Феникс (издано)

- Я потерял двух из АНБУ, хватит. Данзо-сан, вы зря сгущаете тучи, - пыхнув трубкой. - Хирузен-доно, - подчеркнув суффикс. Последние сомнения у стоящего перед сидящим отпали – скрытая вражда перешла на новый уровень. – Следовало вмешаться незамедлительно. Теперь степень опасности для деревни наивысшая, Хокаге-сама, - что ж, он умеет достойно ответить. - И как вы себе это представляли?! Присутствовали главы всех кланов, - пыхнув облачком, очень напоминающего оскалившегося дракона. - В самом начале присутствовали только клан Хьюга и Абураме, помимо уважаемого клана Сарутоби. Был шанс запечатать. - Данзо, запечатай я сорванца или… силу, и Хиаши Хьюга прямо там объявил бы войну и напал! Ты должен это понимать. - Лучше известный враг, чем… это, - лихо подтянув клюкой стул и чинно усевшись напротив. - Хорошо, буду первым, - выдохнув носом. – Первый умер как шиноби. Он применил дистанционную технику напрямую к ограде из черного огня – при соприкосновении с преградой его чакра загорелась, включая циркулировавшую внутри, причинив сильнейшую боль. По заключению… взбешенной Цунаде-сан он лишен всякой возможности восстановления как шиноби. Второго постигла та же участь, когда он начал применять технику перемещения на расстоянии метра от объекта, стоя на бордюре. Направленный на квартал бьякуган начинает кровоточить и слепнуть. Глазами животных и птиц виден непроницаемый серый купол, в метре от него связь с ними сгорает, - делая акцент на последнем слове. – Когда наблюдатели отметили единичное усиление барьера, эксперименты по закидыванию, - выражая отношение всей гениальности пришедшей кому-то идеи, - и прочие прекращены. Твоя очередь, Данзо. - Явился дух Бога Смерти, - четыре слова, а каков эффект! Данзо улыбнулся забинтованным глазом на то, как упал огрызок трубки, разметав угольки по столу. Только идеальный порядок спас стопки документов – эти угольки отнюдь не так просты, уж он-то знал наверняка. - Подробности, - недовольно выговорил хозяин кабинета, ловко меняя мундштук и заново набивая особый табак. Нервно так набивая. Оба знали о «Фуиндзюцу: Шики Фуджин». - В целости остались только ранее вживленные глаза. Пропала плита, - не стремясь болтать. Невместно, так сказать. Все болтают при нем, никак не наоборот - это аксиома Конохи и широкого круга мест за ее пределами. - Бог с ними, с телами, - и нервно подхватил трубку у самого стола, когда осознал, что в действительности сказал. Дух забирал души, но чтобы прийти за плотью?! С досадой и прокравшимся внутрь страхом положил трубку и постарался успокоиться. Он стар уже, и память местами… слишком ярка. – А как Плита-то пропала?! – Проглотив вопрос про добытое ценное имущество, наличность, архив, прискорбно малая часть которого все же осела в его закромах, но хотелось большего! Особенно по киндзюцу «Изанаги» и «Изанами», запрещенные самим кланом Учиха. - Вместе с помещением, - последовал лаконичный ответ. Сам Данзо тоже отреагировал не лучшим образом, но как всегда успел подготовиться перед встречей. - Что с Итачи? – Деловито спросил Хирузен, взяв себя в руки. - Выясняется, - отвечая коротко и ровно. - Не затягивай, - продолжая пикировку в деловом тоне. - Планы на Саске? - Генеральная линия без изменений. - У Корня достанет сил извлечь феникса. - Не тронь! – Давя силой голоса и чакры. - Ты сам-то веришь в проповеди о духе огня и его воле? – Насмешливо. Открыто выдавив улыбочку. - Подготовь лазутчиков лучше, чем перестаравшихся мародеров, - не ведясь на подначку. Он лично исследовал и никого вселившегося не обнаружил, проверяя бредовое предположение своей ученицы, нехотя ответившей на призыв. Да и сам Данзо засветился в палате Саске. Мировые воины шиноби некогда хорошо подчистили архивы целых деревень и кланов, канувших в лету. Много ценнейших секретов разлетелось по миру, попав не в те руки или вовсе пропав вместе с улучшенными геномами. - Как