Много лет назад
В те годы, когда она уже потеряла своё прежнее имя, а имя Тереза ещё не приобрела, был человек, который звал её «Малявка», и другие повторяли за ним. Её рост тогда составлял около 164 см, тогда как его почти 190. Она весила 40 с небольшим, а он - гора мышц почти вдвое больше. Ей было 14 лет, а ему 18. Они оба считали его совершенно взрослым, тогда как она пока что представляла собой лишь набросок того, кем должна была стать. Пока он звал её Малявкой, все называли его Никки-бой. У него были густые, выгоревшие на солнце каштановые волосы и очаровательные ямочки на щеках. А когда он улыбался, светло-карие глаза светились, словно подсвеченный солнцем янтарь. Никки-бой был красив, это осознавали все, кроме неё. Вместе они жили на ферме с другими наёмниками. Тереза ещё только училась убивать. Он уже умел. Она изнемогала от зависти и нетерпения, вечерами провожая его на «дело». Они доходили до края поля - последнего рубежа, где заканчивался знакомый для неё мир и начинался неизведанный. Тереза несла футляр с оружием: снайперской винтовкой или ружьем. Она желала ему удачи, а Никки ей спокойной ночи и трепал по коротким, постриженным под мальчика волосам. Но заснуть она не могла. До утра рассматривая звёзды, Тереза представляла, как вырвется в большой мир со смертоносной сталью, оттягивающей руку, как овладеет этим миром, властно и неудержимо, разражаясь гневом - яростным градом пуль, горячих и острых. Вместо сказок, она слушала байки старших товарищей: о пытках, о том, как с неделю скрываться в холодном лесу и где особенно изобретательные прячут наличные и амфетамин. Тереза думала, что знает всё, что только необходимо знать. Она горела нетерпением лишиться невинности. И пока ждала «инициации», стреляла в головы курицам с расстояния ста шагов. В сущности, убивать людей должно было быть ещё проще, ведь к курицам Тереза испытывала симпатию. Она мечтала, как будет путешествовать, выслеживая одну цель за другой, меняя города, отели, апартаменты, небо над головой и никогда не возвращаясь в одно место дважды. Ей нравилось не иметь дома, как нравилось не иметь личности, прошлого и будущего. Жить единым моментом, тем, где она нажимала на курок и наблюдала с безопасного расстояния, как то могло бы быть на реальном задании, как маленькое тельце валиться на землю, и грязно-серые перья, разметавшиеся вокруг, окрашиваются тёмной кровью. Тереза знала: наступит день, и она вырвется на свободу к своей первой «цели». Не будет больше дежурить на кухне и готовить завтрак на двадцать человек или вставать до зари, чтобы покормить скот. Она будет чистить только своё оружие и не станет пересчитывать гору боеприпасов, словно Золушка. Осталось только чуть-чуть подождать. Совсем немного подрасти. Тот день начался так же, как и многие прочие. Накануне Тереза всю ночь упаковывала походные пакеты с пайками, поэтому в девять утра едва могла разлепить глаза. Она проснулась от того, что кто-то настойчиво звал её. В ноздри ударил ароматный запах бекона и жаренных яиц. —Английский завтрак для сеньоры Малявки! — провозгласил знакомый бодрый голос и горячая тарелка оказалась прямо на постели, рядом с её лицом. Тереза недовольно фыркнула. — Не будь идиотом. Убери это отсюда, — ответила она Никки-бою, бросая на друга сонный взгляд. Парень напротив широко улыбнулся и, скрестив на груди накачанные руки, прислонился к дверному косяку. — Вставай, капуша! Ты мне нужна. — Ну конечно... — проворчала Тереза, зарываясь поглубже в одеяло. Она чувствовала себя ужасно и совершенно не собиралась вставать раньше времени. Даже под страхом смерти. — Я легла пару часов назад, придурок. Если ты сейчас же не выйдешь отсюда нахрен, я вспорю тебе живот, от пупка и до подбородка, выпотрошу и запихаю прямо туда твой уродский завтрак. Никки-бой присвистнул. — Вот это да! Да ты избаловалась, Малявка, раз пренебрегаешь тем, что тебе доставляют такую роскошную еду прямо в постель. Да ещё и приготовленную моими золотыми руками. Другие девчонки многое отдали бы за такое! — Другие девчонки дуры, — протянула Тереза, натягивая на себя одеяло и укладываясь поудобнее. Позвякивая золотой цепочкой, Никки примирительно вытянул руки ладонями вперёд. — Иди нахрен, придурок. — Серьёзно, есть работа. — Она всегда есть. Сделаю, как проснусь. Я тебе не служанка. Никки-бой недовольно прицокнул и, отлепившись от стенки, подошёл вплотную к кровати. Тереза угрожающе зыркнула на него из-под одеяла. — Да, но ты моя маленькая помощница. Давай, поднимайся. Так и быть, я даже сделаю тебе кофе. Хотя детям его и нельзя! Последний комментарий был безусловно лишним. Ребёнком Тереза себя не считала. — Выйди. Из моей комнаты. Нахрен. Но Никки и не думал её слушаться, вместо этого, он опустился на кровать и откинулся назад, ложась прямо поверх её ног. Тереза старалась дышать спокойно, не сводя глаз с профиля, который другие почему-то называли греческим. Она представляла, как выкалывает этому гаду глаза. — Я буду говорить с тобой, пока ты окончательно не проснёшься, — предупредил Никки-бой. Тереза прикрыла глаза, стараясь его игнорировать. — ...Знаешь, у меня ведь был для тебя приятный сюрприз! Но теперь, после того, как ты ведёшь себя... после всех этих обидных слов, даже и не знаю... Она сморщилась, не показывая никакого энтузиазма. Сюрприз, как же! Наверняка упаковка жвачки из города или убогие пластиковые очки из магазинчика для туристов, с фальшивым логотипом D&G. Якобы как она хотела. Возможно, ребёнка из трущоб и можно было впечатлить таким или девицу из неблагополучной семьи, на подобии тех, что отдавались Никки на заднем сидении за картошку фри, молочный коктейль и доброе слово, но не её. Тереза родилась и провела детство в богатой семье. Пока однажды ночью за ними не пришли. — Не нужны мне твои убогие сюрпризы, — прямолинейно заявила она. — Отвали. Я хочу спать. Никки-бой, казалось, нисколько не обиделся, наклонившись, он щёлкнул её по носу, и тихо, почти ласково произнёс: — Не будь дурочкой. Хватит вести себя, как стерва. Тебе нужно хотя бы сиськи отрастить, иначе зачем мужикам такое терпеть? Вставай, сюрприз тебе понравится! Пожалеешь ещё, что валялась так долго. Распахнув глаза, Тереза бросила на Никки яростный взгляд и процедила: — Мне. Ничего. Не нужно. Засунь банку Пепси, шоколадный батончик или что ты там ещё принёс себе в задницу! Никки-бой присвистнул. — Ты слишком хорошего мнения о моей заднице, Малявка. Она не так хорошо разработана... Тереза угрожающе привстала, ожидая продолжит ли он фразу... посмеет ли приплести её. Но Никки этого не сделал. Лишь примирительно улыбнулся. — Времени не так много. Давай, собирайся. — Куда?! — взвилась Тереза. — Чистить твою гребанную пушку?! Никки-бой размашистым движением пригладил волосы и улыбнулся ей через плечо, как какая-нибудь модель из рекламы. — Именно. Чистить мою гребанную пушку. Реакция Терезы была мгновенной, в ней словно щёлкнул спусковой механизм. Выскользнув из-под одеяла, она словно бешеная прыгнула на Никки сзади на спину и в бессильной неконтролируемой злобе заколотила ему по голове. Это были неточные, мелкие удары, больше выражающие её позицию к ситуации и обидчику, чем целенаправленная попытка причинить вред. Ведь тогда бы хватило и одного удара. Никки зашипел, пытаясь освободиться от захвата и рухнул назад, на постель, увлекая Терезу за собой. Старый матрас заскрипел, прогибаясь под их весом, а под ним громко треснуло реечное дно. «Твою мать», — синхронно подумали они, уже представляя выволочку от «Дядюшки» - человека, которого