Сещёмару наблюдал за тем, как в уже отстроенное главное здание храма внесли статую Инари. Стройка длилась уже почти два года, и ёкаи вроде бы вполне укладывались в срок. Инуяши и Кикио не было — монах потащил их куда-то на заработки. Вообще, хооши не нравился Сещёмару, но дайёкай старался игнорировать сам факт его существования. Ранмару и Рурико большую часть времени проводили на теневой стороне — там построек по плану было больше, хотя и не все они должны были быть готовы к возвращению Кагоме. Сегодня же они были на этой стороне, как раз по случаю привезённой статуи. Её пришлось приобрести у человека, однако сама статуя Сещёмару нравилась. День был погожий, и дайёкай сидел в тени большого дерева, обозревая и ещё недостроенный храм с его суетой, и тот вид, что открывался с выбранного им уступа горы.
Завеса между сторонами всколыхнулась. Она не была грубо взломана, но прошёл кто-то очень сильный. Сещёмару вскочил, на автомате нашарив ладонью Бакусайгу. А затем из-за угла храма показались гости.
Сещёмару никогда прежде не встречал ни Рюджина, ни Инари. Но понял, что это они, едва увидел. Бог-дракон шёл впереди, одетый в серо-голубое кимоно с вышивкой бамбука, и осматривал открывавшийся вид, за его правым плечом шёл кто-то в низко надвинутом капюшоне, так что лица было не разобрать. А слева шла сама Инари в белом с красными сполохами огня кимоно, повязанном алым поясом, и у её ног вертелись две белоснежных лисы.
— Это здесь? — спросила она у Рюджина. Он кивнул. — Мне нравится, — одобрила она и скрылась в храме вместе с лисами, а вернулась уже в одиночку. — Я вернула долг жизни, — произнесла богиня, ни к кому, в сущности, не обращаясь. — Если она не появится через десять лет, то они вернутся ко мне.
— Полагаю, тогда долг уплачен не будет, — заметил Рюджин.
— Да, — Инари повела плечом. — Но рано или поздно я его верну, — и она исчезла, вновь всколыхнув завесу.
— Теперь ты, — произнёс бог-дракон, повернув голову к своему спутнику. — Твоё служение мне окончено. Если ты хочешь вернуть свою память, то вон те двое, — он указал на Ранмару с сестрой, — легко снимут печать. Если нет, то ты можешь остаться при мне.
Тот, кто был в капюшоне, поклонился. Он простоял так несколько секунд, не проронив ни слова, а потом направился к драконам. Там он опустил капюшон на плечи, и Сещёмару увидел такие же пепельные волосы, как у Ранмару. Его друг, увидев лицо, на несколько секунд замер, а затем сжал пришедшего в объятиях и что-то тихо произнёс. Рурико разрыдалась и обняла их обоих. Гость чуть отстранился, чтобы, видимо, взглянуть в их лица, и они, обнявшись уже втроём, рухнули на колени, оглашая окрестности счастливыми рыданиями.
— Так, с этим разобрались, — вздохнул Рюджин. — Теперь поговорим с тобой, Сещёмару. Я знаю, что ты намерен совершить.
— Я... — дайёкай хотел объяснить, но бог-дракон жестом остановил его.
— И Инари знает, — он посмотрел в сторону храма, затем перевёл взгляд на рыдающих драконов. — Это её родственники?
— Да, — выдохнул Сещёмару.
— Это многое объясняет, — изрёк бог, снова поворачиваясь к дайёкаю. — Давай немного пройдёмся, — он указал развёрнутой ладонью в сторону от храма.
— Конечно, Рюджин-ками-сама, — согласился демон.
— Я надеюсь, твоя затея удастся, — Рюджин улыбнулся. — Она мне нравится.
— Вы знаете о Кагоме? — изумился Сещёмару.
— Так это её имя, — бог-дракон улыбнулся. — Да, я с ней знаком. Мы встречались в прошлом. Лет шестьдесят прошло с тех пор... Удивительная мико.
