1999 год
Петиру нравилось смотреть, как она танцует. Звучало «Right here, right now» Он был исключительно доволен тем, что смог заполучить для клуба Fatboy Slim, в тот год все сходили по нему с ума. Петир думал - это огромный рывок в его карьере клубного менеджера. Он впервые купил себе дизайнерские джинсы в магазине, где продавщицы выглядели, как топ модели со взглядами тигриц и ощущение того, что он тратит месячную зарплату своего отца на «тряпку» запомнилось на всю жизнь. Ему не было и двадцати. Моложе всех, кому приходился боссом, но по сути всего-лишь менеджер, Петир ощущал себя королём мира. И все же было то, что он не мог получить. Девушка на танцполе была из тех на кого он обычно западал - недоступная. Недостижимая, словно звезда в небе. И хотя он пообещал себе, что больше никогда не поведётся на подобное дерьмо и не пустится в авантюры вроде той, из-за которой в прошлый раз с полгода пролежал на больничной койке со сломанными рёбрами и разбитым сердцем. Петир ничего не мог с собой поделать. Ему нравилось на нее смотреть. Никто не знал, как на самом деле ее звали, все обращались к ней - Банни. У нее были длинные стройные ноги, фигура, как у модели и кудрявые рыжие волосы, стриженные в каре, которые она зачем-то выпрямляла плойкой. Острые скулы были покрыты россыпью мелких коричневых веснушек, так, словно, кто-то просыпал на кожу корицу. Пухлые губы она красила модной перламутровой помадой, перекрывающей их естественный цвет. Банни тонко выщипывала брови, подводила глаза черным и носила короткие сверкающие топы, открывающие проколотый пупок. Она была похожа на всех девушек вокруг и в тоже время была словно с другой планеты. Сам себя уговаривая остыть, Петир наблюдал за ней месяцами, ища недостатки, но со временем лишь заключил, что ему нравилось в Банни все: то, как она двигалась - одновременно грациозно и неуклюже, так, словно не всегда управляла своим телом, то, как держала бокал с прохладным коктейлем - очень бережно, всегда прижимая тот к груди. Ему нравилось, как Банни танцевала, изгибаясь, запрокидывая руки в верх, подставляя длинную шею холодному неону, что пронзал, то белым, то розовым светом обнаженную артерию. Ему нравилось, как Банни смеялась - неприлично громко, закрывая глаза от наслаждения, так, словно никого вокруг не существовала. Она вела себя так, будто каждое место, куда бы она не пришла было ей домом. В этом было особое очарование. А ещё она мило морщилась, вдыхая пушистую дорожку кокаина. В этой девушке все было прекрасно. К несчастью для всех, но больше всего для самой себя, Банни была главной любовницей Майкла Карсетти - мафиози и старшего брата члена городского совета - Томми Карсетти. Эта семья владела городом почти единолично: им принадлежали рестораны и магазины, служба перевозки, частные охранные предприятия, подпольные игорные дома, бардели и наркопритоны, универмаги и автозаправки. Даже частная школа. Карсетти придерживались метода кнута и пряника. Старший брат был кнутом, быстро и бескомпромиссно устраняющим неугодных. Младший - роскошным медовым пряником, от сладости которого люди едва могли разлепить губы, чтобы подать голос. С Банни спал кажется, и тот и другой. Она была притягательна и опасна и от того ещё больше притягательна. Но ведь никто не мешал Петиру смотреть. Как свет софитов отражается от серебристого топа и бликует на ключицах и обнаженном животе.***
Сейчас
Боль была такой, что хотелось кричать. Она пульсировала очень ярко и каждая пульсация словно сама по себе была вскриком, не затухающим на конце, а изливающимся куда-то вдаль в мир. Вместе с кровью, что все ещё лилась на пушистый ковёр цвета сливочного масла на котором Петир сжался в позе эмбриона. Ему уже давно не было так больно физически и он начал забывать, как это бывает. Он почти стал одним из тех идиотов, которые заявляют, что лучше бы их проткнули ножом, чем разбили сердце. Так обычно говорят те, с кем не случалось ничего подобного. Между любовными страданиями и физическими увечьями, Петир почти не раздумываем выбрал бы первые. Возможно поэтому он и продержался так долго. С десятью пальцами на руках. Рядом возник Лотор, он обхватил его под руки и поднял вверх, а затем потащил к выходу. — Сука! Сука! Сука! — шипел Петир. Когда он ругался, было легче. Так, словно боль на мгновение превращалась в импульс с которым звуки отрывисто слетали с языка. — Босс... — аккуратно позвал его Лотор, — ...где ваш палец? Петир хрипло рассмеялся, вырываясь, но едва в состоянии сделать пару самостоятельных шагов, он облокотился не стену, оставляя на той кровавый след и перевернувшись на спину, медленно сполз вниз. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Он смеялся, заглушая дрожь в груди и горле. Смеялся пока не началась истерика. — Нашел, — не обращая на него внимания, сообщил Лотор. Подойдя ближе, телохранитель снова поднял его, но Петир вырвался и все ещё прижимая искалеченную руку к груди, сжав зубы, рванул в сторону лифта, ведущего на парковку. — Простите босс, это моя вина, — начал было Лотор, но Петир прервал его. — Звони этой ебанной суке! — ...мисс Старк? — неуверенно предположил телохранитель. — Мисс Старк? — передразнил Петир со всей силы ударяя кулаком по кнопке лифта, — Терезе!!! — Да, конечно, босс, — кивнул Лотор, доставая телефон. — Она работает на них! — выплюнул Петир, почти заползая в лифт. Она работает на них, а он приставил ее к Сансе. От боли ему было сложно стоять на одном месте. Он вжался спиной в металлическую стенку и закинув голову вверх, с размаху ударился затылком. — Какого хуя! Как ты так проебался, что эта грязная тварь прямо у нас под носом переметнулась к ним?!! — Простите босс... — Иди на хуй! Иди на хуй!!! Засунь себя в прямую кишку свои блядские извинения! Твой ебучий косяк стоил мне пальца!!! Какого хуя!!? — Я говорил вам, что связываться с ней плохая идея...но вы... — Иди на хуй! Заткнись! Лучше блядь молчи!! — Босс, вам бы поберечь дыхалку, скоро доедем до госпиталя и все будет хорошо. — Иди на хуй! Со своим госпиталем! Звони этой мрази!! — В лифте нет связи, босс... Увидев его бешенный взгляд, Лотор не отводя глаз, покорно нажал на кнопку вызова и приложил смартфон к уху. — Я убью ее. Убью. Убью. Убью. Петир медленно сполз по стенке вниз. У него было много мыслей относительно того, как именно он это сделает, но уже не было сил озвучивать их. — Аккуратнее босс, — словно из тумана прозвучал голос Лотора и только когда телохранитель снова поднял его вверх, обмякшего, словно тряпичная кукла, Петир вспомнил, как его били ногами по голове, пока он беспомощно пытался закрыть лицо руками. — Я их всех убью...