— Выпейте лекарство, Чио-сама, — напомнил ёкай.
Орочи как-то узнал, что она стала пропускать приёмы, и теперь кто-то из его ёкаев-змей постоянно был при ней. В этот раз беременную охранял Исаму, один из приближённых Орочи. Он довольно тепло относился к Чио и искренне заботился о ней. Чио становилось всё труднее заставлять себя принимать лекарство — у неё уже заметно округлился живот, и через месяц другой всё должно было быть кончено. Хотя тот лекарь, что готовил снадобье, говорил, что ребёнок не родится, да и не жив вовсе в её животе, Чио знала, что это не так — она ощущала, как он шевелился. Головой она понимала, что в её чреве плод нелюбимого мужчины, который её и не хотел даже, но вместе с тем это был и её ребёнок. Она хотела дать ему жизнь. Ведь после у неё уже не могло быть детей. Это было практически первое, о чём предупредил тот дракон.
— Что там за шум, Исаму-сан? — спросила Чио, бросив взгляд на вход в дом. — Как будто кто-то ходит вокруг.
— Не знаю, — ответил змей. — Может, лиса бродит.
— Пойди взгляни, — попросила женщина.
— Сначала выпейте лекарство, — настойчиво повторил Исаму.
Чио влила лекарство в рот и сделала вид, что глотает. Змей кивнул, поднялся и вышел прочь. Стоило ему сделать это, как женщина выплюнула горькое снадобье в очаг. Ребёнок внутри неё толкнулся, потянуло низ живота, но Чио постаралась принять ту же позу, в которой сидела. Она думала, что ёкай вот-вот вернётся, но Исаму всё не было. Женщина прислушалась. С улицы доносились голоса, но она не могла разобрать их.
Когда Исаму вышел из дома, он с удивлением воззрился на тёмную мико, бродившую вокруг. На ней были выцветшие, некогда чёрные хаори и хакама и коричневый без украшений каригину. Её длинные седые волосы были собраны в низкий хвост. Выглядело так, будто она искала что-то. Исаму озадаченно нахмурился, наблюдая за ней. Дом был скрыт барьером, так что старуха определённо не видела его. Хуже всего было то, что тёмная мико всё никак не уходила, и ёкай решил прогнать её.
— Что вам здесь нужно? — резко спросил он, выходя из-за барьера.
— Травы я ищу, — приторно улыбнулась тёмная мико, демонстрируя всего восемь оставшихся зубов. — Не поможешь ли старой женщине?
Уже темнело, и Исаму подумал, что лучше будет помочь ей, чтобы скорее убралась восвояси. Он окинул взглядом крошечную полянку перед барьером и сделал ещё пару шагов к мико.
— Что за травы? — спросил змей, запоздало понимая, что у старухи не было корзины для сбора.
— Трупный цветок мне нужен, — тёмная ухватила его за руку, — да вот ни одного трупа рядом нетути. Вот ты за него и будешь.
Исаму с силой отдёрнул руку, и старуха отцепилась от него. Ёкай потянулся к мечу, отскакивая. Он был готов сражаться за свою жизнь и за жизнь возлюбленной Орочи. Старуха рассмеялась и достала из рукава небольшой свиток угольно-чёрного цвета. От его вида Исаму стало не по себе. Тёмная мико пробормотала что-то и с ухмылкой указала свитком на ёкая. Через пару мгновений огромная сила, полная божественного гнева и ярости, ударила его, лишив жизни. Ёкай не успел ни взмахнуть мечом, ни вскрикнуть.
Тёмная мико убрала свиток и вместо него достала маленький холщовый мешочек, в котором были семена трупного цветка. «Вот и славно, — бормотала она, рассыпая их на ещё тёплое тело, — на ёкаях-то всего лучше растёт. И свиток диво как работает. Чей только то гнев был?..» Убедившись, что семян достаточно, старуха быстро заковыляла прочь. Ей совершенно не хотелось дожидаться других ёкаев, которые могли заявиться в любой момент.
