Долгий-долгий путь к вечности

      Хижина, куда след привёл Сещёмару, вросла в землю по самые крошечные окошки. Дерево потемнело и покрылось мхом. Да и вообще, если бы не след, дайёкай принял бы её за камень. Внутри хижины было пусто. Единственным предметом был череп, лежавший лицом к входу на столешнице, приколоченной к стенам. Сещёмару посмотрел в пустые глазницы и намеревался уже было выйти прочь, когда услышал голос:              — Уж не дайёкай ли это?              Голос был скрипучий и явно принадлежал старой женщине. Сещёмару было подумал, что та особа, по следу которой он шёл, была здесь, но кроме черепа ничего не обнаружил. Теперь, впрочем, в глазницах горели крошечные красные огоньки.              — Кто ты? — строго спросил он.              — При жизни звали меня Сумико, — назвался череп. — Я была мико. Я хотела найти способ продлить свою жизнь, и мои попытки, как видите, плохо кончились.              — Здесь была женщина?              — Тёмная мико? — переспросила Сумико. — Была, как же. Только я ей и слова не сказала.              — Почему? — слегка удивился дайёкай.              — Ишь чего, — сварливо заговорил череп. — Пришла, значит, кости мои собрала и закопала, а мою голову на бумаги свои складывала, чтобы не разлетались! Говорить ещё с ней. О чём?              — Она что-нибудь оставила? — Сещёмару надеялся на хоть какой-то знак.              — Она-то всё оставила, — фыркнула Сумико. — Да потом прислала шикигами своего, чтобы он всё вынес. Парнишка хорошенький у неё вышел. Да только я и ему ни словечка не сказала. А то вернулась бы эта девица меня про опыты расспрашивать. А вам-то она на что?              — Меня попросили кое-что ей вернуть, — осторожно пояснил дайёкай.              — Так у этой воровки что-то своё было? — хохотнул череп. — Ценное?              — Как сказать... — задумчиво произнёс Сещёмару. — Без неё бесполезное пока.              — Она что же, заключила какой контракт? — Дайёкай удивлённо покосился на череп. — Ну, точно. Дурында, а? Нет, ну ты подумай...              — А ты контрактов не заключала? — заинтересовался Сещёмару.              — Я что же, дура совсем? — скептически поинтересовалась Сумико. — За контракт ведь жизнью надо платить.              — Ясно, — кивнул дайёкай и развернулся к выходу.              — А возьмите меня с собой, — попросил череп. — Я много места не займу, совет дельный умею дать, да молчать могу. Долго.              Сещёмару посмотрел на вход, за которым маячил Казухико, а затем снова на череп. Собирать толпу вокруг себя ему совершенно не хотелось. Но как и в старые времена, толпа собиралась сама. Он ещё раз окинул всё помещение взглядом и остановил его на черепе.              — Ты юреи?              — А вы, видать, поумнее той тёмной мико, господин дайёкай, — усмехнулся череп. — Я такой стала от того, что провела опыт неправильно. А похорони она меня по-человечески — и ушла бы. Но вот привязана к черепу, и ни уйти куда, ни даже поговорить с кем. Вы у меня первые гости за полста лет.              — Кем ты при жизни была? — задумчиво изрёк Сещёмару.              — Так мико я была, лечила людей, — Сумико издала звук, похожий на вздох. — До самой старости. И там оказалось, что больных-то много ещё, а у меня уж и глаз не тот, и руки не те. Где уж мне было лечить, когда сама слаба? Вот и решилась найти способ вернуть силу и если хоть не молодость, то крепкость. Да, видать, неправильно рассчитала.              — Вот как... — протянул дайёкай.              