Фантом

Холод от камней пробивался даже сквозь защитный комбез. Мы с Аресом лежали у самого края плато, вжавшись брюхом в мерзлую землю, и прикидывали диспозицию. В полукилометре за спиной торопливо развертывал оборудование штурмовой отряд, выпускал эскадрильи дронов и подгружал дополнительные инструкции тяжеловесным «мехам». Я порой слышал их на общей частоте, сержант Розали вместе с техниками в унисон поливали отборной руганью отчаянно сбоящие на холоде батареи. Кто-то в штабе при планировании, видимо, не обратил особого внимания на характеристики местности. Или, что более вероятно, проблема снабжения в итоге добралась и до нас. Впереди, укрывшись в лощине, притаился один из турианских резервных хабов: приземистая вереница серых зданий, массивные турели и неплохая система ПВО. На орбите их отслеживал спутник, но тем обещали заняться перехватчики. Нашей задачей были хранящиеся где-то внутри дата-центра коды шифрования. — Инженер просит дать ему еще пять минут, — не глядя на меня, сообщил Арес. — Что-то не ладится с глушилкой. Я пожал плечами. Сощурился, уже почти привычно меняя фокус: мир сдвинулся на три шага в сторону, обрел глубину и резкость. Глазные имплантаты снайперов творили настоящие чудеса, согласовывая все эти бесконечные данные с человеческим мозгом. Даже в парном коннекте я видел и понимал только часть — мое железо не было предназначено для подобных филигранных вывертов. С позиции Ареса хорошо просматривались четыре здания из трех; я заметил, как в одном из окон мелькнул темный силуэт, и тут же сетка виртуального визора дрогнула и перестроилась, наложила разметку прицела. Мои пальцы дрогнули, неосознанно нажимая на воображаемый курок; пришлось торопливо зажмуриться и потрясти головой. Мелкая моторика подчинялась рефлексам проще, чем сознанию, и это могло привести к нехорошим последствиям. Например, мне совсем не улыбалось вот так вот запросто выронить меч прямо во время боя. — Контроль, — строго сказал Арес. Бросил на меня быстрый взгляд, но я уже вернулся в свой обычный режим и только виновато пожал плечами. Это была наша первая совместная операция после пары недель тренировок на симуляторах, финальная проверка перед намечающимся чем-то очень крупным и очень секретным. Настолько секретным, что даже Ленг, получавший задания напрямую от Призрака, только качал головой — видимо, он не знал тоже. — Там был человек? — на всякий случай спросил я. Имплантат отключит и это, когда начнется экшен, но психология неумолима: стрелять в «своих» все-таки сложнее. Арес отрицательно покачал головой. Подтянул к себе винтовку, слегка отодвинулся, аккуратно пристраивая ее на камнях — темный ствол высунулся наружу, хищно повел дулом, словно принюхиваясь. Одна из последних модификаций «Вдовы»; говорили, у нее чуть-чуть слабее отдача и намного быстрее перезарядка. Я уже видел, как работают снайперы-немезис: из неподвижной статуи на несколько секунд превращаясь в смазанную от скорости тень. Но неумолимая физика диктует свои пределы — и даже этого бывает недостаточно. Приходится выкручиваться. Наушник лаконично сообщил, что инженерам нужно еще несколько минут. Арес никак не отреагировал, пристально высматривая что-то внизу. Потом нахмурился, и через мгновение мой мозг вспышкой осознания поймал пересланный образ: небольшую опечатанную будку и двух хорошо вооруженных охранников рядом. Но позиция слишком неудобная, двоих разом не снимет даже немезис. Ощущение было как при дежавю; я тряхнул головой, заставляя себя сосредоточиться на здесь и сейчас. — Возможно, КП аварийного сигнала, — негромко сказал Арес. — Или приказа о подрыве базы. В любом случае, лучше будет убрать их оттуда. — Ладно, — легко согласился я. В очередной раз проверил заряд ЭМ-батарей, прислушался к помехам: расчет на готовность все не давали и делать было откровенно нечего. Становилось холодно и скучно. Это снайперы могут сидеть как статуи будды, день