одного за другим, - прошептал он. — Конечно босс, — согласился Лотор. Реальность Петира сжалась до крохотной точки, до просвета асфальта, на который он пялился, пока его еле переставляющего ноги вели к машине. Помимо боли он теперь чувствовал тошноту и головокружение. Лотор бережно уложил его на заднее сидение и сел спереди. Петир уставился в окно перед собой, за которым, едва телохранитель вставил ключ зажигания и нажал на газ, замелькали столбы с номерами рядов парковки, а затем деревья, здания и небо, когда они выехали наружу. Он устал от конвульсий, которых требовало его тело, чтобы справиться с болью. Ему хотелось спать, но в тоже время, он не мог уснуть. Услышав откуда-то издалека голос Лотора, вбивающий в навигатор адрес госпиталя, Петир запротестовал. — в Мейден Гарден! — Вам нужно в госпиталь, босс, — спокойно напомнил телохранитель. — Мейден. Гарден. Гони! — Это неразумно. — Мейден гарден! Быстро. И не переставай звонить этой суке! Звони! Звони! — Я отправлю кого-то туда, босс, а мы с вами поедем в госпиталь. — Ебать! Это в трёх километрах! Или ты едешь в гребенный Мейден гарден, или выходи на хуй из машины и я поведу сам! Тупой ебанутый сукин сын!!! Лотор ничего не ответил. Петир видел лишь, как напрягся затылок и плечи телохранителя, когда он до упора вжав педаль газа. Послышались автомобильные сигналы и кажется даже свисток патрульного. В черте города нельзя было ездить с такой скоростью. — Держитесь, — спокойно произнёс Лотор. И тут же Петира тряхнуло. Он вжался лицом в спинку переднего сидения, прикусывая то ли язык, то ли губу, то ли и то и другое. — Сука, - бессильно и отчаянно взвыл он и тут же приказал, давясь кровью, — Звони. Звони этой мрази! — Не берет трубку. Гудки. — Боги! — взвыл Петир, сжимая зубы. Он уже не различал дрожь боли и дрожь ужаса, что стремительно расползалась в нем. Все, что происходило, казалось ирреальным. Липким и холодным, как ночной кошмар. Темной фантазией в наркотическом бреду. У него упало давление. Петира бил озноб, а одежду медленно пропитывал ледяной пот в перемешку с кровью. — ...с ней все будет в порядке, босс, — успокаивающе произнёс Лотор. Петир не ответил, слушая визг шин, то и дело вздрагивая и вжимаясь в переднее кресло не резких поворотах, он бессильно царапал упругую липкую чёрную кожу под собой, пребывая как будто в забытии. То ли от боли, то ли от того, что Петир знал - они уже опоздали, ему хотелось выть. Голубое небо, кажущееся темнее, чем оно было не самом деле, стремительно мелькало в тонированном окне.***
1999 год
В тот вечер она впервые обратила на него внимание. — Эй, — Банни окликнула Петира так, словно он был официантом или каким-нибудь мальчиком на побегушках и он невольно поёжился от такого пренебрежения, но в тоже время что-то внутри него ликовало, - она обратила на него внимание. Он сделал вид, что не слышит этого окрика, продолжая небрежно крутить в руке стакан с виски, который ему ещё нельзя было пить. Девушка встала с низкого дивана из белой искусственной кожи на котором развалилась вместе со своими обдолбанными друзьями и подошла к нему ближе. — Хэй, — произнесла она, смягчая голос, касаясь его плеча так просто и нежно, словно они давно были знакомы. Словно между ними было что-то особенное. То ли от выпитого виски, то ли от нервов, но его вдруг затошнило. Это было очень глупо и по детски и он разозлился на себя. Ему не сказать, чтобы было трудно общаться с девушками, он мог вести себя свободно и раскованно и всегда знал, как их рассмешить. К тому же обладал удивительной способностью доставать то, что тем было нужно, организовать встречи, доставлять тайные любовные послания или распространять слухи. Он умел быть полезным, а значит был желанным гостем на любой вечеринке. Но с теми, кто ему нравился, Петир словно бы лишался всех своих чудесных качеств, он становится молчаливым и в тоже время резким, до странного сентиментальным и неуместно романтичным, надоедливым преследователем. В таком состоянии, под действием окситоцина, он ужасно стеснялся, ощущая себя глупым и неловким. И обычно от того, как Петир старался исправить это ощущение, становилось только хуже. — Ты ведь Мизинец...да? — улыбаясь спросила Банни, пытаясь заглянуть ему в лицо, которое он отворачивал каждый раз таким образом, чтобы она не разглядела на нем смятения. Мизинец. Так все его звали. Но он не хотел, чтобы так звала его она. — Зови меня Петир, — попросил он, приподнимая стакан с виски. Ослепительно улыбнувшись, Банни приблизилась к нему так, что он почувствовал ее запах, пробивающийся из под аромата Calvin Klayn и множество опустошенных ею шотов. Она пахла, как девочка подросток. Малиной и мылом. Внезапно Петир задумался, сколько лет ей было на самом деле. — Петир... — с предыханием от которого у него мурашки пробежали по коже, произнесла Банни, — ...красивое имя. — Да не особо, — зачем-то ответил он и тут же прикусил губу, мысленно ударяя себя по затылку, — Хочешь выпить? — быстро спросил он, чтобы что-то спросить. Хотя угощать Банни не было никакого смысла, благодаря ее покровителям, в баре у неё был бесконечный депозит. И они оба об этом знали. Все, только для того, чтобы ее не угощали левые мужики. Левые мужики типо тебя! — тут же взвился внутренний голос, — смотри, как бы тебе не отрезали лишнего, чудила! Я ничего не сделал, — успокоил он сам себя. — Я хочу выйти на воздух, — помолчав произнесла Банни и тут же сладко потянулась, обнажая проколотый пупок с маленьким сверкающим камешком, так, словно только проснулась, — тут слишком жарко, да? Петир быстро кивнул, сглатывая слюну. Он одним глотком прикончил остатки напитка и громко поставив пустой бокал на стойку, повернулся к девушке. — Пройдёмся? — предложил он, выдавливая из себя лучшую из своих улыбок. Он засунул руки в карманы, испытывая странное, щекочущее нервы предчувствие. Банни улыбнулась в ответ и взяв Петира за руку, потянула его за собой. Во тьму.6 лет назад
Вначале все подумали, что Джоффри подавился. Нарядная невеста несколько раз осторожно ударила жениха в белом, как сливочный крем смокинге по спине, не переставая улыбаться гостям на банкете, как бы говоря «все в порядке». Но ничего не было в порядке. Джоффри продолжил кашлять, заходясь приступом удушья, и теперь все видели, что вовсе не капля Dom Perenion, перекрыла его дыхательные пути, а нечто иное. Жених бессильно хватал губами воздух то и дело скользя побелевшими пальцами по накрахмаленному воротнику рубашки. Санса нахмурилась, машинально прикасаясь к роскошному колье - прощальному подарку Петира. Пальцы не нащупали одного камня и она по привычке расстроилась, рассеяно размышляя, где бы могла его потерять. Несколько дней она сидела на диете состоявшей из стакана апельсинового сока со льдом и таблетки валиума. Поэтому сейчас она одновременно была участницей и отстранённой наблюдательницей происходящего. Продолжая кашлять Джофри краснел и бледнел одновременно. Санса никогда не видела такого прежде. С огромными круглыми глазами налитыми кровью, он стал