Профессиональная попаданка: Старт карьеры

      Напряжение в сети скакнуло прямо-таки со спецэффектами: лампа накаливания ослепительно вспыхнула и погасла навсегда, оставив напоследок немного дыма и неприятного запаха. Вечер переставал быть томным. Я покосилась на ноутбук. На него скачок напряжения никакого серьёзного влияния, очевидно, не оказал, зато УПС заорал, как будто его резали. Вот тебе и светомузыка. Автоматы в щитке сработали, и электричество восстановилось, в принципе, во всех приборах. Но вай-фай отпал — надо было перезагрузить роутер. И УПС, будь он неладен — всегда требовал перезапуска после скачков. А они что-то зачастили.       Тысячу, а то и все две, раз говорила себе работать с ноутом хотя бы на подставке. Но погоды нынче прохладные стоят, так что я снова поставила этот мини-генератор тепла прямо на колени. И казалось бы, до роутера и УПСа два шага всего, что могло пойти не так? А всё. Потому что если встать с ноутбуком в руках и идти вперёд не глядя, одной рукой пытаясь вдобавок строчить фанфик, невозможно без происшествий добраться из пункта А в пункт Б. Тем более, если у тебя дома живёт лошадь, которую по какой-то нелепой случайности зовут собакой и которая всегда оставляет свои игрушки в самом проходимом месте. Наступив на резко пискнувший мячик, я исполнила невероятно зажигательный акробатический этюд «Уж на сковороде», завершившийся грациозным падением бревна лицом вниз. В качестве музыкального сопровождения были писк УПСа и родной трёхэтажный, оборвавшийся, впрочем, на полуслове.       Когда я пришла в себя, я всё ещё находилась на полу. И пол этот был твёрдым — он довольно болезненно упирался мне в тазовую кость. Лишь бы она была не сломана. Мысли в моей голове работали медленно, как будто пытаясь плавать в клею. Я силилась сосредоточиться. Итак, я лежала на животе, и руки, в которых был ноут, под ним. Я сразу подумала, что это плохо, но не сразу поняла, почему. А потом как поняла… Мне захотелось даже пасть обратно в беспамятство, чтобы только не сталкиваться с суровой реальностью. Хотя я ещё не знала наверняка, вряд ли можно было сомневаться в том, что мой отважный старый комп пал смертью храбрых.       — Эй, ты очнулась? — раздался голос откуда-то сбоку.       Я медленно достала руку из-под живота, не обнаружив там, как ни странно, никаких осколков, и показала большой палец. Ещё через секунду из клея выплыла мысль, что голос хоть и был знакомый, но дома у меня звучать не мог. В смысле, мог, но не живьём. Я серьёзным усилием воли заставила себя открыть глаза и поднять голову. Что-то было не так. Я напряжённо моргнула, пытаясь осознать, что именно было не так с картинкой перед глазами, но мои мысли слишком слиплись, чтобы я могла это понять. Медленно до меня дошло, что я не дома. На больницу тоже было непохоже. Да и какое-то свербящее ощущение неправильности картинки… я была почти готова подняться, когда мой взгляд набрёл на человека. И тут-то всё в моей голове сошлось: хотя человек определённо был живым и вполне нормально двигался, это было изображение человека. Мир стал плоским. Более того, это даже не был мой мир. Клейкие мысли взорвались, и я снова погрузилась во тьму.       В следующий раз я пришла в себя уже не на полу, что несомненно было плюсом. Однако я находилась всё там же, и это определённо был… не то чтобы минус, но определённо не плюс. Я поняла это по голосу, всё тому же, говорившему с самим собой, ещё до того как заставила себя открыть глаза и проявить признаки жизни.       — …откуда мне знать? — спросил голос с более низким подтоном. — Посмотрела на меня и вот.       — Гин-сан, ты не настолько обворожителен, чтобы женщины при виде тебя в обморок падали…       — И сами в штабеля укладывались, — тихо пробормотала я.       Нереальность происходящего снова взорвалась в голове. Не могло такого быть, чтобы я вдруг попала в какой-то другой мир. Не бывает так. Не существует в мире ни призраков, ни порталов в иные миры, ни прочей всякой мистики и магии. А тому, кто утверждает обратное, надо голову проверить — возможно, там пора тараканов травить. Так что… Да ну не может такого быть! Бред это! Температура у меня, галлюцинации… Что угодно! Но реальностью это быть не может!       Я перевернулась на спину и со свей дури ущипнула себя за предплечье. Прям вот очень сильно и проворотом. И это было так больно, что я невольно заскулила. Но хуже было только осознание, что это реальность. И никуда мне от неё не сбежать. Хотя, может…       — У нас возник небольшой спор, — снова заговорил голос с более низким подтоном, которого второй звал Гин-сан. — Ты упала в обморок из-за меня?       — Я умерла… — вместо ответа мрачно изрекла я, рассматривая потолок. — И попала в Ад. Всех нормальных грешников черти с вилами будут пытать, а я буду вечно вариться в собственных фанфиках… За что?..       Надо было молчать. Потому что озвучивание как бы делало сказанное правдой. Ужасной правдой, которой мне не хотелось смотреть в лицо. Впрочем, мне и в другие её части смотреть не хотелось. Но было поздно. Я сказала это вслух. Оставалось только надеяться, что вот-вот прозвучит что-то вроде: «Разряд», — и я очнусь среди нейтральных стен городской больницы.       — Кто я? — в чём смысл жизни? Одни ли мы во вселенной?       — Я, конечно, не эксперт, — снова заговорил Гин-сан, и я буквально физически ощутила, как он осмотрел меня с ног до головы. — Однако я уверен, что ты можешь быть только Мери-Сью.       — Что? — я вскочила сразу на ноги. Видимо, за взметнувшимся в ультразвук голосом.       — Что? — переспросил Гин-сан. — Ты неканонный персонаж с фансервисными формами, волосы ярко-синие до колена — и это наверняка твой натуральный цвет. Кем ты ещё можешь быть? Тебе только переодеться надо из этих штанов и толстовки в мини-юбку и топик. И будешь прямо…       — Ни за что! — оборвала его я и рухнула обратно на диван — именно на нём я оказалась при втором пробуждении. — Нет у тебя такой силы, чтобы меня из моих штанов в юбку, тем более мини, переодеть.       — Да я, в общем, и не настаиваю, — он пожал плечами. — В конце концов, ты тут больше решаешь, раз уж ты автор. Как тебя звать-то хоть?       — В смысле? — не поняла я. — Нормальные люди меня не зовут — я сама прихожу. Не избавишься потом.       — Даже если так, имя-то у тебя должно быть какое-то, — хмыкнул Гин-сан.       — А, ты об этом, — прикинулась валенком я. Впрочем, особо и прикидываться было не надо. — Меня, конечно, может, немного глючить с обморока, но вроде «автор» это будет Сацука.       — Что за простое имя со смыслом? — удивился он. А я вот, честно говоря, удивлялась, куда это испарился ещё один человек из комнаты.       — А что не так? — скептически изогнула брови я.       — Я ожидал чего-то более сложного и странного, — признал он.       — Типа Анна-Александрина Преображенская-Крестовоздвиженская? — хмыкнула я. — Не то что произнести — это не всякий прочитать-то сможет. Зачем такие сложности? Никакой ведь разницы.       — Никакой, — тут же закивал Гин-сан. — И какие у тебя планы? Что будешь делать в нашем мире?       — В каком смысле? — озадаченно скривилась я. У меня только что имя появилось, а он от меня уже план требует.       — В самом прямом, — он склонил голову набок. — Раз уж ты Мери-Сью, то у тебя два пути, которые, впрочем, не исключают друг друга. Либо бы возглавишь сопротивление и уничтожишь Бакуфу, либо соблазнишь любимого персонажа, будешь жить с ним долго и счастливо, собирая вокруг себя гарем.       — Ты меня, конечно, извини, но ничего такого я определённо делать не буду, — вздохнула я. — Единственное сопротивление, которое я могу возглавить, это сопротивление отказу вкусно покушать. А мой любимый персонаж не вдохновляет лично меня в романтическом плане.       — Какая ж ты тогда Мери-Сью? — усмехнулся Гин-сан.       — Какая уж есть, — обиделась я.       Я сложила руки на груди и откинулась на спинку дивана. Даже мои же собственные — ну, условно, потому что не я их придумала, а только использовала — персонажи вот так вот со мной себя вели. И кто я после этого? Однако в такой позе я поняла, что у меня в кармане кое-что лежит. Вообще, мои штаны были предметом моей особенной гордости — это были тактические камуфляжные серые брюки с большим количеством удобных карманов. Обыкновенная тетрадь в них, впрочем, не помещалась, но вот куча других самых разных штук — очень даже. У меня в карманах можно было найти и конфетки, и зажигалку, хотя я и не курю, и ручку, и карандаш, и лак для ногтей, а временами там и набор отвёрток валялся. Впрочем, не сегодня — штаны только утром после стирки, так что барахло по ним ещё не натолкано. И тем не менее, что-то в кармане было. Я сунула туда руку и обнаружила едва начатую ручку и сложенный вчетверо листочек в клеточку. Точно, я же писала что-то на нём в универе, а потом вот так убрала в карман. Что-то… Фанфик я писала, что ещё. Про что же там было?       — Гин-сан, — позвала я. — Могу я узнать, что здесь происходило до того, как я очнулась?       — Меня разбудил Шинпачи, когда Кагура уже ушла с Садахару, — задумчиво произнёс он. — Потом донёсся грохот из этой комнаты, и мы нашли тебя. Честно говоря, побоялись сразу на диван положить. Я подумал, что это может быть Са-тян, а её лучше вообще не трогать.       — А, ну да… — протянула я.       И всякие сомнения отвалились. Я в персональном Аду, который будет катать меня не по девяти кругам, а по моим же работам. Как говорил Жебер — мы в дерьме. Потому что если я попала персонажем в собственные фанфики, это значит, что я должна буду драться — чего я не умею и не люблю. А ещё мне придётся заводить друзей и быть увлекательным собеседником и хорошим другом. Мне. Человеку, который из всех способов общения с удовольствием выберет тот, в котором не нужно ни с кем разговаривать. Но Мери-Сью и ОЖП — они не такие. Определённо не такие.       Я развернула лист бумаги с намерением убедиться в своей правоте и заодно постараться припомнить, что происходило в моей голове. Я надеялась на подсказки, ведь что-то впереди должно было происходить, и вроде бы как я должна была иметь хоть какое-то представление о том, что это могло бы быть. Но лист бумаги оказался девственно чист, как будто никогда даже не лежал под листом, на котором писали. Я озадаченно моргнула. Нет, моя память, конечно, иногда меня подводила, но так чтобы вот так — не было такого. И я подумала, что надо бы попробовать одну штуку — чем чёрт не шутит. Я взяла ручку, расправила листочек на столе и принялась писать.       В окне, свесившись с крыши, появился Кацура. Он совершил сие столь быстро, что волосы его не сразу восприняли кульбит и ещё с секунду лежали на его плечах, прежде чем поддаться силе притяжения. Он ловко прыгнул внутрь гостиной и встал рядом с Гинтоки. Как и всегда, он стал просить старого друга присоединиться к Джой, но тому эта идея не улыбалась, а посему он отправил длинноволосого самурая к небесам, обращая его в звёздочку.       Я встряхнула лист, как будто подсушивая чернила. Как будто это требовалось. Вытянув руку перед собой, я пробежалась глазами по строчкам, и они исчезли. Я едва не уронила листочек, ручку и челюсть. А ещё через секунду от окна на пол комнаты пала тень. Я повернулась и увидела торчащего сверху Кацуру Котаро собственной длинноволосой персоной. Его шевелюра действительно игнорировала физику несколько секунд, и только когда наконец свесилась, самурай впрыгнул в комнату.       — Гинтоки! — торжественно провозгласил он. — Я пришёл к тебе по невероятно важному делу.       — Когда было по-другому, — вздохнул Гин-сан.       — Это не шутки — это наша страна! — воскликнул Кацура. — Мы едины в стремлении освободить и очистить её!       — Я при чём здесь? — скептически поинтересовался Гинтоки.       — Для победы нам не хватает только силы Белого Демона! — решительно объявил Котаро.       — Без меня, — буркнул Гин-сан. — У меня своих дел полно.       — Но… — начал было Кацура, но на этом, очевидно, терпение Гин-сана кончилось.       Удар был мощным, и я даже не успела увидеть, куда именно получил революционер — в подбородок или в грудь. Факт был в том, что Гин-сан ещё не разжал кулак, а Кацура уже звёздочкой сиял высоко небе. Я подобрала челюсть.       — Это, конечно… — промямлила я. — Очешуеть… Да быть такого не может.       — Не может быть, чтобы Кацура так хорошо летал? — уточнил Гин-сан.       — Нет, как раз его аэродинамические свойства меня не удивили, — отозвалась я. — Меня удивило то, что я только что написала всё это вот на этом самом листе, — я помахала листочком.       — Где? — Гинтоки поймал меня за запястье и посмотрел на лист. — Здесь ничего нет.       — Сейчас нет, но было всего несколько минут назад, — терпеливо повторила я. Мысли в моей голове в это время взрывались — это ведь означало возможность реального влияния на события здесь и сейчас.       — Раз ты такая всемогущая, почему бы тебе не написать мне парфе? — насмешливо поинтересовался он.       — Интересно, почему я должна написать его тебе? — изогнула бровь.       — Я плохо соображаю от недостатка сладкого и не могу поверить в твою историю, — нашёлся Гин-сан.       Я скривилась и расправила лист бумаги по столу. Нет, про парфе я не собиралась писать ни строчки, однако мне хотелось пить. И пить кое-что конкретное, от чего, впрочем, не отказался бы и сам главный герой. Я примерилась и принялась писать.       В холодильнике хранился самый натуральный сладкий клад — две коробки прекрасного клубничного молока. Гин-сан с удивлением обнаружил их и решил поделиться одной с Сацукой. Они вдвоём с удовольствием насладились напитком.       Как только текст исчез, я подняла взгляд на Гин-сана. Вид у него был как будто обиженный. Сложно сказать, почему мне так казалось, ведь по факту рисовка лица вообще не изменилась. И всё же я почему-то была уверена, что он дуется. Как будто я его оскорбила в лучших чувствах.       — Знаешь, а ты ведь мой любимый герой в этой истории, — произнесла я. — Что особенно удивительно, учитывая, что ты главный герой сёнена, а они мне обычно не заходят.       — Что, прости? — на лице Гин-сана отразилась целая гамма непередаваемых эмоций. Как если бы я сказала, что через три секунды сюда ворвётся тентаклевый монстр и примется за его тушку. — Я твой…       — Не драматизируй, — отмахнулась я. — Никакой романтической дури, уж извини. Исключительно мир, дружба, жвачка. Лучше проверь холодильник.       Гин-сан ушёл буквально по стеночке. Как будто боялся, что в любой момент могу передумать и кинусь на него, чтобы совратить. Как он себе это представлял, интересно? Что я буду душить его фансервисным бюстом до тех пор, пока он не согласится на романтику? Ну, сомнительно, чтобы у него были проблемы в буквальном смысле от меня отбиться. Так что реакция показалась мне как минимум странной. Впрочем, через пару минут он вернулся совершенно нормальным и протянул мне одну коробку молока.       — Если ты обещаешь…       — Я те клянусь, — перебила я, вскрывая напиток. — Никакой романтики. Вот те крест!       — Будем условно считать, что я тебе поверил, — кивнул Гин-сан, принимаясь за молоко.       Я приводила мысли в порядок примерно полчаса. Потом у меня вроде получилось смириться с тем, во что я превратилась и где находилась. Надо было начинать решать насущные проблемы. В частности, я подумала, что если история выйдет интересной, меня могли отпустить. Куда? Не знаю — домой или к обычным чертям. Или куда там должны попадать люди вроде меня? Короче, я подумала, что моя проблема определённо не разрешится сама собой, а это означало, что мне надо было как-то шевелить булками. Я встала с дивана и решительно определила, что именно мне надо сделать первым делом — остричь парус. Длинные волосы — это, конечно, очень красиво. Но в ровно той же степени неудобно. Хотя бы просто потому, что я сама же себя за них и дёргала, банально усевшись на них попою. Ну не из тех я девушек, которые могут и умеют носить волосы до колена. И вообще — синий? Серьёзно? Эту мысль я уже собралась было озвучить вслух, когда Гин-сан поднялся и внимательно на меня посмотрел.       — Ну, раз от романтики ты категорически отказываешься, значит, полагаю, я должен обучить тебя владению мечом, — изрёк он, слегка нахмурив брови.       — Это ещё зачем? — меня перекосило.       — В смысле, зачем? — озадаченно переспросил Гин-сан. — Если не будет романтики, значит, должен быть экшн!       — Без меня, — быстро ответила я.       — Зачем ты тогда вообще сюда попала? — обижено нахмурился он.       — Спроси, что попроще, — фыркнула я.       Повисла пауза. Мне вообще не хотелось вовлекаться в сюжет ни под каким соусом, так что я нисколько не хотела ни учиться драться, ни романы крутить. Я бы вообще тихо просидела бы несколько дней в какой-нибудь кладовке, если бы происходящее можно было бы просто переждать. Я глубоко вздохнула.       — Гин-сан, — протянула я. — А где мне найти парикмахерскую?       — Как будто у тебя есть деньги, чтобы сходить туда, — недовольно буркнул он.       — Лучше, — хмыкнула я, снова расправляя листочек на столе.       Сацука долго не могла понять, почему же ей так неудобно сидеть. И только теперь, когда речь зашла о деньгах, она поняла, что в её заднем кармане находится нечто похожее на большой булыжник. Девушка протянула руку к заднему карману и вынула оттуда бумажник, полный десятитысячных купюр.       Я достала из штанов эдакий довольно мужицкий лопатник. Не долго думая, я открыла его с воодушевлением, предвкушая ощущение богатства. Но меня ждало жесточайшее разочарование: даже деньги банка приколов выглядели бы не так удручающе. Гин-сан заглянул мне в кошелёк и расхохотался. Я бы, на его месте, тоже, наверное, рассмеялась. Но это у меня в кошельке были бумажки с надписью «10 000 денег», так что и в глупую ситуацию я попала. Я снова потянулась к ручке.       Разум Сацуки ещё толком не начал работать, так что освещение легко обмануло её. Присмотревшись снова, она опознала иены в купюрах в своём кошельке. Оставалось только выяснить, где же парикмахерская.       Белые бумажки стали превращаться в деньги прямо у меня на глазах. Не в смысле, я их на лицо себе высыпала, а в смысле, я на них смотрела и они менялись. И вот уже у меня в руках действительно находился кошелёк, полный денег. Я перевела взгляд на Гин-сана, который определённо перестал смеяться. Он неотрывно следил за происходящим в моих руках. Я захлопнула кошелёк, привлекая внимание.       — Так где я смогу остричь это недоразумение? — снова спросила я.       — Эм… — протянул он, переводя взгляд с кошелька на меня и назад. — Там… По улице прямо… Потом налево, потом… Может, я лучше провожу?       — Да я вроде не страдаю топографическим кретинизмом, — я пожала плечами.       — Опасно ходить по Кабуки-чо с такими деньгами, — назидательно заметил он. — Тебе обязательно нужен гид.       — И во сколько мне это встанет? — я изогнула бровь.       — Десять тысяч, — сглотнув, заявил Гин-сан.       — Не вопрос, — согласилась я и поднялась, собирая волосы в охапку. — Только пешком. Иначе этот парус оторвёт мне голову.       Вообще, я никогда не была расточительной. Ну, не то чтобы я как Скрудж берегла каждую даже самую мелкую монетку, но всё же. Однако в текущей ситуации можно было, ведь деньги я деньги я в буквальном смысле рисовала. Ну, писала, если быть точнее, но это не имело принципиального значения.       Мы шли молча. На улице было жарко, сухо и пыльно. И волосы не добавляли комфортных ощущений, на самом деле. Молчание затягивалось до такой степени, что уже практически невозможно было придумать фразу, которая прозвучала бы уместно. А это мы ещё не подошли к вопросу, где я буду спать. Я же не Хасегава — я не могу спать в коробке в парке. По крайней мере, на трезвую голову. Я погружалась в размышления всё глубже, всё меньше обращая внимание на окружающую действительность. И потому я не заметила, что Гин-сан остановился передо мной, и налетела на него. Я выронила волосы из рук, и они плавно начали рассыпаться, тогда как он резко обернулся ко мне. Блестящий локон плавно опустился прямо на ремень Гин-сана, но не скользнул дальше, а так и остался там. Я хлопнула по волосам в надежде отцепить их, но тут как с гирляндой — как бы аккуратно не укладывал, как доставать, так будто стадо котов с ней играло. Иными словами, я сама себя дёрнула за волосы. И такой уж этот мир, что я просто не могла устоять на ногах — вместо этого я полетела прямо на грудь Гин-сану. Ладно, хоть не колени. Он поймал меня за плечи и даже успел поставить на ноги, когда рядом с нами как будто из воздуха материализовалась Сарутоби-сан. Вид её определённо говорил о желании убить меня, так что я постаралась отойти от Гин-сана так далеко, как это позволяли мои запутавшиеся волосы.       — Это что ещё за швабра? — гневно поинтересовалась Са-тян.       — Это? — переспросил Гин-сан, кивая на меня. — Это Мери-Сью. Звать Сацукой, — он выдержал драматическую паузу. — И я её любимый персонаж.       Зачем-зачем-зачем он это сказал? Я думала об этом, пытаясь одновременно рвануть куда-нибудь от разъярённой фурии и при этом не вырвать себе клок волос. Набор нелепых телодвижений привёл к тому, что я всё же грохнулась на задницу, на счастье увернувшись от куная по чистой случайности. Мои волосы дёргало и тянуло в разные стороны, как будто Гин-сан за моей спиной тоже метался. Я смогла только ухватиться за голову руками, чтобы уменьшить болезненные ощущения. Наконец это закончилось, и меня рывком подняли на ноги.       — Вообще-то, мы пришли, — объявил Гин-сан, кивая на непримечательную вывеску.       Напротив был салон со стеклянной витриной, ярко освещённый и с огромной очередью, которой конца было не видать. В этой же парикмахерской не было никого. Ну, в принципе, и плевать. Мы вошли туда, и парикмахер, наконец, освободил Гин-сана от волосяного поводка. Я заплатила самураю за сопровождение, и он через мгновение уже исчез. А мы с парикмахером кратко обсудили мою стрижку и окрашивание — сошлись на длине до лопаток и пепельном оттенке. Я уселась в кресло и приготовилась к терпению. Стригли меня не так чтобы очень долго, тем более, что там должен был остаться просто ровный край. Терпение понадобилось мне позже — когда дело дошло до краски. Для начала, воняла она так, что у меня начали слезиться глаза. И мне надо просидеть с ней на башке полчаса. Я стоически вытерпела это, однако когда парикмахер снял фольгу и прополоскал краску, волосы мои оказались голубыми, как у Мальвины. Разве что не завивались мелким бесом. Мы с парикмахером кратко переглянулись, и он замазал мне голову двойной порцией краски ещё на полчаса. Время истекло в тот самый момент, когда я была уже на грани того, чтобы потерять сознание.       