Аромат скромности

Танцы, музыка, алкоголь и безудержное веселье — как бы хотелось, чтобы все это было прекрасным сладким сном. Сном, где ты делаешь, что душе желанно, и эти события никак не отразятся на тебе в жизни. Где ты можешь быть самим собой и ничего не стесняться. Пробуждение встретилось легким покалыванием в висках и полнейшим отсутствием каких-либо жизненных сил. На данный момент хотелось просто умереть. И пить. Горелый открывает глаза, не ощущая приступы сонливости или желания завалиться обратно на бок. Он приподнимается на кровати, а одеяло скользнуло с плеча. — Боже, что произошло? — тихо выдохнул Горелый, пытаясь припомнить события прошлой ночи. — Я… в отеле? — затем повысил голос: Ячмень? В ответ была тишина. Юноша устраивается удобнее на кровати, повернув голову в сторону зеркала. Брошенная рубашка, застегнутый чокер и небольшой конфликт с другом — все это всплыло в памяти, как какие-то картинки прошлого. Горелый попытался напрячь память, чтобы припомнить все, что вчера было после того, как они переступили порог отеля и отправились в клуб. — Точно… Меня кто-то забрал. Я даже не помню лица, — пробубнил себе под нос он, взъерошив не без того не послушные волосы. — О боже, чем я думал? А если бы это был маньяк и меня бы бросили в лесу? За окном вовсю светило солнце, отчего комната казалась весьма светлой и давила на голову. Горелый повернулся к тумбочке, взяв телефон. А следом, словно по хорошему предчувствию, раздался звонок. Сердце от паники и схватившего страха бешено забилось в груди, тело покрылось неприятными мурашками. Он нервно выдохнул, отвечая прытко на звонок. — Как похмелье? — это был голос Звездоцапа. Меньше всего на свете юноша желал услышать именно собственного начальника. — Да я не пил особо, — взволнованно отвечает Горелый, поднимаясь с кровати. — Ты сейчас где? — Видимо в номере у брата. Не припомню, как сюда добрался. — Выходи, я тебя жду внизу, — с этими словами мужчина отключается. Волнение с новой силой сдавило легкие, выбивая все остатки воздуха и не позволяя кислороду поступать. Горелому казалось, что он начал задыхаться, поэтому в панике прикладывает руку к груди, чувствуя тупую боль при каждом вдохе. Утро начинается не с кофе, а с каких-то весьма странных событий. Горелый никак не мог понять, что Звездоцап делает в отеле и тем более как узнал, что он здесь. — Может я еще сплю? — он ущипнул себя за кожу и тихо пискнул. — Нет, не сон. Но медлить нельзя было. Мужчина сейчас находился внизу, в ожидании. И заставлять его ждать никак не хотелось. Горелый попытался перебороть собственный страх, который подобно змее стал удушающим. В голове все еще стоял шум, а в висках покалывало. В этот самый момент ему захотелось упасть головой на подушку и просто еще раз заснуть, но пришлось встать. Он обнаруживает на двери записку от Ячменя: «Брат, меня не будет. После вчерашнего мне надо вернуться обратно в клуб. Я там посеял свой кошелек. Надеюсь, ты не сильно страдаешь головной болью. С любовью, Ячмень». Горелый разочарованно застонал, скомкав записку, и выбросил. Он покидает номер, и, на негнущихся ногах, следует к лифту. Юношу малость заносило в разные стороны, но он старался держаться ровно и спокойно, не вызывая подозрений. Оказавшись на первом этаже, Горелый в ужасе и весьма медленными шагами стал идти вперед, высматривая Звездоцапа. Мужчина удобно устроился на мягком диване красной обшивки и улыбался себе под нос от того, что видел или читал в телефоне. Горелый невольно улыбнулся даже сам. Улыбка Звездоцапа была такой чистой и одновременно красивой, что страх еще больше удушил. Он не спеша подходит ближе. — Присаживайся, — проговорил Звездоцап, даже не удостоив его взглядом, и похлопал рядом с собой ладонью. Горелый скромно присел на край дивана, стараясь спокойно дышать. Но чем больше он контролировал работу легких, тем меньше воздуха получал и начал даже задыхаться. Нервный выдох слетел с уст, оставляя болезненное чувство в груди. — Как вы узнали, где я? — Ты не помнишь, кто вчера забрал тебя из клуба? — уточняет Звездоцап, вопросительно изогнув бровь, и все же одарил юношу взглядом. Спустя буквально минуту он не смог сдержать смеха. — Извини. — У меня что-то на лице? — в панике спрашивает Горелый, начиная хаотично себя трогать за щеки, нос, губы. Неприятное чувство поселилось где-то под ребрами, сдавливая. Его только что высмеял начальник, а значит во внешности есть дефект. Юноша стал постепенно загоняться, пытаясь понять, что же такого на его лице. Это отразилось ужасом в глазах. — Нет, но ты выглядишь, как после жёсткого бухича, — протянул довольно Звездоцап, впервые не имея возможности взять себя в руки. Улыбка предательски не хотела сходить с лица. Он подвинулся чуть ближе, пытаясь уложить торчащие в разные стороны волосы Горелого. Безуспешно. — Такой забавный. — Я ничего практически не помню, — как-то стыдливо произнес Горелый, начиная невольно трогать собственные волосы. Непонятное чувство будто поедало душу между ребрами, заставляя чувствовать себя крайне отвратительно. — Что ж, мой раскрепощенный мальчик, — с неким соблазном проговорил Звездоцап, меняя позу. Он положил руку на спинку дивана, а с его