похож на выпотрошенную рыбу. Жених повалился на пол, невеста схватилась за сердце. Серсея то ли закричала, то ли зарычала, вмиг оказываясь рядом с сыном на коленях. Она угрожала, рыдала и звала на помощь. Мотая головой из стороны в сторону, так что длинные серьги с крупными рубинами, цвета венозной крови то и дело били по ключицам. Но гости словно оцепенели. Кто рискнёт помочь раненной львице, когда она в отчаянье мечется в клетке? Санса словно бы находилась внутри красочного сна. Чьего-то чужого кошмара. Где потные гости в смокингах и помятых платьях пастельных оттенков с интересом перешёптывались, заинтригованные чужой трагедией, словно развязкой третьесортного сериала. Богатые тоже плачут. Или что-то вроде того. Так же они стояли и шептались на похоронах ее отца. «Он умрет?» — не поверила в происходящее Санса, машинально делая шаг назад. «Он умрет. Джоффри умрет.» — сладко зашептал ее внутренний голос. В тот же момент, кто-то резко схватил ее за запястье, выдергивая из-за стола. — Идите за мной, мисс Старк, — прошептал высокий мужской голос прямо ей в ухо, утаскивая за собой в коридор. Она дёрнулась, но незнакомец держал очень крепко. От него пахло дешевым одеколоном и виски. — Иди со мной, если хочешь спасти свою жизнь!, — резко переходя на «ты» фамильярно повторил он. Все же Санса была не так глупа, чтобы пойти куда-то с незнакомым мужчиной. — Отпустите меня! — приказала она, все ещё не имея возможности повернуться, прижатая к чьему-то жирному животу. — Я отпущу, — согласился незнакомец, — но ты должны пойти со мной, скоро здесь начнётся то ещё веселье! — Кто вы такой? — Преданный поклонник. — Очень смешно, — процедила Санса, пытаясь максимально отодвинуться от мясистых губ, пахнущих перегаром, сочиняющих странную злобную ложь. — Отпустите меня немедленно, — повторила она свой приказ. Послышался то ли крик, то ли звериный вой. Это была Серсея. — Поздно! — воскликнул незнакомец, — если вы сейчас не пойдёте со мной, вас обвинят в убийстве! — Что? — не поверила Санса с трудом соображая под действием транквилизаторов. В этот момент незнакомец наконец повернулся к ней так, что она смогла отчётливо рассмотреть его блестящее от пота красное напряжённое лицо. Это был толстый некрасивый мужчина, одетый дёшево и безвкусно, на нем был серый костюм двойка с жилеткой, не сходящейся на животе и дикая салатовая атласная рубашка, какие носили лет двадцать назад. Преимущественно женщины. Не говоря уже о пыльных туфлях со слишком острым носом. Она поджала ноздри, как всегда делала, когда хотела показать, что кто-то ей неприятен и в этот момент незнакомец, поймав презрительный взгляд со всей силы ударил ее ладонью по щеке. — Приди в себя, дурочка! — воскликнул он, дёргая Сансу за собой, — у тебя разве есть варианты? Она прикусила внутреннюю сторону щеки, чувствуя, как лицо становится пунцовым, как горит место удара, а глаза сами собой наливаются слезами. Ее тошнило и кружилась голова, но Санса позволила увести себя из дома, рассудив, что по крайней мере в одном этот мерзкий человек прав - ей нельзя было оставаться там. Она бежала не оглядываясь, думая лишь о том, как сильно натирают туфли. С каждым шагом пятка с булькающим звуком погружалась прямо в кровь. Спутник же напротив, оборачивался через каждые несколько шагов, все время всматриваясь во что-то за ее спиной. Не было ли погони. Санса ощущала себя Алисой в Стране Чудес бегущей вместе с уродливым белым кроликом от Красной Королевы и ее стражи. Только бы им не отрубили голову. — Я больше не могу... — произнесла она, едва они достигли восточного края парка. Сразу за зелёным лабиринтом располагался небольшой лес, а за ним берег реки. «Кролик» посмотрел на неё так, что Санса невольно сжалась, ожидая, что он вновь ударит ее. — Не смейте, — тихо, но твёрдо предупредила она. Он цокнул и тут же разразился шипящий руганью: — Избалованная идиотка! Тупая обдолбанная дрянь! Тебе жить надоело или что? Да если они найдут тебя сейчас, тогда, когда ты уже слиняла, то все, перережут твою белую шейку без суда и следствия! Но это ещё в лучшем случае. Будто не знаешь Серсею Ланнистер, уж она найдёт, как с тобой отвести душу, за своего любимого сыночка! А потом найдут твоё маленькое голенькое тельце с выдранными зубами и ногтями! Где-нибудь в овражке. Санса медленно сглотнула. — Мне нужно снять туфли, — пояснила она, опуская голову вниз, видя как крупные соленые капли падают прямо на испачканные кровью нюдовые лодочки от Valentino. — Быстрее! Быстрее! — зашипел на неё «Кролик». Подцепив туфлю пальцами, она медленно стянула ее, шумно вдыхая воздух сквозь зубы, ощущая режущую боль. — Ещё быстрее! — Я пытаюсь! — огрызнулась она и тут же мужчина подскочил к ней и одним резким движением содрал вторую туфлю, которую Санса только собиралась аккуратно отодрать с пятки. Она закинула голову вверх и закусила губу, чтобы не взвыть. — Все!? Закончила ныть? Актриска. Пошли дальше. Мы опаздываем. — Зачем вы делаете это? — спросила Санса. Держа туфли в руках, чтобы не оставлять лишних улик, она на сколько могла быстро ковыляла вслед за ним. — Потому что такие пустоголовые дуры, как ты скорее сдохнут, чем сами сделают хоть что-то. Что? Не так? Небось ты из тех избалованных девиц, что режут себя и глотают таблетки горстями только бы родители обратились внимание, а нет родителей, значит нужен мужик, то есть принц на белом коне. Сама решить такая бестолочь как ты, ничего не в состоянии. — Не смейте так со мной говорить, — угрожающие понизив голос, сказала Санса. «Кролик» обернулся. Ветки и камни больно впивались ей в ступни, но все же она выпрямилась и стёрла гримасу боли со своего лица. Мужчина прицокнул, бесстыдно блуждая взглядом по ее измятому рваному на краях платью. — Столько высокомерия... — задумчиво проговорил он, размашистым движением, вытирая пот с лица. Санса нахмурилась, судорожно соображая, что из валявшихся под ногами предметов, могло послужить ей оружием, если «Кролик» снова нападет. Но ее спутник кажется не собирался атаковать. — Вы не ответили на мой вопрос, — спокойно произнесла она, — Кто вы и зачем спасаете меня? Мужчина мотнул головой. — Может это и не спасение, — неопределённо ответил он, подмигивая, и добавил — есть люди хищники, такие, как Ланнистеры, есть паразиты, те, что готовы на все, чтобы выжить, те, что будут землю рыть и жрать всякое дерьмо, такие гораздо опаснее млекопитающих хищников, змей или рептилий, живут себе внутри кишечника или печени, подъедают своё маленькими кусочками...ням ням ням...а там смотри и разорвут тебя прямо изнутри. Есть ещё козы и овцы, красииииивые создания с мягкой пушистой шерстью, беееленькие такие, с боооольшими нежными глазками, жуют себе травку на чистом лугу, а чуть-что прикидываются мертвыми, это вот и есть ты. Маленькая овечка бэээээ забредшая в темный тёмный лес.***
