***
Рёта вернулся на стройку вместе с братом и сестрой после визита к родителям. Отец и мать, конечно, любили его, но полукровка знал историю своего рождения и старался дома лишний раз не засиживаться. Нана, конечно, просила его задержаться, да и Рюя был искренне рад ему, но всё же Рёте всегда казалось, что он их стесняет. Брат и сестра были совсем другое дело. Рурико даже попросила Ранмару, чтобы он обучал письму их обоих, и была так полна энтузиазма, что заразила этим и ханьё. Так что после небольшого пира в его честь в новых, с драконьей чешуёй, одеждах Рёта покинул дом вместе со старшими братом и сестрой. Инуяша вернулся на день позже, чем должен был, и ухода Сещёмару не застал. Хотя стройка в данное время казалась сосредоточением жизни дайёкая, он оставил её, причём так поспешно, что даже не дождался его. Более того, к приходу ханьё дайёкая не было уже больше суток. — И куда это Сещёмару дёрнуло? — бурчал Инуяша, примериваясь к вязанке досок. — Его Рюджин-ками-сама попросил кое-что сделать, — раздался над ним незнакомый голос. — Здравствуй. — Ты ещё кто? — Инуяша дёрнулся, но старался не подать виду. — Меня зовут Рёта, — представился полудракон. — Я младший брат тех двоих, — он махнул рукой на Ранмару и Рурико. — Мне... Мне говорили, что ты погиб, — растерянно отозвался ханьё. — Я был близок к этому, — кивнул Рёта. — Но меня спас Рюджин-ками-сама. Или, если быть совсем точным, его гости. — Ясно, — медленно кивнул Инуяша. — Мне работать надо... — Так меня брат тебе в помощь прислал, — улыбнулся полудракон. — Что ты, говорит, сидишь без дела, поди хоть помоги. — Тогда надо вот эти две вязанки к кладовой отнести, — ханьё поднял одну и взгромоздил на плечо. Рёта повторил его манёвр и пошёл следом. Кладовая возводилась рядом с домом мико, за храмом. Она начиналась на этой стороне бытия, а продолжалась куда более обширными помещениями на той. Это должно было быть капитальное строение, так что стены были возведены из камней и глины, а вот внутри сейчас выстраивали длинные ряды полок, так что досок туда уходило очень много. Внутрь Инуяша не входил, оставляя вязанки у входа. — Ты тоже не должен был родиться? — внезапно спросил Рёта. Инуяша даже споткнулся от неожиданности. — Что? — ошалело переспросил он. — Просто, понимаешь... — задумчиво начал Рёта. — Я вот не должен был. Моя мать... Ну, человеческая женщина, которая меня родила, была отцу никем. Это была жена его друга... — Хорошенькие отношения, — фыркнул ханьё. — Да нет, — не обиделся полудракон. — Я должен был стать частью её и сделать её ханьё, я ведь дракон... Ну, то есть, сын дракона. Но там как-то всё пошло не так, и она умерла в родах, а её муж подбросил меня отцу. Вот я и подумал, что ты... — Я не сын дракона, я сын пса, — припечатал Инуяша. — Мама меня любила. И отца она любила, хоть он и редко бывал. — А что с ней случилось? — Её убили люди, — мрачно и холодно произнёс ханьё. — Из-за меня. — А что ты такого сделал? — удивился Рёта. — Родился, — буркнул Инуяша. Ему хотелось закончить этот разговор, но он понимал, что Рёта не отвяжется. Ранмару был таким же: если уж он решил поговорить или что-то выяснить, он это делал. И сопротивляться было бессмысленно. Они подошли к кладовой, и Инуяша, опустив вязанку, сел на неё и вздохнул. — Ну, слушай, раз тебе так интересно, — мрачно начал он. — Всё равно ведь не отцепишься. — Интересно, — кивнул Рёта, садясь на свою вязанку. — Если хочешь, сначала я расскажу. — Давай, — повернулся к нему ханьё. — Отец воспитывал строго. В обучении и тренировках он не делал различий между мной и братом, — Рёта устремил взгляд вдаль. — Моя память только что вернулась, и я, уж прости, рассказываю, чтобы ещё и упорядочить её. Я узнал, что матушка — Нана-сама — мне не мать, когда ещё совсем мелким был, года четыре. Они с отцом старались меня любить, но я не помню, чтобы они смотрели меня так, как на Ранмару-ни и Рурико-нэ. Я долго думал, что это потому, что я им не родной. Ну, матушке, по крайней мере. — Он помолчал. — Я был слабее брата, да и в клане какое-то время ходили слухи. Не знаю, что сделал отец, но говорить обо мне резко перестали. Правда, в каком-то смысле, стало хуже: на меня смотрели сочувственно, как будто жалели. И всё же они очень старались меня любить. Я помню, как-то один старик из клана сказал отцу, что держать меня в доме позор. Отец достал меч и прижал его к стене со словами, что это решать не старому бездетному хрычу. Представляешь, — он повернулся к Инуяше, — так и сказал — старый бездетный хрыч. Я того старика больше не видел, никак не могу имя вспомнить... — Может, Рюкоцусей? — наугад