лица не сходила лучезарная улыбка. Горелого от подобного пробрала дрожь. — Ты вчера мощно отжег. Твои танцы еще долго будут у всех на слуху. — Вы… все видели? — почти одними губами шепчет он, а щеки обдало жаром. — Так это были вы? — Нет. Но я даже сожалею, что пропустил такое. Н-да, твое веселье с Частоколом просто ничто по сравнению со вчерашним. Мужчина переводит взгляд на телефон и спустя минуту поворачивает к Горелому в горизонтальном положении. На этом видео отчетливо виден Горелый и его танцы в состоянии пьяного омута. Как девушка выходит на подиум, и как юноша соблазнительно проводит пальцами по телу. Горелый не смог сдержаться и прикрыл ладонью телефон, сам того не ожидая, как забрал. В глазах Звездоцапа проскользнуло удивление. — Пожалуйста, не надо. Мне очень стыдно, — прытко проговорил Горелый, продолжая держать телефон в руке. — Я не вижу в твоих глазах раскаяние, — подметил мужчина, внимательно рассматривая Горелого и его поведение в целом. — Если вас там не было, тогда как я оказался в отеле? — О, все очень просто, мой мальчик-зайчик. Там был Частокол. Он прислал мне кусочек твоих танцев и веселые смайлики. Вместе с ним был Долгохвост, наш общий старый знакомый, как выяснилось. Я был не в городе и поэтому позвонил Остролапу. Попросил забрать тебя, а Ячмень назвал адрес отеля, куда тебя и доставили. Горелый вдался в легкое раздумье. Теперь-то он стал припоминать: танцы у шеста, жидкость на теле, и затем кто-то незнакомый. Но он поманил юношу одним лишь пальцем и тот подошел. Горелый заметил часы и перепутал этого незнакомца с самим Звездоцапом, поэтому так легко и поддался. Ячмень успел нагнать их у выхода, где пригрозил Остролапу тюрьмой, если он сейчас же не отпустит пьяного юношу. После недолгой перепалки, они все же пришли к общему согласию и посадили спящего Горелого на заднее сиденье, где устроился и Ячмень. Остролап молча доставил их до отеля, помогая донести Горелого до комнаты, где успешно уложил спать. Затем отчитался Звездоцапу, что мальчик в целости и сохранности был доставлен в кровать, и ему не о чем беспокоиться. Частокол же остался в клубе, где получил сообщение от мужчины, что его коллега и друг видит десятый сон в мягкой кровати. Долгохвост лишь тихо прыснул от смеха, явно удивляясь, как эти оба завели дружбу с таким тихим мальчиком в котором водятся еще те черти. — Вы только посмотрите: юная звездочка интернета, — раздался сзади мягкий, но весьма низкий мужской голос. Горелый повернулся, замечая незнакомого ранее мужчину. Довольно высокий, явно превосходит по росту Звездоцапа, но худой, с весьма тощими плечами. Глаза прекрасного голубого цвета, но складывалось ощущение, словно они слеповаты из-за белого зрачка. Через оба глаза проходило пару длинных шрамов, будто этот человек сцепился в схватке с тигром или с самим гепардом. Волосы весьма редкого оттенка: серые, а в лучах солнца даже казались серебристыми. — Долгохвост, какими судьбами? — воодушевился в один миг Звездоцап, приветливо махнув ладонью. — Остролап рассказал мне, куда доставил эту звездочку. Ну, парень, ты вчера отжег. Частокол много о тебе говорил, поэтому вчера я был крайне удивлен, когда он назвал твое имя и указал на подиум, — усмехнулся Долгохвост, присаживаясь рядом с Звездоцапом. — Какое позорище, — тихо прошептал Горелый, отворачиваясь. Уши горели от жара, к щекам словно подступила разгоряченная кровь, заставляя кожу покраснеть. Юноша в панике бегал глазами по холлу отеля, крепче сжимая телефон в руке. — Как твоя жена поживает, Звездоцап? — Лучше не бывает, — сквозь зубы бросил Звездоцап, нахмурившись. — Коршун и Мотылинка пошли в сад после болезни, Ежевика и Рыжинка радуют нас хорошими оценками в школе. Но сейчас Златошейка увезла их к нашим родителям. — А этот мальчишка…? — протянул Долгохвост, кивая в сторону зажатого Горелого, в голове которого стоял хаос из мыслей. — Мой работник, лучший друг Частокола и тот еще скромный птенчик по имени Горелый. — Похоже, все мы начинаем у тебя, — засмеялся он, поднимаясь, и обошел диван, присев напротив юноши. — Не волнуйся, Горелый. Максимум неделя и все забудут о твоих вчерашних похождениях. Хотел бы я познакомиться с тобой поближе, но обещал Частоколу, что заберу его. Поэтому надо успеть порешать дела до вечера. Надеюсь, мы еще встретимся, — Долгохвост поднимается, махнув на прощание рукой, и покидает отель. Горелый ощутил себя крайне паршиво. Каждый день приносит очередные сюрпризы, к которым никак не можешь быть готовым. И все началось после прихода в этот магазин. И правда: удивительное место, где твоя жизнь выбивается из привычного ритма и становится больше похожая на хаос, в который ты не был готов был окунуться. Но куда хуже, когда собственный начальник ведет себя так, словно вы старые друзья или он тебе отец. — Горелый, не переживай так, — нарушил тишину Звездоцап, пододвигаясь ближе к юноше. Он настороженно приобнимает Горелого за талию, чувствуя дрожь, а вторую руку протянул к своему телефону. Ладонью мужчина мягко накрывает ладонь юноши, который от неожиданности задрожал пуще прежнего, и даже могло показаться, что он и вовсе перестал дышать. — Ты перестанешь меня бояться? — Я Вас не