6 лет назад
Женщины оставляют множество следов. Отпечатки губной помады, длинные волосы на подушке, автомобильном сидении и плечиках пиджака. Засосы и тонкие царапины на мускулистой спине. Аромат цветочного мыла, духов, лосьона для тела, шампуня с маслом розы, геля для укладки, дезодоранта, увлажняющего крема для рук. Всё окрашено въедливым маркером присутствия женщины в жизни мужчины. И у каждой набор этих маркеров индивидуален. Поймать мужчину на измене или тайном романе не так уж сложно. Если знать, куда смотреть. К примеру, на тонкую опавшую ресничку под его глазом, аккуратно сняв которую, Роз спросила: — Загадаете желание, босс? Мизинец тонко усмехнулся, возвращая внимание к чашке кофе. — Дарю. Загадывай сама. Роз присмотрелась к тонкому волоску, лежащему на подушечки её пальца. Он был окрашен тушью. Само по себе это обстоятельство не было удивительным, ведь Мизинец жил с женщиной и спал с другими женщинами, но запах… Когда Роз наклонялась снять ресничку, она ощутила новый аромат: слишком тонкие духи для того, чтобы принадлежать кому-то из девушек. Слишком сложный, еле уловимый запах для Лолы — девушки Мизинца, которая любила сладкие цветочные ароматы. — Мне нужно уехать. Ты останешься за главную, — проговорил босс, вчитываясь в бумаги. — Надолго? — уточнила Роз, присаживаясь на край стола. — Как пойдёт, — уклончиво ответил Мизинец. — Свадебное путешествие? — подразнила девушка. — Я могу поздравить мисс Лолу? Босс поднял на неё взгляд и странно посмотрел. — Скорее Лизу Аррен. — О, — рассмеялась Роз. — А я думала, вы порвали с ней! Вы же её на дух не переносите! — Я на дух не переношу, когда кто-то лезет в мои дела. И ты прекрасно это знаешь. — Ну, — беззаботно улыбнулась Роз, — значит мне повезло, что вы в таком хорошем настроении сегодня, босс. Мизинец весело вскинул брови: — Давай ближе к делу, дорогая. Я тебя вызвал ради кофе и отчёта, и кофе я уже почти допил. — Ну… — протянула Роз, пожимая плечами. — Не хотелось портить вам настроение, босс, но есть проблема, не знаю только, захотите ли вы слушать об этом снова, ничего не меняется, и не уверена, можно ли что-то с этим сделать… — Позволь, это я буду решать, — прервал её Мизинец. — Джоффри Баратеон. — И что сделал этот говнюк на этот раз? — Он снова избил девушку. Лили. Ничего не ломал, нет. Но у неё все лицо было в крови, смотреть было страшно! Пользуется своей неприкосновенностью и распускает руки. Девочки боятся ехать на вызов. Мизинец тяжело вздохнул и забарабанил пальцами по столу, задумчиво отводя взгляд в сторону. В кабинете, не смотря на ясный солнечный день, царил полумрак. — Открой окно, — попросил мужчина, — душно. Роз вальяжно подошла к окну и, одёрнув плотные гардины сливового цвета, приоткрыла ставни. Только сделав это, она поняла, какой тяжёлый воздух был в комнате. Тёмный и сковывающий, не дающий вдохнуть полной грудью. — На сколько всё плохо с… Лили? — уточнил Мизинец. — Она плачет второй день… — Я имею в виду с лицом. Как скоро она сможет вернуться к работе? — О, — стушевалась Роз, — …недели через три, наверное. Может быть, через четыре. — Дней через 10 купи ей путёвку куда-нибудь на тропические острова, что-нибудь красивое, но не слишком дорогое, дай отпускных, пусть развлекается. У неё есть месяц, а потом я жду её на работе. Роз сглотнула и спросила: — А… что насчёт Джоффри? — Это не твоя забота. — Если он так и продолжит к нам ходить, никто из девочек не будет с нами работать… — С нами работать? — угрожающе уточнил Мизинец. — Не с нами, а на меня. Половину я выкупил из рабства у миэринцев, у них выбора, как я предполагаю, вообще нет. Других забрал с трассы, отмыл, обучил и дал нормальный заработок. Не