все так называли, но который никому не был дядей. Тереза скрипнула зубами и в попытке выскользнуть из-под прижимавшего её тела, сжала руки на горле Никки. Давя на кадык, она заставила его кашлять. — Малявка... — прохрипел Никки-бой. — Заткнись! Хватит называть меня так! Я не маленькая! Я не ребёнок! Я могу тебя убить! Я всё могу! — Ничего ты... не можешь, — прокашлял Никки, выдавливая из себя странную дразнящую улыбку. — Я тебя задушу. Спрячу труп под кроватью, пока все не заснут, затем выволоку и скормлю свиньям, — затараторила Тереза, задыхаясь, ощущая, как покрывается испариной. — От тебя и косточки не останется, тупой идиот. Затем, когда тебя не найдут, займу твоё место, заберу все твои пушки, твою тачку, всё у тебя заберу! — Отличный... план, — хрипло произнёс Никки, полуприкрыв веки. Он смотрел на Терезу так спокойно и мечтательно, будто она рассказывала ему сказку. И внезапно, она заметила, что татуированные руки, лежащие на её талии, не пытаются вырваться. Это не было так уж странно или неприятно, но ей стало не по себе. Будто бы было в этом жесте нечто болезненнее удара. Чтобы прервать это странное ощущение, Тереза со всей дури ударила его по лицу головой. Послышался треск теперь уже хряща и вскрик боли. Выпрямившись, она размазала его кровь по губам, так, словно это была вчерашняя помада. Незнакомое взрослое ощущение — Убери от меня руки. Нахрен. А то сломаю кое-что ещё, — пообещала она, хотя руки он одернул в то же мгновение, как кровь хлынула из ноздрей. Сбросив её с себя, Никки вскочил, зажимая ладонью сломанный нос. — Мать твою!!! — Что? — зло усмехнулась Тереза, — теперь уже не такой красивый? Никки ошарашенно посмотрел на неё, и этот взгляд, такой, словно он совсем не ожидал от неё подобных слов и действий, неприятно уколол Терезу. Будто она что-то испортила. Закинув голову вверх, Никки шмыгнул носом, позволяя крови стекать вниз, прямо на белую алкоголичку. Она сглотнула, не сводя глаз с этого зрелища. Осознание того, что это сделала она, одновременно пугало и будоражило. Они часто ссорились и порой дрались, иногда даже до крови, но скорее в спарринге, не так, как сейчас. Что-то неуловимо изменилось. То ли запах его пота и лосьона для бритья стал более раздражающим, то ли Терезу выводило из себя собственное тело, в последнее время растущее так быстро, словно она была Алисой в Стране чудес, обожравшаяся волшебных пирожных. Всё было не так. — Я не ребёнок, — повторила она. — Хватит ко мне лезть. Никки-бой опустил голову и внимательно на неё посмотрел. Так, словно бы видел впервые. Он осмотрел Терезу с ног до головы, задерживаясь то на ногах, то на туловище оценивающим взглядом. То ли от того, что в этот момент солнце зашло за тучи и комната перестала быть такой яркой, то ли потому, что кровь ударила ему в голову, но глаза Никки потемнели. — Может и так, — согласился он наконец, словно бы это был вопрос. Тереза видела, что он в бешенстве, хотя и скрывает это. Его тело было напряжено, челюсть сжата. Он отвернул лицо, пытаясь справиться с эмоциями, но это слабо помогало. Она сглотнула, напрягая мышцы, готовясь отразить внезапную атаку. Как и ожидалось, Никки дёрнулся в её сторону, и так как ноги у него были длинные, преодолел расстояние между ними в полшага. Тереза сжала зубы, и изогнувшись, словно кошка, прыгнула, пытаясь миновать столкновение. Она была быстрой. Но не рассчитала длину его конечностей. Схватив Терезу за ворот майки, Никки потянул на себя, заставляя теперь уже её хрипеть от удушья. Она ожидала, что он прижмёт её к кровати или к полу и уже приготовилась дать отпор, но вместо этого Никки-бой стянул её с постели и куда-то поволок. — Пусти, ублюдок! — зарычала она. — Отпусти или я тебя прикончу. Никки не ответил. Выволоча из комнаты, он потянул её дальше по коридору. Тереза сцепила зубы, ощущая, как задирается майка, а обнаженная спина собирает все занозы, неровности и гвозди, что были на деревянном полу. «Это хрень, а не боль, — сказала она себе. — Терпи!» Хотя острее, чем боль, ощущала тошнотворное унижение. От этого, а не от раздирающих поясницу ржавых гвоздей, щипало в глазах. Но разумеется, она не заплакала. Приподняв её, сопротивлявшуюся, Никки как ни в чем не бывало закинул её себе на плечо. Тереза попыталась соскользнуть, но он крепко обхватил её рукой, под бёдрами, не давая сдвинуться. Внезапно, она почувствовала злость и смущение, ощутив, что елозит обнаженным животом по мускулистой груди. Тупо становиться женщиной. Ей совсем не нравилось. Переступив порог ванной, Никки снял её с себя, так легко и непринуждённо, несмотря на всё сопротивление Терезы, словно она ничего не весила. Каким-то чудом ему так же удавалось спасти свою смазливую физиономию от ударов. Больше его нельзя было застать врасплох. Запихнув Терезу в душевую кабинку, Никки крутанул вентиль, и прежде чем она успела исторгнуть из себя поток угроз, на неё хлынула ледяная вода. Захлёбываясь возмущением, она хотела было броситься в атаку, но Никки оттолкнул её к стенке и спокойно произнёс: — Если ты больше не ребёнок, то и веди себя соответствующе. Иначе не жди, что другие будут это терпеть. Пока ты тупой подросток - выходки могут выглядеть даже милыми, тебе многое прощается, но как только становишься взрослой... — он понизил голос и наклонился к Терезе, подставляя голову под струю, — ...найдётся тот, кто не посчитает твою ебанутость очаровательной изюминкой и в какой-то момент выбьет тебе все зубы. Или ещё хуже... — Заткнись... — машинально сказала Тереза, стараясь не дрожать. Она смотрела на то, как вода смывает кровь с губ и подбородка напротив неё, окрашиваясь в розовый у их ног. Никки печально вздохнул и выпрямился. Он словно пытался сказать ей что-то очень важное, что до неё никак не доходило. Мотнув головой, этот придурок стянул с себя окровавленную майку и швырнул её Терезе в лицо. — Постирай, Малявка, — сухо произнёс Ник, — жду тебя через пятнадцать минут на складе. — Да пошёл ты! — смачно выплюнула она. — Я не твоя служанка и не обязана прислуживать тебе! Что, думаешь, меня можно купить сладкими улыбками или дешевым шоколадом?! Да у меня столько всего было, сколько тебе и не снилось!! А у тебя нет ничего! Слышишь, ничего! Всё, что я хочу - это убраться отсюда поскорее и оставить вас всех тут гнить! Будете сами кормить свиней и готовить свою гребанную яичницу! Считать патроны и чистить хреновы мачете! Тоже мне! Нашли самую крайнюю. И я уеду отсюда и никогда на вернусь! Потому что я лучше тебя! Лучше всех здесь! Я стану знаменитой, богатой и свободной, а ты сдохнешь ещё до тридцати, даже не на задании, а в пьяной драке, где-нибудь в грязном дешёвом притоне. Если раньше не повесишься от осознания собственной ничтожности!! Потому что кто ты? Кто ты и что у тебя есть? Нихрена, кроме смазливого личика и задницы. Ты это знаешь и все это знают! Сила есть - ума не надо? Ты - посредственность. Ты - ничтожество. Поэтому ты вечно ко мне и цепляешься, из гребанной зависти! Потому что я выберусь отсюда, а ты нет! Никки, всё это время терпеливо молчавший, сморгнул, словно пытаясь стряхнуть наваждение. — Знаешь, не все хотят того же, чего и ты, — невероятно спокойно произнёс Никки. — Я не хочу уезжать. Мне здесь нравится. Тут дом. Здорово иметь место, куда можно вернуться и где тебя ждут, — помолчав, он добавил: — У меня в детстве такого не было. Я спал то под мостом, то в картонной коробке. А здесь... — он смущённо усмехнулся, и от этого жеста у Терезы всё скрутило внутри, — ...