1999 год
Они покурили у чёрного входа, а затем прошлись по темным пустым улицам до городской ратуши. Ночью разруха Мейденпула казалась таинственной и даже сказочной. Желтые электрические лампы, которые поставили в древние фонари, привлекали стаи ночных бабочек. Петир заметил, что их крылья - пепельно серые с легким перламутровым блеском, были похожи на накопленные губы Банни. — Ты не из Мейденпулла? — спросила она, бредя на огромных каблуках по древней брусчатке. Идти было явно тяжело, но Банни не показывала вида. Петиру это казалось одновременно странным и милым. — Да, — кивнул он, — вообще я с Перстов, но большую часть жизни прожил в Риверране... — Не может быть! — громко воскликнула Банни и больно ткнула его в плечо, — Ты из Перстов? Серьезно?! Я тоже! — Что? — не поверил он, ощущая странное возбуждение и радость, какие чувствуешь, узнавая о том, что вы с кем-то земляки. Так, словно это действительно могло сделать вас ближе. — Да! Да! Вот уж не думала, что встречу кого-то с Перстов. Да там же одни старики, навоз и овцы! Я с фермы Доусенов, а ты? — Бейлиш, — ответил он, кажется впервые не чувствия стыда за своё нищее происхождение. Доусены были ещё беднее его семьи. Грязные алкоголики снощающие собственных сестёр и овец, так говорили о них на острове. — Бейлиш... — задумчиво протянула Банни, прикладывая указательный пальчик с длинным нарождённым ногтем со стразами к нижней губе. — С восточной оконечности, — подсказал Петир, — рядом с маяком. — Серьезно? Там очень красиво! Особенно на закате и на том пляже тааак много больших раковин! Я часто играла там! Почему никогда не видела тебя? Петир сглотнул, нервничая из-за того, что они оказались в опасной близости от темы о происхождении шрама на его груди. — Я довольно рано уехал жить в Риверран, к...другу моего отца. — Повезло... — протянула Банни, морща носик, — в Ривирране живут одни богачи. Друг твоего отца был таким? — Да. Таким. — И ты...и в школу там ходил? — Ну да, — он замкнул руки в карманы, размышляя, как прервать поток этих вопросов, — а ты... — Ничего себе! Я слышала, что там есть только частная школа! Ты туда ходил?! — Угу. — Вот это да!! — Банни снова ударила его в плечо, — никогда бы не подумала! — Почему? — дёрнув бровью спросил Петир. Сам не понимая зачем. — Ну ты не выглядишь, как парень из богатой семьи, работаешь в баре... — Во-первых я менеджер клуба и промоутер. — Ооо... — Да, во-вторах я и не из богатой семьи. Моя семья с Перстов. Там нет богачей. — Ну... — Банни печально улыбнулась, - даже на Перстах, твоя семья лучше моей. — Как тебя зовут на самом деле?, — спросил Петир, чтобы сменить тему. — Ооо нет, — весело отмахнулась Банни, — Ты будешь смеяться! — Не буду, — пообещал он. — Будешь будешь! Все смеются, когда слышат впервые. Тут Петир решил щегольнуть своим дорогим образованием и произнес: — Джентльмен посчитает невозможным и оскорбительным смеяться над именем дамы. — Да ладно? — дёрнув бровью, уточнила Банни, — спорим? — Можем и поспорить, — мотнул головой Петир. — Спорим не просто так! На желание! — Хорошо, — согласился он. — Итак...ты готов? — Давай, не тяни. Банни сделала глубокий вдох, делая вид, что собирается с духом. — Людвига Айрианна Доусен! — Чего? — не поверил Петир, — ...Айрианна? Да такого имени вообще нет. — Именно так! — очень довольная собой, согласилась Банни, — моя мама всегда хвасталась, что сама придумала это имя. Хотя она не умела нормально читать и писать и должно быть просто написала Ариана с ошибками. — Айрианна... — задумчиво произнес Петир, пробуя слово на вкус. Это имя ему понравилось, оно ей подходило, — А за что тебя назвали Людвига? — Это в честь отца. Наверное, чтобы не забыть от кого я. Но дома меня зовут просто Лу-Эн. Можешь меня так звать, когда мы наедине. — Ну уж нет, — усмехнулся Петир, — я буду звать тебя Айрианна! — Хэй! — Банни в притворной злости ударила его в плечо. — Кстати заметь, — указал Петир, потирая плечо, которое уже болело, от постоянных толчков, — я не засмеялся. — Да, — улыбнулась Банни, — я так и знала, что ты не засмеёшься. Ты не такой, как другие. Он сознательно пропустил этот комплимент мимо ушей, ощущая, как сердце начало биться чаще. — Значит я выиграл? — Ты выиграл. — Отлично, — он качнулся на пятках кроссовок и мотнув головой, отвёл взгляд в сторону, игнорируя то, как призывно Банни смотрела на него прямо сейчас, — Гхммм, — он прочистил горло, — отлично, воспользуюсь своим желанием в подходящий момент. — Вообще-то сейчас и есть такой момент, дурачок. — Что? — Ничего. Поцелуй меня давай. Сглотнув, Петир медленно поднял взгляд. Она была так красива! Окутанная тьмой и тёплым электрическим светом. Ночное создание с перламутровой кожей, покрытой сияющей пудрой с мелкими, словно пыль блёстками. Так как он не мог пошевелиться, Банни сама двинулась ему на встречу. Петир был благодарен за то, что она не озвучила ни одну из тех насмешливых мыслей, что он видел, вертелись у неё на языке. Она нежно положила ладонь на его скулу и аккуратно, так, словно боялась напугать, поцеловала в губы. Петир закрыл глаза, ощущая как что-то внутри плавит его сердце. Что-то покрепче виски. Это было далеко за гранью всего о чем он мог мечтать. Нечто яркое, настоящее, близкое. Сквозь волну эйфории, накатившую на него едва их губы соприкоснулись, едва он положил руку на обнаженную талию, привлекая Банни к себе, Петир услышал электрический треск поджигающий пепельно-серые крылья.***
Сейчас
Тук тук тук. Стучало ее сердце. Тук тук тук. Он сказал «возьми мне вишнёвый пирог», хотя ненавидел то, как его готовили в ресторанах. Он упомянул «вечер поэзии» на котором они никогда не были. Это было очень похоже на сигнал. Это определено точно было сигналом. Санса сглотнула, ощущая, как прохладное рисовое мороженое с вареньем из белой черешни постепенно сползает по ее глотке. Она машинально облизнула губы и медленно подняла взгляд от чистой серебряной ложечки к Терезе, что сидела прямо на против неё. Поймав ее взгляд, девушка наклонила голову и улыбнулась. — Вкусно? «Вишнёвый пирог» - это убийство. Он купил ей вишнёвый пирог, после убийства Рамси. Она заказала вишнёвый пирог после его «убийства» и Петир наверняка следил за ней в тот вечер тоже. Он не мог смог бы отказать себе в удовольствии. В прошлый раз он уже предупреждал ее об опасности, тогда на яхте, подкинув сборник стихов. В этот раз Петир упомянул поэзию, что тоже было сигналом об опасности. И этого было мало, поэтому он упомянул пирог. Потому что опасность была так велика? Потому что ее собирались убить? Не отвечая на вопрос Терезы, Санса опустила взгляд на пиалу с ослепительно белым мороженым политым вареньем с крупными медово-жёлтыми ягодами. Она замерла, не в силах даже моргнуть или вздохнуть, поражённая догадкой, так, словно одно лишь резкое движение, а вовсе не содержимое