История, в которую Вы не поверите

      Альбус был вынужден признаться, что он давно так не высыпался. Из-за лекарств, которые ему дал Дэвид, он проспал почти весь день. Только из-за этого началась головная боль, но Дамблдор на это даже внимание не обращал. Его больше волновала его нога. Поэтому, ему пришлось откинуть одеяло в сторону, чтобы взглянуть на нее. Удивительно, но одеял было несколько. Возможно, пока он спал, то сильно замерз.       А вот нога стала куда лучше. Опухоль и покраснение пропали. Но было все равно видно небольшую точку, где и был прокол. Касаться ее пальцами было не больно, поэтому Альбус рискнул подняться с кровати. Только он все равно старался держаться за ее край, чтобы в случае чего не упасть.       Ходить было ещё больно, но не так сильно, так что Дамблдор облегченно вздохнул, но все же сел обратно. И он так был обеспокоен своей ногой, что даже не заметил, что он не в своей комнате. А может быть, из-за того, что освещения было мало, он и не заметил другую обстановку. Хотя, это комната была куда шикарнее той, в которой он жил. Здесь была даже кровать больше. И Альбус догадывался, что это вряд ли какой-то лазарет. Скорее всего, его не рискнули переносить в другую комнату.       И все же, Дамблдор не мог удержаться, чтобы не взять свечку и не пройтись по комнате, ведь вещи Геллерта были здесь. Скорее всего, его вещами всегда занимался кто-то из приближенных, вряд ли он сам. Ведь на столе Альбус увидел личные вещи Гриндевальда. Его карманные часы, некоторые книги, пару колец, что лежали на столе, а также, одну из ленточек. Дамблдор ее сразу же узнал. Поэтому он и подошел к столу, осторожно ее взяв. Эта была та самая, которую Геллерт снял во время первого поцелуя.       Альбус не знал, зачем она Гриндевальду, но решил оставить ее на месте, а вот часы его заинтересовали. Они были старинными, явно им было уже много лет, но они были столь прекрасны. Узоры на крышке образовывали какой-то символ, возможно, даже герб, но Дамблдор не знал, что он означал. Но когда он хотел открыть их, чтобы рассмотреть изнутри, его остановили.        — Не стоит трогать чужие вещи без разрешения хозяина, — Альбус испугался, будто бы он был какой-то вор, который пробрался в эту комнату ночью. Он тут же обернулся и понял, что был настолько поглощен изучением комнаты, что не заметил, как зашел Геллерт. Его кабинет и спальня были объединены, их разделяла лишь стенка. Скорее всего, все это время Гриндевальд был именно в своем кабинете, разбирая дела. — Тебе не следовало вставать.        — Но мне нужно вернуться в свою комнату. Тем более, я уже чувствую себя гораздо лучше, — Дамблдор послушно положил часы на стол, так и не открыв их. — Красивые. Они достались тебе от твоей семьи? Просто видно, что они старые, — эти слова заставили Геллерта усмехнуться, но он не собирался отвечать на этот вопрос. Он не любил вспоминать свою семью.        — Я, кажется, ясно дал понять, что тебе лучше вернуться в кровать. Ты заявился ко мне в кабинет, а потом даже и встать не мог, — Гриндевальд будто бы специально напоминал, но разве Альбус мог забыть это? Ему было стыдно за свою глупость. Только вот он не стал слушаться, все так же стоял у стола и рассматривал вещи. Также, он и говорить об этом не желал. — Не смей меня игнорировать, Альбус.       Дамблдор на это даже дернулся. Все слова звучали столь грубо, но возможно, это было из-за усталости Геллерта. Мало того, что он был явно не в духе, на него свалились проблемы с Францией, так ещё и Альбус умудрился доставить хлопоты. Снова.        — Не разговаривай так со мной, — Дамблдор сказал это так тихо. Ему было обидно. Да, он натворил многое, но на этот раз, он был не виноват, это была чистая случайность. — Ты и так каждый раз меня унижаешь. Ищешь повод, чтобы задеть меня. Тебе доставляет это удовольствие? — и с каждым разом Альбус говорил все громче и громче, а вот Гриндевальд медленно подходил к нему. — Хотя, мы оба знаем что доставляет тебе удовольствие. Или кто.        — Тебе не стоило врываться в мой кабинет, — Геллерт всегда подходил слишком близко. Это было неприличное расстояние между альфой и омегой, но вот руки Гриндевальд скрестил за спиной, будто бы показывал, что не тронет Дамблдора. — Может, мне вообще не стоит говорить с тобой? Как ты там сказал? «Я пожалел о нашей встрече». Что-то подобное прозвучало.       Альбус отвел взгляд в сторону. С одной стороны это было правдой, а с другой… Дамблдор понимал, что без Геллерта он бы не стал самим собой, тот во многом ему помог. И ведь Гриндевальд знал, что Альбус пожалеет об этих словах, только вот признать это ему будет трудно. Но Геллерт решил подождать. Время ему позволяло. Только ему не нравилось, что Дамблдор все ещё стоит на ногах.       Осторожно взяв за руку Альбуса, Гриндевальд несильно потянул на себя, чтобы отвести к кровати. Тот не отдернул, даже не вздрогнул, но вот идти не стал. Остался на своем месте, опустив голову. Геллерт тяжело вздохнул, пытаясь понять, хорошей ли идей будет закинуть на плечо этого упертого омегу и повалить в постель. Он был бы не против лечь рядом, но понимал, что Дамблдор не позволит.        — Сколько раз мне ещё повторять, — Гриндевальд делает последний шаг и Альбусу приходится вжаться в стол, чтобы хоть как-то оказаться подальше, но это было плохой попыткой. Все же, Геллерт не может удержаться. Он касается щеки Дамблдора, заставляя посмотреть в глаза. И это Альбус исполняет. Он даже осторожно касается Геллерта, положив руки ему на плечи. Казалось, что это была глупая попытка отстранить от себя, но вот Дамблдор все же не отталкивает. Он просто не может.        — Ты не можешь заставить меня повиноваться тебе, — Альбус снова говорит тихо, но взгляд свой не может отвести от Гриндевальда. А тот усмехается. Он медленно опускает руку на талию Дамблдора, прижимая к себе ближе. Теперь Альбус полностью в его объятиях и даже не вырывается. Кажется, ему хочется прижаться, самому обнять.        — Но ты же сам этого хочешь, — Геллерт чувствует дыхание Дамблдора, он придерживает его за подбородок, а после и вовсе целует Альбуса. И разве тот против? Он даже воспротивиться не может своим желаниям, сразу же отвечает на этот поцелуй, поднимая руку выше, чтобы после запустить пальцы в волосы Гриндевальда.       Геллерт с трудом отстраняется от Дамблдора, но ненадолго. Он видит, как тот нуждается в этих поцелуях, этих прикосновениях. Гриндевальду слишком трудно сдерживать себя, особенно когда верхние пуговицы рубашки Альбуса расстегнуты и видна шея. Поэтому Геллерт слегка наклоняется и оставляет пару поцелуев на коже, именно на том месте, где хочется оставить свою метку, только вот этого он не делает.       А Дамблдор не может на ногах ровно стоять. Ему приходится одну руку переместить на край стола, чтобы иметь хоть какую-то опору. Только вот он все же откидывает голову назад, позволяя Гриндевальду эти ласки. И внутри от этого все бушует. Чувствовать рядом с собой альфу столь приятно, что возле сердца все будто бы жжет, а дыхание начинает учащаться.       Подхватив под бедра Альбуса, Геллерт усаживает его на стол, чтобы было удобнее. Дамблдору неудобно, он чувствует под собой несколько бумаг, какие-то книги. Ему приходится смахивать это все, чтобы было удобнее. Гриндевальд же на такое внимание не обращает, но ему нравится, как Альбус сразу же обхватывает его ногами за талию, пытаясь прижать ближе. И Геллерт уже не может сопротивляться своим желаниям.       Пока он снова целует Дамблдора, то его пальцы уже расстегивают пуговицы на рубашке, но постепенно. Ведь после Гриндевальд снова отстраняется и снова касается губами шеи, но так как пара пуговиц уже расстегнуты, ему не составило труда опуститься ниже. Слегка прикусить кожу возле ключиц, а после и вовсе коснуться языком соска. Это было слишком приятно для Альбуса.       И он все так же сжимал волосы Геллерта в своих пальцах, но после приоткрыл глаза, которые до этого он закрыл из-за наслаждения. Да, он видел альфу, которого желал больше всего, но так же, он увидел и смятую кровать, на которой спал, приоткрытую дверь кабинета, одинокую свечу, которая освещала комнату. И это будто бы вернуло Дамблдора к реальности. Он понял, что делает. И это его напугало.        — Нет, — резко сказал Альбус, выскользнув из объятий Гриндевальда. Дамблдор начал осознавать, что же он творит. Щеки горели, возможно, он и сам был уже красный, волосы совсем растрепаны, особенно когда он их поправил, сжимая у затылка. И ведь даже рубашка была почти расстегнута. Да, теперь Геллерт находился на расстоянии, но Альбус будто бы до сих пор чувствовал его губы на своем теле.        — Вечно ты будешь сбегать? — естественно Гриндевальд был недоволен, но он сразу же выпрямился, одним лишь жестом поправляя свои волосы. — Мне казалось, что ты так жаждал этого, чтобы я стал как можно ближе к тебе, — и снова он подходит. Дамблдор просто не мог допустить, чтобы он оказался ещё ближе. Поэтому старается опередить Геллерта, обойти его стороной и попасть в его кабинет.       Это было несложно, ведь Гриндевальд его даже не останавливает. Но стоит Альбусу открыть дверь, как он тут же щуриться от яркого света, ещё и на ходу пытается поправить рубашку. А Геллерт все так же следует за ним. Хотя, ему неприятно. То, чего он долго желал, было почти в его руках, но не вовремя ускользнуло.        — Я не могу провести ночь с человеком, которому все равно на меня, — Дамблдор старается поправить свою одежду и волосы, ведь если он так выскочит в коридор из кабинета, то пойдут не только слухи, но и расспросы, а этого Альбус совершенно не хочет.        — Все равно на тебя? С каких это пор? — Гриндевальд все же подошел к Дамблдору, только не так близко как в прошлый раз. Он развернул его, схватив за локоть. — Думаю, «все равно» явно не относится к тебе. Особенно после того, как мне почти удалось тебя раздеть. Если бы мне было все равно, я бы не хотел тебя повалить на стол, диван или кровать, — Альбусу было не по себе от этих слов.        — Я говорю не о похоти. Прошу, отойди, — попросил Дамблдор, но Геллерт только хмыкнул, не собираясь отстраняться. Только вот на краю, к которому был прижат Альбус, лежала его палочка. Так что ему стоило лишь завести руку за спину и взять ее. Конечно же Гриндевальд это увидел. Как же его насмешила эта ситуация, но он лишь приподнял бровь в недоумении.        — Сначала пытался меня отравить, а теперь пытаешься так убить? Это глупо, Альбус, — Геллерт опустил взгляд на палочку, которая теперь была направлена на него. Это был какой-то отчаянный поступок со стороны Дамблдора. Особенно, когда Гриндевальд даже свою палочку не достал, но это было не так трудно. Он смотрел на Альбуса и даже восхищался его решительностью. Не каждый рискнет бросить ему вызов.        — Я просто хочу уйти. И забыть тебя. Тебе всегда нужно было мое тело. Лишь оно. Поэтому ты дал мне работу, деньги, не стал убивать? — голос Дамблдора даже дрогнул. А ведь Геллерт с самого начала говорил, что в нем лишь похоть, только вот он понимал, что все это, что перечислил Альбус, он делал не ради того, чтобы заполучить его тело. Но в голове Гриндевальда промелькнула одна идея. Геллерт даже усмехнулся из-за этого.       Одно прикосновение к руке и Гриндевальд, совершенно неожиданно для Дамблдора, перенес их. Не стоило поощрять то, что на него направили палочку. Если Альбус хочет угрожать, то не стоило оставаться в кабинете. Именно поэтому они и оказались на поляне, которая была незнакома для Дамблдора, но что-то подсказывало, что она находилась рядом с особняком Кэлли.        — Ну же, Альбус, отомсти мне, — Геллерт отошел на несколько шагов от Дамблдора, который совершенно ничего не понимал. — Я же тот, который вечно оскверняет твою любовь своей похотью, — казалось, что Гриндевальда это только веселит, пока Альбус вообще осматривался по сторонам. — У тебя есть лишь единственный шанс. Раз ты уже направил на меня палочку, то действуй, атакуй. Вряд ли в другое время я смогу быть без сторонников.       Дамблдор знал, что это провокация, но не понимал, зачем это Геллерту. А тот сразу же достал палочку, вставая напротив Альбуса. Между ними было лишь несколько шагов, так что можно было смело атаковать, но Дамблдор сомневался. У него будто бы рука не поднималась. Да он и понимал, что если начнет, Гриндевальд не станет спокойно отбивать удары.       