боюсь, — тихо отвечает Горелый, опуская взгляд. Он чувствует тепло, которое исходило от Звездоцапа. Мужчина мягко погладил его по костяшкам, осторожно забирая телефон. — Ладно, как скажешь, — пожал плечами Звездоцап. — Что планируете делать? Горелый в ответ резко повернулся, непонимающе смиряя мужчину взглядом. Сколько противоречий проскальзывало в этих глазах, но Звездоцап даже не думал отводить взгляд. — Вы только что Выкнули? — Ну Вы же мне Выкаете. — Это мера уважения. Вы — мой начальник, как иначе я могу обращаться? — растерянно произносит Горелый, явно неготовый к подобной претензии. — К примеру, на «ты», как и Частокол, м? — ненавязчиво предложил Звездоцап. — Но… Постойте… Я проявляю к Вам уважение и не могу обращаться иначе. — В таком случае, чем Вы хуже меня? Вы — мой работник. Было непочтительно с моей стороны сметь тыкать. — Мне… непривычно, — смущенно произносит юноша, явно приходя в растерянность от сложившейся ситуации. — Я привык, когда ко мне обращаются на «Ты». Мне так уютнее, и я не ощущаю себя взрослым. Это уж слишком официально. — В таком случае обращайся ко мне тоже на «Ты», — проговорил Звездоцап. — Идет? Иначе уважение за уважение. Выкнешь мне — Выкну в ответ. Горелый не ответил. Он находился в омуте сомнений того, что сейчас происходит и что в целом ждет его в будущем. Впервые он не мог предугадать своих действий. Впервые оно было так туманно. Звездоцап усмехнулся под нос каким-то своим мыслям и вновь посмотрел на Горелого. Но теперь в этом взгляде проскользнуло нечто еще. Горелый впервые так долго смотрел на мужчину, задержав будто дыхание. Звездоцап невольно поежился, не желая делать поспешные выводы, и отвернулся. На душе было смятение. А сам Горелый ощутил себя весьма странно. Противоречиво. И никак не мог понять, что это такое. В воздухе повисло напряжение, отчего обоим стало неуютно. Звездоцап бросает повторно взгляд на юношу, который сейчас находился в своих мыслях, и неожиданно даже для себя схватил его за талию. С уст Горелого сорвался рваный вдох, а сам он так и замер, приподняв руки. Их взгляды пересеклись на долю секунды, а затем разошлись. Звездоцап нежно сжал талию юноши, но одновременно так крепко. Горелый ощутил, как кольнуло между ребрами, но прикосновения были приятны. — Ты такой худенький, что я просто захотел убедиться, что мне показалось насколько тонкая у тебя талия. Я ранее не встречал парней, подобных тебе, — наконец, говорит мужчина, отпуская. Умело выкрутился или так и было задумано — это знает только сам Звездоцап. Смятение сменилось облегчением, и Горелый заметно расслабился. — Я могу отвезти тебя домой, если хочешь. — Если Вы… ам… да, в общем, если сами хотите, — замешкался Горелый, желая выйти из тела и отвесить себе бодрую пощечину. Все равно Ячмень явно где-то бродит, раз до сих пор не вернулся. Да и юноша был уверен, что друг не сильно расстроиться, если он уедет. — Тернистый путь у нас с тобой, — обреченно выдохнул Звездоцап, поднимаясь с дивана. Горелый поспешил за ним. Вместе они покидают отель и держат путь в сторону припаркованной машины. Ее марка до сих пор не давала Горелому покоя. Ездить на столь шикарной машине мог не каждый, лишь весьма богатые и влиятельные люди, способные позволить себе эту малышку, и юноше за просто так достается возможность кататься на ней. Такое даже в самом сладком сне не могло произойти. В первые дни он стеснялся даже находиться рядом с Звездоцапом, не то, чтобы ездить с ним. Сейчас, после всех событий, свидетелем которых мужчина стал, Горелый хоть и испытывал чувство стыда и стеснения, но ощутил, что теперь начал чуть спокойнее относится к собственному начальнику. Он садится на переднее сиденье, пристегиваясь. Сколько же комфортно было в этой машине, она пахла дороговизной, теми деньгами, которые были за нее отданы. Горелый напряженно вдохнул. Он такую не сможет себе позволить никогда в жизни. Такие марки исключительно для успешных бизнес-людей и знаменитостей, которые сорят деньгами направо и налево. Звездоцап заводит машину, и они трогаются с места. Горелый, на удивление, ощущает лёгкость. «Может алкоголь еще не вышел? Странно это все». — Ты не будешь против, если мы заедем ко мне? Хочу проверить, как там Коршун и Мотылинка. Он лишь молча кивнул. О них Звездоцап упомянул во время разговора с Долгохвостом. И Горелый весьма хотел проявить любопытство и посмотреть на этих крошечных малышей. До дома Звездоцапа они ехали молча. Завидев еще издалека темно-красный двухэтажный дом с конусообразными крышами, юноша тихо ахнул. Этот дом выглядел не менее богато, чем эта машина или любой костюм от Армани. Мужчина паркуется, доставая ключи. — Если хочешь, можешь зайти со мной, чтобы не томиться в ожидании. Горелый не стал отказывать. Как бы неловко и страшно не было, он хотел посмотреть на детишек собственного начальника. Да и раз мужчина стремится пробиться к нему в друзья, отталкивать его тоже будет весьма неразумно. Учитывая, что Звездоцап уже успел сделать для Горелого. Он пропускает юношу вперед, закрывая за ним дверь. — Обалдеть! — не смог сдержать своего восхищения Горелый, останавливаясь в проходе. Сколько же здесь было места, а огромная белая лестница