в их компетенции решать, как именно и с кем им работать, Роз. Как и тебе. —…Речь о безопасности, босс. — Я тебя услышал. — Никто не хочет умирать, и никакими угрозами вы не сможете заставить людей пойти на это… — А что, кто-то умер? — вскинул брови Мизинец. — Или, может, я чего-то не знаю? — Нет, но… — Ты выставляешь Джоффри тройной счёт? — Да, но… — Хватит. Забери чашку и займись счетами. Я устал разгребать за тобой бардак, Роз. Я вообще не должен заниматься всем этим. Девушка сжала губы и опустила глаза, проглатывая ругательство, готовое сорваться с языка. — Простите, что испортила настроение, босс. Может быть, минет? — Ты мне дерзишь? — Конечно, нет. Мизинец встал из-за стола, заложил руки в карманы и, подойдя к Роз, угрожающе медленно наклонился к уху девушки. — Думаешь, ты незаменима, дорогая? — прошептал босс, обдавая её смешением запахов: кофе, ментола и табака, одеколона и… тонкого аромата женских духов. — Нет, — поджимая ноздри, ответила Роз. Девушка сама не понимала, почему ей вдруг стало так страшно и горько, что защипало в глазах. Казалось, вот он — человек из плоти и крови, такой же, как и она. Откуда этот почти мистический страх, так, словно перед ней был сам дьявол? — Ты сложная… — вздохнул Мизинец. — Зачем мне бороться с твоим характером, если я могу найти кого-то спокойного, послушного и исполнительного? — Сентиментальность? — колко предположила Роз. — Вы не такой уж плохой человек, которым хотите казаться. Мизинец прицокнул, расплываясь в тёмной усмешке, и заправил вьющуюся рыжую прядь ей за ухо. — Малышка Роз… в каком мире ты живешь? — спросил мужчина и со вздохом продолжил: — Мне всегда казалось, если у человека было трудное детство: нищая семья, пьяница-мать, насильник-отчим… если пришлось потерять невинность в обмен на потрёпанную куртку, чтобы не замёрзнуть зимой… он не станет обманываться, ища в людях то, чего там нет. Поэтому я выбрал тебя, дорогая. Когда ты пришла сюда, с полным багажом разочарований, мне подумалось, ты будешь мыслить реалистично… не сорвёшься к первому попавшемуся мудаку, называя его «папочкой», потому что твой настоящий папочка насиловал тебя. Не будешь ждать, что это место даст что-то большее, чем деньги, потому что жизнь показала тебе «ценность» человеческих обещаний. Не обманешься тем, что я говорю с тобой спокойно и, в отличии от мелких сутенёров с Севера, не поднимаю на тебя и других руки, потому что будешь знать, что доброты и милосердия не существует. Они — иллюзия. По крайней мере, в нашем мире. Не говори мне, Роз, что я в тебе ошибся. Не разочаровывай меня, девочка. Я та-а-а-ак сильно этого не люблю. Роз закинула голову вверх, не давая вылиться слезам, прожигающих теплом и солью глаза. — Я… не разочарую вас, босс. — Вот и хорошо, — потрепав её по плечу, сказал мужчина и с нежной, изводящей своей фальшью, заботой в голосе, спросил: — Дать тебе салфетку, милая? — Нет… — всхлипнула Роз, — всё в порядке. Не надо… спасибо. — Ты молодец, милая, — похвалил Мизинец, наклоняя голову и внимательно осматривая её лицо, так, словно Роз могла дать трещину и развалиться на куски. — А теперь, раз уж это тебя так сильно волнует, как… менеджера, я хочу услышать предложение относительно проблемы с Джоффри и нашими девочками, которое бы устроило все стороны. — Я… я не знаю, босс. — А ты подумай. Подумай головой. Я ведь тебя за мозги держу на этом месте, Роз, а не за сиськи. Девушка втянула ноздрями воздух, всхлипывая. — Можно… для его заказов можно брать девушек с трассы… не наших. Мизинец улыбнулся. — Отличная идея, — похвалил босс. — Так и сделаем. Он отвернулся и вернулся на своё место за столом. Беря в руки ручку и указывая ей на остолбеневшую девушку, Мизинец весело проговорил: — Вот можешь же, когда хочешь, Роз! Оставь оральные ласки кому-то другому, милая. Ты лучше работаешь мозгами, чем языком. Язык бы я вообще отрезал. Роз нахмурилась, нервно теребя потными пальцами края шифонового платья. — Шучу, — рассмеялся босс. — Можешь идти. На негнущихся ногах, ненавидя себя и мужчину за столом из красного дерева, она вышла вон.***