Вся решительность будто бы испарилась. Альбус ненавидел сражаться, особенно сражаться с любимым человеком, но он понимал, что если сейчас не опустит руки, то Геллерт утратит к нему все уважение. Поэтому он атаковал первый. Пару искр вырвалось из палочки, направляясь к Гриндевальду, но тот без труда отразил атаку. Уж слишком это было слабое заклинание.        — Ты смеешься надо мной? — Геллерт знал, что Дамблдор способен на большее. — Или мне тебя разозлить? Припомнить тот случай, — Альбус даже договорить не дал. Произошла вторая атака, второе заклинание, которое Гриндевальд отразил, но это уже было нечто посильнее. Затем ещё, и ещё, но Геллерт спокойно от них отбивался. Даже с места не сдвинулся.       Дамблдор понимал, что нужно нечто большое, но не мог себе позволить. Руки дрожали, а сердце сильно билось, стоило ему подумать, что ему придется причинить вред Гриндевальду. Только вот Геллерт не собирался играться. Он отбил ещё одно заклинание, а после и вовсе сделал едва уловимые движения палочкой, атакуя Альбуса. И ему хватило лишь одной попытки, чтобы оно попало в Дамблдора.       Больно не было, но с ног это сразу же сбило. Альбуса слегка откинуло назад, из-за чего он несильно врезался в дерево, которое стояло совсем рядом. Стоило от него отойти, когда только началась дуэль. И если бы они с Гриндевальдом были действительно врагами, то Дамблдор давно бы был бы мертв. От одного удара он сразу же открылся.        — Слабо. Это не то, что я видел. Не важно кто твой враг, всегда атакуй его в полную силу, — Геллерт не нападал, это было бы слишком легкой победой, он дождался, когда Альбус сам выпрямится. И тот все же это сделал. И все же, нога недостаточно зажила для серьезного сражения, поэтому Дамблдору надо было действовать быстро. Если Гриндевальд хотел серьезного сражения, то он его получит.       Альбус снова поднял свою палочку, начиная резко и быстро атаковать Геллерта. Одно заклинание за другим. Гриндевальд лишь успевал отражать их. Из-за этого они летели чуть ли не в разные стороны, попадая то в землю, то в деревья, разрушая их на части. Но эти заклинания не позволяли Геллерту самому нападать. Если же он это сделает, то не сможет отразить и одно попадет в него. Но Гриндевальд понимал, что это было не нужно. Из-за такого количества ударов Дамблдор быстро устанет и в один момент ошибется.       Так и случилось. Да, заклятия действительно были сильными. Иногда Геллерту приходилось отходить в сторону или же образовывать вокруг себя щит. Но эти заклинания стали уже реже. И в один момент Альбус действительно нанес ещё один удар, но он полностью открылся. Уже тяжело дышал, и его волосы были растрепаны. И Гриндевальд готов был использовать даже Непростительное заклятие, чтобы принести боль Дамблдору за оплошность. Он даже занес палочку, но все же не сделал этого.       Из-за того, что Геллерт замешкался, он и удар пропустил, который полностью сбил его с ног, повалив на землю. Никаких ссадин или же серьезных ран. Лишь легкая боль в том месте, куда попало заклинание, но Гриндевальд даже рассмеялся, пока Альбус с ужасом осознал, что он сделал.        — Геллерт! — сорвавшись с места, Дамблдор сразу же оказался возле Гриндевальда, которому немного было больно двигаться, но он был в норме. И тогда Геллерт понял, как же это приятно, смотреть на этого неугомонного юношу, который так за него переживает.

1945 год.

       — Вы победили? — такого Джордж совсем не ожидал. Он думал, что Гриндевальд сделает нечто в своем духе, искалечит Альбуса, но как оказалось, он не смог. — Он Вам поддался? Но тогда зачем он все это затеял? Это же глупо.        — Нет, не глупо, — Дамблдор осторожно перебирал свои пряди волос. — Я сказал, что ему на меня все равно, а нашей дуэлью он доказал, что он даже ранить меня не может, хоть и уважает, как волшебника. Ведь если бы не уважал, то не вызвал бы на дуэль, — Альбус даже грустно усмехнулся. — Ведь я видел, как он заносит палочку. Думаю, мне было бы очень больно, если бы это заклинание в меня попало. Но нет, он ничего не сделал.