Он вышел наружу и позвал змея. Он громко, так чтобы юреи Сумико слышала, велел ему забрать череп из хижины и нести его, обращаясь бережно и с заботой. Казухико приказ тут же выполнил, каким-то хитрым образом прицепив череп к своему наплечнику. Сумико эта идея понравилась, и она не замедлила об этом сообщить. И о том, что давно не была на воздухе, и что с такой высоты на мир не смотрела, и что благодарна, что её забрали. Змей при первых её словах вздрогнул, а потом смирился и стал поддерживать разговор, понимая это как заботу и бережное отношение.              Сещёмару некоторое время плутал вокруг хижины, разыскивая след, который бы не возвращался. Наконец, ему это удалось, и он двинулся за ним дальше. Его удивлению не было предела, когда он вновь оказался у деревни близ колодца Костоглота. И ещё больше он удивился, практически полностью повторив тот путь, который он проделал, отслеживая действия Нараку. Побывал он и в той норе, где убивалась горем Ариса. Там под небольшим лучиком солнца, пробивавшимся сквозь узкую щель между корней, цвела бегония. Это было то место, куда Ариса пролила слёзы по Ину-но-Тайшо.              Проблема возникла тогда, когда запах тёмной мико исчез. Это произошло на полянке шагах в паре тысяч. Место это было уединённое, окружённое со всех сторон густым лесом. Дайёкай добрался туда уже ночью, когда по небу шествовала полная луна. Её свет серебрил траву, и казалось, что найти лучшего места для проведения тёмного ритуала просто не отыскать. Это место было чем-то похоже на пещеру перерождения Нараку, хотя выжженной земли здесь не было. Запах говорил о том, что тёмная мико была здесь, а вместе с ней было ещё множество ёкаев, совсем слабых. Запахи смешивались, путались и сбивали с толку. Тем более, что прошло несколько десятилетий.              — Ой, дурочка... — неожиданно произнесла Сумико.              — Кто? — не понял Казухико.              — Да воровка та, — отозвалась юреи. — Нашла же книгу, а... Надо было сжечь её.              — Какую книгу? — змей повернулся к черепу на своём плече, озадаченно сведя брови.              — Ну ту, в которой были способы для продления юности, — сварливо отозвалась Сумико. Сещёмару внимательно слушал. — Способы-то все как один для тёмных мико, ни одна светлая на такое и не пойдёт. А воровка-то не шибко трудолюбивая, вот и выбрала такой, чтобы за раз всё получить. Ну, дурочка и есть.              — Что за способ? — холодно спросил Сещёмару.              — Дак ёкаев в своё тело принять и усмирить, — тон был такой, как если бы юреи пожала плечами. — От них своею силой только дух дóлжно оставить, безвольный. Пограничный на пути на тот свет. Они её молодость долго смогут питать. Она, поди-ка, и не изменилась с тех пор, как в моей хижине жила. И ещё меня, мерзавка, сестрой звала.              — То есть, она вроде ханьё? — уточнил дайёкай.              — Да вроде, — сварливо согласилась Сумико. — Только разум она свой сохранила.              — Тогда ясно, — кивнул Сещёмару.              Он проделал большой путь, чтобы найти это место, но дальше искать ту самую тёмную мико было невозможно: запаха больше не было. Он был раздосадован тем, сколько времени и сил уже потратил на эти поиски, оказавшиеся бесплодными. Нужно было придумать другой способ найти её. Этот — по запаху — казался ему самым быстрым, но теперь выходило, что придётся искать сколько есть тёмных мико и ждать реакции свитка. А он должен отреагировать на близость контрактора.              Сещёмару вспомнил, что обещал разобраться с проблемой нападений на деревню. Он подумал, что надо бы навестить то место снова, чтобы всё рассказать. Гу был уничтожен, и ёкаев в тех местах осталось не так чтобы много. Место теперь было вполне безопасным. Дайёкай сначала дошёл до колодца и долгое время стоял около него, игнорируя озадаченный взгляд Казухико и чёрных глазниц черепа. Точнее, Сумико обозначила своё недоумение вопросом о том, что они забыли у сухого колодца в лесу ночью. Сещёмару смотрел в его глубину и убеждал себя не прыгать. Ему удалось сделать это почти с рассветом, когда первые лучи солнца скользнули по кронам деревьев. Дайёкай не хотел сейчас навещать Рин, и потому развернулся и пошёл прочь.              