это, наверное, глупо, но здесь почти семья. Жаль, что ты этого не ценишь. Повисла странная неловкая тишина. Тереза ожидала, что Никки разозлиться и начнёт кричать в ответ, но когда он снова заговорил, его голос был спокойным: — Меня перевели на задания С-уровня. Теперь я буду уезжать гораздо дальше. Наверное, буду кантоваться на оперативных квартирах. Не знаю даже, когда теперь вернусь. Тереза сглотнула. У неё внутри всё вскипело от зависти, злости и нового ноющего в груди чувства... тоски? Словно пока Никки отвлекал её разговорами, кто-то тихий и быстрый подкрался со спины и вонзил нож ей в спину. Между лопаток. Она сжала губы, не давая вместе с руганью наружу вырваться страху. Страху, что рана, которую она ощутила в себе, раскроется. Расползется. Не даст Терезе вздохнуть. Однажды она уже ощущала такое и пообещала себе, что больше этого не повторится. — Поздравляю, — выдавила она наконец с тёмной усмешкой. Ледяная вода продолжала барабанить по затылку, стекая на грудь и спину, заставляя неметь конечности, но ей уже было все равно. Она смотрела на бывшего друга как на предателя. Который всё у неё украл. — Не с чем, — печально произнёс Никки-бой. — Была бы моя воля, я бы никуда не поехал. — Ну так откажись! — воскликнула она.— Сделаешь большое одолжение всем, кто действительно этого заслуживает! — Тебе... к примеру? — усмехнулся Никки. Тереза промолчала. Но они оба знали, что она имела в виду. — За этот заказ хорошо платят, —пояснил он. — А я хочу накопить денег, — затем добавил, чуть тише: — Хочу купить большой дом. И иметь столько денег, чтобы больше не заниматься этим. — Ты не только тупица, но и лентяй, — фыркнула Тереза, изображая подобие улыбки. Всё произносимое ею она говорила машинально, уже более не думая, погружаясь всё глубже и глубже в собственное глухое отчаяние. Её словно бы отрезало от всего мира. Как в то утро, когда она, переступив через трупы родителей, вышла из дома вместе с незнакомцем. — Ты могла бы жить со мной, Малявка, — внезапно предложил он. — Ещё чего! — воскликнула Тереза. — Видеть тебя не хочу! Ублюдок! Пропади ты пропадом на этих заданиях! Надеюсь, тебя пристрелят!! Выкрикнув это, она сама же испугалась и, прикусив язык, отступила назад, к стене. Не потому, что думала, будто Никки её ударит. Скорее ожидая, что её поразят гром и молния с небес. Как бы на ферме не ссорились, никто никогда не желал смерти товарищу. Но вместо того, чтобы разозлиться, Никки-бой рассмеялся. — Если меня пристрелят, ты будешь скучать по мне, Малявка! Смотри, глупостей не натвори. — Не буду я скучать, — тихо ответила она. — Ещё чего. Нужен ты мне. Словно бы не слушая её, Никки сделал несколько шагов вперёд, и Тереза прижалась лопатками к холодной стене с мокрым отбитым кафелем. Наклонившись, подставляясь под струю воды, Никки-бой улыбнулся ей... нежно. Тереза запоздало дёрнулась, предчувствуя нечто огромное и разрушительное, словно цунами, что должно было ударить по ней со всей силы, ломая череп и хребет, но не успела отклониться. Обхватив за шею, Никки аккуратно, но требовательно притянул её к себе и трепетно прижался губами к её губам. Где-то внутри неё прозвучал взрыв, который никто не услышал. Тереза словно оглохла. Как иначе объяснить, что она больше не слышала биения собственного сердца? — Куплю дом... — выдохнул он ей в рот, едва Тереза смогла жадно глотнуть воздух вперемешку с холодной водой, — ...я куплю большой дом, и ты сможешь жить со мной, Малявка. Сможешь делать, что хочешь, а я буду готовить завтраки. Не яичницу, блинчики со взбитыми сливками и шоколадом... томатную пасту, как ты любишь. — Не стану я с тобой жить, — упрямо произнесла Тереза, прикусывая внутреннюю сторону щеки. Никки не бил её в грудь, но отчего-то у неё болели рёбра. — У меня есть свои мечты. Ты мне не нужен. Он вздохнул то ли тяжело, то ли с облегчением и, опустив глаза, потёрся о её мокрую скулу своей. — Жаль... — очень тихо прошептал Никки-бой, — потому что ты, дурочка, мне очень нужна... Тереза промолчала, не зная, что на это ответить. Ей было так холодно, что хотелось плакать. Словно бы что-то для себя решив, Никки скользнул губами по её лбу и внезапно, обхватив Терезу за талию, потянул вверх и в сторону, вытягивая из душа. Она вздрогнула и чуть не потеряла равновесие, коснувшись ногами влажного пола. Не успев опомнится, Тереза оказалась прижата лицом к обнаженной мужской груди. От него всего ещё пахло кровью и потом, запах которого так её раздражал. Машинально уперевшись ладонями Никки в рёбра, чтобы оттолкнуть, Тереза мгновенно поняла, что такой возможности у неё не будет, зажатая в капкан объятий. — Я постараюсь, — пообещал он, — постараюсь накопить столько денег, чтобы тебе на всё хватило. «Ты не сможешь», — хотела было сказать Тереза, но вместо этого легонько тыкнула его в бок указательным пальцем - это был самый нежный жест, на который она была способна, и спросила: — Зачем? Зачем тебе это? Никки не ответил. Между ними воцарилась такая тишина, что стало слышно голоса во дворе и кудахтанье куриц. То, как льётся не переставая вода. — Ты — моя семья, Малявка, - наконец сказал он, кладя подбородок ей на макушку. — Ясно тебе? Тереза кивнула, хотя ей ничего не было ясно. — Но ты все равно идиот. И не нравишься мне, — твёрдо произнесла она, — ты глупый, заносчивый, самовлюблённый, самоуверенный, нетерпеливый, шумный, болтливый, глупый... — Ты повторяешься, — щекотно усмехнулся Никки Терезе в ухо. С его волос на её сонную артерию неприятно капала холодная вода. — Если я так ужасен... — протянул он, касаясь горячими губами её ушной раковины, заставляя рану внутри неё кровоточить, — ...если я так ужасен, почему ты вечно таскаешься за мной, Малявка? Тереза в ужасе распахнула глаза и попыталась вырваться из его объятий, но, кажется, он вполне ожидал такую реакцию, поэтому только усилил хватку. — Придурок! — возмутилась Тереза. — Да пошёл ты!! Всё равно мне на тебя! Никчёмный идиот! Я не «таскаюсь», я слежу, чтобы ты не наделал делов! Ведёшь себя, как самоуверенный индюк! Птичьи мозги! — Как много слов, — прицокнул Никки-бой. — Заткнись, - воскликнула Тереза, но уже тише. — Я заберу тебя отсюда, — пообещал Никки, хотя она вовсе об этом не просила. — Хватит, — сказала Тереза, с силой толкая его в живот, отталкивая от себя. — Кем ты себя возомнил? Всё, что я хочу, я могу получить сама. Я всё сделаю для тебя сама! И даже может куплю тебе что-то милое, на сдачу. Хочешь корвет? Или золотые часы? Никки-бой не сводил с неё взгляда янтарных глаз, густо подведённых пушистыми чёрными ресницами. Он улыбался, приподняв левый кончик губ и сложив брови домиком. Словно гребанный диснеевский принц в наколках. — Куплю тебе всё, что только захочешь, придурок, — смущённо и грубо проговорила Тереза, — даже дом. Никки-бой хотел было что-то сказать, но осёкся. Он приподнял руку в сторону Терезы и, тут же одернув, закинул назад, нервно проходясь по волосам. — Ты такая упрямая, Малявка... — Какой хочешь дом? — перебила Тереза, понимая, что не хочет слышать то, что он может ей сказать. — Хочешь... дом в лесу или особняк? Может быть, дом на ферме или шато в горах, виллу у моря? — Просто дом, — мотнул головой Никки, — 4 стены, крыша над ними и в центре ты. — Эй! — воскликнула Тереза, вспыхивая. — Эй! — перебил Никки, — это мои мечты. Могу фантазировать, что хочу. — Этого не будет! — заверила Тереза, скрещивая руки на груди. Никки-бой усмехнулся и лениво потянулся. Словно специально играя мышцами на обнаженном прессе. — Давай поспорим, Малявка. Увидим, где мы будем через десять лет. — Ты проиграешь, — дёрнув бровью, заверила Тереза. — Посмотрим, — скорчив дразнящую рожу, ответил Никки, — я на редкость удачлив. Буквально сегодня выиграл сотню в кости! — Придурок, — скривила губы Терезы, — нельзя быть таким самоуверенным. — Нельзя быть такой злобной... Малявкой. — Когда заработаю тебе на дом, ещё скажешь спасибо, что была такой злой. Вздохнув, Никки всё же протянул к ней руку и нежно потрепал по голове. — ...