***
Инуи метался по комнате и никак не мог успокоиться, Широ же с мрачным видом сидела в углу. Йошинори не пытался завести разговор, хотя и не понимал, к чему так тревожиться. В очередной раз измерив восемь татами комнаты шагами, брат остановился рядом с сестрой и поджал губы, сверля взглядом её затылок. — А если с ней что-нибудь случится? — наконец рыкнул он. — Что мы ему скажем тогда? — Ничего не скажем, — мрачно пожала плечами Широ. — Подумай в четвёртом измерении, и тогда поймёшь. — А если она... — Ты не можешь так о ней думать, — оборвала она брата. — И прекрати метаться — ты ничего этим не изменишь. Их прервал ворвавшийся в комнату шикигами Рюджина. Он выглядел взволнованно, оглядывая гостей. Наконец взгляд его остановился на Йошинори, и он спросил: — Кто-нибудь разбирается в ядах? — Я, — хором ответили Широ и Инуи. — Тогда помогите нам! — шикигами выглядел так, будто они были его последней надеждой. — Да что нужно-то? — спросила Широ. — Идите за мной, — с облегчением в голосе пригласил слуга. Темнота, сопровождавшая повозку Рюджина, уже рассеялась, и шикигами уверенно пересёк широкий двор. Следом за ним «близнецы» вошли в небольшую комнату, тускло освещённую призрачным голубым огнём. У стены на нескольких циновках лежал израненный ёкай. Широ и Инуи подошли ближе и с трудом, но всё же узнали Рёту. Он был намного моложе, чем знакомый им, однако это без сомнения был именно он. Ханьё был бледен и хрипло дышал, взгляд его был затуманен, а спешно наложенные повязки уже успели пропитаться кровью. Инуи отстранил сестру и опустился рядом с раненым на колени. Дайёкай принюхался, чтобы разобрать, что за яд попал в тело Рёты. Он ожидал, что это будет что-то хитрое, мощное, но это был всего лишь яд ёкаев-змей безо всяких примесей. Если бы не огромная кровопотеря и впечатляющее количество этого яда, даже для ханьё он не стал бы проблемой. Вот только складывалось впечатление, что змеи дрались исключительно зубами. Инуи на несколько мгновений задумался, а потом прокусил кожу на запястье и выдавил с десяток капель своей крови в рот раненого. Рёта забился с такой силой, что дайёкай с подоспевшей на помощь сестрой едва справлялись с ним. Внезапно ханьё обмяк и перестал хрипеть. — Надо промыть все его раны, — сказал Инуи, обращаясь к сестре. — И нужно будет потом снова дать крови, но лучше твоей. — Он выкарабкается? — тихо спросил шикигами, всё ещё находившийся в той же комнате. — Я надеюсь, — признал Инуи. — По крайней мере, мы всё для этого сделаем. Время смешалось в нескончаемый поток перевязок и промываний ран Рёты, который всё не приходил в себя в достаточной мере. Благо, недостатка в чистой целебной воде в храме Рюджина не было. Временами один из «близнецов» дремал в углу комнаты раненого, но оба постоянно были у него. Слишком много попало в его тело яда, слишком много своей крови он потерял, даже для дайёкая это было бы серьёзно, что уж говорить о полукровке. Прошло немало времени, прежде чем лицо ханьё начало возвращать краски. Ему пришлось давать кровь ещё трижды, хотя в этом и был риск. Наконец, спустя бесконечное количество розовых бинтов и ведер воды, Рёта пришёл в сознание. Оказалось, что он утратил память и не мог вспомнить даже своё имя. Инуи и Широ решили оставить это Рюджину — бог, как они полагали, мог найти лучшее решение этой проблемы. Теперь, когда кризис миновал, «близнецы» оставили раненого заботам шикигами и, вернувшись в ту комнату, где коротал время Йошинори, забылись глубоким сном без сновидений.***
— Ну вот, другое дело, — произнесла Аме но Удзуме, заставив Кагоме несколько раз повернуться. — Признайся, Рюджин, ты хотел бы её. — Хотел бы, — легко согласился бог. — Как будто ты бы сама не хотела. — А кто бы не хотел? — улыбнулась богиня. — Такая мико редкость. Думаю, и Хачиман покровительствует ей, он воительниц любит. Надеюсь, ты не собираешься ему её показывать? — Это как получится, — пожал плечами Рюджин. — Лук у тебя в руках я вижу, но это по части Хачимана, не по моей, — продолжила говорить Аме но Удзуме, будто не заметив его слов. — Танцевать ты умеешь? Выходит у тебя приличный Кагура? — С веерами, — почти проблеяла Кагоме. — Да хоть с коровьими хвостами, — усмехнулась богиня. — Смысл не в предмете. Так, Рюджин, отправляйся-ка ты