Мне в счёт были включены три пары испорченных ножниц, три порции краски и сама работа. Я вздохнула, но с деньгами рассталась легко. Тем более, что на заполненность моего кошелька это вообще никак не повлияло. Я собиралась уже было выйти, когда вдруг осознала, что я понятия не имела, куда идти. То есть, понятно было, что мне надо было вернуться в Йородзую, но вот в какую сторону мне надо было идти, чтобы попасть туда, у меня не было ни малейшего представления. Я подумала о листочке с ручкой и вспомнила, что они остались на столе там, где я делала последние записи. Самым логичным решением было бы поймать такси, если бы не тот малозначительный факт, что на улице вообще не было машин. Как будто она была пешеходной. Я задумалась, что же мне делать, и направилась к выходу.       — Ой, вы тут не видели особу с синими волосами до колена? — раздался голос буквально от двери.       — Эй, мы вообще-то сюда пришли, чтобы я могла от них избавиться! — отозвалась я.       В парикмахерскую вошёл Гин-сан и посмотрел на меня. Он хмурился с секунду, а потом, видимо узнал меня.       — Я подумал, что ты одна дорогу не найдёшь, — хмыкнул он. — Так что решил вернуться.       — Какая хорошая мысль тебя посетила, — без тени иронии отозвалась я. — И как тебе?       — Ты же Мери — тебе бы пошло, даже если бы тебя наголо обрили, — хмыкнул Гин-сан.       — Мило, — скривилась я и тут же вспомнила о своих насущных проблемах. — Слушай, мне придётся, видимо, пожить у тебя.       — Прямо совсем у меня? — шарахнулся он.       — Не у тебя в твоей комнате, фу! — фыркнула я. — У тебя — в смысле, в Йородзуе.       — А где ты там будешь? У нас даже шкаф занят, — нахмурился Гин-сан.       — Не парься, — отмахнулась я. — У меня есть листочек и ручка, а они могут решить любые проблемы.       Равно как и создать их, да. Но эту мысль я не стала озвучивать. Главное, что мой аргумент сработал, и Гин-сан согласился меня приютить, если я своей особой писательской магией расширю ему жилплощадь. Учитывая, что мне для этого надо было черкануть всего пару строк, вопрос разрешился к всеобщему удовлетворению.       Когда мы шли обратно, я всё же дала себе труд посмотреть по сторонам. И обнаружила с удивлением, что на дворе-то весна. Видимо, апрель — потому что мы проходили мимо парка, где цвела сакура, и розовые лепестки кружил ветер. И я подумала, что у меня совершенно отсутствовало вдохновение, что вело к совершенно логичному выводу — мне нужен был допинг. А какой допинг лучше всего раскачивает фантазию? Правильно, бухлишко!       В Йороздуе я не стала тянуть и практически сразу написала наличие старой захламлённой кладовки, про которую все забыли. За пару часов мы смогли полностью освободить её и привести во вполне нормальный вид. Там даже нашёлся для меня футон, на котором я могла спать. Что ж, самый животрепещущий вопрос был снят, осталось снять ключевой. В этот момент я озвучила мысль о том, что мы могли бы всей Йороздуей посидеть в парке и выпить. Ну, Кагура и Шинпачи могли поесть и позаниматься тем, чем обычно люди их возраста занимались на подобных мероприятиях, а вот я просто-таки обязана была надраться. Гин-сан эту мысль всячески поддержал, и мы с ним отправились тратить все мои деньги.       Я проснулась от того, что у меня болела голова. Болела сильно и неровно, как будто кто-то стучал мне в череп изнутри. Хуже становилось только когда я пыталась ей пошевелить. Однако некоторые иные физиологические процессы, напрямую сопряжённые с клятвами никогда больше не пить, заставили меня не просто встать, я прямо-таки совершить невероятный рывок в ванную. Чудом не загадив её, я начала приходить в себя. Я помнила, что мы нашли живописное место под цветущими сакурами, помнила, что мы неплохо поели купленной еды, помнила, что к нам присоединилось несколько человек, помнила, как я открывала вторую большую бутылку. А потом я проснулась. Что было между, видимо, сожрал монтаж. Я вернулась к себе в подсобку, думая о том, что мне бы хотелось переодеться во что-нибудь чистое. Там я нашла на полу листочек и ручку. Листочек был основательно измят, как будто его готовили к карьере туалетной бумаги, а в ручке осталось очень мало чернил. Хорошо хоть, не настолько мало, чтобы пришлось выбирать, писать себе свежую футболку или рассол — хватило и на то, и на то, и даже осталось ещё.       Я оказалась ранней пташкой, потому что к тому моменту, когда из комнаты Гин-сана донеслись страдальческие стоны похмельного пробуждения, я уже почти долечилась рассолом. По крайней мере, я уже вполне могла соображать. Я не могла вспомнить, чем кончился вчерашний вечер и что я писала на листке бумаги, но я могла думать. Вяло, как будто мой мозг был киселём, но могла. А когда Гин-сан показался в общей комнате, мне даже удалось избавиться от ощущения загаженной кошками Сахары у себя во рту.       — Ты помнишь, что вчера было? — хрипло спросил Гин-сан.       — Из того, что помню, ничего стыдного, — сипло отозвалась я. — Но с открытия второй бутылки у меня случился монтаж. Оттуда и до утра — ничего. Чёрный экран.       — А если ты всё же творила чёрт знает что? — скривился он.       — Не помню, значит, не было, — меня перекосило. — Хотя у нас возникает в связи с этим небольшая проблема.       — Какая? — мгновенно посерьёзнел Гин-сан.       — Я вчера исписала почти всю ручку, — я пожала плечами. — И не имею ни малейшего представления, что именно я сваяла.       — Ну, это не так уж смертельно, — как будто расслабился он. — Мне вообще кажется, что добрую половину фанфиков по нам так и пишут.       — Ну, а я бы не стала отказывать себе в кровожадности, — я вздохнула. — Хотя я почти уверена, что до смерти никого не убьют.       — Звучит не очень убедительно… — протянул Гин-сан.       И именно этот момент выбрал Кацура, чтобы навестить своего друга. Ну или кем они друг другу приходились? Лидер Джой не посчитал нужным воспользоваться дверью, как нормальный человек, и влетел в окно. Вид у него, впрочем, был весьма сосредоточенный, как будто он пытался не упустить очень важную мысль.       — Гинтоки… — начал он.       — Зура, если ты опять про Джой, выбери другой день, — прохрипел Гин-сан. — Я сегодня ещё не понял, похмелье у меня или я ещё пьян.       — Нет, сегодня я по другому поводу, — признал Котаро. — И я не Зура, я Кацура. Я только хотел предупредить тебя, что Кихейтай в Эдо. И, как я понял, некто из Харусаме тоже.       — Вот я щас резко протрезвел, — мрачно изрёк Гин-сан. — Хочешь сказать, здесь Шинске и Камуи?       — Именно так, — кивнул Кацура.       — Может, обойдётся… — Гин-сан кое-как обогнул диван и сел.       — Я бы не рассчитывала, — мои губы невольно растянулись в горизонтальную линию, а Гинтоки наградил меня тяжёлым взглядом. — Ну нет никакого смысла тащить сюда антагонистов, чтобы вы просто где-то разминулись. По крайней мере, я уверена, что в пьяном состоянии я думала именно так.       — Ты пугаешь, — хмыкнул он.       — Ты не представляешь, как я себя пугаю, — я вздохнула.       Раздался звонок в дверь, и Гин-сан отправился открывать. Кацура в это время покинул Йородзую тем же путём, что пришёл — через окно. Мне было интересно, кого там принесло, но я ещё была не в достаточной кондиции, чтобы подорваться и посмотреть. Впрочем, мне не пришлось долго ждать — буквально через минуту вместе с Гин-саном в комнату вошла Тедзука-сан с двумя продолговатыми свёртками в руках. Она положила их на стол, но садиться не стала.       — Я выковала лучшие клинки, — произнесла она. — Лучшие мечи, что могут защитить.       — Два-то зачем? — спросил Гин-сан.              — Один для вас, — она указала на свёрток перевязанный чёрным шнурком. — Второй для девушки, — Тедзука-сан кивнула на меня.       — Кто-то решил погеройствовать, — ехидно заметил Гин-сан.       — Ну, пьяному море по колено, — поджала губы я. — Спасибо, Тедзука-сан. Я уверена, что ваши мечи спасут нам жизни.       Она раскланялась и ушла. Я и не подумала разворачивать свёртки. Во-первых, и так было понятно, что там внутри, и смотреть мне совершенно не хотелось. Это же не новогодний подарок, в конце концов. А во-вторых, это был предмет, который глаза б мои не видели. И руки б не трогали. Как будто был хоть шансик, что этого получилось бы избежать. А потому что надо научиться ловить ту грань между «выпить немного для вдохновения» и «надраться до состояния Буратино и полного неадекватного беспамятства». У меня прошлым вечером это, очевидно, не получилось. И теперь меня ожидали последствия. Не тех героев, о которых я обычно писала. А вот прямо лично конкретно меня и мою тушку. И поскольку я уже прекрасно знала, что всё, что написано моей ручкой, произойдёт обязательно, я даже миновала первые четыре стадии принятия неизбежного.       — Вот сегодня твоё предложение внезапно стало актуальным, — заметила я.       — Какое предложение? — озадаченно нахмурился Гин-сан.       — Обучения фехтованию, — я пожала плечами. — Мечи как бы намекают.       — Ты хоть знаешь, сколько у нас времени? — сощурился он.       — Понятия не имею, — кисло улыбнулась я. — Может, месяц, а может, пять минут. Я не помню ни единого слова из того, что написала вчера.       — Звучит не очень воодушевляюще, — признал Гин-сан.       — Я бы тоже хотела знать хоть что-то, — вздохнула я и поднялась. — Но увы.       Мы оба так и стояли, когда в комнату внезапно вошёл капитан Окита. Вроде я познакомилась с ним вчера, но я бы не стала полностью доверять своей памяти. Тем более, там провал. Он посмотрел сначала на меня — очевидно, выглядела я не очень, потому что до сих пор даже не причесалась, а следы похмелья никуда не делись — а потом повернулся к Гин-сану.       — Йо, данна, — поздоровался он. — Вы же не планируете разрушать город?       — С чего бы мне делать что-то подобное? — нахмурился Гин-сан.       — Прошёл слух, что в Эдо Кихейтай и Харусаме, — Сого склонил голову набок. — И свёртки у вас на столе явно не с дайконом.       — А… — отмахнулся Гин-сан. — Я бы тоже хотел этого избежать.       В этот момент медленно открылась дверца шкафа и оттуда показалась сонная физиономия Кагуры. Девушка обвела нас всех долгим задумчивым взглядом и закрыла дверь обратно, как будто пытаясь сделать вид, что её тут не было и никто ничего не видел. Потом из шкафа стал доноситься шум, как будто кто-то ловил удирающую кошку. Мы молчали. Грохот продолжался минуты две, после чего дверь шкафа снова открылась, и Кагура выбралась оттуда с таким видом, как будто уже давно не спала, а в шкафу просто что-то искала.       — Что ты здесь забыл? — приветливо поинтересовалась она у Сого.       — Кстати, о тебе, — отозвался он. — Ты пойдёшь со мной.       — Я ничего не сделала! — отскочила Кагура. — Никуда я с тобой не пойду!       — Это работа, — поморщился Сого. — Нам нужен кто-то, кто сможет подготовить нас к столкновению с Ято. Так что — ты пойдёшь со мной.       — За деньги? — уточнила она.       — За кого ты нас принимаешь? — фыркнул Окита. — Откуда у Шинсенгуми деньги?       — Тогда я не пойду, — Кагура подошла к огромной куче белого меха, которая, очевидно, была её питомцем.       — А… — протянул Сого. — Но Кондо-сан выделил денег, чтобы заплатить тебе. К тому же, мы будем тебя кормить. Так что идём.       На этом переговоры завершились. Видимо, капитан знает путь к сердцу девушки. По крайней мере, конкретно этой. Хотя у меня бы тоже нашлось несколько знакомых, которые были бы более чем довольны, если бы их пообещали кормить. А то, знаете ли, подвиг — это когда и один раз, а готовь ему потом каждый божий день. Некоторым ещё и не по разу — потому что мама всегда свежее делала. Бррррр…       Наедине и в мрачном молчании мы оставались недолго — минут через десять пришёл Шинпачи. Он почему-то выглядел ничуть не лучше, чем я или Гин-сан. Нет, мы — взрослые — вчера определённо были птицами. Которые перепела. А с ним-то что? Юноша добрался до дивана, опираясь на стену. Он был бледен, как будто его лихорадило. Усевшись, он некоторое время пытался отдышаться, как будто стремясь сдержать рвотные позывы.       — Завтракал? — поинтересовался у него Гин-сан.       — Да… — выдохнул Шинпачи и всё-таки рванул в ванную, откуда через мгновение послышались характерные звуки.       — А пил я, — хмыкнул Гин-сан.       — И я, — поддержала я. — Может, к нему в додзё напросимся? Ну так, хоть просто посмотреть, что Тедзука-сан выковала.       Гин-сан вздохнул. Ему идея определённо не нравилась. Не то чтобы ему не нравилась мысль идти в додзё, как мне показалось, а скорее идея предстоящей драки. Ну, мне она тоже не улыбалась, а скорее злобно скалилась. Но вот об этом надо было думать раньше. Разумная половина меня наконец-то пришла в себя и пыталась найти рациональное решение, при котором можно было избежать драки, а вот какая-то другая, незнакомая мне половина скандировала: «Драка-драка-драка!» Тут невольно начнёшь задаваться вопросом, всё ли нормально у тебя с головой, и приходить к неутешительным выводам.       Когда Шинпачи полностью освободил желудок от тёмной материи, которую из всего могла создать Отае-сан, а Гин-сан переоделся, мы отправились в додзё. Мечи Гин-сан нёс подмышкой, как будто в свёртках были, например, чертежи. Я шла за ним, пытаясь убедить себя не сбегать посреди дороги. Впрочем, моё состояние было не настолько хорошо, чтобы я действительно могла убежать. А пожелай он меня догнать, в моей тушке вполне могли обнаружиться некоторые лишние отверстия. А я не хотела никаких лишних отверстий — мне хватало тех, что есть. Идти на самом деле было не так чтобы очень далеко — где-то примерно час. И всё это время я вела внутреннюю борьбу.       Гин-сан решил, что лучший учитель — это практика. Так что как только мы оказались в додзё он отослал Шинпачи заниматься своими делами, а сам развернул свёртки. Для него Тедзука-сан приготовила прекрасный меч, если не считать миленькой голубой оплётки рукояти, под которой в качестве менуки был какой-то плоский брелок в форме клубники. Я сдержала смешок и развернула свой свёрток. Рукоять была вполне обычной, ничего такого, если бы не цуба. Она выглядела как большая золотая какашка. Ну, при ближайшем рассмотрении можно было понять, что это свернувшийся дракон, но меч — это такая штука, которую обычно не дают пристально разглядывать. Я достала оружие, полагая, что сначала мы потренируем какие-нибудь махи, но в глазах Гин-сана как будто что-то вспыхнуло, и моё сознание отрубилось.       Я чувствовала себя побитой псиной. Собакой сутулой. Гин-сан, очевидно, от души меня погонял, пока моя воинственная половина владела моим телом. Теперь всё тело ломило и хотелось просто лечь и лежать. До конца времён. Однако сам мой учитель почему-то был очень доволен. Он сказал, что я неплохо справилась. Меня это почему-то не порадовало. Впрочем, почему «почему-то»? Потому что если я справлялась, значит, времени до решающей битвы было хрен да маленько. Однако обдумать эту мысль полностью я не смогла — отрубилась.       Весь следующий день мы старательно делали вид, что никаких врагов вообще не существует. Довольно тупой подход, на самом деле. Однако за этот день я успела сжечь овощи с мяском в духовке — не сильно, благодаря керамической форме, но всё равно позор на мою голову. Впрочем, это всё равно было лучше тёмной материи, так что это моё жаркое было умято за считанные секунды. Под вечер вернулась от Шинсенгуми Кагура. Она выглядела страшно довольной, как будто её там не только хорошо кормили, но и дали надрать зад вообще всем. Ну, хоть кто-то рад предстоящим событиям.       Вскоре после возвращения Кагуры меня охватило беспокойство. Я принялась нарезать круги по комнате, никак не находя себе места. Мне хотелось то ли забиться в самый тёмный угол и прикидываться там тенью, то ли рвануть в драку прямо вот сейчас. Я нервно кусала ногти, но меня, по крайней мере, никто ни о чём не спрашивал. Какое-то время. Но когда начало темнеть, Гин-сану, очевидно, надоело моё мельтешение.       — Что ты мечешься, как тигр в клетке? — скептически поинтересовался он.       — Я мечусь, как хомячок в шарике, это другое, — фыркнула я. — Просто… Понимаешь, не сидится мне…       В этот момент, как всегда через окно, в комнату проник Кацура. Он посмотрел на меня, потом на Гин-сана, потом опять на меня, как будто разрешая какую-то особенно сложную задачу. Наконец, он повернулся к старому товарищу.       — Если ты хочешь сразиться с ними — лучшее время сейчас, — изрёк он. — Я пойду с тобой.       — Ну, идём, — произнесла я, кривясь как Шэнзи из Короля-льва.       По идее, между нами должен был завязаться хоть какой-то спор. Ну или хотя мы должны были набросать какой-то план. Ну или хоть что-то. Но нет — мы просто угрюмой гурьбой отправились в доки. Молча. Типа все и так всё знают, обсуждать какие бы то ни было действия нет никакой нужды. Откровенно говоря, устраивать массовую драку я всё ещё не хотела, хотя почему-то была уверена, что избежать её практически нереально. Интересно, а я когда в пьяном угаре творила, помнила вообще, что мне самой предстоит во всём этом участвовать?       В доках было темно и грязно. Мы шли тихо по каким-то узким подворотням, где не было ни единого фонаря. Я вроде не теряла направления, но всё равно понятия не имела, куда именно мы шли. Впрочем, впереди шёл Кацура, а он как будто точно знал, куда именно нам надо попасть. В конце концов, мы остановились за какими-то баками. На воде стояло обшитое деревом судно. Нельзя сказать, чтобы там был какой-то причал — оно просто болталось у бетонного парапета. От его края до контейнеров, между которыми мы прятались, было, наверное, метром двадцать. Немного в отдалении, со стороны кормы судна стоял одинокий фонарь с чуть помаргивающей лампой. Света от него было не очень много, однако он давал возможность увидеть толпу вооружённых мечами людей. Логово злодеев было у нас прямо перед носом, но прорываться туда предстояло с боем. И вот тут произошёл первый тупизм: Кацура просто прогулочным шагом вышел прямо туда в вооружённую толпу.       — Кацура-сан? — кто-то узнал его. — Шинске-сама очень хотел вас видеть.       — Ну, вот он я, — отозвался Котаро. — Пусть смотрит, и я пойду.       — Идиот… — прошипел Гин-сан.       — Но все сейчас увлечены только им, — шёпотом отозвалась я. — Пойдём, зайдём им с тыла.       Пока ронины были заняты рассматриванием Кацуры и призывом Шинске, мы незаметно успели пробраться к самому кораблю. Там стояли горкой несколько ящиков, за которыми мы легко могли укрыться вчетвером. Если началась бы свалка, никто бы не обратил внимание, как мы пробрались бы на борт. В этот момент на палубе появился Такасуги. Его самого со своего ракурса я видеть не могла — только ногу в сандалии на борту. И я начала ощущать, что моё тело начало двигаться само по себе — то есть, мы как раз добрались до того момента, с которого я описала события.       — Убить, — донёсся властный голос с корабля, и ронины бросились на Кацуру.       Ну, лично у меня не было никаких сомнений в том, кто выйдет победителем из этой битвы. По крайней мере, у вменяемой половины меня. Потому что моя вторая — сьюшная — половина определённо имела на этот счёт своё мнение. Впрочем, очевидно, именно она захватила мой разум с пьяных шар, так что сопротивляться было бесполезно. Ноги сами вынесли меня из укрытия. В одной руке я держала меч, в другой — ножны. Была бы третья, я бы пыталась себе ей лоб пробить.       — Внемлите мне, господа, пафосно начала Сацука, — произнесла я. Так, а вот пунктуационные ошибки подъехали. Ронины тем временем обернулись на меня. — Зачем убивать друг друга, когда можно вместе выпить саке? — а, ну понятно…       — С чего вдруг? — поинтересовался кто-то из бандитов.       — Алкоголь объединяет людей, — я подняла руку с ножнами вверх, указуя пальцем в небо.       — Нам-то какой с этого прок? — спросил уже кто-то другой.       — А прок, всамделе, велиразмром! — а вот тут уже и орфография отъехала. Видимо, за догоном. — Велик размером. Плохой мир лучше хорошей войны!       — Чем это? — в принципе, резонный вопрос. Я покосилась за ящики, где распластав ладони по лицам стояла Йородзуя. Ну… я очень их понимала. Тоже бы стояла в таком виде, если бы не сама была тут и не являлась причиной этого акта.       — Да… всем! — очень неожиданный аргумент.       — Хватит болтать, — видимо, одумался кто-то из старших. — Она не из наших. Убейте её.       Вид у меня был, конечно, воинственный — с мечом наголо, с бравадой в голосе и в глазах. И после отметки «к бою!» я по идее должна была бы рвануть в толпу и начать превращать всех, кто попадёт под меч, в кровавое месиво, но вместо этого я развернулась и помчалась к узким проходам между контейнерами. В отличие от толпы ронинов в хакама и хаори, я была в условно спортивных штанах, толстовке и кроссовках. Что на первых порах давало мне нехилое преимущество в скорости и маневренности. Вот только недолго. Минут через пять забега с препятствиями я выдохлась, и меня медленно окружили. Я тяжело дышала, но не намерена была сдаваться. За мгновение до того, как окружившие меня ронины сорвались в атаку, прямо передо мной взметнулось бело-голубое нечто, в котором я через мгновение опознала Гин-сана. Ещё секунда, и со всех сторон послышались звуки драки. Я попятилась и упёрлась спиной в контейнер.       — Остановитесь, господа! — мой голос зазвучал громко и пафосно.       Не видите, что совершаете насилье?       Уже ли ваши города       Постигло синей бороды засилье? — у меня покраснело всё. Я чувствовала, как кровь прилила к каждому сантиметру кожи. Господи, почему никто не поймал меня за руку и не остановил хотя бы от стихов? Я очень хотела остановиться на этом, но мой рот решил иначе:       — Неужто вы готовы убивать невинных, как ягнята, воинов? — Гин-сан обернулся ко мне, и в его взгляде очень чётко читалось, что если я не заткнусь, он лично меня убьёт. Если бы решала я, я бы заткнулась обязательно, но:       — Ну, в смысле, я хочу сказать, чего мочить-то клоунов?       Повисла пауза. Даже звуки драки прекратились. Я честно готовилась умереть самой страшной смертью от рук товарищей, которых только что практически оскорбила. Боясь поднять глаза, я внимательно изучала носки собственных кроссовок.       — Я, конечно, всё понимаю, — мрачно произнёс Гин-сан. — Но клоуны — это перебор.       — Да, прости, — пискнула я.       — Интересно, какие ещё впереди нас ждут сюрпризы, — в пространство спросил он.       