все эти истории о мести заканчиваются одинаково, — внезапно тихо и серьёзно произнёс он, спускаясь рукой к её подбородку, накрывая ладонью щеку, — ...не хочу, чтобы ты встретила свои последние минуты, барахтаясь в луже крови... начинённая свинцом, словно рождественская утка. Совсем одна. Где-то далеко от дома. Не хочу. — Со мной такого не случится, — твёрдо произнесла Тереза, глядя в тёплые светло-янтарные глаза, — я вообще никогда не умру. Уж точно не раньше тебя, Птичьи мозги. — Договорились, — улыбнулся он. Следующим утром Никки-бой уехал на задание и через сорок пять часов человек по прозвищу Мизинец застрелил его на безлюдной парковке, выстрелив три раза в упор. Малявка продолжила жить.***
Сейчас
Играть нервный срыв совсем на тоже самое, что не самом деле переживать таковой. Настоящая Санса в депрессии отгораживалась от мира деньгами. Она покупала мебель, недвижимость и предметы искусства, кутюрные платья из тонкого шелка, расшитые перьями и бисером винтажные сумки. Закрывалась одеждой, словно доспехами, броней из кристаллов сваровски и кружева, надеясь на то, что за блеском драгоценностей никто не заметит болезненный блеск ее глаз. Чем хуже шли дела, тем лучше она выглядела, доводя собственную отрешенность до совершенства. Ни десять лет назад ни сейчас у Сансы Старк не было права на эмоции. Как и не было права на ошибку. Но теперь, когда она притворялась обычным человеком, все должно были быть иначе. Она выходила в прямые эфиры в Инстаграмм с красными заплаканными глазами. Одевалась подчёркнуто неброско, даже неряшливо. Молчала тогда, когда следовало подать голос. Делала вид, что скрывает своё состояние, хотя на самом деле подавала сигналы. Людям нравятся теории заговоров и нравится разгадывать загадки. Прошло не так уж много времени, прежде чем в сети, а затем и в печатной прессе появились заголовки: «Что случилось с Сансой Старк?» То, что вначале произносилось лишь шепотом и напоминало далёкое эхо, звучало все отчетливее и громче и совсем скоро стало информационным гулом, который было невозможно игнорировать. Люди писали о том, что она сидит на амфетамине. Больна анорексией. Родила внебрачного ребёнка, которого «папаша» - Дорнийский мафиози у нее отнял. О ней выдумывали увлекательные сценарии, где Санса проделывала путь от героини криминальной драмы до персонажа нелепого подросткового кино по десять раз на неделе. Ее любимой теорией было предположение о том, что настоящую Сансу Старк убили, теперь же ее место занимает двойник. Как иначе объяснить то, что она начала агитировать за закон о смертной казни, который прежде активно порицала? Таким образом, дискредитируя саму себя, она дискредитировала так же своё мнение по тому или иному вопросу, приумножая и в тоже время обесценивая все усилия Петира покончить с ее политической карьерой. Можно ли уничтожить того, кто сам встал на путь самоуничтожения? Бросив взгляд в зеркало, Санса улыбнулась уголком рта своему невзрачному «допельгерцу» в сером свитшоте Gap и поймала в отражении ехидную ухмылку новой надзирательницы - Терезы Уолси. — Ну и хитрая же ты лиса, принцесса, — проговорила та, сползая с антикварного комода на котором сидела с ногами, словно кошка. Эта девушка представляла для Сансы неприятную, даже тревожную загадку. Было в ней что-то такое, что заставляло слюну холодеть, а конечности неприятно дрожать. Неестественная естественность, такая, какая бывает у людей, активно изображающих жизнь. Психопатов. Таких, как Рамси. Со времени их первой встречи надзирательница нисколько не изменилась, сменив юбку на чёрные обтягивающее брюки из полиэстера с клешем от коленей, такие, какие носили офисные работники низшего звена лет десять назад, эта девица вела себя так уверенно и раскрепощённо, словно выглядела лучше всех. Обычно люди обновляющие свой гардероб в церковных коробках для пожертвований стеснялись своего внешнего вида и вели себя скромно, но только не Тереза Уолси. Она то и дело бросала окружающим вызов, обращаясь с каждым, кого встречала на пути, по меньшей мере, как с равным. Санса старалась игнорировать это поведение. — Не понимаю о чем вы, — ответила она, надевая на шею чокер из разноцветных бусин, - подарок, который прислала ей маленькая фанатка. Девочка из хосписа. Стоит признать с тех пор, как Санса решила быть «несовершенной» ее фан база только разрослась. Людям нравится, когда есть некто за счёт которого они смогут отыграться за все свои комплексы. За всю свою унылую никчёмную жизнь. Но обсуждали ли они прыщи на лице или невзрачный внешний вид - треники и футболку, в которых Санса представала перед подставными папарацци. Каждый клик приводил ее ближе к цели. У этих людей по прежнему не было ничего, тогда как она готовилась получить все. — ...мы с тобой похожи, принцесса, — прозвучал насмешливый голос прямо над ее ухом, заставляя Сансу вздрогнуть. Тереза подкралась к ней сзади и встала так близко, что буквально вжала Сансу в туалетный столик. — Неужели? — неуверенно изображая уверенность в то время, как от волнения у нее все скрутилось в животе, спросили та. — Даа, — сладко произнесла девушка, заправляя рыжую прядь Сансе за ухо, — ...Большой босс и понятия не имеет...какая ты на самом деле. Он думает, что ты готова на все, чтобы отстоять саму себя, свою индивидуальность, но на самом деле...ты убила бы, только не быть собой, верно?, — Тереза поймала в зеркале ее обескураженный взгляд и подмигнула, — Вот о чем ты мечтаешь, принцесса, верно? Быть кем-то другим...а ещё лучше быть - никем. Никогда не существовать. Очень глупо. Но ты все ещё мечтаешь о том, чтобы то, что с тобой произошло, никогда не происходило. Чтобы этого не было. Санса сглотнула, нервно мотая головой. Пытаясь смахнуть тревогу, так, словно та была мухой, липнущей к коже в жаркий полдень. В этой комнате темной и по осеннему холодной. — Звучит красиво, но это чушь, — с улыбкой ответила она. — Со мной тоже так было, — произнесла Тереза, игнорируя ее слова, зарываясь носом в волосы Сансы и в тоже время обхватывая ее талию руками, не давая вырваться, — ...со мной произошло кое-что, — зашептала Тереза, — ...ещё когда я была ребёнком. И мне очень хотелось, чтобы этого не было. А оно все было. И было. Каждый день я просыпалась, а его не стереть. Не уничтожить. Понимаешь о чем я? Санса хорошо понимала. — А я не могла быть человеком с которым такое произошло. Я не могла такое просто пережить. Смириться. Я вообще ни с чем не смиряюсь. И тогда я придумала себе другое имя. Другую историю. А потом ещё одну. —Тереза... — не твоё настоящее имя? Девушка в зеркале усмехнулась. — А ты настоящая Санса Старк? Санса нахмурилась. — Да, я настоящая. Тереза положила голову ей на плечо и заглянула в глаза. Сансу жгло и раздражало это ощущение - тяжесть и тепло чужого тела. — И что хочет эта настоящая Санса Старк? — Всего, — привычно ответила Санса. Тереза раздражающе рассмеялась и подняв руку, стерла размазавшуюся тушь. — Какой глупый ответ. Это Большой Босс научил тебя так отвечать? Что это вообще значит? — Ты бы понимала... — начала было Санса презрительно вздёрнув подбородок, но Уолси ее перебила: — Чего ты хочешь больше, чем изменить прошлое? Санса нахмурилась, ощущая, как ускоряется пульс. Изменить прошлое. Разве могло быть что-то лучше, чем это?