Сансу тошнило. Она спряталась от людей в сортире второсортного клуба и пыталась глубоко дышать, в тщетных попытках сдержать рвотные позывы. Замедлить тревожно ускорившееся сердцебиение. У неё была задержка, а она даже тест купить не могла сама. Об этом бы сразу узнали, учитывая то, что все операции по карте отслеживались. Кокаин не вызвал вопросов, к тому же, её чаще всего угощали, но вот поход в аптеку или к врачу — вызвал бы. У Сансы не было подруги, которой она могла бы довериться, лишь соглядатаи. Возможно, стоило попросить Шаю, но тогда пришлось бы рассказать ей, что она с кем-то спит, и молиться всем богам о том, что у любовницы мужа никогда не будет необходимости использовать эту информацию против неё. Раз за разом Санса возвращалась к мысли о том, что единственный, кому она могла и, возможно, даже должна была сказать, был Петир. Он смог бы успокоить её, купить тест и отвести к доктору так, чтобы об этом никто не узнал, но от самой мысли об этом разговоре у девушки кровь стыла в жилах. Так, словно она подводила его всем этим. Разочаровывала. Будто Санса была заводной игрушкой, которая внезапно сломалась и теперь стоило обратиться к его милости, надеясь на то, что Петир захочет её чинить. Она не могла и не хотела позволять себе такую слабость с единственным человеком, который говорил с ней на равных, видел в ней силу. Ещё Сансе почему-то казалось, что из-за этого Петир перестанет её любить. Так странно — чувственные желания и удовольствия тайного романа овеяны будоражащим флером романтики, но естественные последствия их ассоциируются лишь с грязью, болью и кровью. А её любовник так не любил марать руки. Она заплакала, опуская руки от бессилия, плотно сжимая зубы и не давая вырваться жалобному стону. Больше всего Сансе сейчас хотелось оказаться в его объятьях. Предоставить Петиру решать все проблемы, укрывать её одеялом и готовить ужин. Закрыть глаза и погружаясь в глубокий спокойный сон в недрах его спальни, знать, что всё будет хорошо. Что Петир обо всём позаботится. — Эй! С тобой там всё в порядке? — послышался взволнованный женский голос с другой стороны кабинки. — Всё хорошо? Санса вздрогнула и машинально, хотя никто и не мог увидеть её здесь, вытерла слёзы с лица. — …Да, всё хорошо… — А чего тогда сидишь там битый час? — …Просто перепила. — Голос у тебя довольно трезвый, детка. Парень бросил? Санса прикусила губу, чтобы снова не заплакать, но боль больше не отрезвляла. — Выходи, поговорим! — сказал голос снаружи. — Спасибо за заботу, мисс… но это лишнее. Всё в порядке. Мне не нужна помощь. Девушка за дверью устала вздохнула. — Как знаешь. Но имею в виду: о том, что у тебя всё… «в порядке», даже снаружи слышно. Санса закинула голову вверх, глотая раздирающие глотку слёзы. Она так сильно, так смертельно устала, что уже плохо различала происходящее. Дни и ночи сливались в бесконечную череду кошмаров: насилия, разочарования, унижения и боли. Да, ей больше не приходилось терпеть нападки и побои Джоффри, но от этого жизнь едва ли стала намного легче. Она сходила с ума. Она теряла себя. И влюблённость в человека, которому она не могла доверять и на которого не смела положиться, делала всё только хуже. Дождавшись, пока снаружи хлопнет дверь, Санса дёрнула щеколду и аккуратно отворила