за днем карауля цель, а у нас, ниндзяменов, говорят, всегда шило в заднице. — Что ты спросил, когда записывался в «Цербер», Джонс? Я повернул голову, в упор встречая чужой взгляд, но Арес лишь чуть приподнял бровь — связь отсигналила спокойной уверенностью. Ощущалось это странно: в «Цербере» не было принято спрашивать о таком, считалось слишком личным. То есть, да, конечно, каждый знал, что имел право задать своему координатору один-единственный вопрос перед тем, как принять рыже-черные нашивки, — и на этот вопрос, если, конечно, он не касался засекреченной информации, старались ответить честно. Но все-таки «Цербер» не был обычной организацией, и в личные мотивы без надобности не лезли. Но раз уж мы теперь напарники, зеркальные нейроны, мамка-папка-брат родной, упражнения по доверию, все такое… — Просто было любопытно, — сказал я, — планирует ли «Цербер» когда-нибудь выйти из подполья или на амнистию можно не рассчитывать? Арес только негромко хмыкнул. Да, сейчас я и сам понимал: это был не самый умный вопрос. Фишер, вроде, когда-то пытался подсчитать, сколько лет за решеткой нам было бы обеспечено с учетом всех нарушенных «Цербером» земных и галактических законов, но сбился где-то на пятой сотне. И это было еще до того, как Призрак решил поиграть в вооруженные салки с Альянсом. — А ты? — осторожно спросил я. — Что-нибудь про светлое будущее сверхчеловека, хаос и танцующие звезды? — Запрещает ли «Цербер» вступать в половые связи с азари. Я подавился на вдохе и чуть не выронил запасную батарею. Поднял голову, уже ожидая, как висок изнутри противно защекочут мелкие горячие иголки — так имплантат переводил ложь. Но связь молчала, и выражение лица Ареса оставалось абсолютно непроницаемым. — И?.. — тупо спросил я. — Не запрещает. Я беззвучно хрюкнул и торопливо посмотрел в сторону, старательно фокусируя взгляд на одинаково серых гладких камнях — искренне понадеявшись, что меня сейчас не выбросит пинком в чужие воспоминания. Не то чтобы я был против… но лучше как-нибудь потом. В чуть более безопасном и чуть более сухом месте, и желательно без экипировки весом в пару десятков кило. Но почему именно азари?! — Ты что, не пробовал? — судя по голосу, Арес действительно удивился. — Азари — мастера по нейроэмпатическому контакту, а центр удовольствия все-таки в голове, Джонс. Кстати, с имплантатом эти их «объятия вечности» можно вообще в бесконечный цикл загнать, перекидывать откат от партнера к партнеру. Если доживешь до увольнительной, крайне рекомендую оценить. — Нда, пожалуй… Договорить я не успел; наушник очнулся, коротко рявкнул готовность авангарду и запустил стандартный двухминутный отсчет. Арес переключился на боевой режим, едва прозвучал первый сигнал, и уже был полностью сосредоточен на своей первой цели, сухой, расслабленный и бесстрастно-холодный. За спиной нарастал монотонный глухой гул: «мехи» прогревали двигатели и подбирались ближе к невидимой черте, за которой их засекли бы системы слежения базы. Я беззвучно вздохнул и, решив между делом поинтересоваться гостиничными ценами на Иллиуме, бросил команду запуска имплантату. Спуск получился стремительным, первыми полетели беспилотники, целые тучи мелких дронов. Боезапас у них был ограничен, но и такая мошкара способна посадить щиты, если бросится всем скопом. Следом побежали мы, десант в сопровождении нескольких «Атласов» — я успел бегло увидеть одного, «мех» тяжело шагал рядом, не забывая поливать плазмой турианский аванпост. Вряд ли его орудия пробивали заграждения, но хотя бы не позволяли местным высунуться и раскатать нас встречным огнем еще на подходе. В фокусе зрения отпечатался слепок с позиции Ареса; я-фантом мгновенно свернул в сторону и метнулся к той самой будке. Маскировка работала отлично — не знаю, почему, но турианцы не очень уважали тактику «ударь и беги», и никаких генераторов помех у них обычно не наблюдалось. Меня устраивало — проворачивать такие фокусы с саларианцами или азари было намного сложнее. В наушнике крики чередовались с бесконечными очередями. Командиры отрядов хрипло орали команды — кажется, мы прорвали периметр и теперь методично продвигались к основному дата-центру. Обычная ленивая мысль «какого черта мы там забыли» мелькнула и пропала — я вдруг увидел перед собой турианца. Одного из тех охранников, наверное; я-фантом уже успел добраться до цели. Рядом коротко вжикнуло: со своей стороны мне загораживал обзор косяк двери, но я видел глазами Ареса, как второй турианец с пробитым черепом грузно свалился на землю, и разметка прицела тут же заметалась, выслеживая следующую жертву. Турианец передо мной оскалился, рыкнул что-то, и тут меня накрыло. Посттравматический синдром, говорили врачи в прошлом веке. Сейчас это лечится обычным нейропрограммированием, сделать это намного проще, чем заставить мозг плясать под дудочку автопилота. Но, как и всегда, в «Цербере», лечили только то, что не могло принести пользу. Я знал, имплантат мог заблокировать эту реакцию еще на подходе. Разбить ассоциативный ряд, перенаправить фокус внимания. Но для боя нужен адреналин, а сейчас его оказалось более чем достаточно. Ярость ударила в голову — животный страх и холодная, слепящая ярость, память о войне, которая прячется на самом дне сознания и появляется только в такие вот моменты, когда ты теряешь над собой контроль. Бывший мальчишка, не понимавший, почему привычный мир вдруг превратился в ад, ненавидел его, стоящего передо мной, ненавидел за все ужасы Первого Контакта, ненавидел за каждую бомбу, упавшую на Шаньси, за каждую такую же тварь, стрелявшую в людей. Пусть депутаты говорят о мире. Пусть политики пишут договоры о взаимовыгодном сотрудничестве — с самого детства я помнил другое. Еще я хорошо помнил, как их убивали. Имплантат бесстрастно вытащил эту память из подкорки мозга, выстроил четкую модель действий, приправленную яростью, страхом и инстинктивным желанием уничтожить. Я-фантом метнулся вперед, силуэт смазался в движении — клинок скользнул по уязвимым местам брони, вошел в плоть, там, где плечевой сустав. Провернулся, разворотив в кашу мясо и мышцы; я-фантом отскочил — и сразу же ударил снова, целя в шею. Я помнил, наши солдаты говорили: у этих тварей крепкий панцирь, их приходится выковыривать оттуда, как вареных крабов. Меч вошел глубоко под кость, подцепил шейные позвонки, дернул. Мгновением позже я сбросил автопилот, торопливо отступил на шаг, пытаясь проморгаться, выровнять дыхание и хоть как-то вернуть себе контроль над эмоциями. Турианец лежал рядом, однозначно и несомненно мертвый. — Эффективно, но опасно, — прозвучал на личной частоте ровный голос Ареса. — Лучше таким не злоупотреблять, ингибитор потом может не справиться. Я тяжело выдохнул, поудобнее перехватил меч. Хотел было ответить, что все это происходит вне зависимости от моих желаний, но потом решил, что Арес, Арес-немезис, и сам все отлично понимает. Просто имплантат использовал все, что мог использовать, даже если для этого требовалось переворошить события тридцатилетней давности. Люди научились прятать своих демонов, но они живы, эти демоны, скалятся из-за тонкой черты самосознания и логического мышления — только дай им волю, и мы разорвем друг друга в клочья. — Эхо, у нас тут на одной из вышек парень с ракетницей, — сообщил наушник сиплым голосом сержанта. — Ты далеко? — Сейчас буду недалеко, — отозвался я. — Арес? — Принято, пригляжу за вами отсюда. Я поймал на визор ориентировку местности, красную кляксу, видимо, обозначавшую местного снайпера, набрал в грудь побольше воздуха, пригнулся и побежал. Время имплантата следовало поберечь; хотя на самом деле мне вовсе не улыбалось еще раз превратиться в слетевшего с катушек садиста. Эффективность эффективностью, но так недолго и крышей двинуться. Через час и двадцать минут поступил приказ о возвращении на базу.