десерта, который принесла Тереза, а не официантка, могло ее убить. Еда отравлена? Я отравлена? — Принцесса, — послышался как-будто издалека приторно-нежный голос Терезы, — почему ты не ешь? Санса покрылась ледяным потом ощущая, что проваливается куда-то в мягкую молочную бездну. Яд так быстро подействовал? Слабея, она схватилась за тупой столовый нож, но Тереза смеясь, тут же накрыла ее руку своей. — Ох, это тебе не понадобится. Глаза Сансы накрыла пелена, она видела только яркие пятна, а все силуэты, включая силуэт ее убийцы, стали похожи на акварельные разводы. Ей стало трудно дышать, но она не могла поднять онемевших конечностей, чтобы приложить их к похолодевшей груди. — Пожалуйста... — попросила она, — с трудом разлепив посиневшие губы. — Тшш, — Тереза погладила ее по голове. Санса чувствовала, как слёзы вытекают из глаз, но щёк, по которым они текли, уже не ощущала. Она отчаянно, вложив все свои силы, схватилась за края белой жёсткой скатерти, так, словно та могла удержать ее в этом мире. — Я... — каждый вдох давался ей с огромным трудом, — я...не хочу...умирать. — Моя принцесса, - ласково пропела Тереза таким голосом, каким ещё никогда не говорила с ней, — моя прекрасная принцесса... Санса боролась за каждую секунду, ведь если Петир позвонил ей предупредить, значит он не хотел ее смерти. Значит он должен был ее спасти. Нужно было лишь продержаться совсем чуть чуть. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста! Тереза, наклонилась прямо к ее уху и прошептала: — Ты такая красивая при смерти. Моя бледная роза. Моя Санса. В моих снах ты всегда была такая. Как тогда... Санса ощутила как ее веки становятся каменными, а сердце замедляет ход, она откинулась назад, увлекая за собой белую накрахмаленную скатерть и антикварный фарфор. Послышался звон посуды и крики, а то, как затылок ударяется о землю, она не почувствовала. Перед тем, как ее грудь окаменела, а в стрелянных глазах отразились плывущие на восток облака, Сансе почудился запах сигарет с ментолом, но дернуться она уже не смогла.***
1999 год
— Ты куришь девчачьи сигареты, — рассмеялась Банни, растягиваясь в постели, наблюдая за тем, как Петир медленно поджигает кончики двух сигарет и прикуривая, передаёт одну ей. — Это унисекс, — усмехнулся он, думая на самом деле только о том, было или не было заметно то, что это у него впервые. Словно прочитав его мысли, Банни улыбнулась и как кошка потерлась о его плечо. — Если бы знала, что ты так хорош, соблазнила бы тебя раньше, — прошептала она, заглядывая ему в лицо. Петир был рад тому, что в темноте не было заметно, как густо он покраснел. У него внутри все горело, разрываясь тысячами фейерверков. Казалось теперь, все наконец идеально. Внутренний голос, кричащий ему об обратном, он заглушил долгим поцелуем, жадно впиваясь в губы наконец-то темно розового цвета распухшие от поцелуев и его укусов. Петиру хотелось сказать ей о том, как давно и как сильно ему хотелось того, что сейчас происходило между ними, но он боялся сказать лишнего. Ему хотелось быть в ее глазах взрослым и мужественном, не уступая тем двоим - политику и гангстеру, что делили Банни по дням недели. Всегда строящий планы, он задумался над тем, что именно ему надо будет сделать для того, чтобы Банни смогла быть только его? Как высоко нужно будет подняться? Высоко, очень высоко. Банни перевернулась на живот и подперев ладонью растрёпанную голову насмешливо посмотрела на него. — У тебя такой серьёзный вид, как будто строишь планы по завоеванию мира. — Что-то вроде того, — уклончиво ответил Петир. Она тихо рассмеялась. — Ты не такой, как все...ты по настоящему... милый. Эта характеристика не очень-то ему понравилась. — Просто милый? — усмехнувшись уточнил он. Нежно проводя указательным пальцем по обнаженному девичью плечу. — Это не мало, — пояснила Банни, не сводя с него соблазнительного взгляда, — с тобой чувствуешь себя так легко и просто, с тобой хочется остаться, потому что ты...не опасный. Он дёрнул бровью, не удовлетворённый таким определением. — Чтоо!? - заметив его реакцию воскликнула девушка, — Это что ещё за взгляд? — Просто для мужчины не очень то круто выглядеть...не опасным. — Не будет дураком, — мотнула головой Банни, — опасными должны выглядеть только гангстеры или ещё какие-то странные типы, разве ты хочешь быть таким? — Ну возможно. — Глупости. Такой, как ты может гораздо больше. Ты умный и милый в тебе есть эта штука...— она щёлкнула пальцами, пытаясь вспомнить слово, — знаешь, когда ты всем нравишься, такая черта... — Харизма? — предположил Петир. — Да! — радостно подтвердила Банни, — В тебе есть харизма! Ты мог бы стать политиком или кем-то вроде того. Адвокатом может ещё каким-то... Кем ты хочешь быть сам? Он поморщился и поджег ещё одну сигарету, а затянувшись ответил: — Кем-то, кому много платят. — Да брось, — Банни больно ущипнула его за ногу. — Ауч. — Ты умный и талантливый! Ты можешь стать кем захочешь и тебе точно будут много платить! Петир усмехнулся. — Не думаю, что это так работает, к тому же откуда ты знаешь, что я талантливый? — Это видно. Брось, тебе восемнадцать лет и ты уже менеджер классного клуба, это здорово. Ты далеко пойдёшь! — С чего ты взяла, что мне восемнадцать, — напрягся Петир, которому восемнадцать исполнялось в следующем месяце. Банни хитро улыбнулась и положив голову ему на колени посмотрела на него снизу вверх. — Может быть я следила за тобой. Он затянулся, а как выдохнуть, на мгновение забыл. — А сколько лет тебе? — А сколько дашь? — дразняще спросила Банни. Петир задумчиво надул губы. — От пятнадцати до двадцати пяти... — Мне девятнадцать. — Тебе ещё нельзя пить. — Как и тебе! — Но ты же..., — он осекся, проглатывая вопрос о том, во сколько она стала любовницей братьев Корсетти. Петир умел считать и знал ответ. — Мне было четырнадцать, — все же ответила Банни и посмотрела прямо ему в глаза. В этом взгляде не было вызова, только подавленный ужас от осознания того, что именно с ней произошло, — Мне было тринадцать, когда я впервые увидела Тома...я училась в балетной школе, здесь а Мейденпулле, а он патронировал эту школу. Тогда-то мы и познакомились. Я...очень хотела заниматься балетом, хотела стать балериной, и мне нужна была стипендия семьи Карсетти, для талантливых подростков. Но знаешь...видимо я не была достаточно талантлива, чтобы получить ее просто так. Вот так мы и начали...встречаться. — Это называется растление малолетних, — поправил Петир. Он и сам не заметил, как начал сжимать простыню. — У нас с тобой сегодня тоже...растление малолетних, — пошутила Банни, намекая на его возраст. — Это на одно и тоже... — Он хорошо относился ко мне. Очень хорошо. Всегда. Покупал все, что я хотела: одежду, косметику, сладости. Возил меня по красивым местам, где бы я никогда не смогла побывать без него. Я очень благодарна Тому, правда. Просто сейчас..., — Банни осеклась и опустила взгляд вниз, — Сейчас я хочу, чтобы все закончилось. Я стала старше и начала...