— Как это произошло? — не поверил дайёкай.
— Она же Хранитель Цветка Оокунинуши, — Рюджин пожал плечами. — Он призвал её в нужное ему время, и она явилась. Наше с ней знакомство было недолгим, но я позволил себе немного пройтись с нею по её поручению. Все принимали её за мою микоками, — он усмехнулся. — Рюю бы это позабавило. Признаться, я бы хотел её, — признал он и покосился на Сещёмару, резко сжавшего зубы. — Как мико моего храма, я имею в виду. Но я правда надеюсь, что твоя затея удастся. А для неё это возможно только с тобой.
— Вы покровительствуете ей? — спросил демон.
— Ну, не я один, — улыбнулся бог-дракон. Он сунул руку в рукав и извлёк пожелтевшее письмо. — Полагаю, она надеялась, что оно попадёт к тебе раньше. Но я вообще сомневался, что это произойдёт. Когда она говорила о тебе, ты представлялся мне её самураем, и я стал наблюдать за тобой. Я был разочарован, — признал бог. — Но потом появилась она, а вместе с ней и твоя душа, взошла, расцвела и разгорелась. И я проникся к ней ещё больше.
— Она удивительна, — признал Сещёмару, болезненно вздохнув.
— Я много думал, насколько эгоистично твоё желание, — Рюджин остановился и некоторое время смотрел в небо, а затем снова перевёл взгляд на дайёкая. — Полностью. Ты не знаешь, нужно ли это ей. И ты её не спросишь, я уверен.
— Но я...
— Аме-но-Удзуме считает, что ты в этом прав, — перебил его бог-дракон. — Но мы узнаем, что она по этому поводу думает, только когда всё случится, — он помолчал. — Ты мне не нравился. Хачиман от тебя в восторге, Инари тоже тебе симпатизирует. Но до появления души мне ты не нравился. Однако теперь, и пока у тебя есть она, я нахожу тебя достойным. И поэтому дам тебе одно поручение.
— Поручение? — озадаченно переспросил дайёкай.
— Поручение, — подтвердил Рюджин. — По порядку. Я действительно хочу, чтобы она служила мне как мико. И поэтому я оставлю в храме воду. Изготовишь каменную чашу, ты сам, поставишь у входа, и я дам вам источник чистой целебной воды. Думаю, будет хорошо к открытию.
— Благодарю вас, Рюджин-ками-сама.
— И поручение, — бог-дракон снова порылся в рукаве, откуда извлёк на свет чёрный мешок с печатью. — Ты слышал когда-нибудь о свитке Раската гнева?
— Да... — Сещёмару задумался. — Он вызывает гнев богов. Насколько я знаю, со свитком заключали контракты тёмные жрецы, чтобы насылать божественный гнев. Но о нём не было ни единого слуха последние лет...
— Шестьдесят, — подсказал Рюджин. — Твоя мико запихнула его под печать, а я потом забрал. Вот он, — он протянул дайёкаю мешок, внутри которого ощущался увесистый ларец. — Контракт с ним заключила одна тёмная мико. Увы, печати начали слабеть от времени, и я больше не могу хранить свиток у себя. Поэтому ты найдешь ту мико и вернёшь ей свиток.
— Но тогда она сможет... — задумчиво произнёс дайёкай.
— Она не выполняла обязательств по контракту всё это время, так что она ничего не сможет, — поджал губы бог-дракон.
— Но прошло столько времени, она уже может быть мертва.
— Нет, она ещё жива. Контракт со свитком ещё в силе, — Рюджин снова умолк и сделал несколько шагов. — Ты должен понимать, что это не просто поручение. Это испытание, — бог-дракон вздохнул. — Как и сказал ей Хачиман, твою мико угораздило — сразу несколько богов покровительствует ей, и не все мы дружны. Инари сказала, что вы с ней связаны красной нитью, но если боги посчитают, что для неё ты не будешь лучшим выбором, они это исправят.