там Орочимару-кун, кстати? Надо будет навестить по случаю, подкинуть работенки, а то чего зря деньги проедает? – Мысли он оставил при себе, а вслух произнес: – Накладки повториться не должны. - Три дня. Без гарантий, - вынужденно соглашаясь. Твердый глаз остался смотреть прямо, нервируя собеседника. - Это в твоих же интересах, Данзо-сан, - пытаясь давить еще раз. - В твоих найти чернь, - атаковал не единожды давленный. - Это нарушит программу воспитания… - Исправь. Квартал как с молотка нов. Из расшифровки события только полигон клана Учиха сохранился в неизменном виде. - Я подумаю, - тактично отступил затянувшийся зеленым змием. Его расшифровщики до сих пор писали кипятком, и не один месяц будут спать урывками. Белое пламя! Кипящая кровь! Черный шаринган! Он бы сам совсем не прочь полихачить с мензурками и пипетками, да невместно Хокаге толкаться по лабораториям, повизгивая от восторга. - Полицейский участок, - излишне громко вздохнул Данзо, любуясь морщинками визави. К половине из них он точно причастен, а вот сегодня нарисовался победный счет в его пользу. Хотя нет, спорный момент. Вот и повод для искренней печали. Хирузен закашлялся. - Утром на совете кланов подниму вопрос, - уступая без потери достоинства. Что-то слишком часто он стал уступать тому, кого желал бы чаще видеть в реанимации, а еще лучше в морге. Хм, в морге хватит и одного раза, но только чтоб при нем кремировали! Ох, вот еще одна забота не его голову – урны-то с мнимым прахом все еще не в семейном склепе, обязательства Конохи перед Учиха-дзином он хотел обставить по-своему, а теперь вот как быть? А еще надо как-то обставить случившееся как пробуждение у ребенка-Учиха хидзюцу из-за впервые примененного пыточного додзюцу «Цукуёми», дескать, раньше они дремали в крови. Показанные ребенком техники надо как-то перевести в ранг киндзюцу, например, за жестокость выявления. И вообще, как бы теперь помягче взять Саске в оборот? Безусловно жив и здоров, несомненно, выйдет из квартала, обязательно надо взять его под полный контроль – дзюцу восстановления имущества и растений будет поразительно востребовано. Хирузена уже придумал ценник для найма шиноби с этим дзюцу, минимум шесть нулей, а потом и все семь, как клиенты распробуют. И продумать запасные варианты на всякий пожарный. Что ж, прощай и эта бессонная ночь. Начавшийся ранним утром разговор сам собой угас на время багрового восхода, окрасившего небо над Конохой в огненно-красные всполохи… *** Саске Листья сакуры беззаботно шелестели, скучая по птичьим песням. Смородина ленилась шевелиться, пряча за широкими листьями яркие бусины оставшихся красных ягод, с насмешкой зыркающих на рябину - она все пыжилась перерасти сакуру, но куда там, груз горьких и не вкусных гроздей гнул ветки к земле. Раскинувшийся по левую сторону от центральной аллеи сад живых растений гармонично сочетал съедобное и радующее глаз великолепие. Разные сорта яблок, слив и персиков соревновались в румяности боков. Под ними белели шары гортензии, подчеркивая сочно красный цвет стелющихся камелий, помнящих заботливый уход и стрижку. Где-то внутри отцветал пруд с белой беседкой в глициниях. Раскинувшийся по правую сторону от центральной аллеи сад камней гармонично сочетал скульптурные композиции с необтесанными глыбами киновари или мрамора с бело-красными прожилками. Сад еще помнил заботливые руки, обновлявшие разбросанные по его территории икебана. Очередная сливовая косточка упала в специальную корзиночку к пятку товарок, ни разу не удостоенных взгляда черных глаз, у которых зрачок почти полностью растворялся в темной радужке. Игривый ветер баловался со стоймя торчащими на макушке непослушными волосами темного индиго, боясь пошевелить прядки, закрывающие уши. Солнечные пятна от лучей, льющихся меж листьев сливы с густо-фиолетовыми плодами, бегали по плетеной из ивовых прутьев корзинке с дарами плодового сада. - Надо быть