в свою повозку — в танцах ты ровным счётом ничего не смыслишь. Бог нехотя покинул храм. Иначе говоря, Аме но Удзуме вытолкала его, громко смеясь над всеми его словами. Обернувшись к Кагоме, она в несколько лёгких шагов приблизилась и перебросила девушке два изящно расшитых цветами веера. Хотя музыкантов не было видно, откуда-то заиграла музыка, и богиня с пары шагов увлекла мико танцевать. Кагоме, уже решившая для себя ни в коем случае не спорить с богами, старалась не наделать ошибок. Аме но Удзуме, явно счастливая от самой возможности танцевать с кем-то, после нескольких движений смеясь велела девушке прекратить излишние старания и попросту отдаться воле танца, и стало намного легче. Рюджин вернулся в повозку и расположился на подушках, готовясь к долгому ожиданию. Он хорошо знал Аме но Удзуме и полагал, что ему, в принципе, хватило бы времени вернуться в свой храм и прилететь обратно, пока богиня будет развлекаться. Но Рюджин не стал поднимать повозку в воздух, предавшись размышлениям. Он перебирал в мыслях богов, которые могли бы интересоваться Цветком. Однако боги почему-то не вписывались в эту историю: во-первых, они и так могли сделать сколько угодно ёкаев хранителями и организовать себе армию, а во-вторых, вряд ли Оокунинуши призвал бы мико с такими запасами духовной силы из будущего, если бы Цветок понадобился кому-то из богов. Рюджин посчитал, что ёкаи куда подозрительнее. Вот только если богов было много, но всё же определённое количество, то ёкаев было несравнимо больше. Некоторых можно было исключить, конечно, но даже так список только известных Рюджину имён был бесконечным. Ожидание начинало утомлять Рюджина. Когда его мысли по третьему кругу прошлись по именам всех богов и самых известных ёкаев и вновь зашли в тупик, в повозку влетел бумажный журавлик. Бог не ожидал известий так скоро и задумчиво развернул его, не сразу начав читать. Он едва дошёл до середины послания, когда послышался лёгкий шорох — Кагоме взбиралась на высокую ступеньку повозки. Упершись руками, она подтянулась и подобрала ноги, оказавшись на четвереньках перед входом. В таком положении Рюджин и застал её, всё ещё держа недочитанное послание в руке. Мико устало поднялась и отряхнула хакама — Аме но Удзуме не только не дала ей переодеться, но и взяла с неё обещание, что иное платье девушка будет надевать только в школу. Впрочем, её вещи остались при ней, сложенные в аккуратный свёрток. Рюджин пропустил её внутрь, махнул рукой храму Аме но Удзуме — из-за темноты, окружавшей повозку, было не разглядеть, вышла ли богиня попрощаться, но он всё же сделал это, и вошёл внутрь и сам. Через мгновение повозка плавно поднялась в воздух. — Похоже, тебе благоволит один из богов удачи, — заметил Рюджин, устраиваясь на подушках. — Сын Рюи одолел полчище змей-ёкаев, но и сам оказался почти мёртв. Мои шикигами едва успели вытащить его, хотя говорить, что он выживет, пока рано. — Тогда я должна вернуться и помочь ему, — тихо произнесла Кагоме, обессиленно опускаясь на пол. — Ты не в ответе за каждое живое существо, — изогнул бровь бог. — К тому же, Аме но Удзуме полностью вымотала тебя — у тебя просто нет сил. — Это не значит, что я могу... — Ему помогут, — оборвал её Рюджин. — Если это возможно, он выживет. Если невозможно — ты ничего не изменишь. — Я должна попытаться, — решительно произнесла мико. — Ты должна поспать, — нахмурился бог. — До сих пор неясно, зачем ты здесь и сколько сил это от тебя потребует, которые ты сейчас тратишь на пререкания. Кагоме прикусила язык. Рюджин был прав — она буквально проваливалась в сон, хотя всё же успела отчитать себя за разведение споров. Сознание просто выключилось, погрузив её в черноту. Бог снисходительно улыбнулся. Повозка тем временем уже неслась к источнику мудрости Рюджина — океану. Вся вода попадает в океан, и если Оокунинуши отразился хоть в одной капле, Рюджин узнает, где и когда это было. Когда повозка мягко опустилась на прибрежный песок, Кагоме ещё спала, причём так крепко, что даже не меняла положения. Рюджин не стал ждать её пробуждения, и стоило ему выйти из повозки, как он почти что нос к носу столкнулся с Бэнтэн. Удивление слегка исказило прекрасное лицо богини, однако уже через несколько мгновений она радостно улыбнулась. — Что