В деревне его встретили настороженно. Люди старались держаться подальше, а от Казухико вообще шарахались. Вид у змея действительно был устрашающий: остриженные, будто опалённые волосы топорщились, взгляд рубиновых глаз был презрительным, а на дорогих на вид доспехах, на правом наплечнике красовался человеческий череп. Сумико благоразумно молчала. Сещёмару отыскал старосту и рассказал ему о найденной пещере. Дайёкай сказал, что уничтожил и саму пещеру, и того, кто её устроил. Староста поцокал языком и покачал головой. Он сказал, что развалины они уже и сами нашли и что ёкаев и правда с его ухода больше не видели.              — Зачем искали? — мрачно спросил Сещёмару.              — Да новая напасть у нас — на рис мор напал. Не знаем, что и делать, — отозвался староста. — Думали, оттуда же мор, откуда и демоны были, а там только камней груда.              — Обычный мор? — заинтересовался дайёкай.              — Да вроде и обычный, — пожал плечами староста, — а вроде и нет. Мы-то и понять не можем. Мико бы позвать, да откуда?              Сещёмару покосился на Сумико, старательно не подававшую признаков присутствия. Снова терять время ему ужасно не хотелось с одной стороны, а с другой он припоминал, что слышал о насланном тёмной мико море, который сгубил урожай. Дайёкай глубоко вдохнул и попросил проводить его со спутниками к полям и оставить там одних ненадолго.              — И если порча? Или скверна от того демона, что вы зарубили? — оживлённо спросил староста.              — То поля можно будет спасти, — не понял его Сещёмару.              — А если не получится? Как мы тогда зиму переживём? — не сдавался староста. Он надеялся разжалобить демона и заставить дать им денег.              — Значит, должно получиться, — холодно заметил дайёкай. — Покажите мне поля.              Староста вздохнул от того, что попытка провалилась, и решил повторить её позже при случае. Он провёл ёкаев на рисовые поля, где было явно заметно, как растения постиг мор. Впрочем, скорее, это была порча, потому что под побуревшими листьями была видна мутная, зеленоватая, будто протухшая вода. Сещёмару едва не поморщился от чуть различимого запаха гнили. Староста оставил его, и дайёкай прошёл дальше вдоль поля. Когда они были уже достаточно далеко от деревни, Сумико подала голос:              — Ясное дело, порча у них. Опусти-ка меня к воде поближе...              Казухико потянулся было отцепить череп с плеча, но передумал и нагнулся к самому полю. Повисло довольно долгое молчание, всё время которого змей стоял в удивительно неудобной позе, но стоически не шевелился. Наконец, Сумико определилась и разрешила ему разогнуться.              — Знаю я эти чары, данна-сама, — произнесла юреи. — Кто-то в поле камень бросил с вырезанной печатью. Если вы камень заберёте, а местные воду поменяют, оживут поля.              — Забрать? — переспросил Сещёмару, не очень-то желая лезть в воду и искать камень.              — Старосте покажите, но тут лучше не оставлять, — донесло из черепа. — Камень посмотреть надо — может, он только воду портит, а может, и другое чего делает.              — У камня же должна быть скверная аура, так? — задумчиво изрёк Казухико.              — Конечно, а как иначе? — согласилась Сумико.              — Я отыщу, — заявил змей и принялся осторожно отцеплять череп от доспехов.              