дверь. Ей стоило умыться холодной водой, привести себя в порядок и прекратить плакать, пока телохранители не доложили о её странном состоянии всем тем, кому они там докладывали. Возможно, даже Петиру. Ты же не хочешь его разочаровать? — Собираешься покончить с собой? — спросил голос позади неё. Санса вздрогнула, чуть было не выронив пудру. Из зеркального отражения на неё смотрела высокая девушка с пышными вьющимися светло-рыжими волосами и мягкими, чувственными чертами лица. — Вы за мной следите? — строго спросила Санса. — Зачем мне за тобой следить? — как будто искренне удивилась преследовательница. Так, словно не знала, кто она такая. — Тогда к чему всё это? Девушка подошла ближе и, внимательно осмотрев Сансу в зеркальном отражении, произнесла: — Я была младше тебя. Помню… как вот так же рыдала. И никого не было рядом, чтобы подержать меня за руку. — С чего вы взяли, что мне нужна чья-то рука? — дёрнула плечами Санса и прошлась напудренным спонжем по щеке. — Я просто поссорилась с парнем. Девушка кивнула, но, кажется, вовсе не поверила ей. — Как тебя зовут? — мягко спросила она. — …Дейзи, — на секунду замешкавшись, ответила Санса. — А меня Розамунд, — представилась девушка, — но можно просто Роз. — Красивое имя, — прокомментировала Санса, продолжая поправлять макияж, — прямо как из романа. Роз улыбнулась, игнорируя колкий тон, так, словно слова Сансы нисколько не касались её. — Моя мама была очень романтичной натурой, актрисой. Думала, что и я стану заниматься чем-то подобным, с её-то генами. — И вы стали? — дёрнув бровью, спросила Санса. — В некотором роде, — уклончиво ответила Роз, а затем, подойдя ближе, понизив голос, произнесла: — Знаю, ты не станешь доверять незнакомке из клуба. И это правильно. Но если у тебя проблемы и тебе некого попросить о помощи, скажи. Я постараюсь сделать что-то. — С чего бы это? — холодно поинтересовалась Санса. Роз посмотрела на неё странным, очень печальным взглядом. — У меня были такие же глаза, как у тебя сейчас. Пятнадцать лет назад. И порой мне кажется, всё могло пойти иначе, если бы кто-то подошёл ко мне тогда, когда я так же рыдала в барном сортире, и предложил свою помощь. Хотя более всего ей хотелось впиться в раковину руками и закричать, Санса рассмеялась: — Я вам завидую… — произнесла она, усмехаясь, ловя взгляд девушки в зеркале. — В каком мире вы живёте? Там, где пьяная болтовня в туалете хренового клуба может кого-то от чего-то спасти? Благодарю за заботу, но со мной всё в порядке. Вы ошиблись и увидели то, чего нет. Роз прищурилась и сделала шаг вперёд, готовясь что-то ответить, но внезапно замерла. — …Очень приятные духи, — странно тихим голосом сказала девушка, — что это за аромат? Санса пожала плечами. — Жасмин, амбра, танжерин, цедра, розовый перец… — перечислила Санса, доставая из клатча помаду, — не помню, что там ещё. — Розовый перец… — задумчиво повторила девушка, — а как называются? — Они сделаны на заказ. Этот бренд делает аромат специально под вас и называет датой вашего рождения. — Да, — улыбнулась Роз, — они тебе очень подходят… Дейзи. — Спасибо, — поблагодарила Санса, концентрируясь на том, чтобы дрожащие от нервов руки не вывели росчерк помады за бледный контур губ.***
