Дом без номера

      Бесшумно ступая босиком по пушистому ковру, Анна подошла к торшеру и приложила ладонь к абажуру. — Не только обоняние, зрение и слух, тактильные ощущения у таких, как мы, тоже острее. Дани налил еще вина и залпом прикончил свой бокал. — Не только, — согласился он и прибавил, задерживая взгляд на Анне, — эмоции и чувства тоже. Она прошлась по комнате и снова забралась на кровать. — Ты замечал, что время, в которое мы родились, накладывает на нас отпечаток, который не стирается, сколько бы лет ни прошло? Дани сел на край кровати, опираясь локтями о колени и задумчиво поглядел перед собой. — Со временем вообще мало что «стирается». Время не имеет над нашей памятью той же власти, что над человеческой. — Ди Тройа, — продолжала Анна, — был рождён в жестокое время. Он застал инквизицию, закат возрождения, видел эпоху просвещения, прошёл весь сумбурный путь Нового времени с его войнами, потрясениями, метаморфозами. Мы встретили его полноправным обитателем века двадцатого. Но он так и остался все тем же испанским дворянином и продуктом той эпохи, в которую появился на свет. Он остался рабом своих привычек. Ты думал о том, скольким мы жертвуем ради простого удобства привычки? — Забавно! — заметил Дани, придвигаясь ближе к ней, — Я буквально недавно говорил Лексу о том, что суть всегда неизменна. Анна задумчиво кивнула. — Так вот. Ди Тройа по привычке жесток, но притом не чужд справедливости. Он образован и темен одновременно. Он философ и деспот, стоик и гедонист, воин и интриган. Он не идеалист и не романтик, он не знает полутонов, он считает любое сомнение слабостью. Он глубоко практичен и превыше всего ценит выгоду, которую может и должна принести поставленная цель. Он конкистадор. Если описать одним словом. Он ничего не делает просто так, вне своей стратегии. Я много думала об этом. Он не просто так отпустил Алекса. Уверена, каждый ваш шаг на протяжении всех этих лет был ему известен. Я тоже была частью какой-то его схемы. Как и Погодин. Этот бывший купец должен был попасть к тем самым тёмным, о которых я тебе говорила. Они время от времени «приручают» подходящих людей, чтобы те служили им связью с миром. Ди Тройа опередил их, обратив Погодина. Попав к тёмным, он мог быть опасен. Они могли в конце концов обратить его, и, вкусив тёмной ауры, он стал бы настоящим монстром. Ди Тройа предпочёл сам его контролировать. — Какой он, Погодин? Опиши его, — попросил Даниэль. Все это время он слушал, не шелохнувшись. — Примитивный. Малообразованный. Хитер, беспринципен. Очень жадный. Страдает манией величия. Склонен к любым излишествам. Быстро соображает, если дело касается денег. Суеверен. Заискивает перед теми, кто сильнее, жесток к тем, кого считает слабее себя. Даниэль слегка улыбнулся. — Очень схожая характеристика. — Схожая с чем? — непонимающе переспросила Анна. — Да так. Позже расскажу. Продолжай, пожалуйста, — ответил Дани. — В полной мере Погодин так и не стал ауриком, — продолжала Анна, — ты знаешь, что для этого нужна предрасположенность, особый энергетический склад, высокая чувствительность. Погодин стал чем-то вроде берсерка. Он не может получать ауру от людей, только от крупных животных и от хозяина, настоящего аурика. Для своего хозяина он крайне внушаем. Грубо говоря, выполняет то, на что запрограммирован. Ди Тройа сделал Погодина своим цепным псом. И научил его охранять меня. Представь, какая нелепость. Во времена Ди Тройи, дамы из высших слоёв общества не выходили на улицу одни, без мужской прислуги. Ди Тройу не волновало, что времена изменились. И вот, в Венеции, в просвещенном двадцатом веке, по его приказу, этот боров всюду таскался за