Враги, наконец, пришли в себя после моей речи, которой позавидовал бы самый главный злодейский злодей, и ринулись в атаку. Я вжалась в стену контейнера сильнее и решила то ли подбодрить себя, то ли провести новую психологическую атаку: я начала петь. И не просто петь что-то в духе «В лесу родилась ёлочка», что было бы, конечно, очень странно, но не так чтобы сильно пугающе. Я запела «Врагу не сдаётся наш гордый Варяг». Поле боя мгновенно начало напоминать какой-то сюр. Особенно учитывая мои «невероятные» вокальные данные. Это те которые «ах, какая невезуха — нет ни голоса, ни слуха». Короче, пела я так, что ко мне никто даже не приближался. По крайней мере, какое-то время. Удивительно было то, что я помнила слова куплетов, хотя казалось бы, откуда я их достала — никогда не знала эту песню целиком. На втором куплете на меня всё же вышел кто-то из ронинов. Видимо, глухой. Адекватная половина меня окончательно сделала ручкой, и мир погрузился в багровую пелену.       Когда я снова осознала реальность, вокруг лежали тела поверженных врагов, а на союзниках не было ни царапины. Даже одежду умудрились не изгваздать. Видимо, я воспользовалась прекрасной формулой «остались целы и невредимы». Вот только, очевидно, забыла дописать «все». Дошло до меня не сразу — с моей правой руки свисал окровавленный кусок ткани. Ну свисал и свисал, казалось бы, мне-то что. Но вот буквально через несколько мгновений до меня дошло, что свисает он там по причине того, что нечто рассекло мне плечо. И оно вообще-то болело. Я плюхнулась на задницу, зажала его ладошкой и завыла.       — Мы разберёмся здесь и пойдём домой, — как-то даже ласково потрепал меня по голове Гин-сан. — Сейчас найдём, чем перевязать.       — Не нужно, — проныла я, чувствуя, как затягивается рана. — Мне просто нужно время, — всхлипнув, обижено добавила я.       — Значит, надо его где-то пересидеть. Вставай! — а вот тут тон стал приказным. Спасибо, хоть за целое плечо вверх не дёрнул.       Мы спрятались в ближайшем контейнере, который был открыт. Да и вообще вид имел такой, что никто бы его в здравом уме никуда не погрузил. Я села на пол и прислонилась спиной к стенке контейнера. Единственным источником света там была щель между дверьми и дыра в потолке. Этого хватало, чтобы различать друг друга, но если бы меня действительно надо было перевязать, вряд ли это было бы возможно. Кагура что-то строчила в телефона, пока я старательно сдерживалась от того, чтобы не начать чесать плечо — зарастая, оно как будто было очагом распространения чесоточного клеща. Но я стоически держалась и почти не скулила.       — Кстати, — подал голос, наверное, Кацура. Он звучал как-то глухо в контейнере. — А кто эта особа, Гинтоки?       — Мери-Сью, — мрачно отозвался Гин-сан. — Звать Сацука.       — И можно даже не начинать про Джой, — подала голос я. — Моё участие в драке — разовая акция.              Мы умолкли. Прошло несколько минут, и снаружи послышалась какая-то беготня. Я старалась даже дышать поменьше, если вдруг искали именно нас. Но в контейнер никто не заглянул, и вскоре шум стих. А ещё через несколько минут моё плечо прекратило чесаться. Я потёрла его здоровой рукой — кожа была цела.       — Я всё, — громовым шёпотом объявила я. — В смысле, плечо зажило.       — Ясно, — мрачно произнёс Гин-сан. — Идём.       Обратно к судну мы шли с мрачной решимостью. Должна признать, что пока удирала от ронинов, потеряла направление, так что теперь была ведомой и просто не задумывалась, куда мы идём. У судна оказалась основательно вооружённая группа аманто. И это как-то совершенно не вдохновляло. Мы пробирались дальними огородами, в тени каких-то бочек и ящиков. Однако теперь все подступы к судну охранялись — даже то место, где мы прятались, когда ронины отвлеклись на Кацуру. Если бы меня в тот момент не понесло увещевать о мире, могли бы уже всё закончить. Но даже если залепить мне скотчем рот… Короче, Кацура и Гин-сан переглянулись, явно намереваясь врубиться в толпу врага, непонятно, правда, с какой целью, ведь без них на корабле нам делать нечего. Но пока они перемигивались, мои ноги опять вынесли меня в свет единственного фонаря.       — Жалкие отбросы! — вскричала я, мгновенно привлекая внимание. — Вам никогда не победить!       Вооружённые аманто обернулись к мне. Боевую стойку, впрочем, никто из них не принял. Что, в принципе, было не удивительно, поскольку я выглядела скорее, как побитая собака, чем как бравый воин в расцвете сил. И мне, откровенно говоря, хотелось свинтить и побыстрее, но сьюшная половина меня упорно держала меня на одном месте. В ужасе, едва ли способную дышать, но на месте.       — Может, отойдёшь? — раздался голос у меня за спиной.       — А?.. — я обернулась и увидела силуэты троих мужчин. Я оказалась в положении крота из-за того, что стояла в свете единственного фонаря, так что меня было видно прекрасно, а вот мне — ни черта.       — Кагура написала, — произнёс тот, чей силуэт казался ниже других.       — Вот и пришли, — добавил другой и закурил.       Света зажигалки, как ни странно, мне хватило для того, чтобы опознать Хиджикату. Надо полагать, с ним пришли Кондо и Окита. Моё сердце заколотилось, как бешеное, правда, почему-то где-то в районе пяток. И дыхание вернулось. Как у загнанной лошади, но оно вернулось.       — О, помощь прибыла, — бесстрастно сообщила Кагура, выходя из укрытия.       — Однако вовремя, — произнёс Гин-сан, и остальные тоже вышли. — Зададим жару, дьявольский замкомандующего? — он посмотрел на Хиджикату.       — А то, Белый Демон! — как-то даже радостно ответил он.       — А ну стоять, — за каким-то чёртом выпалила я. — Вы что, драться будете?       — Нет, конечно, — насмешливо отозвался Гин-сан. — Партейку в шашки — и по домам.       — Правда? — нахмурилась я.       — Разумеется, — с неприкрытым сарказмом ответил Хиджиката.       — Ну, ладно тогда, — я посторонилась.       Ни о каких шашках, разумеется, даже речи не шло. Гин-сан и Хиджиката с разбега запустили пылью в толпу аманто, давая нам занять какую-никакую позицию. Как будто она имела значение при такой численной разнице. А я оказалась в самом арьергарде и возносила молитвы всем известным мне богам о том, чтобы и в этот раз я закончила опус словами «остались целы и невредимы». Несмотря на то, что нас стало чуть больше, у меня всё равно не было шансов остаться в стороне. Так что тянуть резину я не стала, а завопила и ринулась вперёд, теряя способность соображать.       — … да приди же ты в себя, — не уверена, что в большей мере привело меня в чувство — гневный окрик или обжигающая боль от пощёчины, которую мне залепил Гин-сан.       — Я в шебе, — фыркнула я и выплюнула зуб. — Кто шломал?       — Ты ему уже отомстила, — хмыкнул он, пихая носком ботинка тело, странно похожее на коня. — Тебе бы голову убрать, когда он решил тебя лягнуть в предсмертной агонии. Но ты, видимо, решила принять удар. Челюстью.       — Нифево, — я старалась держаться бодро. — Шарафина.              — Думаешь, новый вырастет? — изогнул бровь Гин-сан.       — Фево не жнаю, тово не жнаю, — я пожала плечами. — Однако нам пора.       Следующий вопрос, который посетил мою голову, касался того, откуда вообще брались бандиты. Потому что на палубе их опять было много. Столько же, сколько мы уже успели убить и покалечить. На этот раз это была сборная солянка из ронинов и аманто. Кондо в это время, очевидно, опознал Кацуру и сообщил, что после того, как вся эта катавасия кончится, они, как представители закона, должны будут его задержать. Кацура рассмеялся, говоря, что они могут попробовать, если он доживёт. А я тем временем против своей воли выперлась вперёд.       — Гошпада! — принялась вещать я. Вставили бы мне уже кляп, что ли. — Вы фто ждещь жабыли? — на меня обернулись с озадаченными лицами. — Я говорю, вам фто, швоих домов мало? — недоумение усилилось. — Пфли вон!       На моей последней фразе сквозь дырку в челюсти вылетел плевок. Он достиг ближайшего ронина и стал медленно стекать по его одежде. А я посчитала за лучшее плотно сжать губы и вообще закрыть рот рукой. Я уже давно успела потерять где-то ножны, так что у меня была свободная рука. Пока присутствующие пытались вникнуть в смысл сказанных мной слов, я ощущала новый порыв вещать. Со стороны, должно быть, выглядело, будто меня тошнило.       — Ты трупы видела раньше? — встряхнул меня Гин-сан. Я кивнула. — Тошнит? — я помотала головой. — Тогда, может, ты уберёшь руку? — я хотела яростно замотать головой, но рука сама послушалась его.       — Я много шлов вам не шкажу! — о, нет…       — Но кое-што шкажать придётша! — неужели опять стихи? Я ещё недостаточно опозорилась?       — Фто фшех ваш ф шердсе поражу       И не пожволю фам плодитьша!       — Хотя бы без клоунов на этот раз, — хмыкнул Гин-сан, и я наградила его страдальческим взглядом.       — Жабудьте вше, фто жнали вы, — это никогда не кончится.       — Ждещь фам оно не пригодитша!       И не шнощить фам головы,       Ведь ждещь жештокие убийши!       — Я ни слова не понял, — сообщил ронин, который стоял рядом с нами. — Но живыми их не пропущу.       Как будто только он ничего не понял. Я тоже не поняла половину, а ведь я это говорила! Снова раздался звон, и я не была уверена, снаружи он доносился или у меня в голове. Впрочем, особого значения это не имело, потому что буквально через пару минут попытались убить меня, на что я отреагировала диким воплем и потерей связи с реальностью.       — … может, дальше без неё? — первое, что я услышала, приходя в себя.       — Не выйдет, — отозвался Гин-сан. «Да прекрасно выйдет», — подумала я.       — Почему? — я не видела, кто это сказал.       — Не самое подходящее место для объяснений, — отрезал он.       Судя по всему, пока я была в несознанке, я успела получить ранение вдоль хребта и даже зарастить его. В пользу этого говорило то, как мне поддувало в спину промеж прилипших ошмётков толстовки. Пришла в себя я лёжа на палубе, где на меня осуждающе смотрел далёкий космос. Почему я решила, что осуждающе? Пёс его знает. Просто была уверена. Я легко поднялась и прошепелявила, что нам пора бы и к главным злодеям. Нас там определённо ждали неприятности, так что разве можно было не пойти?       В трюме загорелся свет, едва мы туда спустились. Там обнаружились Камуи, Абуто, Шинске и Матако. С ума сойти, я в пьяном бреду даже имя её вспомнила. А вы говорите, провалы…       — Давайте сыграем в игру, — заговорил Камуи, не снимая с лица милой улыбки. — Вам нужно поделиться пополам.       — В прямом шмышле? — глупо спросила я.       — Нет, — не изменив тона, ответил он, — на две команды. Вы двое, — он ткнул пальцем в Гин-сана и Кацуру, — будете в одной.       Если бы я знала, что произойдёт дальше, я бы с дикими криками умчалась так далеко, как только мне бы позволил этот мир. Но я не знала, и соответственно осталась в трюме. Деление на команды произошло довольно быстро — я оказалась вместе с Кагурой, Шинпачи и Кондо. И через буквально пару секунд на каждого из нас опустилась клетка из толстых стальных прутьев.       — Правила игры простые, — заговорил Камуи. — Каждый примет участие в трёх состязаниях с одним противником. При победе в двух мы выпускаем или оставляем себе того, кого будет защищать один из вас.       — То ешть, штавка — наши жижни? — поинтересовалась я.       — Шкорее, швобода, — передразнил меня Ято. — Теперь делайте выбор, кто кого будет защищать.       Хиджиката ожидаемо приблизился к клетке Кондо, а Окита внезапно направился к Кагуре. Впрочем, ничего удивительного в химии между этими двумя как-то не было, так что я бы не сказала, что удивилась. Кацура и Гин-сан переглянулись. Лидер Джой в итоге направился к Шинпачи, а Гин-сан — ко мне. Я не большой мастер читать по глазам, да и обычно его глаза вообще ничего не выражали, однако сейчас мне казалось, но он меня тут с лёгкой душой бросит. Ну, это не было большой проблемой, пока главгады не в курсе, что я за зверь. А до того, как это бы случилось, я бы очень постаралась сбежать… Впрочем, я надеялась, что он меня всё-таки не бросит. Нарочно, по крайней мере.       — Прямо разбежалась играть по твоим правилам, Камуи-ни-сан, — хмуро буркнула Кагура, когда все заняли свои места.       — Я тебя здесь не оставлю, — твёрдо и как-то очень серьёзно произнёс Окита и пожал её руку.       — Так, всё, — Камуи снова прервал болтовню. — Мы выбираем противников, а вы — соревнования. Чур мне самурай-сан! — Как можно так мило улыбаться, говоря такие ужасные вещи?       — Тогда ты мой, Кацура, — прошелестел Шинске.       — Мне нравится брюнет, — Матако как-то даже подмигнула Хиджикате, отчего он выпучил глаза и закашлялся, поперхнувшись сигаретой.       — Видимо, у меня нет выбора, — Абуто просверлил взглядом Сого. — Ято должны быть с Ято, малыш, — добавил он.       — Так я тебе её не отдам, — Сого даже глазом не моргнул.       — Время выбирать! — Камуи вышел на середину трюма. У него в руках материализовался стакан с одинаковыми на вид палочками и четыре карты. — Тянем карты, — и он снова улыбнулся.       На картах оказались номера. Гин-сан потянул первым, и на его карте обнаружился четвёртый номер. Камуи поморщился, но промолчал. Вторым был Хиджиката, и ему достался номер три. Кацура и Сого рванули карты одновременно, и получили соответственно первый и второй номера. Камуи кивнул Кацуре на стакан с палочками, и тот вытянул три. К каждой была привязана бумажка с надписью. А Камуи снова отошёл в конец трюма. Лидер Кихейтая тем временем двинулся в сторону Кацуры.       — Берегите себя, Шинске-сама, — Матако нежно посмотрела на своего босса, но он лишь наградил её презрительным взглядом единственного глаза.       — И что у нас там? — поинтересовался Такасуги, приближаясь к Котаро. Тот начал отвязывать и озвучивать надписи.       — Бросок соперника на дальность… — бормотал лидер Джой, — Пантомима, чтобы товарищи тебя поняли… Самомумификация… Что это?       — Состязания, — мило улыбнулся Камуи.       Слушая всё это, я осела на пол и спрятала голову в ладонях. Я ощущала, как меня сверлил взглядом тот, кто знал, что это моих рук дело. Я даже порадовалась, что от мгновенного убийства меня защищает клетка. Вот только глаза не помешало бы открыть, тогда я бы заметила, как ко мне быстрыми шагами приблизился Гин-сан. Он просунул руку через прутья и резко поднял меня за шкирку.       — Это ещё что? — тихо прошипел он.       — Эм… конкурсы, — ничего умнее я выдать не смогла. — Это типа безопасное решение.       Он молча отпустил меня, и я снова плюхнулась на пол, всё больше заливаясь краской. Теперь на нас уже смотрели все, не скрывая своего недоумения. Объяснять что-либо сейчас не было совершенно никакой возможности, особенно учитывая присутствие злодеев.       — Мне просто показалось, что она хочет совершить самоубийство, — попытался отмазаться Гин-сан, за что получил помимо всех остальных ещё и мой удивлённый взгляд.       — Начнём с пантомимы, — Шинске первым пришёл в себя. Он был мрачен.       Рядом с ними снова материализовался Камуи с чем-то вроде мешка или шапки. Шинске запустил туда руку и вытащил ещё одну бумажку. Как только он развернул её и прочитал, его глаз пополз на лоб. Видимо, прятаться в бинтах. То же действие проделал и Кацура, но его лицо не было настолько удивлённым. А я, кажется, поняла, что мне вспомнилось, когда я это писала. Определённо, это была кое-чья свадьба. Та, которая «хороший тамада, и конкурсы интересные».       Я уставилась на Шинске. Понять, что он пытался изобразить, было за гранью реального. Он производил инсинуации, отдалённо напоминавшие танец. Я наблюдала всё это со спины, но могу поклясться: лицо у него при этом было зверское. Поняв, что наблюдать за Шинске совсем не интересно, я перевела взгляд на Кацуру. Он делал движения, как при забрасывании удочки, а потом подпрыгивал и странно извивался. С каждым повторением мне всё больше хотелось смеяться, но я старалась сдерживаться, увидев то, как Шинпачи переживает за него. А наши товарищи не торопились понять Кацуру. Гин-сан всё больше хмурился, зажав подбородок пальцами правой руки.       — Тунец, — внезапно выдал он.       Кацура тут же прекратил скакать и протянул развёрнутую бумажку в сторону противников. Именно это слово на ней и было.       — Такасуги, ты проиграл, — не изменяя выражения лица, проговорил Камуи. Вот воистину, чем больше в персонаже кавая, тем он опаснее.       — Пф, — Шинске достал трубку и закурил. — Я говорил, что мне не нравится эта идея.       — Зато весело, — снова улыбнулся Камуи.       — Теперь мумификация. Что это, вообще? — изрёк Шинске, обращаясь к рыжеволосому Ято.       — Необходимо полностью обмотать себя бинтами.       Это был очень странный конкурс, который вообще непонятно как пришёл кому-то в голову. В том смысле, что изначально его не я придумала, я только воспользовалась чьей-то дурной идеей. Такасуги справлялся с заданием вполне неплохо, начав с ног и постепенно покрывая бинтом всё тело. А вот у Кацуры дело как-то не задалось. Он почему-то начал себя бинтовать с рук, что совсем скоро превратило его в огромную кучу бинта, из которой то тут, то там торчали чёрные волосы и конечности самурая.       — Зура, ты продул, — недовольно прошипел Гин-сан.       — Я не Зура, — возопила в ответ куча бинта, — я Кацура!       — Последнее состязание, — снова Камуи улыбался, — бросок на дальность.       — Уступлю право быть первым тебе, — объявила куча.       — Как скажешь, — Такасуги не потрудился освободить бывшего товарища от бинтов, а так кучей его и бросил.              Парусность сыграла с Шинске злую шутку, и Кацура пролетел всего метров десять. На место падения тут же был установлен флажок. Прошла пара минут, пока лидер Джой распутывался и поднимался. Он подошёл к Шинске, поднял его на руки и встал на его место. А далее Шинске совершил эпичный полёт, завершившийся в стене. Лидер Кихейтая определённо был выведен из строя.       — Мальчишку мы проиграли, — констатировал Камуи, сидя на корточках рядом с Такасуги. — У кого там номер два?       Теперь на основную сцену действия вышли Абуто и Сого.       Камуи подошёл к Оките вместе с Абуто. Он протянул тот же стакан с палочками, и Сого вытянул одну. Он, не торопясь, развернул бумажку и прочёл. Сложилось впечатление, что он не до конца понял, что написано в бумажке, поэтому он ещё раз пробежал её глазами.       — Партизаны, — наконец озвучил парень, — здесь написано, что на пояс будет привязана верёвочка с погремушкой, и требуется пройти с ней некое расстояние, не создавая шума.       — Именно так, — Камуи снова улыбнулся и выдал непонятно откуда взявшееся погремушки на верёвочках.       — Эй, а остальные две палочки? — спросил Окита, когда Камуи сделал движение, чтобы покинуть сцену.       — Давай добавим интереса, — ответил ему брат Кагуры.       Он поспешил покинуть место действия, бросив Абуто, чтобы тот не вздумал проигрывать. Каждый из соперников позвенел погремушкой, и оказалось, что они имеют совершенно разный звук. У Абуто она издавала металлический звон, а у Сого — пластиковый. Я подумала, что в форме Шинсенгуми Оките было бы намного проще. Но так как сегодня они были здесь неофициально, на всех троих были хакама и кимоно. Широкие брюки определённо могли подпортить Оките дело.       Но в своих умозаключениях я заблуждалась. Задачей соперников было обойти вокруг клеток и вернуться назад. Сого, легко ступая, совсем не тревожил погремушку, висевшую у него на поясе. Я не могла не восхититься какой-то даже грацией его движений, и в итоге пялилась на блондина. Кагура тоже смотрела на него во все глаза, не отрывая взгляда ни на секунду. От всего этого меня отвлёк металлический звон. Похоже, Абуто продул. От меня не ускользнуло, что Сого и Кагура обменялись взглядами, и парень едва заметно улыбнулся, а девушка кивнула и чуть зарделась. Прямо даже так?       — Абуто, ты проиграл, — улыбка, не сходящая с лица Камуи, стала меня пугать. Правда, его мельтешение по трюму и вовсе раздражало, но я предпочитала молчать. — Тяни, — он снова протянул стакан Оките.       — Угу, — кивнул тот и вытянул следующую палочку. — Ёж. Тянуть по очереди иглы из яблока. Побеждает тот, кто вытягивает иглу с красным концом.       Яблоко держал сам Камуи. Он осмотрел соперников и предложил им решить, кто будет тянуть первым с помощью «Камень, ножницы, бумага». Оба встряхнули руками, и каждый выбросил камень. Это вопроса не решало, так что пришлось проводить второй раунд. На этот раз у Сого была бумага, а у Абуто — ножницы. Я повернулась к Кагуре. Было видно, что она очень волнуется: она сидела на полу и сжимала прутья клетки с такой силой, что на них оставались вмятины. А тем временем Абуто потянулся к яблоку. Его везение оказалось просто невероятным: он сразу вытянул иглу с красным концом. В глазах Окиты вспыхнула какая-то особая садистская ненависть, и, чтобы его хоть немного успокоить, Камуи вытащил все иглы. Ни у одной больше не было красного конца, так что Сого хоть немного, но всё же остыл. А брат Кагуры снова протянул ему стакан.       Едва Окита развернул бумажку, как на лице его отразился ужас. Вот честно, любое выражение на его лице могла представить, кроме этого. Возможно, именно этим я и руководствовалась, когда писала этот момент, но даже так… Выглядел Сого жутковато. Он пару раз хлопнул глазами, перевёл взгляд на Камуи, потом на Абуто и обратно на Камуи.       — С-стриптиз, — еле слышно пролепетал он.       — Эй, штоп, — завопила я. — А шудить кто будет?       Камуи ответил мне кивком в сторону лестницы, по которой мы пришли. Там оказались двое: парень и девушка. Оба были в масках, одного роста и с одним тёмным цветом волос, только у девушки они были длиннее. Они прошествовали к центру места действия и остановились.       — Надеюсь, мы не сильно опоздали, — произнёс парень.       — Мы торопились, как могли, — в тон ему добавила девушка.       Это ещё кто? Что за чушь происходит? Всё, больше я никогда в своей жизни не буду пить. Или нет, не так, больше я никогда в своей жизни не буду писать на пьяную голову. Ибо то, что из этого выходит, нельзя даже отдалённо назвать адекватным.       — Мы — профессиональные судьи, проговорил молодой человек, — он порядком удивился, выдав эту фразу (и не только он), а я снова подумала, что надо бы довести написание диалогов до автоматизма, поскольку одно жалкое пропущенное тире превращает персонажей в идиотов.       — Мы будем судить всё, что здесь происходит, — бесстрастно сообщила девушка, будто её напарник только что не выдал нечто несуразное. — Что нужно судить?       — Стриптиз, — громко объявил Камуи, вгоняя Сого в краску.       — Я уступлю право быть первым старшему, — Окита склонил голову.       — А обязательно полностью раздеваться? — поинтересовался Абуто.       — Нет, — Камуи снова улыбался, — достаточно до пояса.       Слава яйцам, пасхальным куличам и идиотству человеческой природы! Хоть немного тормоза сработали. Я видела, как Сого вздохнул с каким-то даже облегчением, ведь раздеваться — прерогатива Кондо, а не его. Он чуть отошёл, чтобы дать пространство сопернику. А я снова пробежала глазами по трюму. Столкнувшись взглядом с Гин-саном, я ощутила ужас. В его глазах читалось, что он обязательно расскажет Оките, кто наградил его участием в этом мероприятии, а мысль о том, что парень сделает со мной за подобное издевательство, приводила в ужас окончательно и бесповоротно. Я сжалась, стараясь занять как можно меньше места в своей клетке, потому что меня не покидало ощущение, что и от Кагуры я получу на орехи. Пару фонарей…       Тем временем Абуто начал танцевать. Ну, то есть как танцевать — странно дёргаться, стаскивая плащ. Мне подумалось, что Абуто, имея прекрасный контроль над телом, мог бы танцевать гораздо лучше, и единственное, что ему мешало, это отсутствие руки. Ну, по-крайней мере, я думала именно так. Надо сказать, что стаскивание кофты одной рукой вышло у него довольно забавным, но завершение этого процесса продемонстрировало всем присутствующим тренированное тело взрослого мужчины, который дрался так же часто, как моргал. Зрелище было не для слабонервных…       Натягивать кофту Абуто не стал. Он лишь накинул плащ и отошёл в сторону. И в этот момент я снова подумала, что в форме Сого было бы удобнее. Но его, похоже, это не особо волновало. Я заметила, как они с Кагурой обменялись взглядами, и до меня неожиданно дошло, что у этих двоих определённо романтическая линия, и проиграть Окита просто не может себе позволить. Я, вероятно, тоже этого позволить не могла, ведь очень люблю счастливые концовки, так что я немного успокоилась.       Когда Окита начал, я осознала, что успокаивала себя не напрасно. И откуда только такой талант? Хотя, что-то мне подсказывает, что он с того злополучного листочка, который сейчас благополучно отдыхал где-то в Йородзуе. Ещё при беге с погремушкой Сого изобразил невероятную грацию. И теперь он тоже не прятал её по карманам. Я даже начала тихонько завидовать его гибкости, ведь сама едва достаю пальцами до пола… Сложён Окита оказался ничуть не хуже Абуто, только к этому добавлялся ещё и юношеский шарм. И хоть мне и нравятся мужчины постарше, Сого всё же не оставил меня равнодушной.       — Полагаю, мы можем объявить победителя, — проговорила девушка совершенно бесцветным тоном.       — Решение уже готово, — повторил за ней парень.       — Побеждает второй выступавший, — хором объявили они.       Клетка Кагуры тут же поднялась, а Камуи, недовольный поражением, швырнул Абуто в стену, где прежде побывал Шинске.       — Простите, капитан, — донеслось из стены, прежде чем Абуто стал выбираться.       А я обратила внимание на Кагуру и Сого. Девушка коснулась ладонью щеки юноши, и он тут же поймал её ладонь своей и прикрыл глаза. Они стояли молча, словно обмениваясь мыслями, некоторое время, а потом Сого что-то прошептал Кагуре на ухо, и та радостно закивала. Похоже, у этих двоих всё хорошо. Только бы Окита меня не убил…       Следующим пунктом программы было состязание Хиджикаты и Матако. Вездесущий Камуи снова был в центре событий с неизменным стаканом. Он явно начинал терять терпение, и улыбка на его лице становилась всё более жуткой. Хиджиката направился к нему.       — Хиджиката-сан, — позвал старшего по званию Окита, — в любой другой ситуации я пожелал бы Вам смерти, но сейчас постарайтесь не продуть.       — Знаю, — бросил замком через плечо и потянул палочку из стакана. — Удержание оружия на кончике пальца, — сообщил он, не меняя выражения лица.       Камуи кивнул и зло зыркнул на Матако. Чувствую, её за проигрыш тоже ждёт полёт в стену.       Равновесию меча Тоширо Хиджикаты можно только позавидовать: он легко установил оружие на кончик пальца, и тот лёг как на катанакакэ в полной неподвижности. А вот у Матако дело не клеилось — пистолет никак не хотел устанавливаться на кончик пальца, и уж тем более в неподвижности. Пока Хиджиката закуривал свободной рукой, подручная Шинске пританцовывала вокруг, пытаясь не дать оружию упасть. Но пистолету было абсолютно всё равно на её старания и он грохнулся на пол, громко лязгнув. Хорошо, хоть не выстрелил. Матако тут же начала кричать, что это состязание нечестное и что ей бы больше подошло стрелять по мишеням.       — Дура, — сквозь зубы процедил Хиджиката. — Думаешь, мне это нравится?       Матако нашла глазами Шинске и заткнулась. А к месту действия снова приближался Камуи. Нет, правда, от его беготни уже начинало рябить в глазах. Капитан Ято наградил Матако весьма неприятным взглядом, от которого даже мне стало не по себе, и снова протянул стакан, которому я уже успела дать имя «стакан Ужаса», Хиджикате. Брюнет вытащил палочку и зачитал:       — Изображение человека с завязанными глазами.       Боже, куда ушёл в ту ночь Обоснуй? Он покинул меня, и теперь, обидевшись, может не вернуться… Дело в том, что, когда мы входили сюда, здесь было совсем пусто. А по ходу пьесы непонятно откуда брались все эти атрибуты для конкурсов. Нет, ну ладно всякие мелочи, но два мольберта — это уже явно перебор…       Хиджиката снял лист с мольберта и расстелил его на полу. Ну, логично, ведь он иногда балуется каллиграфией, так что в таком положении ему привычнее. А вот Матако вставила кисточку в дуло пистолета. В этот момент у меня окончательно пропали сомнения в её умственных способностях. Но с другой стороны, если подумать, это ведь именно я её такой вижу. Да и ей рукоять пистолета определённо привычнее. Завязав глаза, Хиджиката в два движения изобразил кандзи «человек». Матако сделала несколько больше движений, и её творение было похоже на «палка, палка, огуречик, вот и вышел человечек». Только одна рука была отдельно.       — Работа девушки ближе к заявленному, — бесстрастно объявил парень-судья.       — Но у меня и есть человек! — недовольно заявил Тоширо.       — Технически — да, — тем же тоном «мне совершенно всё равно, что происходит» проговорила девушка-судья. — Но изобразить и написать — это разные слова. Так что ты проиграл.       И снова прибежал Камуи. Его улыбка чуть изменилась: он радовался то ли тому, что скоро сам вступит в игру, то ли тому, что Матако не проиграла ещё на втором состязании. У носа замкома снова возник стакан Ужаса, и он вытянул палочку. Глаза Хиджикаты медленно стали увеличиваться, а сигарета выпала изо рта. Не может быть, чтобы там опять был стриптиз. Не может быть, чтобы фантазия покинула меня, и я написала дважды одно и то же…       — Перевоплощение, — Хиджиката обрёл над собой власть — Предстать в виде человека другого пола.       — Легко! — вскричала Матако и ломанулась за ширму, которая тоже взялась непонятно откуда.       Пока мы ждали соперников, я думала, что мне придётся умереть дважды: один раз от рук садиста, другой — дьявольского замкома. А ещё я думала, что у меня тогда явно приключилось воспаление воображения и что мне не помешало бы лечиться. Но после этого я вспомнила, что, вероятно, уже давно умерла, а значит, и лечить мне нечего. Что ж, если это Ад, то тут, по крайней мере, весело, уже хорошо.       Гин-сан снова сверлил меня взглядом. Я и сама стала опасаться того, что могла написать для него. Если я была доброй, то ему может даже понравиться, но если я была чем-то недовольна, то я, скорее всего, не успею добраться до спасительной бумаги, прежде чем меня убьют с особой жестокостью. Господи, ну почему мне в голову приходят настолько идиотские идеи?       Из размышлений меня вырвало появление Матако. На ней красовалась чёрная безрукавка в обтяжку, явственно демонстрирующая её грудь, тёмные штаны, а лице нарисованы усы. Мда, на мужчину даже в пьяном угаре не потянет. А я прямо эксперт по пьяным угарам… А дальше произошло то, что в корне перевернуло моё представление о жизни. Я бы даже сказала, моя психика явно была не настроена на подобное. Из-за ширмы вышел Хиджиката. На нём была голубая юката с густо-синим рисунком, перетянутая широким белым оби. По обеим сторонам головы были два шиньона, похожие на чёрные хвостики. А ещё его щёки были покрыты румянцем. Вот интересно, я когда это писала, сама решила, кому какой конкурс, или методом тыка? Но сейчас это было совершенно не важно. Ведь даже нашим врагам было очевидно, что Матако проиграла. О чём, собственно, не замедлили сообщить судьи.       — Но у меня же усы! — тонким голосом заявила она, показывая на их изображение у себя под носом.       — И всё равно не похоже, — отрезал парень-судья.              Хиджиката тут же скрылся за ширмой. Оттуда он вышел уже в обычном своём образе. А пока он переодевался, Матако с лёгкой руки Камуи присоединилась к Шинске и Абуто. Интересно, если сам продует, что будет делать?.. Кондо был отпущен, и теперь только я оставалась в клетке. Возможно, Камуи и не подозревал, какая птичка попала к нему в лапки. Но его лицо выражало радость от того, что у него, наконец, будет шанс сразиться с Сакатой.       Как только оба соперника вышли в центр, меня начало трясти. Теперь я поняла, как волновались остальные. Я прижалась к прутьям клетки головой и сжала их руками. Гин-сан только бросил на меня один взгляд, в котором явственно читалось, что мне сильно непоздоровится. Я сглотнула, а он потянулся к первой палочке.       Мне казалось, что время замерло. Меня трясло, хотелось кусать ногти и глодать решётку. Никогда бы не подумала, что такое действо может вызвать такое невероятное количество адреналина. Кроме того, я прекрасно понимала, что даже если останусь здесь, то никто ничего не потеряет, ибо письменные принадлежности я оставила в додзе. Если Гин-сан об этом знает, то он, вероятно, решит бросить меня здесь. Или нет, он меня спасёт, чтобы собственноручно прикончить. Какая радужная перспектива…       — Выпить сакэ больше соперника, — объявил самурай, вытянув палочку.       — О, всегда было интересно, как это, — хищно улыбнулся Камуи.       — Это шоштяжание штоит проводить пошледним, — подала голос я. — Проигравший не шможет продолжать.       — Хм, — Гин-сан пожал плечами, — она права.       — Тогда так, — Камуи продолжал улыбаться, — независимо от того, как пройдут первые два, это мы всё равно проведём. Хотя бы просто для интереса.       Гин-сан кивнул и потянулся за следующей палочкой. Разумеется, он был согласен, как же иначе, ведь предлагают пить на халяву до посинения. Интересно, а Камуи шутил на тему того, что не пробовал, или нет? Да и вообще, как он отреагирует на алкоголь? А если всё крушить начнёт? Даже интересно, что я там понаписала на этот счёт…       — Футбол яйцом, — лицо самурая исказилось и повернулось ко мне, но пояснять, что это значит, стал Камуи.       — Это игра с куриным яйцом. Знаете, как пинают футбольный мяч вверх, чтобы не уронить его на землю? — Гин-сан кивнул, — тоже самое, только яйцо нужно ещё и не разбить.       