Это был очень жаркий, словно оплавленный солнечный день, в который они каким-то чудом смогли встретиться. Впрочем, у каждого чуда была своя цена и свой режиссёр. Петир ни в чём не полагался на удачу. Но день стоил тех денег, за которые он подкупил телохранителя Сансы: безмятежный, как в юности, тёплый и нежный в трепетных объятьях девушки в белом сарафане, что отчего-то была сегодня удивительно покорной и тихой. — У тебя всё хорошо, Honey? — спросил он, играя с прядью рыжих волос. В отличии от Сансы, Петир не очень любил пикники, отвыкнув от чувства простора и отсутствия удобств, бывших такими привычными в те годы, когда он был подростком, но теперь казавшиеся чуждыми, почти экзотическими. Но всё же, лежать вот так, вместе с ней, посреди лесной рощи, слушая шелест листвы, колыхание трав и убаюкивающий стрекот насекомых, было очень приятно. Особенно после секса. — Всё хорошо, — спокойно ответила девушка, — почему ты спрашиваешь? Петир прищурился, всматриваясь в пышные, словно взбитые облака, проплывающие над ними. — Ты плохо чувствовала себя на неделе. А сейчас… какая-то тихая… — Хочешь, чтобы я кричала? — усмехнулась Санса, зарываясь лицом ему в грудь. Петир улыбнулся. — Люблю… когда ты кричишь, — проговорил он, нежно проводя кончиком пальца по обнажённому белому плечу. Плавясь под прямыми лучами солнца. Ощущая, как сердце, к которому Санса с таким вниманием прижималась, плавится в груди. — К тому же… здесь никто не услышит. — Ты говоришь об оргазме или об агонии? — усмехаясь, уточнила девушка. Петир невольно сжал её плечо, но тут же ослабил хватку. Мысль о её смерти казалась сейчас недопустимой. — Я скоро уеду, — произнёс он тихо, — …и я могу взять тебя с собой. Повисло странное, тревожное молчание, во время которого Петир с напряжённым удивлением наблюдал за тем, как темный муравей медленно ползёт по белой девичьей коже. Не такой реакции он ожидал на своё предложение. Санса приподнялась и заглянула ему в глаза. Рыжие волосы упали рядом с его головой, словно ширма, отгораживая их от окружающего мира. — Куда? — спросила девушка. — Так ли это важно? — уточнил Петир, любуясь её лицом. Солнечный свет подсвечивал её по контуру, словно нимб, делая похожей на святую. Санса вздохнула. — …Они это не позволят. — А мы у них не спросим, — улыбнулся Петир, внутренне удивляясь тому, что её вдруг нужно уговаривать. Разве это не то, чего ты хотела, honey? «Что-то не так», — сказал внутренний голос. Петир не мог понять, что именно изменилось, но инстинктивно чувствовал, будто что-то упускает. Санса нежно провела рукой по его лицу и мягко улыбнулась. Он невольно залюбовался этой тёплой, сияющей улыбкой, ощущая, как плавится под её лучами. — Я не хочу, чтобы ты рисковал из-за меня, — сказала Санса, наклоняясь и трепетно целуя. Этот поцелуй обжёг его фальшью. О, как это было сладко и больно. Он ответил, углубляя поцелуй, накрывая ладонью её тёплый, нагретый солнцем затылок и вжимая в себя. Продлевая ласку настолько, насколько возможно, в попытке оттянуть момент, когда ему нужно будет оторваться от лгущих ему губ и показать, что поверил ей, наступая на горло собственным чувствам. «Она бы никогда не отказалась от этого предложения… если бы только у неё не было альтернативы», — сказал внутренний голос. И Петир знал, что он прав. «Тебе больно, потому, что ты слишком привязался. Поверил в собственную значимость. Кто ты такой, Петир? Лишь средство к достижению её целей. Ты же не думал, что она и правда влюблена в тебя? Что верит тебе? О, как наивно и тупо было полагать, что такая, как она, бросит всё и уедет за тобой в закат. Давай, расскажи ей про перспективы. Сделай предложение, от которого она не сможет отказаться. Надави. Зря что ли тебе пришлось вписывать эту девчонку в план?» Но вместо этого он лишь крепче сжал Сансу в объятьях и, проникая рукой под белое тонкое бельё, спрятал лицо в основании девичьей шеи, пахнувшей дорогим парфюмом, лесными цветами и ложью.***
Сейчас
