Nuit sois plus lente

      Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Так, вероятно, полагали все кроме одной молодой пассажирки Титаника — Роуз Дьюитт Бьюкейтер. Ее жених Каледон Хокли не ошибся, сказав в порту Саутгемптона матери своей невесты, что ее дочь трудно чем-либо удивить. Даже сейчас, находясь уже на борту корабля, девушка не вполне еще понимала какие именно чувства вызывает в ней и он сам, и этот круиз, эта роскошь, и все собравшиеся люди. Она также не была уверена может ли назвать себя абсолютно счастливой. Или может быть она должна себя таковой называть. Как-никак, у нее уже в столь юном возрасте есть все, о чем могла бы только мечтать каждая девушка — богатый и привлекательный жених, положение в высшем свете, обеспеченное и безоблачное будущее, драгоценности, роскошные наряды. И потом, она необыкновенно красива и в ее власти очаровывать всех мужчин вокруг, что тоже не может не тешить любую барышню, осознающую всю безграничную власть собственной внешности. «Глупенькие и ограниченные в своих стремлениях девицы вероятнее всего так и думают. Ну естественно, как можно забивать хорошенькую головку какой-то ерундой, если ты чертовски красива, с бриллиантовым колье на тонкой шее, а в сумочке из дорогого шелка лежит билет в каюту первого класса?» — мысленно размышляя, Роуз театрально вскинула брови, как бы удивляясь в ответ на все вышесказанное, после чего подошла к тонкой работы туалетному столику и уселась перед зеркалом. «Эй ты, ну что ты на все это скажешь? Молчишь? Ну конечно.» Она окинула взглядом свою изысканную каюту, созданную в лучших традициях ампира. Внимательный взгляд останавливался на каждой детали, каждой вещице и с восторгом подмечал, что на всем этом не было не единого изъяна. Ей все казалось чересчур безупречным, игрушечным, и веяло неестественностью. Девушка вспомнила, о чем думала до того, как увлеклась разглядыванием интерьера. Сложнее загадки, чем та, что занимала ее ум, Роуз до сей поры еще не решала и, вероятно, не решит, пока не пройдет время. Время, время, оно так важно, его так чертовски не хватает, а разобраться в себе так необходимо, хотя бы потому что… Внезапный стук в дверь заставил девушку покинуть мир раздумий и очнуться.  — Любуешься убранством?  — А это ты, Кэл. Да, именно так. А также собиралась полюбоваться на свои платья, надо же выбрать что надеть к ужину.  — Это очень кстати. Но поспеши, собираемся уже через полчаса. Познакомлю тебя с несколькими примечательными людьми.  — Что ж, буду очень рада, надеюсь они того стоят, — достаточно равнодушно отчеканила Роуз, что в свою очередь не мог не заметить Каледон, подойдя к ней вплотную сзади.  — Дорогая, ты, кажется, чем-то недовольна? Ну же, разгони тучи и подари мне солнечный свет, — Кэл приобнял невесту, и она не очень охотно, но все же понимая, что следует, поцеловала его в щечку. Спровадив жениха из своих покоев, Роуз снова обратила усталый взор к большому зеркалу. «Вот так я, кажется, и буду совершать каждый поступок в своей жизни — не очень-то охотно, но понимая, что следует.»