вела на второй этаж. Юноша почувствовал себя неуютно. Он, человек, который никогда и не мечтал о подобном, сейчас может вкусить богатую и роскошную жизнь. И только благодаря Звездоцапу, который каким-то волшебным образом пытается быть больше, чем просто начальником. Стать таким же другом, как Частоколу, который так восторженно отзывается. По правую сторону из тени выходит женщина средних лет, держа за руки двух маленьких детей. Видно сразу — одногодки. Мальчик выражал спокойствие, в его взгляде пронзительных бледно-голубых глаз выражался неподдельный интерес. Темно-каштановые волосы придавали некий шарм, отчего Горелый отметил, что в будущем этот малец может стать тем еще укротителем женских сердец. Однозначно, ему передались самые лучшие качества отца. Ледяной мальчик. По другую же сторону находилась полная противоположность: чистая, невинная и такая нежная девочка. Солнечная малышка. Золотистые пушистые волосы доходили до плеч, словно их коснулось само солнце, а глаза сразу видно — отцовские. Такие же янтарные. Горелый мысленно ахнул, как эти двое отличались друг от друга. Словно инь и янь, лето и зима, лед и пламя. Холодный и расчетливый Коршун, и наивная и теплая Мотылинка. Первым с места сорвался Коршун. Своими крохотными ножками он побежал к Звездоцапу, который ловко подхватил сына на руки, и прижал к себе. Мотылинка весьма скромно подошла к Горелому, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Юноша приятно удивился. Как эта малышка напоминала его. Выражала столько же скромности и неуверенности. В ее взгляде читалось смятение. Звездоцап присел, поставив Коршуна, и поцеловал Мотылинку в щеку. — Они прекрасны, — на одном дыхании проговорил Горелый, присаживаясь, чтобы получше рассмотреть этих двоих. Дети Звездоцапа были поистине удивительны. Как маленькие фарфоровые куколки, цена которым будет сотни миллиардов долларов. — Да, их мать была красивой девушкой, — как-то небрежно бросил Звездоцап, наблюдая за тем, как Коршун с особым интересом рассматривал нового знакомого. Мотылинка же пряталась за братом, словно боялась опасности. — И глупой. Горелый ощутил себя крайне неловко. До него только сейчас начал доходить весь смысл слов мужчины. «Так они… плод измены?». Юноша прикусил кончик языка, еле сдерживаясь, чтобы столь гнусный вопрос не слетел с языка. Он весьма осторожно протянул руку к Коршуну, который в ответ бросился Горелому на шею. — Удивительно! Ты понравился моему сыну, — восторженно проговорил Звездоцап. Мотылинка же посторонилась к отцу, прижимаясь, словно чего-то испугалась. Звездоцап ласково погладил дочь по волосам, будто успокаивая. Горелый тихо выдохнул, обнимая малыша Коршуна, и осторожно взял на руки. Ребенок был легким и даже не буянил. — Ты теперь моя мама? — непринужденно спрашивает мальчик, заставляя Горелого заметно смутиться и даже вспыхнуть от смущения. Звездоцап от неожиданности даже подавился от смеха, прикрывая рот ладонью. Мотылинка обеспокоенно посмотрела на отца. — Это не смешно, Звездоцап! — вспылил от неожиданности Горелый, в ужасе встретившись со взглядом мужчины. Он ставит Коршуна обратно на пол, чувствуя, как сбилось дыхание. В груди поселился неприятный ком горечи, который словно прожигал грудную клетку изнутри. «Я… перешел грань. Идиот!». Горелый не осмелился больше посмотреть на мужчину, с которым посмел говорить столь неуважительно. Отношение Звездоцапа заметно меняет все. И сколько бы Горелый не играл роль скромного подростка, грань, которая существует, имеет свойство стираться. И чем больше начальник позволяет себе вести себя с подчиненными подобно друзьям, тем быстрее между ними исчезают преграды. Звездоцап поднялся, замечая в глазах Горелого барьер. Стеснение. И неуверенность. Тело юноши заметно напряглось, губы поджались. Он ощущал себя крайне неуютно. Мужчина ничего не сказал. Но явно о чем-то подумал. Дверь открывается, и на пороге появляется Златошейка вместе детьми. Заметив у себя дома незваного гостя, она на мгновение даже опешила, но быстро взяла себя в руки. Ежевика быстро сбросил обувь и подбежал к Коршуну, захватив в объятия. Мальчик на мгновение даже замер, а затем принял попытки сопротивления. Рыжинка же аккуратно поставила свои балетки, подходя к братьям и сестре. Златошейка смерила Горелого странным взглядом, закрывая дверь. — Медуница! — воскликнула женщина, и буквально через пару минут в коридоре появилась весьма милая девушка. — Милая, будь добра, покорми детей. Медуница покорно кивает, подходя к детям. Как только они исчезают из поля зрения, взгляд Златошейки меняется. — Вы теперь и на дому работаете? — Мимо проезжали, решил посмотреть, как дети поживают, пока нас нет, — довольно спокойно отвечает Звездоцап, но в его голосе казалось треснул лед. — Неужели? — фыркнула в ответ Златошейка. Горелый почувствовал себя лишним и теперь желал просто исчезнуть. Он и подумать не мог, что между ними такие напряженные и холодные отношения. За порогом и порознь Златошейка излучает теплоту, а Звездоцап — заботу, но сойдясь сейчас вместе от обоих веяло прохладой и плохо скрываемым недовольством. — Сначала ты приводил Частокола. Теперь его. — Мы с Горелым пересеклись чисто случайно. Чего