предположил ханьё. — Точно! — кивнул Рёта. — Он. Ты его знаешь? — В некотором роде, — Инуяша скривился. — Мой отец погиб, запечатывая его. А я его распечатал и добил. — О, — одобрительно протянул полудракон. — Одолеть дракона не шутки. А зачем тебе понадобилось распечатывать-то его? Он бы под печатью постепенно и сам помер. — У меня треснул меч, — признался Инуяша. — Тотосай... Знаешь старика? — Слышал, — кивнул Рёта. — Он моим клыком залатал, — продолжил ханьё. — И чтобы с мечом сладить, велел добить того дракона. Я и... — А, понятно, — он ещё раз кивнул. — Так вот. Я всё ещё некоторые вещи вспомнить не могу до конца, но день, когда я узнал, как и почему появился на свет, я помню. В тот день мне исполнилось девять, что довольно символично, — Рёта криво усмехнулся. — Видимо, в честь этого отец решил мне подарить немного боли. Мы играли в саду, когда из дома вышла матушка и сказала, что он хочет со мной поговорить.III. Раскат гнева. 58. Ханьё
28 августа 2021 г. в 15:30
Казухико довольно уверенно провёл Сещёмару к храму, где обитала Ариса. Хотя тропинки и не было, лес был не очень густой. Да и кустов почти не было, но пару раз всё же пришлось обойти заросли можжевельника. Храм располагался у свода скалы, и к нему нужно было долго подниматься в гору. Ворот в маленький двор не было, меж каменных плит проросли сорняки. У колодца в дальнем конце топорщила ветви сухая слива. Выметен двор был неряшливо, будто бы несколько недель назад. У колодца была брошена метла, имевшая кривое сучковатое древко и редкие обломанные хворостины, привязанные к нему потрёпанной верёвкой. Дайёкай на несколько мгновений даже засомневался, что здесь кто-то может быть.
Сещёмару поднялся на деревянные лаги, окружавшие зал храма, и раздвинул сёдзи. Внутри было темно и грязно. Через открытое окно ветер задувал внутрь листья и пыль. Похоже, что сюда попадала и вода, потому как на полу были грязные разводы растёкшихся луж. На дальней от входа стене было светлое пятно — там явно висела картина с изображением кого-то из богов, а на полу перед ней были следы крови. Такие, будто кого-то разорвали, и кровь разлетелась веером.
Ариса была очень недовольна. С новым любовным зельем дело не клеилось, и она со злостью смотрела на ступку с перемолотыми насекомыми. Она почувствовала ауру Казухико, когда он вошёл в храм, и кого-то ещё. Тёмная мико вспыхнула ненавистью к змею, ведь это он был виноват в провале. Она схватила все четыре куклы шикигами и призвала их.
— Идите в зал и убейте тех, кто сюда заявился. Ёкаям нечего делать в храме, — рявкнула она.
Шикигами слегка поклонились и поспешили убраться с гневных очей хозяйки. Они вбежали в зал через боковую дверь и бросились на Сещёмару. Он увернулся от первой атаки, оцарапав одного из нападавших. Но рана мгновенно затянулась и, опознав призванных духов, дайёкай вынул Тенсайгу. Меч тускло и зловеще блеснул. Шикигами всё же не принадлежали этому миру, и потому Сещёмару смог разобраться с ними.
Ариса с удивлением увидела, как её бумажные куклы распадаются на ровные половинки одна за другой. Кто-то был весьма силён. «Силён и нагл, — зло подумала она. — Как он смеет творить бесчинства в моём храме?» Тёмная мико поднялась и сама степенно вышла в зал. Дайёкай как раз убрал меч в ножны. Он бросил взгляд на свой рукав, а затем перевёл взгляд на неё.
— Как ты посмел, ёкай, войти в храм? — надменно спросила Ариса.
— Это нора презренной ханьё, а не храм, — парировал Сещёмару.
— Как ты смеешь так говорить о будущей владычице западных земель, о супруге самого Сещёмару-сама?! — в негодовании тёмная мико топнула ножкой.
Ариса ожидала, что ёкай ужаснётся от имени Лорда западных земель. Какое-то время ходили слухи, будто он потерял свою силу, но потом некоторые познакомились с его новым мечом и лично убедились, что Сещёмару-сама стал лишь ещё более величественный воином, достойным Ину-но-Тайшо. Но вместо того, чтобы испугаться, он окинул, почти ощупал, её взглядом с макушки до пяток.
— Не припоминаю за собой матримониальных обязательств, — холодно изрёк он. — Тем более, в отношении кого-то вроде тебя.
— Сещёмару-сама, — Ариса шокировано уставилась на него и отступила на шаг.
Казухико, старательно сдерживавший смех до этого момента, расхохотался за плечом дайёкая. Он решительно не понимал, как можно было называть себя невестой того, кого никогда в жизни не видела. Тем временем шок у тёмной мико прошёл и накатил ужас. Встреча с Сещёмару вышла едва ли не хуже, чем с Ину-но-Тайшо. «Всё должно было быть не так, — потерянно думала она. — Не так, не так, не так... Это дурной сон...»