Разве могло быть что-то слаще? Как много она отдала за то, чтобы с ее родными не случилось того, что случилось? Чтобы с ней не происходило того, что произошло. О, она отдала бы все. Не только все, что у нее было. Санса охотно пожертвовала бы тем, что было у других. Она заставила бы этот мир пылать, если бы только кто-то предложил подобную цену. Только бы проснуться однажды той девушкой, которая не знала, что такое печаль. В мире, где не было смерти. Насилия. В мире, где она не была одна. Тереза победно улыбалась ей в зеркальном отражении. — Прекрасная мечта, не так ли? — спросила она. Ее глаза лихорадочно блестели. — Да, — просто согласилась Санса. — Этого никогда не будет, — с улыбкой сказала Уолси. — Я знаю. — Неприятно жжется, правда? — прищурившись спросила Тереза. — Что? — не поняла Санса. — Осознание, — пояснила Уолси, — поэтому такие, как мы сжигают будущее, сжигают настоящее. Мы не боимся смерти. Санса прикрыла глаза, удерживая влагу под веками. Хватка Терезы ослабла и она смогла наконец-то выпутаться из «объятий». За ее спиной послышался смешок. — О чем ты думаешь, принцесса? — весело, как ни в чем не бывало, спросила ее надзирательница, не много отходя, давая ей личное пространство. — Ни и чем, — тихо, почти шепотом ответила Санса. Но на самом деле она мысленно примерила на себя роль той Сансы, Настоящей Сансы. Живой Сансы. Сансы у которой было будущее. Любовь. Мечты. И теперь все никак не могла избавиться от ее запаха. От улыбки, что была так не похожа на то, что она видела в зеркале. Выпрямившись, Санса провела указательным пальцем по правой брови и обернувшись к Уолси спокойно произнесла: — Слышала легенду о фениксе?, — не давая Терезе ответить, она тут же продолжила, — Это птица, которая сгорая, возрождается из пепла. Символ вечной жизни. Вечного возрождения. Уолси улыбнулась, так, что даже ее глаза потеплели. — Да уж, ты могла бы быть такой птичкой, принцесса! Но где сказано, что возрождаясь из пепла этот феникс не сжигает мир до тла? Гори гори ясно! Ты же уже так делала, правда?***
Серый червь не испытывал к Петиру Бейлишу ничего похожего на симпатию. Мизинец напоминал ему господ из Эссоса: изворотливых словно змеи, все меривших деньгами. Эти люди были похожи на деревянных кукол с нарисованными лицами. С такими выступают уличные артисты в Старом городе. Яркие снаружи и полые внутри. Мизинец держал всех за идиотов. Спокойный и вальяжный, он лгал Безупречным, каждый раз, когда только открывал рот. Это не могло не раздражать, но все же, ситуация была терпимой пока от Бейлиша была хоть какая-то польза. До тех пор, пока ситуация не начала выходить из под контроля. Серый червь не мог не заметить, как мастерски мисс Старк манипулирует общественным сознанием. В отличии от Мизинца - настоящего серого кардинала, она не боялась показываться на публике. Публичность и медийность была ее слабым местом, но в тоже время - оружием. Бейлиш уверял их, что ситуация полностью под его контролем, но это было далеко от истины. Он не мог контролировать даже своё эго. Своё сраное либидо. Поэтому и приставил к мисс Старк Терезу Уолси, которую они вовремя успели перевербовать. Если Безупречные что и умели, то это терпеть. Они терпеливо ждали удобного случая, чтобы привести в действие механизм своего возмездия. Хотя ничего не стоило разрушить Королевскую Гавань до самого основания, мстя за коварное убийство их лидера - Матери Драконов. Но вместо этого, они поставили целью изменить под свои нужды саму систему правосудию. Покарать убийцу по всей строгости закона. Руками его младшей сестры. Если бы им не была чужда ирония, подобную аналогию можно было бы назвать ироничной. Предательство для предателя. От единственного, кого ты подпускаешь близко, Джон Сноу. То, что Санса Старк в итоге пойдёт на такое было для Безупречных очевидным. Она слишком любила себя, свой комфорт, своё будущее в конгрессе или Белом Доме, одни лишь боги знают на сколько громкими были ее амбиции. На этом долгом пути сводный брат, которого, как известно она никогда не любила, был незначительной жертвой. Но так же Серый червь понимал, что тот, кто очень долго был пешкой, и наконец выбился в дамки, может воспротивиться чужой воли только лишь из чувства противоречия. Именно для этого они вызволили из небытия Петира Бейлиша. Чтобы он мог поступить хитрее. Надавить тоньше, чем они смогли бы надавить. Добиться желаемого малой кровью. Вместо этого, Мизинец поступил не хитро и не тонко, а надавил чересчур сильно, чем или на самом деле ввёл мисс Старк в состояние нервного срыва, или заставил выстраивать экстравагантную линию защиты. Так или иначе их план, если и не был под угрозой, то по крайней мере терпел затруднения, которые вели к задержке и к лишним финансовым издержкам. В то время, как средства можно было потратить на новые зарубежные проекты. Во всем мире люди ждали помощи от Безупречных: свержения кровавого режима, освобождения от трудового рабства, борьбу с пиратами. Если бы Серый червь умел проявлять эмоции, он бы устало вздохнул, показывая болтающему Мизинцу, что разочарован в нем и больше не намерен терпеть потоки сознания, что тот заливал им в уши. Бесполезный кусок дерьма. Но вместо этого, он сказал: — Когда-то...при мне вас назвали самым опасным человеком в Вестеросе. На мой взгляд это спорное утверждение. Но я хочу знать, кого бы вы сами назвали самым опасным? Какой вид людей. Мизинец запнулся, замирая с бокалом водки со льдом где-то на полпути ко рту. Серый червь прервал длинный монолог, переводя разговор в совершенно в иное русло. Показывая, что совершенно не слушал того, что было сказано ранее. Даже не делая попытки завуалировать это. Он всегда прямо говорил то, что думал, что часто обескураживало таких людей, как Мизинец, которые напротив никогда не говорили того, о чем думали на самом деле. — Какой вид людей вы считаете самым опасным? — Да, — Бейлиш оторвал от запотевшего бокала три пальца, выставляя их вперёд, вместо ладони, — я услышал с первого раза. Серый червь молча пригладил галстук и откинулся в кресле. Ему и до этого было удобно, но таким образом он решил показать, что приготовился слушать. Он хорошо знал, как нужно себя вести, чтобы выглядеть, как обычный человек, просто обычно не пользовался этими знаниями, находя их неоправданно ресурснозатратными. Оттягивая ответ, Бейлиш вытянул из помятой пачки, лежащей на кофейном столике, сигарету, зажал ту между зубами, достал из кармана брюк металлическую зажигалку, сияющую в солнечном свете все равно, что ручное зеркало и щёлкнув, поджег кончик. Сделав долгий затяг, Мизинец так же долго выдыхал дым, прежде чем ответить: — Те, кому нечего терять. Серый червь качнул головой, делая вид, что обдумывает ответ: — А что на счёт тех, кому есть? Мать, которая бьется на смерть ради своего ребёнка. Солдат, сражающийся за свою семью в тылу. Повстанцы, идущие на смерть во имя революции. Ради общего блага. — Да вы романтик, — усмехнулся Мизинец отпивая из бокала. — Вам чужды подобные стремления. — Полагаю, что да, — пожал плечами Бейлиш, — я человек практичный. — Это не так. — Простите? — дернув бровью, переспросил Мизинец тоном, которым не просят прощения. — Вы не практичный человек. По крайней мере совсем не на столько, на сколько кричите об этом. Вы одержимый человек. Бейлиш прищурился и откинувшись на спинку дивана, улыбнулся. Это была