ты здесь делаешь, Рюджин? — спросила она, подходя ближе. — Хочу кое-что выяснить, — отозвался дракон, решительно направляясь к Бэнтэн и уводя её от повозки. — А как ты здесь оказалась? — Я гуляла у берега моря на той стороне, ты знаешь, я иногда люблю пройтись вдоль лодок. И внезапно меня втянуло прямо сюда, — они наконец вышли из мглы, окружавшей повозку, и стало видно тонкую белую вышивку на алом кимоно богини. — И ты не знаешь, кто это сделал? — озадаченно спросил Рюджин. — Без понятия, — беззаботно сообщила Бэнтэн и тут же посерьёзнела: — Но сделать такое могут немногие. Возможно, что я оказалась здесь, чтобы встретиться с тобой. — Вот как... — задумчиво пробормотал бог. — Возможно, что не со мной, а... — А с кем? — оживилась богиня, внимательно слушая его тихое бормотание. — Потом, — вздохнул Рюджин. — Я должен сделать то, зачем прибыл сюда. Он разулся и вошёл в воду. Накатывающие волны едва достигали лодыжек, но полы его кимоно мгновенно намокли. Впрочем, это как будто оживило вышивку на них. Рюджин, впрочем, не ожидал, что выяснит что-нибудь сразу, и даже присутствие богини удачи никак не помогало. Бог стоял так долго, и Бэнтэн, то гулявшая по песку, то сидевшая за его спиной, совсем заскучала. Неизвестно, как долго бы ещё это продолжалось, как вдруг послышался грохот, будто били в барабан, и через несколько мгновений показалась повозка. В неё был запряжён алого цвета конь, в глазах которого пылал огонь. Вообще, казалось, что весь конь горит — его грива, хвост и копыта были объяты пламенем. Стоило ему остановиться, как из повозки стремительно вышел Хачиман и направился прямо к Рюджину. — Где Оокунинуши-сама? — Что? — опешил дракон, прервав созерцание океана. — Где наш сиятельный глава Идзумо, я спрашиваю! — повысил голос бог войны. — Не представляю, — отозвался Рюджин. — А тебе-то он зачем? Хачиман рыкнул и уселся на песок. Его начищенные красно-золотые самурайские доспехи жалобно лязгнули. Шлема бог не носил и сейчас, схватившись за голову, превращал длинный хвост в подобие птичьего гнезда. Мужественное волевое лицо выдавало сильное волнение. — Зачем он мне? — переспросил Хачиман. — У людей начинается война. Я хотел поговорить с ним об этом. Оокунинуши-сама согласился обсудить это в чайном доме в восточных землях, но уже пять дней, как он собирался прийти. Я был озадачен и отправился к вратам Ёми, но там мне сказали, что он давно их покинул. Тогда я отправился к Аме но Удзуме — он любит бывать у неё, но нет, там он не появлялся. Я решил найти тебя, чтобы ты узнал, где он, но в твоём храме тебя не нашёл. И вот ты здесь, где я и хотел, но всё равно ничего... — Эй, эй, спокойнее, — Рюджин не выходил из воды, продолжая искать. — Не всё случается быстро. Нужно подождать. — Ты его найдёшь? — ожил Хачиман. — Я рассчитываю сделать это, — бог воды вновь повернулся к океану. Тишина воцарилась ненадолго. Из мглы, окружавшей повозку Рюджина, послышался тихий шорох шагов. Когда бог повернул голову в ту сторону, уже можно было видеть очертания девичьей фигуры. Рюджину не очень хотелось, чтобы эта мико встречала и других богов, но её присутствие уже было обозначено, а значит, было бы странно пытаться его скрыть. Мико шла медленно и осторожно, явно плохо различая что-либо во тьме. Наконец, она выступила на хмурый свет этой стороны мира и нашла бога воды взглядом. — Рю... джин-ками-сама, — споткнулась она. — Это твоя микоками? — Хачиман в один прыжок оказался рядом с Рюджином. — Глаза открой, — вздохнул бог-дракон. — Ёкай же, ёкай! — Это не ёкай, — радостно сообщила Бэнтэн, уже сжимая плечи Кагоме. — Я здесь, чтобы увидеться с ней. И богиня, широко улыбнувшись, расцеловала щёки мико. Бэнтэн излучала столько радости, что, казалось, стало светлее. Хачиман, слегка растерявшийся от её восторгов, всё же решительным шагом двинулся к Кагоме и остановился в паре шагов от неё. Он смотрел внимательно, изучающе. Бэнтэн, заметив это, юркнула за спину мико и, будучи на голову выше девушки, пригнулась, чтобы выглядывать из-за её волос. — Ты же не станешь обижать девочку, Хачиман? — надув губки, произнесла богиня. — Мне нравятся такие, как ты, — заявил бог войны. — Ради чего ты готова сражаться? — Ради защиты других, — тихо, но уверенно отозвалась Кагоме. — Слабых? — Хачиман