— А Кагоме? — Сещёмару почувствовал, как кровь отлила от лица.
— Она и не заметит, — отмахнулся бог-дракон. — Хотя я считаю, что влезать в красные нити — затея хуже некуда.
— Что же я должен сделать?
— А я не знаю, — неожиданно раздражённо отозвался Рюджин. — Убери свиток. Он уже начал на меня действовать.
Сещёмару лихорадочно соображал, куда же его убрать, чтобы он не влиял на бога. Нести с собой было глупо, и он метнулся к храму, за которым уже был почти готов дом для Кагоме. Часть защитных амулетов уже висела, и дайёкай быстро сунул мешок туда, чтобы его сила не расходилась по храму. Затем он мгновенно вернулся к Рюджину.
— Разумно, — кивнул бог. — Но я действительно не знаю, как тебе поступить. Должен ли ты убить ту мико или пощадить, решить должен ты, — он опять помолчал, а затем обратил внимание на чётки на шее Сещёмару. — Это то, что я думаю?
— Приручающие чётки, — признал дайёкай.
— Ты можешь чувствовать её? Твою мико?
— Пока она там, — Сещёмару сделал неопределённый жест, — связь очень слабая. Я только знаю, что она жива.
— Как я и думал, ваша связь очень сильна, — Рюджин улыбнулся. — Чаще всего прирученный ёкай не ощущает своего приручителя уже на сотне шагов, а то и меньше. Но при такой сильной связи покровительство богов попадает немного и на тебя. Я думаю, что тебе достанется толика удачи от Бэнтэн, — оказалось, что они сделали крюк и вернулись к тому месту, где встретились. — Я буду наблюдать за тобой, — доверительно сообщил Рюджин. — Мы встретимся в следующий раз уже когда она будет здесь. И я думаю, ей лучше будет считать, что это наша первая встреча.
Сещёмару почтительно кивнул, и бог покинул храм, всколыхнув завесу. Он хотел было развернуть письмо, переданное Рюджином, но на него ураганом несся Ранмару, тащивший за собой пришлого парня. Им оказался ханьё, очень похожий на Рюю. Только будучи всё же полудемоном, он обладал некоторым числом чешуек на скулах и небольшими загнутыми рогами в вершинах полумесяца лба.
— Это Рёта! — объявил Ранмару. — Помнишь, я рассказывал?
— Да... — растерянно отозвался Сещёмару. Все его мысли были о письме в его руке.
— Представляешь, его спасли шикигами из храма Рюджина-ками-сама, — продолжал дракон. — Уж не знаю, как они его нашли и почему вообще искали, но он всё это время был там, служил в храме. А теперь время служения закончилось.
— Это Кагоме, — выдохнул демон-пёс. — Это из-за неё.
— Не понял, — нахмурился Ранмару.
— Она сама расскажет, когда вернётся, — растерянно произнёс Сещёмару. — Я должен сейчас... Мне нужно...
— Так, вот что. Мы сейчас должны отлучиться — нам нужно домой, — дракон перешёл на деловой тон. — Пару дней меня не будет, потом я вернусь. Твой брат вроде тоже к тому времени будет. Так что, что бы тебе ни было нужно, за это время подготовься.
Сещёмару рассеяно кивнул и, крепче сжав письмо, двинулся к будущему дому Кагоме. Он опустился на пол наружного коридора, который выходил на склон горы и некоторое время просто смотрел вдаль. Ему никогда не приходило в голову, что его могли счесть недостойным её. Дайёкай поднёс лист бумаги к лицу и вдохнул его запах. Письмо пахло пылью и водой, на нём был слабый запах Рюджина. И сквозь них Сещёмару ощутил почти неуловимый запах Кагоме. Он втянул его сильнее, надеясь, что это придаст ему хоть немного сил, и развернул письмо.
«Сещёмару.
