Изнанка судьбы

— Мы наконец одни, — шепчет Неревар, и глаза у него шальные. Его распалили празднество и дружеские соревнования с эшлендерами — перетягивание каната, метание яиц квама, стрельба из лука и кулачный бой. В последнем ему нет равных: Неревар — это безбрежная, безудержная мощь океана, заключённая в обманчиво невысокое, худощавое тело. Когда Хортатор сбрасывает накидку, у Ворина подгибаются ноги. У просторной юрты нет стен, а потолок для него слишком низок — и Ворин опускается на колени. Неревар опускается следом, жадно приникая губами к ладони любовника. Он держится за ритуалы, в том числе и в любви, и начинает со страстного поцелуя — жеста благоговения, — а следом проводит губами и кончиком языка вдоль Воринова запястья... В конце Неревар всем телом прижимается к Ворину: его бьёт дрожь, а глаза — пылают. Ладони Хортатора лежат на Вориновых плечах, а пальцы — комкают мягкую ткань, когда Ворин целует его, совершенно не сдерживаясь. — Я мечтал об этом весь вечер, — говорит Неревар, и его рука проскальзывает Ворину в штаны. В страсти он неудержим, и Ворина быстро опрокидывают на циновку. Неревар играючи забрасывает его ноги к себе на плечи; по мускулистой груди стекают капельки пота, а на щеках проступает румянец. В блаженстве он преисполнен великолепия, и Ворин не может отвести взгляда, пока Неревар не кончает и не падает на него, обессиленный. Так они и лежат — пока в юрту не заползает осенний холод.