***

Призрак — его голограмма — был похож на успешного бизнесмена намного больше, чем на военного или ученого. Наверное, это были просто мои подсознательные ожидания. Выходя на передовую, не хочется думать, что на самом деле ты получаешь приказы от набивающих пузо и кошель олигархов или ученых, которых интересует лишь очередной штамм. Нет, ты так или иначе пытаешься верить в то, что все они, эти таинственные люди в штабе командования, всемогущие координаторы твоих операций, — тоже ведомы какой-то большой и важной идеей. Например, миссией превосходства человечества или хотя бы спасением космических собак. Да, спасение собак было бы менее противоречивым. — Итак, мы подошли к точке невозврата, — сказал Призрак. — В этот раз мы не можем позволить себе ни одной ошибки. Голос у него был ровный и спокойно уверенный; голос человека, который привык брать на себя ответственность там, где в страхе и отвращении отворачивались другие. Голос — и взгляд; пусть голограмма и не могла передать всего. Но каждый, кто был на войне, кто чувствовал смерть рядом и убивал сам, знал эту почти незаметную тень в глазах — тень, что в момент опасности обращается сталью. Я подумал: он такой же, как мы. Может, именно за этим, за этой сталью пошли и неколебимо-спокойный Арес, и самодовольный ублюдок Ленг, и тысячи других, которым не нашлось места среди мирных соглашений. «Цербер», трехголовый адский пес человечества, выросший на крови и бессильной ненависти Первого Контакта, поднял голову и оскалил клыки, готовый броситься и разорвать. — Нам придется атаковать Цитадель, — так же ровно сказал Призрак. Повисла тишина. Создавалось впечатление, что все присутствующие в зале совещаний — Арес, Кай Ленг и еще несколько неизвестных мне силовиков — разом лишились дара речи. Я осторожно покосился на Ленга, небрежно прислонившегося к стене справа; тот поймал мой взгляд и едва заметно поморщился. Значит, уже слышал этот план — от Призрака или от кого-то еще из ставки — и в итоге с ним согласился. На то, несомненно, были причины, но… Но на мой взгляд, это все еще выглядело как чистой воды самоубийство. — Джонс. — Прошу прощения, сэр, — я постарался как можно более дипломатично подобрать слова, — но каким образом атака на Цитадель… эээ… поможет нам в разрешении конфликта со Жнецами? — Это ты еще самого веселого не слышал, — едко буркнул Ленг. — Тихо, — ровно сказал Призрак. — Дело касается «Горна». Предположу, что все уже слышали об этой инициативе Альянса: потенциальное оружие некой древней цивилизации, которое поможет уничтожить Жнецов. В настоящее время на постройку «Горна» брошены практически все союзные силы. Но в новостях рассказывают не все, сказал Призрак. Это разумная стратегия, конечно: уровень паники среди гражданского населения и так уже отчаянно высок, а лидерам требуется удерживать хотя бы видимость контроля. Пропаганда была и будет неотъемлемой частью любой войны. Поэтому журналисты игнорируют опасные вопросы. Поэтому никто не позволит даже тени сомнений просочиться в прессу. В прямом эфире не расскажут о том, что «Горн» — это разработка самих Жнецов. Или о том, что ученые до сих пор не имеют ни малейшего представления, что случится, когда они нажмут на кнопку запуска. Никто не спрашивает у представителей Альянса, почему Жнецы, добравшиеся до Солнечной Системы, все еще стреляют из своих лазерных пушек по земным мухам и муравьям, не обращая на «Горн» практически никакого внимания. Ведь учитывая колоссальные усилия и ресурсы, направленные на его постройку, этот проект давно перестал быть секретным. — И почему же, — сказал Призрак, глядя на меня, — искусственный интеллект с потенциально бесконечной вычислительной мощностью из всех доступных вариантов выбирает такой примитивный путь уничтожения? Почему Жнецы просто не перехватят контроль над всеми нашими коммуникациями и информационными системами? Я решил, что это был не риторический вопрос. — Масштаб? — осторожно предположил я. — Или же у нас слишком комплексная система связи. Разные протоколы шифрования, разные технологии… одно упоминание интеграции саларианских IP до сих пор вызывает нервную дрожь у наших разработчиков. Тем более, что в квантовой среде каждая попытка взлома только увеличивает «шум». Пока Жнецы будут разбираться с одной системой, другие уже изменят алгоритмы. Возможно, это еще и сработало бы, будь у них что-то вроде единого передатчика и огроменного усилителя, чтобы разом накрыть всю галактику, но… Здесь я осекся. Призрак неторопливо прикурил сигарету, с едва различимой усмешкой приподнял бровь. Голограмма плохо справлялась с контрастами; светодиодная сетка в его зрачках, светлое на светлом, выглядела полной фантасмагорией — яркость постоянно прыгала, превращая его то в слепца с бельмами на глазах, то в Циклопа из