораздо темнее, и теперь не видно даже ближайших строений. Однако она рассмотрела, что ни лошадей, ни какого иного тяглового животного у повозки не было. Да и сама она едва ли превышала ширину татами по каждой стороне. Мико едва успела задуматься, как же они уместятся там вдвоём, когда Рюджин уже легко скользнул внутрь. Пол повозки оказался чуть выше уровня талии Кагоме, и она прикидывала, как бы ей забраться туда, когда высунувшийся бог запросто втянул её за руку. Оказавшись внутри, мико на несколько мгновений замерла, стараясь заставить свой разум поверить глазам: перед ней была комната размером не меньше шести татами. На полу лежали подушки, в углу стоял низкий столик с принадлежностями для письма, стены были расписаны волнами. Но самым поразительным было то, что в повозке было светло.              Рюджин уже расположился на подушках и жестом предложил сделать Кагоме то же самое. Как только она села, повозка оторвалась от земли и начала быстро набирать скорость. Однако запасы удивления мико были исчерпаны, и она лишь постаралась принять возможно более удобное положение. Бог некоторое время молчал, а затем распорядился — он не приказал и не попросил, а именно распорядился, чтобы Кагоме рассказала, кому она намерена написать письмо. Почему-то мико полностью доверяла Рюджину, и поэтому она начала свой рассказ с самого начала — с того дня, как Колодец Костоглот выбросил её в Эпоху Сэнгоку. Она старалась не упустить ни малейшей детали, хотя временами вообще не понимала, зачем рассказывает это. Бог, однако, оказался лучшим слушателем, какого только возможно отыскать — он был внимателен, не перебивал, лишь изредка задавая уточняющие вопросы. Когда Кагоме дошла до истории младшего брата Ранмару, совсем не понимая, при чём здесь это, Рюджин прервал её.              — Значит, сын Рюи погиб в бою с кланом Орочи, — проговорил он задумчиво. — А когда это было?              — Я не могу назвать точное время — Ранмару говорил, что несколько десятилетий назад, но когда именно, я не помню, — призналась Кагоме. — Может так случиться, что он сражается прямо сейчас, или это будет через месяц, или было год назад. Я совершенно запуталась во времени.              — Хм... — задумчиво протянул бог и на некоторое время умолк, а затем он сложил журавлика из бумаги и выпустил его наружу. — Я отправил шикигами найти его и доставить в мой храм, если бой уже был, но ещё не поздно. Посмотрим, что можно будет сделать. Однако, при встрече с тобой Ранмару будет думать, что его брат мёртв. А то будет бардак. Ну, так и что было дальше? Старые драконы признали тебя частью семьи?              — Постойте, — мико озадаченно нахмурилась. — Йошинори говорил, что боги могут перемещаться во времени с этим цветком, — она показала на свою шею. — Вы же можете воспользоваться им.              — Не боги, а бог. Оокунинуши-сама, — поправил Рюджин. — Он может. Только не перемещаться, а перемещать во времени обладателей цветка — выбранный им появится там и тогда, где и когда это нужно. Так что в спасении ханьё придётся положиться на удачу. Рассказывай дальше.              Кагоме закончила свою повесть как раз тогда, когда повозка начала снижаться. Впрочем, возможно, что это повозка начала снижаться, лишь когда она рассказала всё до конца. Полёт был настолько ровным, что если они и кружили где-то, мико этого не заметила. Приземление обозначилось лёгким толчком, и они быстро выбрались наружу. Вокруг повозки и здесь было настолько темно, что очертания строений еле угадывались, и Кагоме старалась держаться ближе к богу, так как его легче было рассмотреть благодаря белым одеждам. Рюджин перехватил её за запястье и повёл за собой. Ступени крыльца он попросту перелетел, протащив мико за собой по воздуху. Перед самым входом он выпустил руку, впрочем, слишком близко к нему, чтобы заподозрить указание подождать снаружи.              В зале храма, а это был именно он, их встретила женщина, одетая как мико. Она была высокой и статной, гибкой, как молодое деревце. Гладкие чёрные волосы почти достигали колен, переливаясь в свете огня, и были широко перехвачены на уровне шеи, От улыбки в её тёмных глазах танцевали золотистые искры, что делало её прекрасное лицо ещё более приятным. На белоснежном каригину была вышита сакура, и казалось, что лепестки трепещут на ветру. Она направилась навстречу гостям летящей походкой, и, будто не заметив Рюджина, взяла Кагоме за руки.              — Какой удивительный сюрприз, — с улыбкой произнесла она. — Как давно я не видела здесь жриц. Неужто ты служишь в храме этого мужлана?              — Не служит она в моём храме, — сообщил бог.              — Я тебя не спрашивала, Рюджин, — нахмурилась богиня. — Опять притащился на своей тёмной колеснице, распугал мне всех шикигами. И чего, спрашивается, было лететь сюда?              — Это из-за неё и некоего Цветка некоего бога, Аме но Удзуме, — мягко произнёс Рюджин.              — Но если она не служит в твоём храме, то как попала к тебе? — озадачилась богиня. — Погодите, это тот Цветок того бога, о котором я думаю? Золотой? — Рюджин кивнул. — Тогда ясно. Ничего мне больше не говорите — я себя знаю, я выболтаю всё при первой возможности. А так и выбалтывать нечего будет, — она снова повернулась к Кагоме, оттягивая в стороны полы рубашки и придирчиво осматривая всю её одежду. — И давно мои подопечные переоделись вот в это?              — Аме но Удзуме-ками-сама, это не одежда мико, — потупилась девушка. — Это обычная одежда.              — Мико всегда мико, — пожала плечами богиня. — От людей этого скрывать незачем, а от ками и ёкаев захочешь не скроешь. Так что марш переодеваться!              — Но мне не во что, — тихо пролепетала Кагоме.              — Найдёшь всё, что нужно, вон в той комнате, — Аме но Удзуме указала на бело-красные сёдзи в боковой стене. — И запомни — пререкания гневят богов.              «Пререкания гневят всех, — мрачно подумала Кагоме, направляясь в указанную комнату. — Вот только гнев гневу рознь, и гневить свою покровительницу по меньшей мере глупо».              — Каригину возьмёшь с волнами, — догнал её голос Аме но Удзуме, когда девушка уже закрывала за собой сёдзи.