Санса прикрыла глаза и прислонилась спиной к прохладной уличной стене, затягиваясь и выдыхая сигаретный дым. Ощутив на обнажённой руке тонкое щекочущее чувство, она, всё так же не открывая глаз, смахнула с себя ползущего муравья. Она старалась абстрагироваться от собственных чувств. Проглотить клубок из влечения, страха, чувства вины и ненависти, которые испытывала по отношению к Петиру, и мыслить здраво. Эмоции лишь путают, не давая сосредоточиться, подменяя цель средством, и наоборот, заставляя сомневаться в собственных действиях. У Сансы не было бы подобных проблем, если бы шесть лет назад она не была так глупа, чтобы связаться с Петиром. Ей следовало изначально подумать о союзе с Тиреллами. Не давать такому человеку как Мизинец даже приблизиться к ней. Но эта любовь затмила ей голову, сделала слабой, сомневающейся и несчастной. От одного только воспоминания о том, какой она была тогда, в последние недели перед свадьбой Джоффри, становилось тошно. Санса притворялась собой, но на деле была лишь тенью. Боящаяся смерти. Боящаяся потерять его любовь, так, словно это было самое важное в мире. Вспомнить хотя бы то, какой жалкой она была, когда думала, что беременна от него. Такой жалкой, что бухие тёлки подходили успокаивать Сансу в туалете клуба. Теперь она другая. Взрослее. Умнее. Собраннее. Санса выковала себя изо льда и стали и больше не даст ни одному человеку лепить из неё то, что вздумается. Он скорее порежет и отморозит собственные пальцы, чем сможет разогреть и сделать податливой её душу. От Бронна не было вестей. Сам он словно сквозь землю провалился, но кто-то от его лица отозвал всех людей. Не стоило сомневаться в том, что Петир приложил к этому руку. На Бриену по прежнему можно было положиться, но Санса намеренно отправила ту подальше от столицы, чтобы иметь надёжный козырь в рукаве. Прежде нужно было правильно оценить обстановку, рассчитать расстановку сил, определить эмоциональное состояние противника. Война есть война. You win or you die. — Honey! — знакомый, чуть насмешливый бархатный голос, заставил Сансу вздрогнуть. Она полагала, что надёжно спряталась от чужих глаз. Появившийся в поле зрения Петир смахнул листья, запутавшиеся в волосах и ослепительно улыбнулся. — Некоторые вещи остаются неизменными, — весело пропел он. — Если ты не в поле моего зрения, Honey, то точно дымишь в ближайших кустах. — Не люблю, когда на меня глазеют, — напомнила Санса, прищуриваясь, наблюдая за собственным отражением в обращённых на неё солнцезащитных очках. На ней были свободные молочно-белые брюки и свитер из ангоры, а поверх белый больничный халат. Петир же, напротив, был одет очень легко: в тёмные джинсы и белую футболку, закинутую на спину замшевую куртку он придерживал рукой. Санса невольно скользнула взглядом по дорогим платиновым часам, так выбивающимся из этого демократичного образа, и непривычно взъерошенным волосам. Петир изменился, и это проявлялось внешне, как бы сильно он не пытался это скрыть. — Ты такая бледная, — притворно взволнованно прицокнул языком мужчина. — Побочный эффект пулевого ранения, — ответила Санса, стряхивая на землю пепел. — Ну… так может не стоило, — дернул плечами Петир, — …приказывать в себя стрелять? Она промолчала, машинально оглядывая его торс, обтянутый белым хлопком, ища спрятанный микрофон. — Ты пришёл меня проведать? — строго спросила Санса. — Вроде того. — Что ты мне принёс? — Что я тебе принёс? — Принято приносить подарки… в больницу. — О! — Петир усмехнулся. — Я дарю тебе прекрасный солнечный день, в который ты всё ещё дышишь, любовь моя. — Эти пустые угрозы начинают утомлять, — сообщила Санса, вглядываясь в солнцезащитные очки и затягиваясь сигаретой. — Полагаю, ты ждал два года не для того, чтобы затем подкарауливать меня за каждым углом и зловеще рассказывать о том, как изощрённо убил бы, если бы