улыбка «своего парня» - маска, которую Мизинец надевал защищаясь. — Занимательная рецензия. Я весь в нетерпении. У этой вашей мысли наверняка есть продолжение. — Я обладаю иным жизненным опытом, позволяющимся мне заключать, что вы не правы сразу по нескольким пунктам. Первое - опаснее всего те, кому есть, что терять. Даже смертельно раненая самка будет защищать своё потомство. Отчаявшийся пойдёт в одиночку защищать свой дом от захватчиков. Слабый, никчёмный человек, которого считают пустым местом, способен на террор, если поставить под угрозу то, что ему дорого. Это то, что я называю одержимостью. Явление, когда индивид ставит сохранение чего либо приоритетнее собственного выживания. Иррациональное качество. И потому очень опасное. Второе в чем вы не правы - вы не рациональный человек, а иррациональный. Одержимый. Губы Мизинца нервно дёрнулись, но тут же сложились в улыбку. — Может и так. — Это не предположение, а утверждение, мистер Бейлиш, — в отличии от Мизинца, Серомв червю были чужды светские разговоры или философские беседы, он говорил только то, что необходимо было сказать, — Вы одержимый человек. Мы всегда это знали. Поэтому вы казалось ценным партнёром. Мы думали, что вы любой ценой захотите вернуть себе то, что мисс Старк отняла у вас. Вашу жизнь. Вашу власть. — Санса Старк, — перебил Мизинец, — не способна отнять у меня и мятного леденца. Она делает лишь то, что я нахожу допустимым. — То есть все случившееся с вами два года назад вы нашли допустимым? — Именно. Но нет никакого резона расписывать вам мои мотивы. Это сугубо личное. — В этом то и дело, мистер Бейлиш, — вкрадчиво произнёс Серый Червь, наклоняясь к собеседнику, не сводя с Мизинца пристального взгляда, — заключая с вами партнёрство мы предполагали, что вы человек одержимый властью, так же как и мы стремящийся к возмездий, тогда как на самом деле вы человек одержимый Сансой Старк, а значит - вы по меньшей мере бесполезны для нас и по большей мере - опасны. Пепел с сигареты, что Бейлиш зажал между пальцев, рухнул на диван. Мизинец заметил это и наклонившись к столу, излишне старательно затушил сигарету в пепельнице. Не потрудившись смахнуть пепел с кожаной обивки. Он выглядел спокойным, но Серый червь отчётливо ощущал напряжение, повисшее между ними. Так бывает, когда в комнате у одного из собеседников есть оружие, а другой безоружен. Легкая тень угрозы всегда будет делать под усталыми глазами жертвы. Мизинец небрежно плеснул в бокал ещё водки и аккуратно положил туда-же пару свежих, трескучих кубика льда. — Ну... — внезапно развязно произнёс Бейлиш, — очевидно, что ваши слова лишь томительная прелюдия перед... — он надул губы, делая вид, что подбирает слова, — ...эффектной кульминацией. Если у вас есть, что ещё мне высказать, кроме сомнительных домыслов не имеющих под собой никакой почвы - прошу, если же нет, я бы попросил освободить помещение и не портить мне бранч. После вас пропадает всякое желание заниматься делами, а дел...хоть вздёрнись. — Мы вам больше не доверяем, мистер Бейлиш и вы нам больше не нужны. — Неужели, — усмехнулся Мизинец, — не думаю, что это так. Ваши дела и со мной то продвигаются на так, чтобы очень бодро, а без меня, вы можете смело бронировать билеты на корабль и отплывать из Королевской гавани завтра же утром. Так как мы оба знаем, ничего дальше не продвинется. — Вам было бы очень удобно, если бы так все и было. — Мне все равно. Я могу уничтожить ее с вами или без вас. Это я нужен вам, а не наоборот. — Дело в том, мистер Бейлиш, — терпеливо пояснил Серый червь, — что мы уверены в том, что вы вовсе не хотите уничтожать Сансу Старк. Сам по себе этот факт на идёт в разрез с нашими интересами, так как нам все равно, что с ней будет. Полагаю, если она примет нашу сторону и будет делать то, что нужно, мисс Старк вполне может не только остаться в живых, но так же вести тот образ жизни, что привыкла. Но если нет, мы будем действовать так, как сочтём разумным для достижения цели. На данный момент я вижу все предпосылки для того, чтобы изменить нашу тактику и предпринять относительно мисс Старк иные меры воздействия. — Я целиком и полностью за, — твёрдо ответил мистер Бейлиш, — стоит лишь оговорить, какие именно это будут меры. Она из тех, кто крайне негативно реагирует на давление. Не стоит перебарщивать с этим. — В этом вы тоже не правы. Если проанализировать жизнь мисс Старк станет очевидно, что в крайних ситуациях, где под угрозу поставлена ее жизнь, перед лицом насилия и в состоянии полного контроля со стороны, она склонна подстраиваться под обстоятельства и подчиняться чужой воле. — Да, возможно раньше... — Люди не меняются, мистер Бейлиш, - это иллюзия. Если такой человек, как вы смогли слепить из этой девушки Голема по своему образу и подобию, у нас нет никакого сомнения в том, что тоже самое получится и я нас. Мизинец смерил его внимательным взглядом. У этого человека была манера смотреть на вас так, словно вы были оленем в капкане, а он охотником, оценивающим расстояние до мишени, направление ветра и то, не ослепит ли его солнечный свет, когда он посмотрит в прицел. Иных это очень впечатляло, но только не Серого червя. Он не верил в то, что такой, как Петир Бейлиш может победить. И он не боялся. — Так вот в чем дело, — понизив голос до темной хрипотцы произнёс Мизинец, — думаете она - потомство, которое я буду защищать, жертвуя собой, — он улыбнулся, обнажая зубы, — вы - фанатики всех мерите по себе. Я не хочу даже тратить слова на то, чтобы опровергать этот бред. — Вас об этом и не просили. Нам на требуются ваши оправдания или ваши опровержения. Мы разрываем наше партнёрство и так, как мы больше не уверены в вашей лояльности, сейчас вы должны умереть. Такого поворота Мизинец явно не ожидал. Он побледнел, сжал губы, и крепко сжал запотевший бокал. В нем остатки водки и подтаявший лёд напоминали битое стекло. — Это было бы очень глупым решением, — твёрдо произнёс он, смотря на Серого Червя снизу вверх. Страх и напряжение, — вот что было в этом взгляде. Поднявшись, Серый Червь застегнул пиджак и это стало негласным сигналом для двоих других. Тот, кого называли Тринадцатым, достал из кабуры, скрытой за чёрным костюмом, пушку и прикрутил к ней глушитель. — Это просто смешно, — мотнув головой, усмехнулся Мизинец, вжимаясь в диван, его правая рука скользнула под подушку, где очевидно было спрятано оружие. Впрочем, маловероятно, что он успеет выстрелить. — Я - самое ценное, что у вас недоумков есть. — То, что вы постоянно повторяете об этом, говорит лишь о том, что даже вы, мистер Бейлиш, сомневаетесь в собственной ценности. Повисло молчание, прерываемое лишь хлопаньем пузырьков в открытой бутылке с минералкой, что стояла на столе. Тринадцатый ждал его сигнала. Скользнув взглядом по поверхности кофейного столика, Серый червь пересчитал пожёванные дольки лайма, оставленные на разделочной доске, рядом с кухонным ножом, кубики льда, что виднелась в металическом ведерке, пустые бутылки из под воды и алкоголя. Он отметил следы белого порошка - то ли от соли, то ли кокаина, забившиеся в уголках стола. Предположение, внезапно появившееся в его мозгу, требовало рассмотрения. — Хотите убедить меня в том, что я не прав? — наконец спросил он у Мизинца. — Я не стану вас ни в чем убеждать. Напротив. Это вам теперь нужно будет убедить меня в том, что мне нужно сотрудничать с вами. — Перспектива получить пулю в лоб для вас недостаточней аргумент? Бейлиш сдавленно рассмеялся. — А я то думал, что вы не умеете шутить. — Так и есть. Я не умею шутить. Тринадцатый заметил его промедление скосил на Серого Червя глаза в немом вопросе. Они были не из тех, кто болтают перед тем, как прервать чью-то жизнь. Они были даже не из тех, кто переводят после этого дыхание. — Вы наняли девушку, следить за мисс Старк, верно? — И? — Доверяете ей? — Я никому не доверяю. — Но доверили ей ту, что представляет для вас особую ценность. Человека буквально с улицы. — То, что представляет для меня хоть какую-то ценность, я бы никогда не доверил человеку со стороны, но Сансу - почему бы и нет. Серый Червь кивнул. Он достал из кармана кнопочный телефон, который сложнее было отследить, нашёл в записной книжке контакт и нажав на кнопку вызова, включил громкую связь. Бейлиш недоуменно дёрнул бровью. Зазвучали гудки. Один гудок. Второй. Третий. Краем глаза Серый Червь видел, что рука Мизинца уже под подушкой, судя по всему обхватывает пистолет. Он не испытывал волнения. Такой как Бейлиш не мог просто взять и убить ни одного из них. После очередного гудка на том конце линии прозвучал девичий голос, одновременно безразличный и недовольный. — ...