ненавидеть себя, понимаешь? — Уходи от него! — твёрдо произнёс Петир, — Просто уходи от него. Банни подняла глаза и посмотрела на него так пронзительно грустно, что у него внутри все словно сжалось железными тисками. — Ты не можешь? Он тебя не отпускает? Вместо ответа, девушка отрицательно мотнула головой. Повисло молчание. Затянувшись, Петир задумался о том, была от возможность использовать только что услышанную им информацию, против семьи Карсетти. Врят ли. Все копы в этом городе нюхали халявный кокс с сисек подставных девиц, поставляемых Майклом Карсетти. Там тоже наверняка были несовершеннолетние. Только это никого не ебало. Петир сжал зубы. Как же сильно. Как же неистово сильно он ненавидел этот гребанный мир, где все решалось силой и деньгами. — Увезёшь меня отсюда? — внезапно спросила Банни. — Что? — удивлённо переспросил он. — Поедем в Королевскую Гавань? Прямо сегодня. Он нервно провёл ладонью по волосам. У него было не много денег в заначке, но этого едва бы хватило на то, чтобы продержаться в столице около недели или дней десяти... И черт его дёрнул покупать новые тряпки и новую мебель. — Видишь ли..., — начал было Петир и Банни тут же поникла, — Сегодня врят ли получится, нужно подзаработать хоть не много денег, мы же никого не знаем в столице. Или у тебя кто-то есть? Банни отрицательно покачала головой. — У меня есть один кореш, но я давно не связывался с ним и на знаю, как сейчас дела... дай мне неделю... а лучше всего месяц и после мы уедем, ладно? Она закусила губу и подняла на него взгляд наполненный слезами. — Мне надо сегодня...понимаешь...мне просто очень надо сегодня. — Почему именно сегодня? — не понял Петир, в то время, как внутренний голос все понял и закричал ему: Беги, придурок! Она сбежала от этих ублюдков и сейчас за ней придут! Все видели, как вы уходили вместе! В этот момент в дверь постучали. Хотя с применением той же силы, могли бы и просто выломать дверь. На хрен.***
Сейчас
Мейден Гарден был одним из любимых ресторанов Сансы. Он был ей не к возрасту и зачастую не к образу. Ни тогда, когда она была «золотой девочкой» Ланнистеров, ни тогда, когда вошла в роль начинающего политика. Это было респектабельное заведение передававшееся из поколения в поколение в одной и той же семье, не менявшее вывеску столетиями, а меню с семидесятых. Даже на веранде столы были накрыты белоснежными накрахмаленными скатертями, соблюдалась полная сервировка, как в каком-нибудь европейском гранд отеле. Сюда приходили пожилые богатые дамы при полном пораде: в шляпах, жемчугах, со спаниелями в трясущихся руках. Они заказывали чай сорта инглиш брэкфэст и сандвичи с огурцом, чтобы чопорно молчать, недовольно поджимая губы, окрашенные помадой сливового цвета. Делая вид, что любуются Рододендронами. Санса обожала это место. Петир недоумевал, не разделяя ее привязанности, но с самого первого дня, что они начали встречаться, исправно оплачивал лимонные пирожные и рисовое мороженое с сезонным джемом. Поэтому когда он решительно распахнул дверь весь бледный и взъерошенный, метрдотель по привычке любезно поздоровался с ним и лишь опустив взгляд вниз, на натянутый на кисть окровавленный край рубашки, попробовал осторожно поинтересоваться, все ли у него в порядке. — Отъебись! — грубо ответил Петир, повергая в шок тех посетительниц, которые ещё могли что-то слышать. Оттолкнув метрдотеля, который рискнул встать у него на пути, он направился на веранду. Они прибыли в Мейден Гарден тогда, когда от Сансы и Терезы остался лишь стол с разбитой посудой и испачканной скатертью. Опоздав, кажется, всего на несколько минут. Снова ощущая головокружение, Петир прислонился к столбу, обвитому зелёным плющом, чтобы не упасть, пока Лотор за его спиной настойчиво успокаивал персонал, выясняя все детали. Он наблюдал за тем, как официант осторожно собирает осколки, испачканные чем-то белым и текучим, словно густое молоко. Должно быть это было мороженое. Санса особенно любила бывать в этом месте в это время года. Тогда, когда осенняя прохлада становилась ощутима, но летние цветы все ещё трепетали на холодном ветру. Если погода позволяла, она всегда выбирала столик на веранде и заказывала лимонное пирожное, панна-котту или рисовое мороженое, которое тут подавали с джемом в зависимости от дня недели и сезона. Она была из тех, кто мог есть мороженое даже зимой. В Рождество или Новый год. Даже стоя под снегопадом. Иногда ему казалось, что Санса никогда не мёрзла. Только тогда, когда ей хотелось показать ему свою уязвимость. Тогда, когда ей хотелось, чтобы Петир обнял ее. Отдал своё пальто. Все тепло, что у него было. Сморгнув Петир медленно сглотнул, вслушиваясь в то, что говорили люди за его спиной. По словам официанта обе девушки - мисс Старк и ее подруга скрылись в неизвестном направлении, как только мисс Старк стало не хорошо... Не хорошо... «Они не убьют ее, — сказал внутренний голос, — потому что она им нужна. Они и тебя-то не убили, а Санса гораздо важнее для них.» — Босс... — негромко позвал Лотор у него за спиной, — ...нам нужно ехать в госпиталь, босс, вы кровью истечёте. Петир облизнул губы, ощутив вдруг такое всепоглощающее бессилие, какого давно не чувствовал. — Мистер! — визгливо обратилась к нему одна из старушек в жемчугах. Петир проигнорировал это, ощущая как в глазах темнеет, а виски сковывает свинцом. Ему было так плохо, что он с трудом дышал. — Мистер! — ещё громче и противнее повторила она. Он нехотя скосил на неё глаза. — Вы капаете кровью на мистера Рочистера! Немедленно прекратите! — уже в сторону, отвращаясь к своим подружкам, она так же громко пожаловалась, — Какое несносное поведение! Какая ужасная молодежь! Настоящие маргиналы!, — вновь обратив внимание на Петира и увидев, что он остался на месте, она буквально всклочила от негодования, — Мистер! Что я вам сказала! Немедленно прекратите пачкать кровью Рочистера! Опустив взгляд, Петир увидел белую пушистую болонку с серебряным ошейником, зачем-то разлегшуюся у его ног. На блестящую шёрстку попало несколько темно-красных капель. Ему захотелось выстрелить в это ни в чем неповинное животное. Выстрелить в старуху. Во всех ее подруг. Найти Терезу и смотреть, как свинец в мгновение ока разворачивает ей лицо. Он хотел убить Серого Червя. Всех Безупречных. Петир страдал и хотел увидеть страдания всего мира, вторящего его боли. Но более всего ему хотелось оказаться в том времени, примерно 4 года назад, когда у них с Сансой ещё не было никаких проблем и они сидели на этой самой веранде свободные и счастливые. Он мучительно долго подшучивал над ней и Санса в притворной злости отворачивала лицо, пряча улыбку за белым винтажным фарфором. Но в каждом жесте, каждом движении и взгляде, не только обращенным к нему, но и от него скрываемого было видно, что эта женщина любит его. Она его любила. А он отдал ее на растерзание. Снова.***