ты начинаешь? Мы даже ничего сделать не успели. — Я виделась с Сашей. От подобного заявления Звездоцапа даже перекосило. Горелый постарался как можно тише дышать, начиная ощущать постепенно нехватку кислорода. Он наблюдал за семейной драмой, чувствуя себя лишним. — Она искала тебя, — продолжила Златошейка, а в ее голосе проскользнула тревога. — Я сказала, что мы развелись и я не слежу за тобой. — Ты солгала, — в голосе Звездоцапа проскользнуло удивление. — Объяснишь? Женщина в ответ пробежалась взглядом по мужу, резко подходя к нему, и положила ладонь на грудь. Во взгляде скользнула плохо скрываемая паника. — Она хочет вернуть детей. Поэтому ищет тебя. Я, как мать своих детей, не могла позволить этой… даже язык не поворачивается назвать ее матерью, явиться ко мне домой и как ни в чем не бывало увести Коршуна и Мотылинку. После рождения Саша бросила их в детском доме, а спустя четыре года проснулась? Ну уж нет, эти дети не достойны ее. — Как она вышла на тебя? — холодно спрашивает Звездоцап, заметно хмурясь. — Я же сменил место жительства, чтобы только не пересекаться с ней. — Не знаю, Звездоцап, но дело темное. А еще, — она вдруг снова принимает свой привычный образ, повернувшись к Горелому, — будь добр оповещать, если вновь водишь своих сотрудников к нам домой. У нас все-таки не проходной двор. — Все, не начинай. И без того тошно. Горелый как-то скомкано улыбнулся, отводя взгляд. Между этими двумя чувствовалась настоящая буря нескрываемой неприязни. И одновременно в этом урагане затерялись и другие чувства: забота, нежность и растоптанное доверие. Возможно даже любовь. Златошейка лишь покачала головой, следуя в сторону кухни. Звездоцап же последовал к выходу из дома. Горелый боязливо поспешил за ним, тысячу раз пожалев, что вообще согласился на это приключение. Не стоило все-таки пытаться сближаться с этим мужчиной. Но стоит отметить, что дети у него и правда прекрасные. Что от жены, что от любовницы. Такие разные, но такие притягательные. Непредсказуемые даже. Горелый невольно улыбнулся собственным мыслям. Все-таки эти малыши были изумительными. — Извини за это сцену. Я не думал, что они вернутся так рано, — начал Звездоцап, когда они сели в машину. — Наверное, я не должен был знать, что Вы имели любовницу, — весьма неуверенно отвечает Горелый, почесав затылок. — Она осталась в прошлом, как и ее гнусный поступок, — тихо прорычал мужчина, сжимая пальцами руль. В глазах блеснул страшный огонек. — Она солгала и отказалась от детей после рождения. Я никогда не прощу ее. Никогда в жизни не подпущу к своим детям, которых я ращу уже четыре года. Она не заслуживает называться матерью моих детей. Юноша понимающе отвел взгляд. Он вспомнил, как познакомился с Златошейкой, и, при упоминании Звездоцапа, ее взгляд отразился болью и презрением. Теперь Горелому стала понятна такая реакция. «Смог бы я простить измену? Даже не знаю… Но и никогда бы не отважился разрушать чужие семьи». По крайней мере именно такого принципа придерживался Горелый. Он не считал измену чем-то прекрасным и мысленно презирал подобных людей, особенно тех, кто лез в чужие отношения. А еще недолюбливал самих изменников, которые не в силах держать свои животные инстинкты и кладут в постель каждую вторую. Не ценят свою вторую половинку, не находят смелости открыть им правду, и ведут двойную жизнь. Нет, Горелый был против всего этого. Бесспорно, в жизни может наступить любой период, который поменяет все привычные принципы и стереотипы, разрушит созданную скорлупу, перевернет все, что строил на протяжении жизни. И только в такие моменты мы сможем полностью понять тех, кого презираем. Мы не судьи, которые имеем право кого-то осуждать. Мы мыслим со своей стороны, которую считаем правильной, но когда попадаем в подобную ситуацию, так и хочет задать себе вопрос: «Что же ты стоишь? Ты так был против… Почему же теперь ты сомневаешься в своей правоте?». Только попадая лично в ситуацию мы способны все прочувствовать и понять. И чем больше мы противимся, тем быстрее и жёстче наступает та самая ситуация, которая меняет абсолютно все. Мышление, принципы, действия. Мы получаем личный опыт, пусть он будет горьким или сладким, заставит сожалеть или радоваться, чувствовать себя паршиво или счастливо. Только пройдя этот этап лично, мы можем сделать самые что ни на есть адекватные выводы, основываясь на собственных чувствах и эмоциях. Но мы не в праве судить остальных. И никогда не будем. Жить стереотипами весьма непросто, но порой надо уметь понимать и сочувствовать, каким бы отвратительным не был поступок лично для нас. И, что самое важное, никогда нельзя осуждать человека со своей колокольни. Мы все абсолютно разные и поступаем по-разному. На каждое действие есть свое оправдание, и оно не всегда сходится именно с нашим принципом жизни. Поэтому мы и осуждаем. Потому что поступок человека выходит за рамки наших созданных стереотипов, пусть они будут личными или общественными. Как только кто-то делает что-то против нашего мировоззрения, мы относимся к этому с презрением. Но нельзя судить всех только по себе. Горелый это прекрасно понимал. Он не знал истинных намерений Звездоцапа четыре года назад. Не