мной. На прогулку. В ателье. В магазины. В театр. Буквально бежал за моим конём, когда я бывала на ипподроме. А когда Ди Тройа отлучался, следил, чтобы я не сбежала. Ди Тройа часто уезжал. Он скитался по всей Европе, по каким-то своим делам. По каким, он не рассказывал. Ты не представляешь, сколько дней я провела, слоняясь по этому ненавистному палаццо, мечтая удрать оттуда. Вырваться на свободу. Он привозил мне украшения. И платья. Сам выбирал на показах кутюрных коллекций. Говорил, что я должна соответствовать своему статусу. Да, это была ещё одна его незыблемая установка. Статус. Титулы. Всё это было для него священно. Анна серьезно посмотрела в глаза Даниэлю. — Представь себе. Однажды он даже сделал мне предложение. Сказал, что как потомок графского рода, не будет мезальянсом для урождённой княжны. Дани вздрогнул, невольно шире распахивая глаза. — И что ты ответила? — Я пыталась не расхохотаться, так бредова была эта сцена! — Анна усмехнулась. — Конечно, я отказала. — И что он? — продолжал спрашивать Дани, отвлекшись от основной нити рассказа. Анна вздохнула. — Он сказал, что будет ждать, сколько понадобится. Хоть несколько веков. Даниэль отбросил упавшую на глаза челку. — Пусть только появится, ждун, — проговорил он, понизив голос. Анна коснулась кончиками пальцев его губ. — Подожди. Ты знаешь… — она на секунду замолчала, переводя дыхание, — в тот момент я поняла, что ауросвязь, возможно, и правда не всесильна. — Я ведь так же сказал! — Да. Но давай об этом позже. Я закончу рассказ о Погодине. Даниэль терпеливо умолк. — У Погодина ещё была идея фикс. Он утверждал, что однажды ему повстречался аурик, который его загипнотизировал и чуть не лишил рассудка. Он постоянно вспоминал об этом. Даниэль с интересом вскинул брови. — Где это было, он не говорил? — Это было здесь, в этом городе, у дома Марии Сатто. Что? Почему ты смеешься? — Анна удивленно смотрела на Дани. — Угадай, кто это был? — сквозь смех произнёс тот, — Этот потный кабан преследовал Марию, вот мне и пришлось его образумить. Анна изумленно округлила глаза, а потом тоже расхохоталась. — Это просто невероятно! Постой, — она резко перестала смеяться, — что, если и это было на руку Ди Тройе? При необходимости, Погодина легче всего было бы… Натравить на тебя? — Ну-ну, удачи! — с чувством отозвался Даниэль, — где Погодин сейчас? — В Москве, — ответила Анна, — я велела ему сторожить квартиру, пока я в отъезде. Да, я же приехала в Россию несколько лет назад. Ещё расскажу. Не думаю, что Погодин легко сможет найти меня. Я сменила документы, вернула свою девичью фамилию. Теперь я снова Анна Петровна Несвицкая, как была при рождении. Погодин знает меня только как княгиню Бобринскую. После исчезновения Ди Тройи, он приставлен ко мне, как слуга и телохранитель. Выполняет все команды, как приказал ему Ди Тройа. Представь. Притом, что для любого головореза в темном переулке я в сотни раз опаснее, чем наоборот, у меня есть телохранитель. — Ты сама сказала, что Ди Тройа ничего не делает просто так, — сумрачно ответил Даниэль. Он снова пристально посмотрел ей в глаза. — Ты сказала про ауросвязь. Анна молча погладила его по щеке. Он продолжал: — Что она не всесильна. Почему? — Потому что есть еще кое-что, Дани. Что сильнее, чем ауросвязь. Той зимой, в Петрограде, в шестнадцатом, ты сказал, что… — Я сказал, что люблю тебя. Она взяла его руку в обе свои, машинально гладя большими пальцами тыльную сторону его ладони и изящные ровные костяшки. — Прошло сто три года, и вот я наконец могу ответить. Я тоже, Дани. Люблю. И, не дав ему ответить, Анна прибавила: — А с Ди Тройей, когда он появится, нам лучше бы быть союзниками.