— Мой господин, — отсмеявшись, подал голос Казухико, — позвольте мне разобраться с ней.
— Нет нужды, — отмахнулся дайёкай. — Оставь нас.
Змей поклонился и вышел вон. Он хотел было попить воды, но в колодце увидел ряску, и жажду как рукой сняло. Он старался не прислушиваться, что происходило в храме, и решил завести разговор с Сумико. Юреи охотно ответила ему. Они разговорились о ядах и противоядиях, и оказалось, что старая мико весьма недурно разбиралась в этом.
Сещёмару медленно вынул из рукава мешок с печатью. Он потяжелел и будто бы слегка пульсировал. Дайёкай также неторопливо вытащил из мешка ларчик, тоже с начертанной печатью. Ариса с ужасом узнала его — это был один из тех, что она оставила в той хижине, где был запечатанный Оокунинуши. Сещёмару выпустил немного яда, чтобы испортить печать, и расщёлкнул замок.
— Знаешь, что там? — спросил он, глядя на Арису.
— Да, — сдавленно отозвалась она. — Раскат... гнева...
— Насколько мне известно, — кивнул дайёкай, — именно он. И, как я понимаю, ты его контрактор. Если я открою крышку, он взыщет с тебя долг за все шестьдесят лет, верно?
— Да... — просипела тёмная мико. Она уже ощущала, как потягивает свиток её жизненные силы.
— Ты знаешь, как его уничтожить? — Сещёмару плотнее сжал ларчик, и Арисе стало легче.
— Он должен сгореть, если попадёт в ад, — тёмная мико глубоко вздохнула.
— Вот и проверишь, — дайёкай защёлкнул замок и сунул ларец в мешок. — Я знаю, как ты стала ханьё, — продолжил он, вынимая Тенсайгу. — Твою жизнь питают духи мелких ёкаев. Я избавлю тебя от этой муки.
Всего один неуловимый взмах, и Ариса ощутила, что духов ёкаев больше нет. Она только теперь поняла, что они действительно всё время истязали её душу. Она не состарилась мгновенно, просто перестала быть ханьё. И это было очень больно и обидно, ведь она столько времени и сил потратила на то, чтобы получить желаемое. А всего лишь один взмах меча и взгляд золотых глаз разрушили её мечты, как песочный замок. Осознав, что она снова человек, Ариса согнулась и горько заплакала. Сещёмару вышел прочь.
— Казухико, — позвал дайёкай, выйдя на свежий воздух. — Найдите с Сумико, чем связать эту женщину, — велел он. — Я скоро вернусь.
Дайёкай оттолкнулся от земли и исчез белой точкой в небе. Ему нужен был Инуяша, чтобы открыть путь в ад. Сещёмару подумал, что немного поторопился — надо было заставить эту тёмную мико саму нести свиток. Но сделанного было уже не исправить, так что он поторопился к месту стройки.
Змей с черепом на плече прошёл в храм и бодро прошагал мимо рыдающей на полу Арисы. Она даже не помышляла о побеге — понимала, что Сещёмару легко найдёт её. Казухико нашёл белый шёлк с начатой вышивкой и им крепко связал женщину. А потом под руководством Сумико и напуганным взглядом Арисы начертал на бумаге печать, коей закрыл тёмной мико рот.
— Ну, здравствуй, — ехидно произнесла Сумико, сверкая огоньками в пустых глазницах. — Не узнаёшь меня?
Казухико опустился на пол перед тёмной мико и скрестил ноги. Так юреи оказалась на уровне её глаз, создавая ощущение очень странного зрительного контакта. Ариса помотала головой и попыталась отползти подальше. Говорящий череп был ей в новинку. Ёкаи давно перестали пугать её, но это было чем-то за гранью.
— А ты ведь в моём доме, почитай, десять лет прожила, — продолжила юреи. — И даже не заметила. Что вот тебе стоило меня по-людски похоронить? — Тёмная мико вжалась в стену, понимая, чей это череп. — Ещё и ограбила старую женщину. Негодница.
— Интересно, почему Сещёмару-сама её не убил, — задумчиво произнёс Казухико.
— Данна-сама у ней силу отнял, снова человеком сделал, — отозвалась юреи. — Уж не знаю, сколь в том пользы, а наказание покрепче иного будет. Ты, мерзавка, — череп снова сверкнул глазницами на Арису, — опять ханьё стать хочешь?
Ариса яростно замотала головой, ещё сильнее пытаясь проломить собой стену. Если бы она знала до ритуала, какая это мука, она бы приложила все силы, чтобы найти другой способ. Прежде всего, когда демоны проникали в её тело, это было нестерпимо больно. Но нужно было строго держать себя в сознании и смирять их, чтобы от ёкаев остался лишь дух. Это был болезненный и изнурительный процесс. Да и потом время от времени дух ёкаев пытался взять верх: она могла проснуться среди ночи от невыносимой головной боли, только чтобы вновь внутри себя сразиться с ним. И хотя лишение сил казалось ей вторым самым ужасным событием после смерти Ину-но-Тайшо, Ариса ни за что не пошла бы на эту пытку снова.