последовательным, - пробормотал Саске, еще раз вспомнив наставления отца. Голова ясная и тяжелая, в сердце пустота. Как ни силился разгневаться, разозлиться или погрустить, все нипочем царствующему равнодушию, объявшему юношу. Да, он четко разделил свою жизнь на три периода: детство, кончившееся с поступком Итачи; отрочество, кончившееся с его выбором; начавшееся юношество. Другого в голову ничего не пришло, и воспринимать себя за более взрослого юношу все же немножечко приятнее, чем за маленького мальчика или отрока. Проснулся Саске так же внезапно и полностью. Во сне он летал на руках Фугаку, угощался сладостями Теяку, любовался цветением с Микото. Счастливо улыбался. Он еще витал в облаках радости, когда растирал немного затекшую от неудобной позы руку и ногу. Действительность быстро взяла свое. От странного чувства он тогда надолго застыл. Казалось, он столь огромен, что все его прошлое, все восемь лет и пятьдесят два дня не могут заполнить его - клубничка в корзине для яблок, подсказал живот. Все эмоции быстро рассасывались в образовавшейся пустоте. Или их не хватало для розжига углей? С последней мыслью Саске начал воспринимать окружающее, вновь вогнавшее его в ступор, когда он устроил обход. Квартал охранял огонь, медленно колыхавший своими бледно-рыжими хвостами, убегающими вдаль права и лева. Огонь напомнил наставления отца, которого он разочаровал. Саске вспомнил, как усиленно тренировался в дзюцу «Катон: Гокакью но Дзюцу», выдувая огненный шар на мостку пруда, чтобы обосновать для отца желание поступить в академию – тогда конечно, он совсем не думал ни о каком обосновании, это сейчас само сложилось описание его неоформленных детских мотивов двухнедельной давности. Он освоил и впечатлил, а потом отца убили. Саске понимал неправильность – боль отсутствовала при этом воспоминании, констатация факта, не более. Оглядевшись, растущий юноша увидел лавку дяди слева. Целая и пустая, не считая разбросанного мусора. Справа полицейский участок, восстановленный, без копоти на обломках пожарища, еще более пустой и неприветливый. Дальше шли дома для гостей и семей клана, потом залы для занятий, за которыми лежали тренировочные площадки. К ним ко всем вели ответвляющиеся от центральной аллеи проулки. Дом и официальная резиденция главы клана с архивами символизировали опору, возвышающуюся в середине квартала над всеми остальными его зданиями. Главная улица упиралась в обширный полигон, протянувший зрелищную и наиболее защищенную для зрителей часть вдоль восточной стены, а прозаичную полосу препятствий с озерцом вдоль южной стены - он вчера за считаемые пальцами рук секунды оббежал все на одном дыхании. Последовательность. Брошенные и перевернутые тачки с рассыпавшими шмотье мешками остались позади потрусившего к отчему дому. Время любит терпеливых – раз, нагота смущала – два. Пока бежал, Саске замечал творящийся вокруг беспорядок. Целостность и лоск построек создавали обманчивое ощущение закончившегося праздника. Последовательность. В своей комнате он обнаружил мародерский бедлам. Раскиданные вещи плохо сочетались с обновленной мебелью и стенами, как ни странно все еще хранящими его творческие потуги в каллиграфии. Разных оттенков синего футболки и гольфы, нарукавники с шортами белого цвета с примесью серого и голубого, разноцветные труселя с символикой клана от больших вееров спереди или сзади до множества маленьких, удобная обувь на вырост. Одеваться с пола не хотелось, мама обычно ругалась, когда он разбрасывал свою одежку, одевался в грязное или мятое. Теперь некому будет его ругать за это, не к кому адресовать оправдывающееся обращение «ока-сама». В память о Микото ее сын захотел прежде прибраться в комнате. Открытый им шкаф удивил растущего юношу, просто удивил – мало теперь что способно его по-настоящему ошеломить. В глаза бросались аккуратно развешенные комплекты футболок и шорт. Сочно синяя и