изогнул бровь. — Тех, кто в этом нуждается, — чуть менее твёрдо произнесла мико. — Ты мне нравишься! — объявил он. — У неё уже есть покровитель, — Рюджин, наконец, вышел из воды и приблизился к ним. — Аме но Удзуме и я. — Ты добрый бог, а Аме но Удзуме... — Хачиман сделал неопределённый жест рукой. — Никто из вас не направит её руку в бою, не поддержит её храбрость. Никто. — Хачиман, но это ведь милая девочка, — всё так же из-за спины Кагоме проговорила Бэнтэн. — Тогда это что? — он указал на лук на плече мико. — Бусы? Или, может, браслет? — Нет, но... — у богини явно закончились слова для бога войны. — Вот что, девочка, — обратился к Кагоме Хачиман, — не так часто мы проявляем склонность к человеку. Того реже бывает, чтобы одного человека любили несколько богов. Но тебя, похоже, угораздило. — Угораздило? — тихо переспросила мико. — А, — бог войны задумчиво окинул взглядом океан и снова повернулся к ней. — Мы ревнивы. Если уж бог покровительствует человеку, то этому человеку нужно жить так, чтобы это порадовало его покровителя. Противное вызовет такой гнев, какого другой ничем не сумеет, — он вздохнул. — Ну, что до меня, то я вижу, что ты уже прошла столько битв, чтобы этого было достаточно для моей любви. И если тебе понадобится вновь поднять лук, я поддержу твою руку. Кагоме не смогла найти слов, чтобы ответить, и согнулась в поклоне. Она смутилась и чувствовала, как краснеют даже её уши. Она так внимательно рассматривала песок, пытаясь в волнении отыскать нужные слова... благодарности? благоговения? покорности? Главная проблема была в том, что она не могла даже понять, что в таких случаях надо говорить, а что не надо. Её зрение настолько сузилось на внутренней дилемме, что она не заметила, как Рюджин наклонился и заглянул сбоку в её лицо. — Поздравляю, ты её смутил, — произнёс бог-дракон, обращаясь к Хачиману. — Ты выразился весьма неосторожно. Полагаю, она тебя не совсем правильно поняла. — Эм... — Кагоме заговорила, не изменив положения. — Хачиман-ками-сама ведь сказал о своём покровительстве мне как воину, верно? — Как видишь, Рюджин, это ты придумал лишнего, а девочка поняла всё правильно, — бог войны наклонился и осторожно поднял лицо Кагоме за подбородок. — Верно, девочка, ты воин. Храбрый воин. Поэтому держи спину прямо, а подбородок высоко. — Ну, хватит, — Бэнтэн притянула Кагоме к себе, обнимая. — Вы двое совсем растрепали ей чувства, — богиня развернула мико к себе и прижала к груди так, что девушке едва удавалось дышать. — «Я вам её не отдам» хотела бы я сказать, но, — она ослабила хватку, завладевая вниманием Кагоме, — я не могу долго быть рядом с теми, кто мне нравится. Ещё один мой поцелуй, и ты удачей разве что из глаз стрелять не начнёшь. Бэнтэн склонилась, удерживая щёки мико, и поцеловала её прямо в губы. Кагоме замерла от неожиданности, но как только чувства и способность соображать вернулись к ней, богиня обратилась лепестками сакуры и исчезла. — Что, тоже бы так хотел? — ехидно поинтересовался Рюджин у Хачимана. — Вот уж нет, — бог войны скривился. Он представил, как обозначает таким образом своё покровительство не очаровательной мико, а куда более типичному представителю своих подопечных — крепкому мужчине. — Идём, — пока Хачиман предавался мрачным мыслям, Рюджин успел подойти к Кагоме и потянуть её за руку в сторону повозки во тьме. — Я узнал, где был Оокунинуши-сама. Оттуда и начнём. — Погоди-ка, — имя главы Идзумо выдернуло бога войны из пучины мыслей, как рыбак рыбку, — Ты знаешь, где он был? Я иду с тобой! — В моей повозке недостаточно места для тебя, Хачиман, — улыбка Рюджина была милой, а вот взгляд холодным. — Очень жаль. И бог водной стихии потянул Кагоме за собой во тьму к своей повозке. Хачиман эту тьму знал — если Рюджин не позволит, можно в этой тьме сколько угодно блуждать, но так и не найти ни повозки, ни выхода. Но он прекрасно слышал голос удаляющегося бога, который говорил мико, что по пути она как раз сможет написать то письмо, если оно не будет слишком длинным. Впрочем, дела бога воды и девочки мало волновали бога войны — он, конечно, будет в каждом её движении во время битвы, но ни в какое другое. Хачимана волновал только вопрос об Оокунинуши-сама, а Рюджин самым наглым образом проигнорировал его.