1999 год
Человека, который беспорядочно бил распластанного на полу Петира то в живот, то в пах, то по голове звали Ебанутый Джо. У них в квартале было много Джо. Мелкий Джо - на самом деле был уважаемым человеком. Сутенер над всеми сутенерами, он решал все спорные вопросы между проститутками Мейденпулла и их боссами, выносил вердикт буйным клиентам, лично переломал с сотню пальцев, а свободное время проводил в Церкви Святой Августины, считая себя очень набожным человеком. Активно жертвовал деньги и даже пел в церковном хоре. Большой Джо - был непутёвым малым. Он был высоким, как великан и глупым, как пятилетка. Вечно влезал в драки или был использован преступникам по умнее, то есть почти всеми и оказывался на нарах так быстро, что те не успевали остыть. Его редко видели в городе. Трёхпалый Джо на самом деле был четырёхпалым. Как-то он проспорил свой палец в покер. Этот весёлый тип на самом деле был кем-то вроде мрачного клоуна ночного Мейденпула. Он развлекал народ невероятными историями в перерывах между кантованиям по реабилитационным центрам. Если бы не его уникальные таланты «медвежатника» его бы давно порешили, так многим он был должен. Но вместо этого Трёхпалый Джо с четырьмя пальцами по прежнему занимался разбоем и упарывался героином. Под «ангельской пылью» Джо становился жестоким и отчаянным. Как-то он перегрыз глотку девчонке, с которой принимал. Позже рассказывал, что принял себя за бобра, а ее за бревно. Люди смеялись. Но Ебанутый Джон Карлайл был хуже всех остальных Джо вместе взятых. Он являлся одной из главных шестёрок братьев Карсетти, а значит был неприкосновенным. Отлично дрался и при относительно небольшом весе обладал такой силой, что всех своих противников сбивал с одного удара. Ебанутый Джо обожал избивать людей. Он был из тех, у кого взгляд меняется при запахе крови. И встаёт тогда, когда чьи-то кишки наматываются на монтировку. Он участвовал в тайных боях, дрался в барах и избивал тех, кто не так подышал в его сторону. Попасться Джо, когда тот был в плохом настроении, было худшим кошмаром любого мужчины из Старого города. Всех от 15ти до 35. Петир попадал в эту категорию. Ебанутый Джо был жестко к тем, кто ничего не сделал. И охуительно жесток к тем, кто сделал хоть что-то. Поэтому Петир, почти теряя сознание от боли, хорошо понимал, что это только начало. Он стиснул зубы, чтобы не умолять, но едва Джо вынул из куртки плоскогубцы, Петир понял, что хреновый из него герой. Он попытался отползти, вжимаясь в стену, и выставив руку вперёд закричал: — Нет! Пожалуйста! Не надо!! Джо усмехнулся, обнажаю дырку от выбитого зуба. — Не наааадо, — противно сюсюкая, передразнил он, — Пожаааалуйста! А может надо было думать раньше, прежде чем совать член в телку босса? — Джо сплюнул на пол, показывая своё пренебрежение. Наклонившись к Петиру, он провёл ткнул плоскогубцами в рану на его скуле. — Ненавижу таких дерьмоглотов, как ты, мелкий. Вылез из вонючей ямы. Приоделся. Баблишко какое-то мелкое появилось и все...уже думаешь, что круче всех... Петир замотал головой, показывая, что вовсе так не думает. — Думаешь...Если бы не думал, не стал бы трахать чужую телку. Телку того, кто тебе не по зубам. Сидел бы и дрочил перед новеньким теликом. Ебанный выпендрежник. Жалкое ничтожество. Петир молчал, стараясь лишь меньше дрожать. Его буквально лихорадили от боли и страха. Он не слышал ни одной истории о том, как Джо кого-то пощадил. К тому же у него не было никаких козырей, ни денег, ни связей, которые бы помогли в этой ситуации. — Что? — издевательски спросил Джо, — что это ты замолчал, гондон! Давай! Визжи! Свинка! Умоляй! Визжи, сука! — Пожалуйста! — попросил Петир, которому было сложно шевелить разбитыми губами. — Громче! — Пожалуйста!! Не надо! Я сделаю, что угодно! Что угодно! — Что угодно? — усмехнулся Джо, — может отсосешь у меня, малец? Ты будешь посимпатичнее некоторых шмар, которые у меня брали в рот. Петир сжал зубы. Это буквально была худшая ситуация из возможных. То, что он не могло приводиться даже в кошмара. Сцена из какого-то фильма после которой герой спивается и убивает себя. Брось, — сказал ему внутренний голос, — все можно пережить, если ты жив. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет! — Чего это ты замолчал?Мм? Свинка? Заманчивое предложение, скажи? Был бы ты бабой, смог бы даже насладиться процессом. Хотя ты не далеко ушёл от бабы, так что возможно даже сможешь. Петир облизнул окровававленные губы, незаметно ощупывая пространство вокруг себя. Не то, чтобы он думал, что сможет победить, скорее надеялся на чудо. Так и не дождавшись ответа, Джо наклонился к нему и схватив за волосы резко дёрнул Петира вверх, заставляя посмотреть на себя. — Знаешь, я сидел только раз, когда был как раз в твоём возрасте. И в тюрьме у меня была шлюшка точь в точь, как ты...с маленькой упругой попкой и длинными ресницами, — наклонившись Джо втянул ноздрями воздух рядом с его ухом, — и даже пах в точности, как ты... — Я достану денег! — запаниковал Петир. — У меня есть деньги, свинка. У меня все есть... — Пожалуйста! — Давай, повизжи ещё, мне нравится, как ты умоляешь! — Пожалуйста, только не это! Джо рассмеялся. — Только не это. Только не то. Ты уж определись! Дети нынче такие нежные. Не калечь их физически. Не калечь их морально. А как же расплата? — Я...я все отработаю. Сделаю, что нужно. Все, что угодно! Пожалуйста. Джо со всего размаху ударил его лицом об пол. А затем ещё. И ещё. Петир услышал треск зубов и костей. Ему было так больно, что хотелось умереть, казалось, что его лицо превратилось к кровавую кашу с ободранной кожей и сломанными хрящами. Это был первый раз, когда его так сильно били по лицу. — Я с тобой так нежен, неблагодарный суки сын! А ты смеешь меня наебывать? Тупое ничтожество! Петир понял, что сейчас с ним произойдёт что-то очень плохое. Он утешал себя тем, что скорее всего потеряет сознание от боли и затем у него будет много часов спасительной тьмы, окунувшись в которую он не увидит, что именно Джо сделает с ним. И ничего не почувствует. — Оставь его, Джо, — послышался голос откуда-то сверху, — нам ехать пора. — Я с ним ещё не закончил! — Нет, закончил. — Иди на хер, Кармин! Мы должны проучить эту мелкую шлюшку! — Уже проучил. — Да ни хера! — Ты заставляешь босса ждать. — А хуй ли вы меня ждёте? Увозите девчонку на тачке. На хер меня ждать? — Потому что я так сказал, сынок. Джо осекся. Это «сынок» почему-то прозвучало более угрожающе, чем все унизительные обзывательства, которыми одарили Петира. — Возьмём его с собой! — воскликнул Джо и дёрнул Петира вверх, волоча за собой, — пусть босс решает, что с ним сделать! Это