старых детских комиксов. — Дальше, пожалуйста, Джонс, — мягко попросил Призрак. — «Горн», — сказал вместо меня Арес. — Это передатчик, верно? Это объяснило бы, почему его не могли построить заранее и просто подключать в нужный момент, как Цитадель. Расы каждого цикла должны интегрировать в его искины свои системы коммуникации и коды доступа. — Цитадель, — отрешенно повторил я. Вспомнил прямую трансляцию двухгодичной давности и срывающийся голос диктора; сбоящие кадры и бесконечные помехи — мобильные глушилки гетов работали намного лучше азарийской техники. Вспомнил, как сами собой закрывались огромные лепестки, преградив путь союзному флоту, как разом замолчали системы связи, оставив в беспомощной тишине миллионы запертых на станции людей. Цитадель оказалась ловушкой; старой хитрой ловушкой, в которую раз за разом, цикл за циклом, попадались все расы. Иногда мне казалось, что здесь тоже замешана индоктринация или просто какое-то массовое помешательство — потому что после случившегося оставить хоть одну живую тварь на Цитадели казалось безумием. Но остались не только пауки-хранители; остались почти все жители, и остался Совет. Как будто ничего не произошло. Как будто и не было никакого вторжения. Но если Цитадель оказалась ретранслятором, почему бы ей не превратиться еще и в усилитель? Нулевой элемент обладает колоссальной мощностью; направленный импульс дотянется до следующего ретранслятора, и дальше, и дальше… — Какова вероятность, что мы не правы? — спросил я. — Что, если «Горн» это… ну, что-нибудь другое? К тому же, где Цитадель, и где сейчас «Горн»… это же разные звездные системы, не тумбочку подвинуть. И пока что все, что у нас есть, это домыслы. — Да, — спокойно сказал Призрак. — Так же, как и у Альянса. Никто не знает, что из себя представляет «Горн» на самом деле. Но пятьдесят на пятьдесят — дерьмовый шанс, Джонс, я не стану рисковать. Ставки уже слишком велики, и лучше будет перестраховаться. Поэтому он хочет саботировать Цитадель, а не «Горн», мелькнула мысль. Если мы ошибаемся, это загадочное оружие древних цивилизаций сработает как полагается безо всяких усилителей. Если же мы правы… Все это звучало до отвращения безумно, но в последние несколько месяцев вокруг произошло уже слишком много безумного. Я как-то пропустил момент, когда это перестало выходить за рамки. Возможно, так действовали имплантаты — в режиме машины не получается удивляться. Возможно, это было влияние непробиваемой аресовой невозмутимости. — К тому же, — глядя куда-то в пустоту, добавил Призрак, — вполне возможно, что эти же самые системы Цитадели потребуются и нам. — Но настолько масштабная атака бессмысленна, — возразил Арес. — Почему бы просто не использовать небольшой отряд? Наши люди в СБЦ смогут обеспечить прикрытие и отход. В конце концов, Цитадель — это не какая-нибудь третьесортная станция… там хорошие системы наблюдения и защиты, и мы не сможем удерживать ее под контролем больше нескольких часов. Очень дипломатичная замена словам «мы все там сдохнем». Призрак прикурил сигарету. — Открытого доступа к информационным кабелям и панелям управления на Цитадели попросту нет, — сухо сказал он. — Потребуется взрывать переборки между ярусами; заряды уже заложены, но настолько мощный взрыв скрыть не получится. Поэтому нужна диверсия… достаточно крупная диверсия, чтобы на ее фоне один случайный взрыв не привлек внимания. Этим займется один мобильный отряд, остальные силы оттянут на себя внимание СБЦ и прессы. В идеале все разберутся со своими задачами до того, как подоспеет кавалерия — не хотелось бы разворачивать там полномасштабное сражение. — Но в чем тогда будет смысл этого нападения? — О, это самое веселое, — ехидно фыркнул Ленг. — Мы представим это как попытку ликвидировать членов Совета. Я все равно ничего не понимал. — Я ничего не понимаю, — признался я. Развел руками. — Это же ерунда какая-то. Никто в здравом уме в это не поверит. Чтобы ликвидировать трех человек, не требуется совершать вооруженный захват всей станции. Достаточно нанять одного снайпера. Или одного террориста. Тем более, что после подобной акции все остальные расы будут вынуждены объявить человечеству войну, а это выглядит как полное безумие. История хорошо показала, чем заканчиваются войны на два фронта. Призрак пожал плечами. — Пресса будет только счастлива иметь возможность свалить на кого-то вину, а СБЦ и СПЕКТРам придется некоторое время зализывать раны, а не искать причины. К тому же, официально открестившись от «Цербера», Альянс выставит себя в хорошем свете… и это слишком заманчивая наживка, особенно теперь, когда Земле требуется военная и гуманитарная помощь. В общем, не беспокойся, Джонс. Большинство людей сейчас поверит во что угодно, а кто не поверит — тот найдет причины промолчать.