знал, что было в его семье в тот период, насколько все было серьезно и плохо. И, что самое главное, юноша не знал, каким тогда был Звездоцап. Насколько был сильно подавленным или слабым, а может и наоборот — пытался за подобным скрыть истинного себя, или то, что его тревожило. Горелый не мог осуждать мужчину за сделанное четыре года назад, потому что в полной мере не обладал той информацией и чувствами, которые одолели Звездоцапа в тот период. Юноша не был судьей или палачом, и мог лишь догадываться, зачем же мужчина отважился изменять и скрывать. — Ты стал невольным свидетелем, — тихо выдохнул Звездоцап, посмотрев на него. — Теперь я стал на шаг ближе к пониманию, раз уж мы пытаемся построить дружеские отношения, — весьма важно произнес Горелый, посмотрев на Звездоцапа в ответ. Но этот взгляд… он был другим. Мужчину от подобного даже пронзил мандраж, отчего по рукам пробежался табун мурашек. Взгляд Горелого был весьма серьезным, открытым и таким… уверенным. Но было в нем что-то еще, что Звездоцап прекрасно видел и понимал, но еще до конца не осознавал, как правильно поступить. Он не спеша проходится глазами по юноше, полностью оценивая: плечи расслаблены, но не полностью, ладони спокойно лежат на коленях, без намека на нервозность или панику, и взгляд, который Горелый впервые не отводит. Смотрит весьма долго, даже выжидающе. В этом мальчике однозначно идут перемены, но к лучшему ли? Покажет лишь время. Подобное заставило Звездоцапа даже отвести взгляд, отдаваясь своим мыслям. Он прошелся глазами по содержимому перед собой за окном машины, вновь глянув на юношу. Но тот уже не смотрел в ответ. — Ты не перестаешь меня удивлять, — только и смог вымолвить мужчина, заводя машину. — Я и сам порой удивляюсь от самого себя, — вздохнул в ответ Горелый, чувствуя себя весьма странно. Словно старый кусочек паззла, которые давно потерся, заменили новым. Другим. И который был словно светом к светлому будущему. — Могу я спросить? — Смотря, что это будет за вопрос. — Весьма личный. — Не обещаю, что отвечу. — Почему у Вас с Златошейкой такие отношения? — весьма неуверенно произнес Горелый, явно сомневаясь, задал ли свой вопрос верно. — Ты бы смог простить измену? — спрашивает в ответ Звездоцап. — Не знаю. Я никогда не был в подобной ситуации, чтобы судить. — Наши отношения были на грани разрыва. Мы собирались развестись, но брак держала ее беременность. Она должна была вот-вот родить, — мужчина вдруг замолчал, а его взгляд стал весьма серьезным, словно он и сам пытался понять, для чего посвящает этого юношу в свои семейные проблемы. Но почему-то хотелось кому-то высказаться. Впервые за долгое время. И со стороны понять самого себя. — Она родила мне двойню. Ежевику и Рыжинку. Но, к сожалению, брак это не особо помогло спасти. Стало только хуже. Мы с ней часто ругались, она осуждала меня за то, что я уделяю время работе, хотя кто-то же должен приносить деньги в семью. Пусть я и неприлично богат, но не мог бросить бизнес, который строил всю свою жизнь. Горелый невольно повел бровями. «Бизнес всей жизни? Значит, парфюмерия — это не истинное дело, которое он любит?» — с этими мыслями он повернул голову в сторону мужчины, который был сосредоточен на дороге. — «Кто же ты такой, Звездоцап? В чем твоя истина? Чем ты на самом деле руководишь, в чем твой настоящий бизнес, который поднял тебя на такую высоту?». Как же хотелось произнести это все в слух, но юноша лишь поджал губы и отвернулся. По крайней мере это объясняет, откуда у мужчины было столько денег. Парфюм парфюмом, но невозможно чисто на оригиналах быть настолько непристойно богатым человеком. И сейчас Звездоцап это сам подтвердил. — В итоге, да, я, вместо того, чтобы попытаться сохранить брак, лишь дал повод его разрушить окончательно. Через месяц после рождения детей и наших бесконечных ссор, признаюсь, я сдался и пошел налево. Сначала легкие романы, а позже я познакомился с Сашей. Чуть меньше года мы были вместе, а потом она меня бросила, — тихий рык раздался с уст Звездоцапа, достаточно ему было вспомнить столь неприятный и лживый момент. — Говорят, что карма существует. Вот она меня и настигла. Моим детям было уже три года, когда я вернулся обратно в семью. А через год позвонила Пятнистая Звезда. Телефон тогда сняла Златошейка. Так она и узнала о измене. Мы забрали Коршуна и Мотылинку из детского дома, но она еще год пилила меня по поводу измены. А я признался, что Саша была не единственная. Но брак все равно сохранили. Наверное, ради детей, а может я все еще люблю ее, раз так пытался избежать тему развода. Не знаю. Иногда мне кажется, что я и вовсе запутался. Чувство вины кольнуло Горелого где-то под ребрами. Он затронул весьма личную тему. Но Звездоцапа будто подобное откровение заставило снять с себя все, что он держал уже на протяжении четырех лет. Мужчина неожиданно даже расслабил плечи, а взгляд смягчился. Словно он смог отпустить прошлое, которое так тяготило. Горелый, заметив подобное, даже сам расслабился. Значит, для Звездоцапа это не было сильно больной мозолью, на которую надавили. Это было больше похоже на царапину, которая, наконец-то, зажила, и не оставила следов шрама. — Ладно, теперь