вызывающе белые. То же, но дымчатое. Приглушенный синий верх и жухло черный низ. Взгляд сразу забраковал изрисованное томоёшками, пламенем или вовсе в нелюбимых цветовых тонах, таких как, на удивление, оранжевый (такой был комплект, подражающий вчерашнему огненному облику). Из трех дымчатых, Саске одобрил вариант с тем гербом клана на спине, у которого белая оплетка с ручкой и красное опахало межевались черной дугой. Вздохнув у полки с нижним бельем, он выбрал радикально черное. Безответные вопросы погасили порыв прибраться, а простонавший живот вывел на кухню. Утвари ожидаемо поубавилось. В неработающем холодильнике царила унылая пустота с брызгами из пачек лапши Сои-ошидес (прим.: вольно от «очень вкусные»), всего две штуки, обе со вкусом нутто. Холодильник жалобно крякнул. Ни воды, ни электричества, ни еды – Саске печально вздохнул, убедившись в отсутствии газа в закопченных конфорках времен первого Хокаге. Так он оказался с корзинкой в руках на садовой тропинке, отстраненно отмечая, что поврежденные при устроенной старшим братом резне деревья и кустарники пышут здоровьем и полнятся спелыми плодами. Признаться, Саске выдал радостный вздох – сгоревшая дотла фиолетовая слива, объеденная им еще в середине августа, прогибалась под обильным урожаем. Она дорога как память - подарок, она росла вместе с ним - посадили в день его рождения, цвет ее спелых плодов совпадает с цветом его волос - это выгодно отличает сливу от других похожих сортов, по крайней мере, в глазах Саске. А бобы он ненавидел. Сидя на скамейке и вдыхая любимый аромат, растущий юноша коротал время, ожидая, когда проснется Солеан – где третий глаз?! Он честно искал, вертелся перед зеркалом. Накопился затмевающий небо вулкан вопросов – за ним Саске пытался скрыть свою растерянность перед ситуацией в целом. - Добрый день, сэнсэй, - произнеся приветствие вслух. Он последователен. А разговор вслух прихоть, на которую закрывались глаза, ибо тишина запомнившегося ему шумным и людным квартала болезненно оглушала. Терпимо, но все ж. Он почти отчаялся ждать, когда жаркое солнце напомнило о вчерашнем – огонь силен в полдень, - и Саске успокоился, преисполнившись равнодушного терпения. -- Воистину добрый, гакусэй, - мелодично прозвучало в голове. За неимением своих эмоций, Саске хорошо воспринимал чужие. Выспавшийся и очень довольный квартирант смачно зевнул – так интерпретировалось состояние феникса. За утро Саске решил, что никогда не назовет больше Солеана ни чудовищем, ни демоном. Феникс Солеан, его, без сомненья, сэнсэй – оно и подтвердилось. У него… больше никого не осталось… с кем можно хотя бы поговорить… Подлец-ниисан далеко, а жизнь вот она, окружает безмолвием и безлюдьем цветущего сада. - Расскажите, пожалуйста, о тех двух дзюцу, что мы вместе применили вчера. За время ожидания маска равнодушия укрепилась, а список вопросов утрясся. Он последователен и уважителен. -- Дзюцу было три, ученик, - недовольно поправив. Саске принял к сведенью. – Скажу сразу, объяснение построено на твоих собственных знаниях. Твоя база скудна и поверхностна, поэтому подробности прояснятся в будущем. Высвобождение огня: покров феникса. Мощная защита и атаки на ближней дистанции. В пламени сгорают все более слабые ниндзюцу, остальные тратят вложенную чакру на преодоление. Если ниндзюцу противника перекрывает запасы чакры покрова, он защитит и развеется. Если ниндзюцу противника рангом выше, то спасет нерастраченный покров, которым еще не атаковали и не защищались. Для всех это дзюцу третьего ранга “C”, для обладателей Кеккей Генкай Шаринган варьируемого ранга с начальным “E”. Воспламенение: огонь очищающий, огонь созидающий, огонь разрушающий. Изменение свойств непосредственно циркулирующей в теле чакры. Коэффициент полезного действия при задании свойств высвобожденной чакры тренируем до единицы. Благодаря этому нинтайдзюцу текущий навык утраивается, а высвобождаемая