***

      В ресторане пальмового корта было уютно и веяло свежестью, а лучи уже потихоньку заходящего солнца, проникающие сквозь высокие окна наполняли все пространство теплом и светом. Повсюду за аккуратными столиками сидели нарядные дамы и щеголеватые джентльмены. Кое-где женщины с собачками за чашечкой кофе мило перешептывались, часто посмеиваясь, где-то отдыхали большие компании, которым не терпелось обсудить как можно больше новостей и поделиться еще совсем свежими впечатлениями от пребывания на корабле. Увидев такую славную картину, любой всенепременно загорелся бы желанием поучаствовать в разговорах, хоть краешком уха подслушать понемногу от каждой беседы, быть в курсе каждой новенькой темы, побыть частью этого оживленного и жизнерадостного действа. Все было таким живым и естественным, каждый был по-своему счастлив, проводя время с приятными ему людьми и в свое удовольствие. Многие бурно жестикулировали, не в силах удержать свои восторг, интерес, желанием чем-то поделиться с остальными, кто–то был скуп на проявление эмоций, но нечто еле уловимое все равно давало понять, в каком блаженстве они сию секунду прибывают. Вошедшие в салон Кэл и Роуз направились к своей компании, которая как раз ожидала лишь их двоих. За столом уже о чем-то дискутировали Рут Дьюитт Бьюкейтер, Молли Браун, Томас Эндрюс и Джозеф Брюс Исмей.  — А вот и недостающие звенья нашего скромного общества! — оживившись провозгласил Брюс Исмей, заметив пару, приближающуюся к столику.  — Добрый вечер, мистер Исмей. Господа, наше почтение. О моей прекрасной невесте вы уже наслышаны.  — Добрый вечер, — все так же равнодушно, как и полчаса назад отозвалась Роуз. Она заранее была уверена, что предстоящая беседа ее мало заинтересует, однако мысленно снизошла до того, что стоит послушать этих людей, дабы понимать, что каждый из них из себя представляет.  — Нет нужды говорить вам, господа, как мы с мистером Эндрюсом счастливы нашему общему успеху и вашему присутствию на Титанике. Общество подобралось самое что ни на есть лучшее, — мистер Исмей произносил каждую фразу с таким торжеством, словно находился на параде и его слушали не пять человек, а целый гарнизон, но делал он это искренне и преисполненный великой радостью.  — Какой вы сегодня громкий, дорогой, — засмеявшись и похлопав по плечу Исмея, сказала Молли Браун.  — А отчего же нет? Пускай слышат все — радость должна быть гласной, я бы даже сказал громогласной! Так, мистер Эндрюс? Поверьте, господа, душа и сердце этого человека в этом корабле.  — О да, с этим нельзя не согласиться. Я более чем уверен, что наше детище войдет в историю, как абсолютно беспрецедентное и исключительное в своем роде. По моему замыслу Титаник является мощным и быстроходным лайнером, развивая максимальную скорость до двадцати трёх узлов, проще говоря, до двадцати шести миль в час. Кроме того, на его борту можно найти все, что будет угодно вашей душе. Впрочем, вы скоро сами в этом убедитесь.       Роуз внимательно слушала мистера Эндрюса и не менее внимательно рассматривала его лицо. Она поймала себя на мысли, что он единственный в этой компании, кто вызывает в ней менее неприятные чувства по сравнению с остальными. Об этом человеке она слыхала и раньше, но теперь имела возможность лично познакомиться и самой за ним понаблюдать.  — Души-то у нас искушенные, учтите! — отозвалась Молли.  — Мистер Эндрюс, быть может вы не откажетесь провести для нас экскурсию по Титанику? Уверена всем было бы любопытно, да и с вами, как с самым знающим это было бы чрезвычайно увлекательно, — предложила Рут.  — Весьма занятное предложение, миссис Бьюкейтер, думаю, что мы так и поступим, правда чуть погодя.  — Скажите, а кто придумал название «Титаник»? Вы сами, Брюс? — поинтересовалась Молли.  — Ох, ну, вообще я, да. Видите ли, прежде всего я думал о размерах. Огромный — значит надежный, роскошный и, главное, мощный.  — Вы слышали о докторе Фрейде, мистер Исмей? Его мысли об озабоченности некоторых мужчин размерами показались бы вам крайне интересными, — дерзко съязвила в ответ на это Роуз. В воздухе тяжелым грузом повисло неловкое молчание и каждый из присутствующих, за исключением той, из-за кого сложилась данная ситуация, пытался как можно скорее решить, как выкарабкаться из малоприятного положения. Однако, для самой Роуз будто и вовсе ничего не произошло. Даже сама фраза была ею произнесена с легкостью приговоренного к смерти, которому больше нет резона стеснять себя в выражениях в адрес своих палачей.  — Прошу меня простить, — сухо произнесла Роуз и, выйдя из-за стола, поспешила удалиться из салона.  — Приношу свои извинения за нее, видно морской воздух вскружил голову. Я покину вас ненадолго, господа, — помешкав отозвался Кэл и ушел вслед за своей невестой. Выйдя, он нашел Роуз на палубе, облокотившуюся на перила и смотрящую на водную гладь.  — Мне не понравилось, как ты себя повела с мистером Исмеем, Роуз. Это было вульгарно и совершенно неподобающе.  — О, как же я могла! Наверное, он ужасно обижен и не находит себе места!  — Да что с тобой такое?! Для тебя созданы все условия, все с тобой любезны. Разве я сам мало делаю для тебя?!       Кэл начинал приходить в бешенство от непонимания причин таких резких перепадов настроения невесты на протяжении всего дня и ее нежелания объясниться. Все, что бы не делалось, было неугодно, принималось холодно, а колкие замечания там и тут вовсе были из ряда вон выходящими.  — Не трогай меня! Оставь в покое! Не видишь, я не в настроении!  — Ладно! Но учтите, что мы не закончили, мисс, — с этими словами мужчина удалился и вернулся к компании, надеясь развеяться и отвлечься от выводящих из себя мыслей.       Роуз же осталась на прежнем месте и чувствовала, как слезы наворачиваются на глаза и словно воздуха в груди становится все меньше. Больше всего хотелось сорваться с места, бежать куда-то очень далеко, не оглядываясь по сторонам, но надо было взять себя в руки. В конце концов, сама виновата. Она уже не знала правильно ли сделала, вообще открыв рот за столом, но одно теперь понимала точно– сдержи она себя тогда и не было бы цепи этих дурацких последствий теперь. Замечаниями Кэла дело не ограничится, вслед за ним читать мораль начнет мать, да и придется встречаться с выражающими укор или насмешки взглядами с теми, кто за столом слышал этот разговор, что в тысячу раз хуже любых нотаций. Разумеется, ей в силу своего характера в какой-то степени было плевать, но вдруг Роуз вспомнила мистера Эндрюса. Он был единственным, перед кем ей теперь действительно было стыдно, и хоть ею сказанное и не было адресовано лично ему, ей уже более не хотелось, чтобы он этого слышал. Но... почему же она снова думает о нем? Пусть он увлек ее парой слов, но ведь их мог сказать кто угодно. Нет он… какой-то другой. В его взгляде читается мудрость, те же самые хвалебные слова не звучат, как некое самолюбование и самоутверждение, сквозящее в словах остальных. А может... и не другой вовсе и ей просто хочется так думать.       Будто очнувшись от сна, Роуз заметила, что уже темнеет и неспешным шагом, сложив руки на груди, побрела в каюту, продолжая снова и снова прокручивать в мыслях события уходящего дня.