Я не знаю, когда к тебе попадёт это письмо. Пишу его и даже не представляю, кого смогу попросить его передать. Но если ты его читаешь, значит, всё прошло удачно.
Я очень хотела вернуться к тебе сразу же.
Мне очень жаль, что я оказалась слишком слаба для этого.
Три года для тебя, должно быть, срок очень короткий, но я всё равно очень постараюсь вернуться скорее.
Когда восходит месяц, я не могу спать, ведь вижу в нём лишь тебя.
Моё сердце способно биться лишь с твоим.
Кагоме».
Казалось, что все звуки исчезли. Сещёмару не слышал ни молотков, ни разговоров, ни ветра, ни птиц. Пока он читал письмо, он будто оглох, и лишь внутри написанные ею слова звучали её голосом. Как будто Кагоме была где-то совсем близко и читала ему вслух. Дайёкай провёл пальцами по строчкам, мрачно подумав, что последние два года были самыми долгими в его жизни. Раньше он не замечал течения времени. Сещёмару перечитал письмо несколько раз, пока не запомнил каждое слово. К тому времени уже стемнело, и на небе начали зажигаться звёзды. Дайёкай аккуратно свернул письмо в маленький квадратик и спрятал под одежду, поближе к сердцу. Оно стучало ровно и размеренно, уже успокоившись после того, как он вдохнул её запах. Сещёмару действительно чувствовал связь с Кагоме, пусть и истончившуюся сквозь время. Он проверял её несколько раз каждый день, и всякий раз, убедившись, что всё в порядке, его сердце продолжало биться. Дайёкай думал, что если однажды он не получит отклика, его сердце остановится в то же мгновение и никогда больше не застучит.
На небо медленно выполз тонкий месяц. Такой, как был на его лбу. Сещёмару поднял глаза и вспомнил, как целовал Кагоме прямо в воздухе после того, как она едва не погибла в аду. Рюджин был прав — желание дайёкая было эгоистичным. И не только в той затее, о которой говорил бог-дракон. Сещёмару понимал, что сам мог стать причиной опасности для мико. После того визита юкионны больше демоницы на место невесты не являлись, но кто мог знать, что случится, когда Кагоме вернётся. Дайёкай тяжело вздохнул и повернулся к комнате, где прямо на полу меж защитных амулетов лежал мешок с печатью.
Сещёмару не имел ни малейшего представления о том, что делать ему с тёмной мико, заключившей контракт со свитком. Но этот вопрос он решил отложить до того времени, когда сможет отыскать её. Даже если контракт свитка и мог указать на хозяина, дайёкай эту связь распознать не мог. Он уставился на мешок и погрузился в глубокую задумчивость. Надо было с чего-нибудь начинать, а он понятия не имел, с чего. Он даже не знал, где начинать искать следы — на этой стороне или на той.
Дайёкай смотрел на мешок всю ночь и так ничего и не придумал. Он не мог просто начать носиться по всем землям в поисках каких-нибудь тёмных мико. Да и спросить было не у кого. Дело давнее, вряд ли кто-то мог вспомнить что-нибудь. В рассветных лучах Сещёмару озарило: Рюджин упомянул, что Кагоме принимали за его микоками. Микоками не были такой исключительной редкостью, но всё же она была с Рюджином как раз в то время, незадолго до смерти Ину-но-Тайшо. Дайёкая постигло ещё одно тяжёлое воспоминание: он успел застать отца ещё живым после битвы, хотя понятно было, что его не спасти. Лорд западных земель узнал его, слабо улыбнулся и сказал нечто, чего Сещёмару тогда не понял. Он сказал: «Жаль, что я не увидел твою душу. Она придёт с маленькой микоками. Передавай ей привет от меня». Сещёмару долгое время считал, что отец просто бредил тогда, но теперь его слова обрели смысл. Дайёкай понял: Ину-но-Тайшо был знаком с Кагоме, пусть и принимал её за микоками Рюджина. Теперь он знал, с чего, или точнее, с кого ему начать.