ну что? Серый Червь скосил глаза на Мизинца, угадывая в мимике процесс узнавания. Он уже понимал, кто говорил с ними, но все ещё не верил в это. — Добрый день, Тереза. Ты одна? — Нет. — Тебя слышат? — Нет. — Она рядом с тобой? — Да. — Где вы? — Предприятие питания. 27й угол Мейдан. Стол на веранде второй от входа. — У тебя есть опыт работы с химическими веществами? На этом моменте Серый Червь поймал взгляд Мизинца, короткий тёмный взгляд, в котором свернувшись в клубок трепетал ужас. Неуязвимые люди такие уязвимые. — Иди в подсобное помещение и достань крысиный яд, химикаты от вредителей или то, что найдёшь. Добавь в пищу цели такую дозировку, чтобы она получила острое отравление, но не умерла. Немедленно. В трубке послышалось молчание, прежде чем девушка уточнила: — На сколько острое? — На твоё усмотрение. Главное, чтобы она осталось дееспособной и выжила. Едва Серый Червь захлопнул телефон раскладушку, заканчивая разговор, как Мизинец вскочил с дивана. — Что это ещё за хрень?! — воскликнул он, направляя дуло на Серого Червя, — мы так не договаривались! — Мы договаривались, что вместе используем Сансу Старк и что в процессе это может навредить ее карьере и жизни. И кажется вторая часть уговора виделась вам наиболее предпочтительной, мистер Бейлиш, так что изменилось? — Вы не можете просто творить подобную хуйню! Единолично! Не обсудив со мной. Да кем вы себя на хрен возомнили?! — Успокойтесь, мистер Бейлиш, — вежливо попросил Тринадцатый. — Иди на хрен! — скривился Мизинец, нажимая на курок. Выстрела не прозвучало. Бейлиш автоматически нажал на курок ещё раз, и хотя результат был тот же, он нажал снова. Если бы Серый Червь умел испытывать и выражать эмоции, он нашёл бы эту ситуацию комичной. — Так как мы собирались убить вас, Мистер Бейлиш, разумеется мы позаботились о том, чтобы в вашем пистолете не было патронов. Когда вы отходили за льдом, — спокойно пояснил Серый Червь. Мизинец медленно опустил руку с пистолетом. Он замер. Словно кукла, ожидающая, когда кукловод дёрнет за нити. Серый червь видел, как лихорадочно искрятся мысли, в опущенных в пол серо-зелёных глазах. На первый взгляд выбора у Петира Бейлиша не было. Но он не ждал, что этот человек сдастся без боя. — Сделаем вот что. Сейчас вы позвоните мисс Старк и поговорите с ней... — Да, — глухо рассмеялся Мизинец, а затем, провёл рукой по волосам, но не приглаживая, а напротив взъероша их и подмигнув, предположил: — а потом наверное встану на колени и отсосу у тебя и остальных. Почему бы и нет? — Только если это ваше предсмертное желание, мистер Бейлиш. Мизинец рассмеялся. — Отличая шутка для того, кто не умеет шутить. — Вы позвоните мисс Старк, — вкрадчиво продолжил Серый Червь, — и не скажите ей ничего, чтобы предотвратить действия Терезы. Таким образом вы докажите, что наши цели едины. Вместо ответа, Бейлиш показал ему средний палец. — У вас не так, чтобы есть выбор, — напомнил Серый Червь, — У вас нет козырей в рукаве. Безусловно Мизинец и сам об этом знал, но очевидно что-то задело его так сильно, что он никак не мог успокоиться. — Хорошо, — натянув угрожающую улыбку, ответил Бейлиш, — я позвоню. — Ничего, что могло бы предотвратить действия Терезы. Вместо ответа Мизинец снова улыбнулся. Он достал смартфон и нажав пару кнопок, приложил телефон к уху. Поймав выжидающий взгляд Серого Червя, Бейлиш отвернулся к окну. Старк долго не отвечала. На столько долго, что Мизинцу пришлось перезванивать два раза. Бейлиш явно нервничал и раздражался, ходя из стороны в сторону, или раскачиваюсь, когда наконец останавливался на месте. Наконец он произнес: — Привет, Honey! Ты долго не берёшь трубку. Должно быть Старк ответила что-то колкое, потому что Мизинец рассмеялся. Нервно. Но возможно Серому Червю лишь показалось, что этот смех звучал неестественно, потому что он знал контекст ситуации. — Где ты сейчас? Я приеду. Надо обсудить дела. ... — О, отличное место. Там подают такое мороженое...помню тебе понравилось с розовым вареньем, когда мы были там в прошлый раз. Хотя на мой вкус та ещё гадость. Закажи для меня вишневый пирог, Honey, если они все ещё их готовят. ... — Милая, других своих женщин я водил по заведениям, куда пускают с двадцати одного и покупал им выпивку, а не мороженное с лепестками цветов. И уж точно, ради твоей тети Лизы, я бы не просидел три часа на унылом поэтическом вечере. Сдохнуть от скуки. Я ничего не путаю. И не делай вид, что ты вычеркнула из памяти все воспоминания обо мне, мы оба знаем, что это невозможно. Ведь наши отношения самая яркая и светлая полоса в твоей никчёмной жизни, исполосованной предательствами и разочарованиями. ... ... ... — И я тебя люблю, Honey. Никуда не уходи. Я скоро буду. Погода отличная. Прогуляемся по набережной. Мы так давно не виделись и не обсуждали наши дерзкие планы, что ты кажется начала забывать свою роль. Папочка этим очень не доволен. Все эти неловкие эскапады в социальных сетях... Очевидно ты жаждешь моего внимания. Что же, я намерен посветить тебе весь день, милая. ... — Санса... Серый червь не любил драмы. Его слабо интересовали душевные терзания Мизинца. От такого человека он не ждал ничего нового. И то, что произошло прямо на его глазах, его вовсе не удивило. ... — До встречи, Honey. Бейлиш сжимал смартфон побелевшими напряжёнными пальцами. Его голос был расслабленным и даже весёлым, но тело, словно окаменело. Эти новые аппараты очень хорошо передают звук. Должно быть он слышал, как на том конце провода его «Honey» позвякивая ложечкой о пиалу, уплетает мороженое с розами и крысиным ядом. Не смертельную дозу. Но вот, что такое одержимость, даже осознание того, что вред нанесённый другому человеку будет не смертельным, тогда как ему вполне четко и ясно дали понять, что его ожидает летальный исход, Бейлиш не удержался от того, чтобы не предупредить ее. — Вы же понимаете, что умрете? — уточнил Серый Червь, действительно начиная уставать от этого разговора. Обернувшись, Бейлиш недоуменно вскинул бровь. Неужели он и правда думал, что сможет их провести? — Тогда на яхте. Вы передали мисс Старк сборник стихов. Якобы угрозу. Знак понятный только вам обоим. Но проанализировав, я пришёл к выводу, что учитывая ваше прошлое, маловероятно, что у вас была ситуация в которой вам пришлось бы ей угрожать. Прежде. Определенные стихи и в принципе поэзия, — кодовое обозначение опасности. Исходящей от кого-то другого. Так что... «вечер