чакра становится плотнее. Само тело становится крепче и быстрее, повышаются регенерация и устойчивости. Дзюцу ранга “S”, для обладателей крови клана Учиха варьируемого ранга с начальным “E”. Горение: воля феникса – возрождение. Восстанавливает разрушения, учиненные в ходе кровавых разборок не позднее сорока дней. Ниндзюцу возможно только с воспламененной чакрой и только над огнем феникса, которым следует предварительно окружить целевую территорию. В счет прошедшего времени и людской активности на территории допустимы отклонения, в том числе вносимые шиноби для получения требуемого ему конечного результата. Дзюцу ранга “S”, для обладателей крови клана Учиха варьируемого ранга с начальным “B”. Вариативность как с шаринганом. Когда ты побежал вслед за Итачи, то пробудил шаринган первого уровня, с одним томоэ – твоя скорость возросла, появилась возможность видеть скопления чакры. Чем чаще и дольше станешь использовать, чем обширнее будут становиться знания о себе, окружающем и взаимодействиях, тем лучше станет работать шаринган, вокруг зрачка появится второе, а потом и третье томоэ. Есть еще и качественные переходы, но в этом случае обычно принято давать дзюцу новое имя. - Шаринган! – Сразу воспользовался моментом Саске, получив ответ на еще не высказанный вопрос. Вскочивший ребенок замер. В нем радость отсутствовала, ее заменял повышенный интерес. Вполне терпимый – он сел обратно. Саске считал себя сильнее эмоций. -- Позволь? – Мягко поинтересовался Солеан. - Берите, - равнодушно приготовившись передать контроль над телом. -- Твои тела немного перестроены, Саске, что открывает для нас новые горизонты. Например, ты теперь лучше воспринимаешь мои эмоции, но отнюдь не из-за перегорания своих собственных, - обнимая теплом. Приятно. – Еще ты только что распознал часть моего желания, не поняв полное, - сказав строго, будто кто-то струну тренькнул. От четкой перемены между теплом и вызвавшей мурашки холодной и требовательной строгостью Саске вздрогнул – он в чем-то ошибся? Надо быть последовательным и слушать старших, особенно владеющих непонятной или интересной тебе темой. Об этом тоже ему говорили, обучая грамоте. -- Твой прежний опыт не знает о дзюцу, которые подготавливаются, активируются и применяются из любой части тела мысленно. В этом источник возникшего недопонимания. Понятно? - Да, сэнсэй… -- А ведь эти дзюцу составляют мою специализацию, - с печальным вздохом в голове растущего юноши восьми лет отроду. У Саске екнуло сердце от чувства, что они поменялись местами в эмоциональном плане. – Во многих знаниях многие печали – так говорил один древний мудрец. Ладно, уж больно пастораль расслабляющая, и я отвлекся, вернемся к нашим баранам. Так вот, наше тело это инструмент познания мира. Я слегка отшлифовал и наточил инструмент. Чую, тужишься, но не въезжаешь. Хорошо, возьмем жизненный пример. Ты в кинотеатре, в котором первый и последний раз показывают какое-то важное тебе кино. На предпоследнем ряду. Кресла рассчитаны на взрослого, тебе в своем низко, стояние ничем не лучше. Спереди сидит плечистый бугай, он совсем загораживает экран, оглушающе хлебает вонючее пиво и постоянно хрустит чипсами, заглушая звук. Рядом сидит девочка и порой шепчет смешные комментарии. Все другие места заняты. В этой ситуации лично для тебя ничего не изменится, если фильм станет вместо черно-белого с плохой четкостью и резкостью шедевром с глубокими реалистичными цветами и натуралистичным звучанием. Чтобы приобщиться к благу, есть два пути. Первый это встать на кресло. Но тогда ты загородишь обзор позади сидящему бугаю и вдобавок нарушишь правила кинотеатра. Если бы ты обладал силой, то на попытки выпроводить уложил бы охрану, но тогда показ прекратится, ведь так или иначе на тебя ополчатся все соседи и задавят массой, в ходе бучи обязательно пострадает девочка. А если бы охрану опередил удар сзади, то сильный мог бы