ты знаешь истинную правду. Об этом был в курсе только Частокол, и даже помогал мне первое время с детьми, — тихо усмехнулся Звездоцап, и положил руку на ногу Горелому. Юноша от неожиданности так и замер, явно не понимая, как стоит правильно отреагировать. Мысли в один миг покинули голову, делая ее абсолютно пустой. Звездоцап, не почувствовав знаки сопротивления, не сильно сжал пальцы, ощутив легкую дрожь со стороны. Горелый не мог понять, что происходит и как правильно расценивать данный жест, но и отвращения не испытывал. «Может это очередной жест дружбы? Ну… Мы ведь все любим дурачиться, в этом нет ничего плохого», — пронеслись вихрем мысли в голове, словно он пытался найти оправдание. — Частокол мне кажется всем готов помогать, — тихо проговорил Горелый, весьма медленно и плавно опуская руки, которые держал около живота. — О-о, ты еще не знаешь эту темную лошадку, — беззлобно фыркнул Звездоцап. — Льстивый до безобразия, весьма гордый и самовлюбленный. Но такой по отношению к тем, кто слабее. Со мной же он ластится, как домашний кот, который жаждет любви и внимания. Двуличный до чертиков. Поэтому считай ты вытащил счастливый билет, раз понравился ему. Не увидишь истинного Частокола, коим он является. — В этом вы друг друга стоите, — протянул юноша и резко осекся. Он бросил противоречивый взгляд на мужчину, который никак не отреагировал. — Что ты хочешь этим сказать? — Мне кажется, что вы тоже темная лошадка. В вас слишком много загадки, тайны. Ваши жесты порой непонятны и неясны. Вы многое скрываете, оно заметно. Я весьма наблюдательный. — Вы только посмотрите на эту робкого зайчика, — тихо прорычал Звездоцап и резко сжал ногу Горелого, перемещая руку на разные участки, то ближе к бедрам, то к колену. Юноша ощутил приятную щекотку, начиная шевелиться на ровном месте. — Нет, не надо, пожалуйста, — скромно засмеялся он, пытаясь выдернуть свою ногу из злополучной щекотки от пальцев мужчины. Звездоцап в ответ лишь хитро улыбнулся, остановив машину. Горелый тихо выдохнул, когда он прекратил, и посмотрел в окно. Его прекрасная многоэтажка, рядом с который стоял с десяток таких же. Между ними повисло молчание, никто не спешил что-то говорить. Звездоцап отстегнул собственный ремень, повернувшись в сторону Горелого. — Горелый, я о тебе почти ничего не знаю, — он положил руку на его сиденье, одарив весьма непонятным взглядом. — Как так получилось, что ты выучился на продавца? — Что? Продавец? — переспросил Горелый, заметно улыбнувшись. — О нет, это далеко не так. Я выучился по специальности «Менеджмент», должен был работать менеджером в сфере подбора персонала или продвижения продажи товара. Увы, мой характер и поведение не смогли обеспечить мне достойную отработку, как и работу. Когда я проходил стажировку, руководители отказывались от меня. Я боялся «холодных» звонков, проводить собеседования, общаться с людьми в течении дня. Меня это смущало, стесняло, неуверенность съедала изнутри. Мой куратор уже выл от досады, пока ему не позвонили. Сказали, что для моего учреждения я могу числиться, как «Менеджер по продажам», но возьмут на должность не выше продавца. Директор сжалился надо мной, я же не был против. Вот так в принципе я и бегаю от одного магазина к другому, а свой диплом нигде не показываю. У меня нет опыта и вряд ли будет. Я был уверен, что смогу справиться, но не смог. — Обалдеть, — сорвалось с уст Звездоцапа, и он невольно кашлянул. — Ты мог построить себе карьеру, но в итоге сидишь в продавцах. Ты самый безумный человек, которого я встречал. Я бы уже давно на твоем месте был бы богат, имел бы свое дело и не знал проблем с покупателями. — Мне так проще. Менеджер — не моя профессия. И никогда не будет. В какой-то степени я отучился из-за моих родителей, которые сказали, что эта профессия построит мне будущее. Но, увы и ах. — Хочешь сказать, что продавец — твое? — Нет. Но у меня нет выбора. На другие должности нужен диплом, а я пока не решаюсь переучиваться, чтобы не наступить на те же грабли. Поэтому не думаю, что однажды смогу работать менеджером. — А если бы была возможность, ты бы рискнул? — спрашивает мужчина, подвинувшись чуть ближе к Горелому. Он потянулся к ремню и отстегнул, тем самым освобождая юношу. — Возможно, но не думаю, что мой руководитель бы оценил меня. Поэтому я бы снова искал работу, — как-то скомкано ответил Горелый, поднимая правую руку и потер шею, глядя куда-то в окно. Он никогда не говорил прямо. Проще ответить «возможно», «может быть» и все им подобные, чем сказать «да» или «нет» и потом пожалеть. Когда ты не даешь точный ответ, то вполне оставляешь за собой право со временем прийти к точному решению, когда посоветуешься с кем-нибудь со стороны или все внимательно обдумаешь. — А если я смогу дать тебе шанс? — голос мужчины сошел на еле слышимый шепот, и он весьма сдержанно положил руку на ногу Горелого, внимательно за ним наблюдая. Горелый в ответ никак не отреагировал, но моментально принял блок, закрываясь. Он продолжил смотреть в окно, стараясь дышать тихо и размеренно, не выдавая собственного волнения. Горелый совершенно не понимал, что происходит и как стоит реагировать. Звездоцап в ответ мягко сжал его