Время шло, а Исаму всё не было. Сменить его должны были ближе к утру, да и голоса снаружи давно стихли. Не выдержав ожидания, Чио выбежала из дому и замерла, увидев ёкая. Никаких сомнений в том, что он был мёртв, не было. Она бросилась к нему, стараясь не обращать внимание на усиливающиеся боли внизу живота. Распахнутые, будто удивлённые глаза Исаму смотрели в небо, меч лежал в его руке. Чио осторожно опустила его веки, надеясь, что он очнётся, но этого не случилось. Он был весь обсыпан чем-то, и женщина быстро стала стряхивать мусор с его тела. Чио не могла оставить его так — могли и звери прийти, и ёкаи, чтобы поживиться. И она решительно потащила его внутрь барьера, натужно пыхтя.
Дело было непростым, но Чио всё же справилась. Её лоб покрыла испарина, и она устало опустилась на порог дома. И в этот момент её скрутило болью. Тяжело дыша, Чио вползла в дом и легла на свой футон. Боль повторилась. Женщина старалась дышать, но сдерживать крики было выше её сил — ребёнок, который должен был сделать её ханьё, стремился появиться на свет. От боли мутилось сознание, а силы постепенно покидали Чио. На последнем вздохе она почувствовала, как малыш покинул её тело. Ей хотелось дотянуться до него, взять на руки и хоть взглянуть, кому она дала жизнь. Но её сознание провалилось в небытие.
Орочи одолевало беспокойство. Делёж территорий с ящерами вышел совершенно не вовремя. Пару бы месяцев протянуть, чтобы Чио уже перестала быть человеком, и тогда уж можно было развернуться. Но в данное время его мысли разбегались. А в эту ночь что-то особенно свербило. Исаму он доверял полностью, это был сильный и преданный его помощник, и это должно было успокаивать, но нет. Змей чувствовал, что что-то не так. Когда пришло время смены охранника, он поручил Хибики заменить его в работе над планом и пошёл проведать Чио. Он скучал по ней, хотя смотреть на её округлившийся не от него живот ему было не очень радостно. Особенно после того как он узнал, что она не принимает лекарство.
У дома было как-то слишком тихо. Исаму должен был выйти, чтобы встретить их, но его не было. Орочи нахмурился и вошёл в барьер. И с первого же шага едва не споткнулся о распростёртое на земле тело. Исаму так и лежал там, где оставила его Чио ночью. Из дома доносился слабый писк. «Ранена?» — в ужасе подумал змей и бросился в дом, оставив сменного охранника с Исаму.
Чио была мертва. Весь её футон был в побуревшей крови, как и белая юката на ней. А между её холодеющих колен пищал голый, покрытый кровью и чем-то белёсым ребёнок. Ханьё Рюи. Пуповина ещё соединяла его с матерью, и он плакал от холода и голода. Орочи упал на колени. Он был так зол, что хотел убить ребёнка. Но потянувшись к мечу, он увидел улыбку на лице Чио. Змей обессиленно опустил руки. Он не понимал её поступка, но не мог поднять руку на то, ради чего она отдала жизнь. Жгучие, злые, скупые слёзы скатились по его щекам. Он дал себе совсем немного времени, чтобы собраться, и заставил себя встать.
— Манабу, — позвал он пришедшего с ним ёкая, — сходи в клан и пошли сюда лекаря, — Орочи тяжело, болезненно вздохнул. — Скажи, что Чио родила.
— Орочи-сама, но разве она должна была? — удивился змей.
— Она решила так, — глухо отозвался змей. — Иди живей!