только хотел? — О, нет, конечно же нет, — рассмеялся Петир. — Как я уже и сказал, прежде ты отработаешь всё, что должна мне. — Должна? — дёрнула бровью Санса. — Да, — ответил Петир, безмятежно осматриваясь. — Издержки… за то, сколько денег я потерял, за то, что мне пришлось скрываться, опасаясь за свою жизнь… опять же, ошеломительное предательство. — А сейчас… почему это ты сейчас не опасаешься за свою жизнь? Петир усмехнулся и медленно, походкой крадущегося хищника, подошёл к ней, заставляя машинально вжаться в стену. Эта диспозиция начинала злить. — А сейчас… малышка, здесь нет никого из тех, кто был тебе по настоящему верен… за деньги или из чувства долга. Ты думаешь, что люди любят тебя, но это не так. Они тебя ненавидят. Они сомневаются в тебе. Ты сама разрушила совершенный мир, который создала… — …Мне закуривать ещё или ты дойдёшь до конкретики раньше? Петир снял очки и повесил их на ворот, поставил руки с двух сторон от Сансы, заключая её в капкан, а затем поднял на неё тёмный, пожирающий взгляд и с нетерпением прикусил губу. — Обожаю, когда ты такая… — Какая? — дёрнув бровью, утончила Санса, сдерживаясь, чтобы не сглотнуть. Его близость была отравляющей, он, словно хищное насекомое, впрыскивал в неё яд, сковывающий мышцы и язык, заставляющий температуру тела подниматься, а взгляд затуманиваться. Петир Бейлиш был её врагом, но ещё он был единственным мужчиной, которого Санса когда-либо желала так неистово сильно. Он знал об этом и использовал так же, как и она, когда соблазняла его ради достижения своих целей, манипулируя и играя так, как того требовали обстоятельства. «Как ты там говорила? Слишком темно для любви?» И всё же, эта тёмная порочная ядовитая связь разрывала её нутро наподобие дикого зверя, воя и моля о том, чтобы он ударил, просто чтобы почувствовать его прикосновение и не ощущать сожаления за то, что оно было непростительно нежным. — …Раненная… — наконец произнёс Петир, — такая слабая, беззащитная, напуганная… Ещё мне нравится, когда ты без макияжа, это так… естественно, даже, я бы сказал, по-домашнему. — Ты всегда хотел запереть меня и сделать бессильной, — процедила Санса. — Не приписывай мне те черты и стремления, которыми ты оправдываешь свое коварство и жестокость. — Коварство? — усмехнулась Санса. — Где ты такого понахватался? Это звучит так старомодно. — У меня была масса свободного времени, — проговорил Петир, наклоняясь к её губам, заставляя сердце барабанить где-то в ушных раковинах, — …я много читал. «Поцелуй меня, — внутренне просила она. Поцелуй, и я использую это против тебя!» Осмелев, Санса выкинула тлеющий бычок и прижала ладонь к его ширинке, отчетливо чувствуя твердость под своими пальцами. Петир выдохнул, видимо не ожидая от неё такого, и облизнув губы, спросил: — Соскучилась? — По тебе — нет, по сексу с тобой — возможно. Он усмехнулся и, пряча улыбку в её волосах, поцеловал Сансу в висок, шепча: — Ну давай… раздевайся, золотце. Сбросим напряжение, а потом поговорим о делах. Она усилила давление руки, ощущая, как сбивается собственное дыхание. Петир прочертил дорожку жарких поцелуев от её виска и до напряженных ключиц. Его ласки были сдержанными, так, словно он из последних сил держался, чтобы не сорваться. Санса невольно прикрыла глаза, всего на одно мгновение забывая обо всём, что произошло за эти два года, возвращаясь в то время, когда его присутствие было ей необходимо как воздух. Она дёрнулась, ощутив, что Петир требовательно сжал её бедро рукой, а затем проник холодной ладонью под свитер. — Опять будешь тыкать пальцами мне в рану? — спросила Санса, усмехаясь ему в плечо. — А ты этого хочешь? — жарко уточнил Петир ей в губы. — …Не