ногу, не спеша поднимаясь выше. Юноша ощутил панику. — Я не знаю. — только и смог ответить он. Горелый был окончательно потерян. Впервые кто-то смог так быстро выбить его из равновесия и потерять в хаосе собственных мыслей и чувств. Юноша не решался повернуть голову, заметно напрягаясь. Все это не то, чтобы пугало, но было странным. Звездоцап крайне внимательно следил за каждым изменением со стороны Горелого, чтобы не отпугнуть. Хоть тот и спрятался вновь за стеной, которую мужчина до сих пор не нашел как обойти, но одновременно чувствовалось, что по ней пошли еле заметные трещины. Звездоцап невольно свел слегка брови к переносице, запуская руку под одежду Горелого, положив на живот. Горелый сильнее сжал собственную шею, явно впадая в ужас. Теперь он точно не знал, что делать и как себя вести. Все это было крайне неожиданно. Звездоцап мягко прошелся пальцами по коже, еле касаясь, и опустился ниже, цепляя пуговицы на джинсах. «Нет, нет, нет, что ты делаешь? Нельзя. Нельзя. Нельзя. У тебя же семья, ты уже изменял. Я… не могу стать вторым истинным разлучником, или тысячным партнером на одну ночь. Это неправильно…», — в панике думал Горелый, не спеша опуская руку, тем самым высказывая протест сопротивления. — «Мы не должны так поступать. Я не должен. Он уже однажды изменял. Златошейка простила. Я не хочу стать тем, кто окончательно разрушит их семью. Это неправильно». Звездоцап в ответ убрал руку и отстранился, вновь возвращаясь на свое место. Горелый тихо выдохнул, все же находя смелость посмотреть на мужчину. В его взгляде находилось противоречие, но он уважал желания юноши и не был тем, кто принимает насильственные методы. — Прости, я не должен был, — произносит он, не сводя с Горелого глаз. А вот сам Горелый опустил взгляд. — Я уже однажды изменял, ты это знаешь. Но… моя семья для меня все же важнее. Те ночи с девушками и полноценный роман с Сашей дали мне понять, что в жизни есть куда более ценные вещи, чем одноразовый секс с каждой второй. Никто не заменит детей и мою жену. Я не хочу терять их. Да и не готов. Хоть в тот период измен я даже и не задумывался об этом. Для меня это было чем-то обыденным, больше для снятия стресса. Но Златошейка… Я не знаю, почему она простила меня. Не знаю, зачем. Наши отношения весьма натянутые и кажется, что любой шаг может порвать эти струны. Я не уверен, что готов снова отважиться на измену. Извини, то, что я сегодня сделал, не должно было произойти. Я перешел черту. Горелый молчал, явно осмысливая все сказанное. С одной стороны, Звездоцап придерживался такого же мнения, что и он сам, но с другой что-то внутри заставило заныть от досады и сожаления. Юноша не мог понять, что это, но теперь он стал сожалеть о принятых действиях. «Если бы мы продолжили, чтобы тогда было?». Этого он уже никогда не узнает. «Ох, почему я вообще допускаю такие мысли? Мы же… просто коллеги. С каких пор я стал позволять чужих мужчинам себя трогать?» — в ужасе осознал Горелый, не понимая, что с ним стало происходить в последнее время. Позволить Звездоцапу прикасаться к себе столь близко и сожалеть, что отверг — было крайне глупо. Горелый видел в мужчине исключительно начальника и, возможно, близкого друга, но никак не любовника. «Совсем уже головой поехал…». — Надеюсь, ты в порядке? — Д-да, — кивнул Горелый. — Я понимаю, и рад, что вы решили не наступать на грабли дважды. Измена — ответственный шаг. Особенно спустя столь длительное время, когда вроде шумиха вокруг прошлой утихла. Да и, простите, но между нами такие отношения будут весьма неуместны. Я пойду. До свидания. Он покидает машину, следуя к своей многоэтажке. Но на душе будто метался ураган. Он не совсем понимал Звездоцапа. Мужчина без стеснения изменял жене по несколько раз за ночь с любой незнакомкой, ссорился и ругался, не уделял время детям. Вел весьма разгульный образ жизни, и, как выяснилось, бизнес парфюмерией и вовсе не его настоящий бизнес. Тогда что это? Почему он дал возможность ему существовать? Столько вопросов и непониманий осталось, что захотелось выть. Как только Горелый закрыл дверь, ком горечи сдавило горло и обрушилось на грудную клетку булыжником, будто придавив. Он моментально сел на пол, прикусив губу, а глаза неприятно защипало. Ресницы стали постепенно влажными, а по щеке покатилась первая слеза. Теперь Горелый сожалел о сделанном и не мог понять почему. Слова Звездоцапа окончательно ранили в самую душу, зацепили открытое сердце. Хоть юноша и был против измен, но сейчас хотел обратного. «Семья теперь важнее после стольких ошибок в измене, но почему мне тогда так больно?». Он не мог понять. Горелый подтянул к себе колени и уткнулся в них, рвано выдохнув. Слезы продолжали стекать по щекам, капать вниз. Этот мужчина… был удивительным. Горелым не мог понять, что именно заставляет его так расстраиваться, а душу болезненно ныть. Он сам оттолкнул, Звездоцап сам убедился, что не стоит вновь изменять. — Были ли серьезны эти намерения? Что же не так со мной? — тихо шептал себе под нос Горелый. — Почему я хочу теперь поступить иначе? Он не знал, что делать дальше, и не мог понять, почему этот отказ вызвал столь болезненную реакцию. «Что же со мной происходит?».