дать сдачи, но тогда зачем вообще вставать, если силой можно разобраться и с впереди сидящим? Оба варианта с огромной вероятностью вызовут негативную реакцию соседей, кто-нибудь да полезет утихомиривать, начнется буча. Второй путь заключается в том, чтобы пристроится к соседке слева или соседу справа. Вдвоем на одном кресле не поместиться. Поэтому придется уповать либо на то, что хрупкая девочка согласится сесть к тебе на колени, либо сосед посадит на свои. Справа ждет лучший обзор и удобства с оплатой услуги, слева дискомфорт нагрузки и занимательная собеседница, требующая своей доли внимания. Но вот беда, девочка смотрит кино через розовое стекло, делающее кино мультяшным, а на стекле взрослого все загораживается характеристиками показываемых на экране кинотеатра объектов. Подумай. - А где тогда мой экран? – Спросил Саске. Задачка отвлекала от мыслей о том, как теперь жить, была незаурядной, с логическим подвохом. Он их мало любил, но сейчас смог если не полюбить, то оценить по достоинству. И хоть чем-то занять себя. Еще в палате он измучился бездельем, но ни в коем случае не признавался себе в этом. -- А тебе зачем? - С ним, - продолжил поощренный теплом, - мне не надо никуда дергаться, я сквозь бугая со своего места посмотрю хорошее кино, - улыбаясь уголками губ. Он говорит правильно. -- Уверен? Саске задумался – сэнсэй легко понимался, его вопрос ставил под сомнение не весь ответ, а какую-то его малу часть. Какое-то слово лишнее? Солнце, воздух и тепло в крови благотворно сказывались, вытаскивая из равнодушия. - Видение кинщика и мое получатся разные, - произнес он осторожно, подбирая слова. Отброшены вариант с непроницаемой для взгляда чакропроводящей одежкой на бугае и вероятность просмотра не только сквозь тело бугая, но и через фильтр его стекла – он ведь низко сидит, как раз линия пересечет чужое стекло. У Саске было живое воображение, побег затоптали, но он нашел силы и потянулся к солнышку. -- Молодец. От похвалы Саске расплылся счастливой улыбкой и расслабился. Оказывается, он просидел напряженным очень долго, и сам того не заметил. -- Теперь присовокупим люстру, которая при включении в темноте ослепляет, шокирующую новизну – вспомни свой первый выход за пределы родного квартала в о-ханами и мои слова об улучшении инструмента. - Я… я могу ослепнуть, активировав без меня измененное чужим стекло? – Саске чувствовал, что ухватил за хвост правильную мысль, он с замиранием ждал реакции сэнсэя. И да, он помнил яркую круговерть праздника, в которой легко потеряться. -- Верно, Саске-кун. Самое значимое содержал суффикс, вставленный не любящим их Солеаном исключительно ради него, Саске, чтобы сделать похвальбу приятнее. Он бы проронил слезу, если бы не отданный самому себе приказ. -- Так сложилось, что неожиданно в твоем кресле очутился я, и мы с тобой сидим вместе по варианту «право». Твое черно-белое изображение меня совершенно не устраивало – где цвета? Где цифры погодных характеристик? Досье на актеров и рецепты соусов на их столе? Поэтому, подрегулировав четкость, я заинтересовал тебя на очередные абстрактные изменения, которых ты и сам жаждал. Во время похода в туалет кинотеатра у тебя случился конфликт с теми, кто в кино увидел больше тебя, и ты попросил меня внести больше изменений, чтобы в следующий раз ты смог отстоять свою позицию в споре. Я возликовал и тотчас же переделал стекло. Это привело к печальным последствиям – ты, конечно, покарал обидчиков и обезопасил дом, но выдержал считанные секунды. И фильм, ради просмотра которого ты старался улучшить стекло, стал тебе безразличен, ко всему пропал интерес. Теперь спроецируй это на реальность, гакусэй, правильно ответь на мой вопрос и озвучь развернутое пояснение к своему ответу. Саске очень живо чувствовал, будто сэнсэй сидит рядышком на его личной лавочке, его голос гармонично вплетался в шум листвы. То есть Солеан специально – ради