Лекарь примчался быстро. Орочи не стал смотреть, что он там делал, оставаясь снаружи дома. Змея раздирали эмоции, и ему очень хотелось выплеснуть их куда-нибудь. Он решил, что велит лекарю отдать младенца Рюе, а сам бросится в самоубийственную атаку на ящеров. И либо победит, либо умрёт, чтобы вновь быть с Чио. Наконец лекарь вышел со свёртком в руках. Он сочувственно посмотрел на Орочи и спросил, что делать с ребёнком.
— Верни драконье отродье его отцу, — мрачно приказал змей.
Лекарь понял, будто Орочи винит своего старого друга в смерти Чио, так что написал небольшую обвинительную записку и подбросил малыша под дверь дома Рюи. От себя же он пожелал младенцу удачи и поцеловал в лоб, прежде чем уйти.
***
Солнце ласкало горы, и Нана отправила детей в сад, где Ранмару усадил Рёту играть в шоги, пока Рурико увлечённо собирала цветы. За девять лет Нана почти привыкла считать Рёту своим. И всё же не могла относиться к нему так же, как к родным детям. Она старалась, но не могла. Рюя тоже очень старался. И Нана видела это. Он старался быть ещё внимательнее к ней, старался ничего не упускать в жизнях всех троих детей, но всё равно любить Рёту, как старших детей, у него не получалось. И дело было вовсе не в том, то он был полукровкой, а во всей истории его рождения. В этот день, насколько им было известно, у Рёты был день рождения. Нана и Рюя сидели в хозяйском кабинете и пили чай.
— Я должен рассказать ему, — дракон поморщился. — Он же понимает, что мы не так относимся к нему.
— Дорогой, но он же ещё мал, — печально изрекла Нана.
— Он достаточно вырос, чтобы понять это, я думаю, — Рюя глубоко вздохнул. — Луна моя, это всё моя вина, и я должен... Я не могу больше заставлять его чувствовать виноватым себя, — он отвёл глаза и добавил: — и винить свою мать.
— А ты не сделаешь хуже? — нахмурилась его супруга. — Это ведь не такая простая история.
— Да куда уж хуже, — отмахнулся Рюя. — Позови его, дорогая, а то и правда убедишь не говорить ничего.
Нана неохотно поднялась и вышла в сад. Она дошла до беседки, где шло нешуточное сражение. Демоница не умела играть в шоги, но по лицу Ранмару поняла, что он выигрывает. Она улыбнулась и подошла к самому столу.
— Рёта, отец хочет тебя видеть, — мягко произнесла она.
Ханьё вскочил, поклонился ей и быстро пошёл к дому. Отец редко говорил с Рётой наедине. И это всегда были сложные разговоры, которые им обоим давались с большим трудом. Нана села на освободившееся место и положила подбородок на ладонь.
— Поучишь меня снова играть? — спросила она. — Я так и не пойму эту игру.
— Это потому, что вы женщина, матушка, — улыбнулся ей Ранмару. — Рурико тоже всё никак не поймёт. Ей, вон, цветы интереснее.
— Цветы тоже важны, — парировала Нана. — Захочешь ты девушке в любви признаться, а слов не найдёшь, что тогда? — она усмехнулась. — За тебя это скажут красные розы и камелии. Или оранжевые лилии поведают о твоей ненависти.
— Вы правы, матушка, — сразу согласился юный дракон. — Но вы сами спросили о шоги, так что я вам всё расскажу...
Рёта прошёл к кабинету отца. Он шёл быстро, так что немного запыхался. К тому же, он почему-то нервничал. Как будто знал, что разговор будет неприятный. Уняв дыхание, он осторожно постучал, и Рюя сразу пригласил его войти.
— Вы звали меня, батюшка? — поклонился ханьё.
— Да, — мрачно вздохнул Рюя. — Я хотел поговорить с тобой. Садись.
Рёта медленно опустился на колени. Он пытался вспомнить за собой проступки, которые могли бы серьёзно огорчить отца, но ничего такого в последнее время он не делал. По крайней мере, со времени прошлого наказания, когда их с Ранмару обоих заперли в чулане за порванную ширму в главном зале. Рёта осторожно поднял глаза и посмотрел на отца. Рюя выглядел мрачным и усталым.