замечал за тобой раньше таких… наклонностей. — А разве ты этого не хочешь? — спросила Санса, аккуратно целуя мужчину и внутренне тлея от этого поцелуя, от забытой сладости и горечи его губ, — …Разве ты не хочешь сделать мне больно? — …Не физически, — возразил Петир, отвечая на поцелуй, прикрывая глаза от удовольствия, —…я столько всего хочу сделать с тобой… — Ну так сделай… — проговорила она, теряя нить разговора, путаясь в происходящем, как в шёлковой паутине. Петир резко притянул Сансу к себе и поменялся с ней местами, облокачиваясь о стену. Затем он развернул её, прижимая спиной к своей груди и бесцеремонно залез рукой ей в брюки. Она дёрнулась было, но хватка была крепкой и очень скоро его пальцы, отогнув тонкую ткань, оказались между её ног. Петир шумно выдохнул ей в затылок. — Боги, какая же ты… «Влажная». Да, она и сама это знала. Спасибо, что не договорил. Санса покраснела, то ли от злости, то ли от смущения за собственное возбуждение, которое почему-то было таким сильным, что она едва ощущала пальцы Петира, внизу живота всё словно онемело от тягучего мучительного чувства. Каждое его прикосновение отзывалось в ней тонким электрическим разрядом. — Хватит, — попросила она предательски хриплым голосом. — Прекрати. — Тш-ш, — прошептал Петир, — мы ещё не дошли до кульминации. Хотя, что-то мне подсказывает, что она скоро… Санса выгнулась, с силой вжимаясь ему в пах. — Ох… детка, ты не представляешь, как бы я хотел тебя сейчас нагнуть… — хрипло проговорил Петир, облизывая губы, — но я ведь пришёл по другому вопросу, хотел тебе кое-что показать. С этими словами он достал из кармана смартфон и, несколько раз смахнув, поставил перед лицом Сансы. Во весь экран была развёрнута фотография, очевидно снятая при помощи камеры ночного видения. На ней была Санса, мокрая и босая, крадущаяся вдоль портовых доков. — Смотри на дату, honey! Санса невольно выгнулась, ощущая требовательные движения пальцев внутри себя. В углу экрана было время, дата и год. Тот самый вечер, когда на яхте отравили Сэнда и его людей. Она выдохнула, сжимая бёдра и облизнула пересохшие губы. Ей было тесно и жарко в собственном теле — вспотевшим, влажном и напряжённом. — Это фото… уже в интернете, — томно прошептал Петир ей на ухо и, задрав свитер, нежно сжал свободной рукой грудь. Санса прикусила губу, чтобы не застонать. — …Ну что ты, милая, не сдерживайся, скажи всё, что ты об этом думаешь… — попросил Петир, ускоряя темп, — …я так люблю твой острый язычок… — Я должна испугаться? — спросила Санса, вжимаясь в его каменное, такое же напряжённое, как и её собственное, тело. — Есть ещё сводка новостей… которую ты, видимо, не просматривала сегодня… там расскажут о том, что поймали снайпера, что стрелял в тебя. Так оперативно… — Что? — выдохнула она. — Да… сам в шоке, копы премию наконец-то получат, они лет двадцать такого рвения не проявляли… но печально для тебя то, что этот снайпер признаётся, что работал на дорнийскую мафию… плюс фото… и любой дурак свяжет это с теорией о том, что твой фонд отмывал деньги мафии, а затем вы что-то не поделили… наркотики, оружие, даже торговля людьми… не очень красивый антураж для предвыборной кампании… правда? Санса выгнулась, так некстати застигнутая резкой, почти болезненной разрядкой. — Ты у меня такая хорошая, славная девочка… всегда делаешь то, что я хочу, — сладко прошептал Петир, ослабляя хватку и давая ей вырваться. — Я… — Санса отшатнулась и попыталась выравнять дыхание, не делая попытки оправить одежду. — Я никогда не делала то, что хочешь ты. Я просто играла. Петир оттолкнулся от стены, и, заложив руки в карманы, смерил её насмешливым взглядом: — О, ну попробуй это переиграть.