поэзии», мистер Бейлиш, серьезно? Мизинец дёрнулся, хотя ему и некуда была бежать. Тринадцатый и Чёрный Крот, накинулись на него с обоих сторон и повалив на землю, наградили несколькими ударами в лицо и живот. Где-то Серый Червь слышал, что удары ногами по лицу, это больше про унижение противника, чем про причинение какого-либо настоящего вреда. Кроме разве что разбитого носа, скулы, губ. Можно конечно было ударить сильнее, так, чтобы противник уже не очнулся, но Мизинца ожидало нечто иное. — Давайте сюда, — коротко кивнул Серый Червь, указывая на кофейный столик. Окровавленного, но все ещё упирающегося Бейлиша поволокли к столу. Мизинец не понимал, что именно с ним собираются сделать и это должно быть было для него страшнее всего. Двое держали его так крепко и четко, что он и головой едва мог повернуть без их позволения. — Кладите правую руку на стол, — скомандовал Серый Червь. Мизинец кажется понял, что будет дальше, потому что из последних сил, он рванулся, а затем затараторил что-то про «договориться». Он несколько раз повторил пожалуйста, и если бы Серый Червь был самовлюблённым человеком, то должен был бы испытать трепет от осознания этого момента, — того, что Петир Бейлиш всемогущий Мизинец «Самый опасный человек Вестеросса» стоит перед ним на коленях и обливаясь потом просит пощады. — Все, что от вас требовалось - быть нам полезным. Держать язык за зубами. Серый Червь потрогал нож, лежащий рядом с нарезанным лаймом и неудовлетворённо покачав головой, достал свой собственный, длинный нож с хорошо наточенным лезвием. — Я ничего не говорил ей! Ничего! — воскликнул Бейлиш, лихорадочно пытаясь поймать его взгляд. Одним резким движением Серый Червь опустил лезвие на правый мизинец бывшего партнера и ответил: — Это ложь, мистер Бейлиш. Его слова утонули в крике. Пока Мизинец с оттрубленным пальцем валялся на полу, пережимая искалеченную руку, другой рукой, заливая пол кровью и тяжело и прерывистости дыша, очевидно все ещё не верящий в то, что именно сейчас произошло, Серый Червь вытер нож о носовой платок и аккуратно убрал тот обратно. — От этого вы не умрете, — сообщил он. Аккуратно подцепив отрубленный палец, Серый Червь закинул тот в ведёрко со льдом и чуть повысив голос, чтобы Бейлиш обратил на него внимание, сообщил: — Отправляйтесь в больницу, скажите, что по пьяни сделали это сами. Срез очень аккуратный. Пришить тоже могут аккуратно. А когда придёте в себя. Вы и мисс Старк после промывания желудка, исправляйте все то, что наворотили за последнее время. Если я отрежу вам голову, пришить ее будет уже более затруднительно. Так же как и откачать мисс Старк, после мышьяка или отравления газом. Не дожидаясь ответа, Серый Червь подал знак остальным и вышел вон. Действия Петира Бейлиша не представляли для него никакой загадки. Разочаровавшись в партнере однажды, он больше не испытывал иллюзий и не давал вторых шансов. Это было не в его правилах. Но стоило проверить одну теорию.6 лет назад
Сложно сказать точно, в церкви ли было холодно или ее знобило от долгой ночи без сна. Проведённой в слезах. Санса медленно шла по проходу, с силой сжимая небольшой букетик в руках. Свадьба Джоффри и Маргери была назначена через три дня. Организатор торжества - надменная женщина с уродливой родинкой над губой, заставляющая их репетировать снова и снова, смерила ее презрительным взглядом. Как будто было возможно неправильно пройти десять метров. Платье подружки невесты сжимало Сансе рёбра, сковывая дыхание. Слишком узкие, не разношенные туфли болезненно пережимали мизинец. Даже волосы казалось болели, туго зачёсанные и уложенные на макушке замысловатым узлом, Ей не шло это платье. Слишком бледный макияж и причёска. Санса чувствовала себя усталой и уродливой и больше всего желала, чтобы многочасовая пытка поскорее закончилась. Она хотела вернуться в комнату с плотно-задёрнутыми шторами, раздеться догола и заснуть на сутки. Встав рядом с другими подружками невесты, сияющими счастьем, словно начищенное серебро перед приходом важных гостей, Санса презрительно сморщила нос. Не смотря на озноб ей было душно и тошно и сладкий аромат парфюма в котором - Дарина Рей - одна из девушек не знала никакой меры, вызывал рвотные позывы. «Было бы проще жить, будь ты такой, как они, — издевательски пропел внутренний голос» Санса скосила глаза на хихикающих девушек. Они были ровесницами, но казалось будто она лет на десять старше. «Будь ты на самом деле маленькой наивной дурочкой, роль которой играешь, то уехала бы вместе с Петиром, влюблённая...и сияющая. Но ты решила сыграть по крупному. И проиграла. Когда Ланнистеры упекут тебя в то место, что они называют реабилитационным местом, а Бес станет твоим доверенным лицом, ты станешь не нужна не им...не Тиреллам. И даже Он тебя не спасёт. Да и зачем это ему? Найдёт девицу по сговорчивее и попроще. Это ложь, что мужчины любят необычных женщин. Может быть на один раз. На один незабываемый яркий вечер. Но никому не нужны сложности каждый божий день. И тем более ему. Это к лучшему. Петиру лучше не видеть того, что они с тобой сделают. Не видеть, как ты накаченная успокоительными и транквилизаторами будешь пускать слюни и лепетать, словно трёхлетний ребёнок. Говорят, некоторые пациенты начинают ходить под себя. Вполне вероятно, что это случится и с тобой. А если будешь строптивой, а ты будешь, санитары свяжут тебя и оставят в комнате без окон с мягкими упругими стенами на долгие долгие дни. С другой стороны - стать кем-то вроде овоща может быть даже заманчиво. Ты не почувствуешь ни боли, ни стыда, даже если он явится за тобой и найдёт в твоих глазах, только собственное отражение. Тебе не будет больно. Больше никогда. Ты не сможешь прочитать разочарования на его лице. И когда он уйдёт, не будешь выть, как животное, смотря на его удаляющуюся фигуру. В какой-то степени есть нечто заманчивое в том, чтобы перестать чувствовать себя собой. В какой-то степени это своеобразный способ побега. Никто больше не сможет достать тебя! Если ты перестанешь существовать.» Санса поёжилась, ощущая холодок, проползший по позвоночнику. То ли симптом расшалившихся нервов, то ли знак того, что кто-то наблюдает, но вероятнее всего сквозняк от открытого окна. Не смотря на то, что в этом году в самый разгар осени стояла аномально жаркая погода, холод все же начал просачиваться в Королевскую гавань. Проигнорировав строгий взгляд устроительницы, Санса осталась на месте, когда всех попросили повторить процессию заново, она повернула голову в сторону окна. За арочным проемом шумело улица. Школьники носились стаями обвязав вокруг талии джемпера и пиджаки с эмблемами гимназий и частных школ. Наслаждаясь солнцем и теплом маленькие дети кричали, что были сил, измазавшись в сливочно-белом пломбире. Пожилые пары пили кофе на все ещё работающих летних верандах, прикрываясь газетами от надоедливых подростков, резвящихся на скейтбордах в полуметре от них, как в прочем и от других слишком ярких представителей реального мира. Жизнь ограниченная газетной вёрсткой куда упорядоченнее и безопаснее. В этой жизни плохие вещи случаются только с кем-то другим. Ветер с моря нёс запах соли и придорожную пыль, оседая поверх напудренного лба Сансы тонким слоем грязи. Чей-то строгий голос окликнул ее, но Санса сделала вид, что не слышит. Ощущая, как слёзы разрезают лицо на множество кусков, словно фрагментов мозаики. Той, где она стоит в уродливом пышном платье, до крови сжимая розовый букет и прикусив губу, беззвучно рыдает, окаймленная аркой церковного окна.