— Ты, должно быть, винишь себя и свою мать в том, что ты не такой, как старшие брат и сестра, — удручённо начал он. — Вины ни твоей, ни её в том нет. Твоя мать, насколько я понимаю, просто хотела дать тебе жизнь.
— Вы её любили, батюшка? — задал давно мучивший его вопрос Рёта.
— Всё несколько сложнее, — Рюя нахмурился. — Она была возлюбленной моего друга, человеческой женщиной. Орочи — так его звали... Или зовут, не знаю, жив ли он по сей день. Так вот, он обратился ко мне с тем, чтобы сделать её ханьё. Для этого нужен был мой плод в её чреве и специальное средство, которое слило бы их. Но...
— То есть я?.. — кровь отлила от лица ханьё.
— Ты не должен был родиться, — подтвердил его догадку Рюя. — Но твоя мать решила иначе. Она решила, что ты достоин того, чтобы появиться на свет.
— И вам... — Рёта сглотнул. — Я вам был не нужен?..
— Мы тебя не ждали, — вздохнул дракон. — Ты мой сын, кровь от крови. И будешь им до конца. Но прости меня. Прости, что не можешь жить с любящей матерью.
— Как её звали? — хрипло выдохнул ханьё.
— Чио-сан, — Рюя отвёл взгляд.
— Вы ненавидите её? — Рёта чуть подался вперёд. — И меня?
— Конечно, нет! — возмутился дракон. — Чио-сан была достойной женщиной, и она полюбила тебя, когда ты ещё не родился. Не знаю, понимала ли она, что твоё рождение наверняка будет стоить ей жизни, но она решилась отказаться от долгой жизни с любимым ради тебя. Это достойно уважения, а не презрения!
— Значит, это из-за меня, — ханьё опустил голову. — Это я убил её.
— Скорее уж я, — мрачно поправил Рюя. — И Орочи. И она сама. Ты ни в чём не виноват. Не ты ведь принял все те решения, которые привели нас к этому моменту.
— Почему меня не убили, когда я родился? — упавшим голосом спросил Рёта. — Орочи или вы? Почему оставили жить?
— Твоя мать хотела дать тебе жизнь, — голос дракона посуровел. — Это было её последнее желание перед смертью. К тому же, как я уже сказал, ты мой сын.
— Вы знаете, где она похоронена? — ханьё поднял голову.
— К сожалению, нет, — вздохнул Рюя. — Но если для тебя это важно, — его голос заметно потеплел, — я найду это место.
***
— Дальше у меня небольшой провал в памяти — не могу пока вспомнить, — грустно улыбнулся Рёта. — Даже не могу вспомнить, нашёл отец её могилу или нет. Надо было спросить у него, но я что-то...
— Матери, видимо, все такие, — грустно заметил Инуяша.
— Твоя тоже умерла в родах? — повернулся к нему полудракон.
— Нет, я её хорошо помню, — покачал головой ханьё. — Она была очень доброй и красивой. Настоящей принцессой, — он грустно улыбнулся. — И её убили. Из-за меня.
— Не понимаю я, — нахмурился Рёта, — что такого ребёнок мог сделать.
— Ты у дайёкаев жил, они твои рога нормально принимали, — пояснил Инуяша. — А я жил с людьми, и они... В общем, ненавидели они меня. И маму тоже. Был там один — весь из себя такой дворянин, — ханьё скорчил неприязненную гримасу. — Всё вокруг мамы вился. А отец нечасто приходил, но люди его всё равно боялись очень. До того дня.
— Какого дня? — мгновенно заинтересовался полудракон.
— До того дня, когда Ину-но-Тайшо запечатал Рюкоцусея и погиб, — мрачно припечатал Инуяша.