Это заняло некоторое время, поскольку прикрепил его змей довольно хитро. Ему определённо не хотелось разочаровать своего нового господина. Когда он справился с этим, он передал череп Сещёмару и обратился огромным чёрным змеем. Гибкое длинное тело быстро исчезло в полях, и дайёкай не стал следить за ним. Он обратил свой взор к небу, по которому лениво плыли облака. Сещёмару подумал, что ему и правда в некотором смысле везло: без Казухико он бы вряд ли нашёл у озера нужный след, а без Сумико не знал бы, что делать с этим полем. Ему не нравилась мысль о том, что ему может быть нужна помощь в том, чтобы выполнить поручение бога с одной стороны, но с другой он уже давно понял, что связи с другими делают его сильнее.              Поднялся ветер. Сещёмару так и держал череп в руках, глубоко задумавшись о своём. Казухико всё ещё где-то ползал.              — … данна-сама! — наконец добрался до дайёкая голос Сумико. Он опустил на неё взгляд. — Вы помогаете людям, — изрекла она. — Мало на моей памяти было таких дайёкаев. Тех, которые хотя бы зла не делали. Отчего же вы?              — Я могу, — просто отозвался Сещёмару.              — Один такой, вот как вы, мою деревню спас, — усмехнулась юреи. — Мне тогда лет семь было. Напали на нас демоны, сплошь мелкие, да только полчище целое. Будто гнал их кто. А дело было в западных землях, на границе почти. Вот и явился Лорд и всех нас спас. Ину-но-Тайшо его величали, слыхали, может.              — Это мой батюшка, — с гордостью произнёс дайёкай.              Сумико умолкла. А Сещёмару подумал, что прежде такая история про отца точно не заставила бы его гордиться им: спас человеческую деревню — это же позор для дайёкая. Но теперь он понимал, почему отец поступал так. И был горд им.              Казухико притащил камень, обвив его хвостом. Выложив его на тропинку, он вернулся в человеческую форму. При взгляде на камень змей скривился от омерзения и сделал от него шаг в сторону. Сещёмару скользнул по нему взглядом и поднёс череп к самому изображению печати. Сумико снова долго молчала, а потом попросила вернуть её на плечо.              — Камень и правда воду портит, — сказала она, пока Казухико снова прикреплял череп к доспехам. — Её им поменять надо. И хорошо бы, чтобы позвали мико или монаха, чтобы очистили место. Только камень здесь оставлять нельзя: будет он у людей — болезнь на них перейдёт.              Дайёкай коротко кивнул и поднял камень. Держать его в руках и впрямь было неприятно, так что он решил попросить у старосты хоть кусок холстины, чтобы завернуть его. Что с ним дальше делать, Сещёмару не представлял. Он вернулся в деревню и показал камень, пересказав всё, что говорила Сумико. Староста старательно кивал, и на его лице была плутоватая улыбка. Он снова попытался намекнуть Сещёмару про деньги, но дайёкай пригрозил расплатиться камнем, и староста сник. Сещёмару увидел тех двух мужчин, с которыми он говорил у трупа многоножки. Что-то подтолкнуло его рассказать и им о порче и необходимости сменить воду на полях. Крестьяне выслушали его внимательно, посмотрели на камень и спросили только, сможет ли он сам попросить заглянуть к ним мико или монаха, раз уж он приручённый. Дайёкай сказал, что сможет, только предупредил, что это займёт у него какое-то время. Кусок холстины они ему дали охотно, не удивившись, что староста просил денег вместо того, чтобы как полагается отблагодарить за помощь. У демона сложилось впечатление, что старосту здесь не очень уважали.              Сещёмару вернулся на рисовые поля и велел Казухико показать, где был камень. Змей с брезгливым выражением показал. Дайёкай долго присматривался и принюхивался, но здесь проходило столько людей, что он никак не мог понять, за каким именно следом ему идти, что вызывало досаду.              — У этого камня неприятная аура, — произнёс Казухико. — Я её узнал. Она принадлежит Арисе-сама.              — Она — тёмная мико? — спросила Сумико.              — Типа того, — неприязненно ответил змей.