Яйцо о жёсткие сапоги Гин-сана разбилось сразу. То есть даже без шансов. Он едва подбросил его, умудрился поймать, но оно тут же уделало его сапоги жижей из своего нутра. Я видела, как за спиной моего учителя наши товарищи тихо ржут в кулаки, но сама себе этого позволить не могла: меня испепелял глазами сам обладатель изгаженного сапога. И как я ни старалась изобразить полное раскаяние и осознание собственной вины, глаза Гин-сана всё равно сулили мне смерть с особой жестокостью. И почему я такая недалёкая?..       Камуи это упражнение давалось гораздо легче. Он пинал яйцо с грацией кошки и явно увлёкся процессом. Несколько минут мы все ждали, когда он обратит на нас внимание и осознает собственную победу. Гин-сан поставил ногу на пол и шумно раздавил остатки скорлупы, и Камуи обернулся к нему, потеряв на мгновение концентрацию. Яйцо тут же упало капитану Ято на ноги, испачкав обе. Его лицо при этом нисколько не изменилось, а брошенный в меня взгляд самурая оповестил, что у меня ещё есть шанс выжить. Если переживу суровые пытки… Я выдохнула и стала смотреть на то, как Гин-сан тянет следующую палочку.       — Собрать семь лоскутов чужой одежды, — прочитал Гин-сан. — Лоскуты с одежды товарищей по команде в счёт не идут. То есть? — он перевёл взгляд на Камуи.       — То есть, можно только лоскуты с пленников и противников, — пояснил тот. — Начали!       Все, кто был в состоянии двигаться, тут же начали хаотично бегать. Камуи носился за ними, силясь оторвать хоть кусочек ткани, но наши товарищи не только бодро носились по всему трюму, но ещё и выручали друг друга, толкая Камуи, когда тот уже почти достал. Гин-сан, понимая всю безнадёжность ситуации, неторопливо подошёл ко мне. Я извернулась и оторвала лоскут со спины, толстовка там всё равно была изрезана в клочья. А потом я встала в центр клетки. Туда не дотянуться было рукой из-за прутьев.       Пока я пыталась собрать болтающиеся лоскуты своей одежды в максимально компактный объём, Гин-сан ушёл туда, где лежали трое из наших противников. Шинске и Матако всё ещё не пришли в себя, и Гин-сану не составило труда забрать у них лоскуты. Абуто же был в сознании, и самурай поостерёгся к нему подходить. Но он вернулся к центру зала, где на полу валялась тёмная кофта Ято, и оторвал от неё рукав.       «Четыре», — мысленно подвела итог я. Мимо Гин-сана промчалась Кагура, оставив ему красный клочок штанины. «Пять», — посчитала я и заметила, что беготня внезапно прекратилась. Камуи, налетевший на Кагуру, победно размахивал клочком красной тряпки, до этого бывшей, судя по всему, рукавом. Наши товарищи тут же направились к Гин-сану, а Камуи — ко мне. Я не видела, что происходило там, в центре зала, — я пыталась увернуться от цепких рук капитана Ято, который явно не был настроен на проигрыш. У нас тоже началась своеобразная беготня: я скакала по всей своей клетке от Камуи, который не менее бодро носился вокруг.       — Семь, — оповестил голос из центра площадки. — Я закончил.       — Очень жаль, — из моей клетки тут же убралась рука. — Но зато я узнаю, что такое сакэ.       — И похмелье, — тихо-тихо пробормотала я.       — Тогда приступим, — Гин-сан сел на пол.       Пили они маленькими пиалами, но довольно часто. Хотя надо признать, что между тостами они всё же успевали перекинуться парой слов. Поначалу это были сухие замечания о погоде, размере корабля и прочем. Говорил сначала, в основном, Гин-сан, мотивируя свою болтливость тем, что пить в тишине всё равно что есть суши без васаби. Камуи постепенно стал втягиваться в беседу, всё чаще отвечая на слова самурая.       — Ты понимаешь, как мне тяжело? — неожиданно спросил Ято после очередной пиалы. — Чуть дашь слабину и тут же…       — Что? — голос Гин-сана был на порядок трезвее.       — Тут же! — Камуи хлопнул кулаком о развёрнутую ладонь.       — Давай ещё по одной, — мне почудилось в голосе самурая некоторое лукавство.       — Давай, — нетрезво объявил Камуи, и сразу после того, как опрокинул в себя пиалу, продолжил: — А девушки? Они же меня совершенно не любят!       — Не тебя одного, — Гин-сан грустно улыбнулся, наполняя пиалы по новой. — Я вот тоже…       — Да ну! — Камуи вытаращил на самурая покрасневшие глаза. — Серьёзно?       — Угу… — и они выпили ещё по одной.       Камуи, казалось, хотел сказать что-то ещё, но ему стало нехорошо, и он пополз прочь от центра трюма. Похоже, встать он был не в состоянии. Клетка тут же поднялась, и я направилась к Гин-сану. Он, хоть и держался лучше Камуи, всё же был мертвецки пьян. Я перекинула его руку через плечо и помогла подняться. Нам пора было топать в Йородзую. Едва мы вышли наружу, Кацура мгновенно исчез. В принципе, логично, ему вряд ли хотелось быть арестованным. Кондо и Хиджиката нас тоже сразу покинули. Или отправились в штаб, или будут пытаться Кацуру догнать. Окита взял Кагуру за руку и куда-то потянул. Похоже, они будут вместе встречать рассвет, это же так романтично. А главное, как раз в моём духе. В сухом остатке, в Йородзую мы шли втроём: я, Шинпачи и Гин-сан. Последний шагал неуверенно, его немного шатало, и периодически он норовил упасть. Ещё через несколько метров Гин-сана всё-таки стошнило. Он тут же приободрился, и мы пошли с чуть большей скоростью.       — Знаешь, за этот последний конкурс я даже готов не рассказывать всем, что это твоих рук дело, — он даже улыбнулся.       — О, буду премного благодарна, — отозвалась я.       — Ну, я, вообще-то, о себе думаю, — Гин-сан снова пошатнулся и опёрся на моё плечо, — ты же автор. А за это тебя и убить могут.       — Причём, с ошобой жештокоштью, — я вздохнула. — Шварить жаживо, например.       — О, поверь, есть и более изощрённые пытки… — Гин-сану явно нравилось меня пугать.       — Перештань, пожалуйшта, а то меня штошнит, — почему-то от этих мыслей мне становилось не по себе и начинало мутить.       — Кстати, хотел спросить, — Гин-сан повернул ко мне голову. — Что это вообще такое было?       — Оригинальное решение, — улыбнулась я. — Никто не умер.       — Кроме персонажей пятьдесят последнего плана, — Гин-сан тоже улыбнулся.       — Туда им и дорога, — я снова улыбнулась.       Мы, наконец, пришли. Лестница оказалась пыткой, ибо Гин-сан почти не контролировал своих ног, и споткнулся, наверное, раз семь, и я могла только радоваться, что мы ни разу не навернулись вниз. Я довела Гин-сана до его спальни, где и оставила разбираться с остальным самостоятельно. Шинпачи сказал, что слишком устал, чтобы идти домой, и устроился на одном из диванов, откуда донеслось посапывание буквально через пару минут. А я отправилась к себе. Нужно было набросать план финала, описать чудесное вырастание нового зуба за ночь, отмыть кровищу… В общем, дел было ещё много, хотя глаза и закрывались.       У себя я тут же приписала в гардеробную старый душ, а одежду описала чистой и целой. После отмывания кровищи, обильно размазанной по моей руке и спине, я оделась уже в чистые всё те же штаны из серого камуфляжа и толстовку. Это меня сразу успокоило, и я стала писать план на завтра.       — Это всё, конечно, замечательно, но врагов мы не победили, — начал Гин-сан, сурово глядя на Сацуку.       — Не убили, ты хотел сказать, — зуб у Сацуки уже к утру был на месте, и теперь она спокойно пила чай, — но обезвредили на время.       — Синяки и похмелье пройдут, — отрезал самурай.       — Если ты такой умный, — Сацука рассердилась, — то мог тогда добить их, пока была возможность.       Спор стал непродуктивным и свернулся. Сацука вызвалась пройтись до магазина, чтобы купить еды, и покинула Йородзую…       И наутро всё произошло именно так, как я и написала. Мы немного поспорили на тему того, стоило ли добивать вражину или и так сойдёт, и я решила пойти пройтись. Потому что мне хотелось есть, а в холодильнике повесилась мышь. И это была даже не такая мышь, которую можно было бы как-то использовать, а воображаемая. Так что надо было оторвать зад и топать за продуктами, что я и сделала. Правда мне ужасно хотелось спать, потому что выращивание зуба за ночь оказалось ещё тем испытанием, из-за которого я только под утро забылась нервной дрёмой. Ну, может, хоть еда меня бы как-то выручила.       Я вышла из Йороздуи и добралась до лестницы. День был прекрасным — ясным и солнечным. И солнышко жгучее так засветило мне в глаз, что я запуталась в собственных ногах и кубарем полетела с лестницы.       Я пришла в себя лёжа на животе. У меня ужасно болел подбородок и кончик языка, который я, судя по всему, прикусила. Руки мои были вытянуты вперёд, и в них явно что-то было. Я ещё не открыла глаз и, более того, вообще не до конца поняла, что произошло. Моё ухо и шею начал кто-то энергично вылизывать. Я поморщилась.       — Няша, отвали, — прикрикнула на свою овчарку, но та только активнее продолжила делать то же самое. Ещё и хвостом стала бить по всему, что рядом стояло.       «Так, стоп! — я распахнула глаза, — Няша?» Я медленно приходила в себя и осматривалась. Оказалась я дома, лежащей на полу. Ноутбук был в моих вытянутых руках и смотрел на меня началом текста с экрана монитора. Значит, не прошло и пятнадцати минут, за которые он гаснет. Маршрутизатор моргал оранжевыми лампочками, говоря о необходимости перезагрузки. Я поднялась с пола, поставила компьютер на стол и отправилась перезагружать роутер, отпнув собачью игрушку подальше.       Неужели всё привиделось, пока я валялась тут без сознания? Вот незадача… Я ужасно расстроилась и даже не стала смотреть в монитор. Теперь я по памяти уже ничего не напишу. Ибо память у меня, как у золотой рыбины — дольше двух часов я ничего не помню.       Язык всё ещё болел, и я пошла в ванную посмотреть на него. Чтобы не намочить кофту, я закатала рукава, и тут заметила нечто странное: на левом предплечье была красная полоса как раз как тот порез, что оставил мне Гин-сан во время бессознательной тренировки. Я тут же сняла кофту и стала себя осматривать. Моё предположение оказалось верным: такая же полоса была на моём плече и на спине. Я присмотрелась внимательнее, чтобы понять, что же это такое. Полоса на предплечье чуть вспухла, и до меня внезапно дошло…       — Няша! — заорала я, готовая накостылять любимой скотинке. — Иди стричь ногти!       С собакой я провозилась около получаса. Она послушная, когда дело доходит до стрижки ногтей, ибо за непослушание она получает основательных тумаков. Быть битой ей не особенно нравится, так что она предпочитает терпеть все издевательства, которые мы над ней учиняем, вроде мытья, стрижки ногтей, одевания комбинезона в грязь и прочей заботы.       Вернувшись к ноутбуку, я несколько раз медленно моргнула. Потому что там оказалось не начало текста. А весь текст. То есть, там было что-то где-то сколько-то там страниц — явно больше, чем я сама настрочила. Я опустилась на стул перед ноутом и озадаченно задумалась.

***

      Муза и Вдохновение выбирали её долго. И долго пытались подстроить ситуацию, в которой она бы потеряла сознание, которое они могли поймать и засунуть в её собственную историю. Не то чтобы они хотели проделать подобное на ком-то ещё, но в целом результат показался им… интересным. Возможно, эта история даже не создала новый дубликат. Возможно, она вообще ничего не дала. Однако им нравилось думать, что автор теперь будет становиться лучше и насоздаёт новых и дубликатов, и миров. А может, скоро они и сами устроят ей какое-нибудь ещё путешествие. Или не ей. Или не скоро…