будет правильно. Так и надо. Что, нечего тебе на это сказать, старик? Ели разлепив опухший глаз, Петир посмотрел на того с кем говорил Джо. Это и правда был старик. Низкий и коренастый пожилой мужчина в слишком тёплой тёмной одежде и солнцезащитных очках. Ничего не сказав старик мотнул головой и вышел из квартиры. — Пожалуйста... — в последний раз произнес Петир. — Ещё раз откроешь рот, — предупредил Джо, — и там окажется мой хуй. Втроём они ехали в лифте молча. Смазанным взглядом Петир рассматривал надписи на стенах и думал о том, как сильно любит каждый уголок этого гребанного пахнущего мочой лифта и что если бы был у него выбор остаться в нем навсегда или ехать вместе с этими двумя, он бы выбрал первое. — Чтооо... — протянул Джо, — Трусишь? Мелкая сучка. — А ты бы не трусил? — спросил старик, — небось бы обделался. Парнишка еще ничего держится. У Джо от ярости волосы встали дыбом. — Что ты сказал, старик? — Да он у меня писать кровью будет прямо тут!! Петир сжался, пытаясь вжаться в металлическую поверхность лифта. Он молился о том, чтобы просто исчезнуть. — Хватит, — просто сказал старик. Он сказал только это. Очень спокойно. Не повышая голоса. Но почему-то Джо его послушался. Двери лифта раскрылись, они прошли пару шагов и Джо с ноги вышиб дверь подъезда. На полупустой парковке стоял старый чёрный каделак. Из тех, что богачи покупают и восстанавливают за большие деньги. На заднем сидении, стуча в окна и двери металась Банни. Петиру хватило всего одного взгляда на неё, что его сердце сжалось. — Что с ней будет? — Тебя это волнует, молокосос? — рассмеялся Джо и точным ударом в живот повалил его на землю, — Боже. Как такой слизень как ты только мог подумать, что может заполучить такую, как она, — наклонившись ниже, Джо понизил голос, — Ты никто. И всегда будешь никем. Просто убогий ублюдок, который закончит свои жалкие дни под моими ногами. Захлёбываясь моей спермой, сучка! — Оставь его и иди в машину, Джо, — спокойно приказал старик. — Ни хрена подобного! — Давай. Джо в ярости вскочил и угрожающе приблизил свою морду к лицу напарника. — Какого хрена ты тут раскомандовался?! Старик терпеливо вздохнул и произнес: — Я твою шкуру спасал ни раз и не два, Джо. А целых пять раз. Ты мне должен. И если я прошу тебя оставить мальчишка в покое и сесть в тачку, значит ты должен выполнить эту простую просьбу и сесть в тачку. Простая просьба, Джо. Это не пулю за меня поймать. Джо замолчал. Было видно, как он размышляет над сказанным. — Ладно, — наконец вздохнул он, — На хуй его. Пусть будет, как ты хочешь, старик. Но... — тут он подошёл к напарнику ближе и ткнул указательным пальцем ему в грудь, — Но... за то, что я исполняю эту просьбу, я вычту из своего перед тобой долга, ещё 4 такие просьбы и я тебе буду ничего не должен. Тогда я прикончу тебя, старик. В тот же день. — Как скажешь, сынок. Джо фыркнул и подняв вверх ворот куртки бросил на Петира прощальный взгляд. Сложив губы трубочкой, он причмокнул: — Ещё увидимся, свинка. А затем развернулся и медленно зашагал к машине. Петир дёрнулся и все тело тут же отозвалось болью. Он не мог подпустить Джо к ней. — Тише, тише..., — старик подал ему руку в чёрной перчатке. Петир не сразу понял, что от него хотят и несколько секунд просто на неё смотрел, ощущая, как глаза предательски наполняются слезами. Едва Джо ушёл, его начало прорывать. Старик помог ему подняться и опереться о стену. — Посмотри на меня, — приказал он, но Петир не мог отвести взгляд от машины. — Эй! Посмотри на меня, я сказал. Переведя взгляд на своего спасителя, Петир упёрся в чёрные стёкла очков. В отражении он увидел себя - окровавленного и напуганного, похожего на раненного щенка. — Сколько тебе лет? — Двадцать...три, — соврал Петир. — Вот ведь чушь, — глухо рассмеялся старик, — тебе лет семнадцать, да? Петир сглотнул. — Хороший возраст. Рано ещё умирать. И рано сожалеть, — помолчав он спросил, — любишь рыб? Петир вновь перевёл взгляд на машину и тут же получил затрещину, впечатавшую его в стену. Он вжал голову в плечи. — Смотри на меня, когда с тобой говорю, малец. Любишь рыб? — Есть? — несмело уточнил Петир. — Неет, — улыбнулся старик, — любоваться, — он пояснил, — у меня есть внучка. Совсем ещё мелкая. Ей пять. Она очень любит рыб. Рисует рыб, одевается, как рыбка на Хэллуин, просит покупать ей разных игрушечных рыб - резиновых и мягких, каких только увидит. Мы часто с ней ходили в океанариум. Она очень счастлива в такие дни, а я люблю видеть ее счастливой. Когда насмотришься на всякое дерьмо, как я, в старости будешь хотеть смотреть только на хорошие вещи. Так вот. В океанариуме есть разные рыбы - яркие тропические, всякие там ангелы и золотые рыбки, есть ещё карпы, белые медузы, мурены всякие уродские, большие хищники - кальмары и акулы. А есть такие штуки...которые хорошо маскируются и выжидают. Где-нибудь на дне закопавшись в песок или среди коралл. У этих может и не быть большого размера, острых зубов или очень длинных щупалец, но они так хороши в искусстве маскировки, так неприметны. Все время рядом с другими рыбами, они сливаются со средой и выжирают момент, чтобы затем нанести один единственный смертельный удар. Понял меня? Никому не внушая страха. Без лишних движений. Раз и все. Вот настоящая эффективность. И это то, кем тебе нужно стать, если живешь в одном аквариуме с акулами и муренами. Понял меня, сынок? — Зачем вы говорите мне все это? — спросил Петир, не сводя глаз с Банни на заднем сидении машины, пытающейся ударить по стеклу. — Ты похож на моего племянника. Он был умным мальчиком...но через чур наивным. Посмотри на меня, сынок. Посмотри. Петир снова окунулся в чёрное стекло. — Почему именно сейчас? — Что? — Почему она обратила на тебя внимание именно сейчас? — Я...не знаю. Это не важно. — Знаешь. Знаешь...ты же не дурак. Она использовала тебя. Хотя прекрасно знала, что за ней могут прийти. Петир сглотнул, ощущая, как его глаза наполняются слезами. Он не хотел плакать и знал, что сможет сдержаться. — Что с ней будет? — А какая разница? Я вот что скажу. Ты сейчас поднимешься наверх, выпьешь обезболивающее, умоешься и вызовешь доктора. Возьмёшь отгул на работе и отлежишься дома. Хорошо же? Посмотришь телек на новеньком диване. Закажешь китайской еды. Отдохнёшь. Вставишь новые зубы. Залижешь раны. И продолжишь жить. Маскироваться среди коралл. А девочка эта...ее с тобой никогда не было. Ничего этого не было. И ее не было. Все забывается и это забудется, сынок. Жизнь она знаешь какая длинная. Ты включи мозги, и все у тебя будет хорошо. Петира лихорадило. Он заметил, что плачет, только когда слёзы уже вовсю лились по лицу. Подняв руку, он грубо стёр их испачканной ладонью. — Ее убьют...да? Старик устало вздохнул. — Что я тебе сказал. Включи наконец мозги и не задавай вопросов на которые не хочешь знать ответ.