него! – замедляет мыслеречь до обычной, привычной ученику! И Саске старался в ответ, одиночество и пустота сада с сэнсэем менее заметны. Он напряженно думал над всем сказанным. Безразличие он сразу же спроецировал, верно: раньше он порой стремился к своей скамеечке, подальше от суеты, а теперь тяготится долгим одиночеством; раньше он получал дивный букет эмоций, сидя тут, гуляя или играя вокруг, а теперь просто протопал по тропинке кратчайшим путем, сорвав по дороге ближайшие плоды, и напряженно сидит. Внезапно приспичило. Саске аж проморгался от неожиданности позыва, и вдруг обнаружил, что объелся сливами и персиками, которые рука клала в рот исходя из их схожести размеров – чем еще объяснить то обстоятельство, что три последние сливы закатились между яблоками и стенкой корзинки, сразу и не достанешь. А задачка-то еще не решена! А хочется отлучиться! Он заерзал и почесал затылок, а потом поскреб округлившийся живот. - Э-э-э?.. -- Хех! Запомни, что сделал, пригодится, чтобы не отвлекаться и досидеть урок, дольше навредит, - задорно улыбаясь. Саске уловил подтекст – любой урок важен. - Спасибо… - смутившись непонятно чего. -- Пожалуйста, - раздался голос, от богатства интонаций которого у мыслей Саске сразу значительно прибавилось прыти. - Разрешаю, - спустя несколько минут напряженного умственного труда с чесанием носа, уха, подбородка, за ухом, взлохмачивания волос обеими руками, и сгустившихся на лице теней. – Вы, - соблюдая тон. Саске догадался о причине мурашек, теперь разделяя Солеана-сэнсэя, с которым на «вы», и… другого Солеана, с которым на «ты». – Я… - слова, которые надо произнести, жгли, внятное объяснение жжению отказалось ясно формулироваться. Он должен постараться. Должен сказать. – Неуч… Последний… в клане. Некому учить хидзюцу. Кроме вас. Н..не знающего больше меня… о клане Учиха. Вы переделали… меня… под свои… хидзюцу. Вы… пришли, вы уйдете, а… я… клан… должен возродить клан. Надо знать. Чтобы передать… было, что передать… потомкам. Самому уметь. Чтобы осталось… Вы переделали. С моего позволения. Значит, видеть… теперь можете, а… на делать мое разрешение… И я должен… добиться ви́дения сам. Мое тело. -- Переделал не под свои хидзюцу, Учихда-дзин, а расширил и развил заложенную в кровь базу. Тело отныне наше, и, чтобы делать, мне твое разрешение не требуется, но так с другом нельзя поступать, и я не буду. Ты первый владелец, принявший гостя, гостя, желающего дружить и помогать, а не захватывать и обделять. У Саске сперло грудь, в носу засвербело, а на сердце пролился горячий бальзам. -- Все, беги избавляться от нечистот. Окрыленный не заметил, как добежал до кабинки, в которой с каждой пролитой каплей ему становилось все легче и радостней на душе, тьма позорно выливалась из него, убоявшись силы света от их огня! *** Солеан Ради смягчения отката от волны позитива и замятия поднявшей ее темы, указал на само нашедшееся зеркало. - Она отличается! – Воскликнул детский голосок, едва увидев отражение своих глаз. То ли обвинительно, то ли предвкушающе. -- Загнутый хвостик томоэ нарушал ток чакры, - пояснил я, целенаправленно используя дружеско-отеческий тон. - А что… она теперь может? – Спустя некоторое время на разглядывание вплоть до упирающегося в зеркало лба и оттягивания век. Я порадовался за ученика, быстро схватывает. Из множества крутящихся вопросов выбрал один из первой тройки. -- Оставим за капелькой имя томоэ, - начал я, не встретив сопротивления. – Для ответа на вопрос пополним твою копилку знаний. Держа голову прямо, скоси глаза влево, на малину. Хорошо, теперь вправо на вишню. Сколько ягод вишни ты видишь? - Десять… Двадцать… - начал он для верности считать десятками, загибая пальцы рук. – Сорок семь! -- Не отворачивай глаза, держи скошенными вправо, - усмирив порыв полюбоваться своим ненаглядным приобретением. – Сосчитал ты почти правильно. А вот попробуй из этого положения глаз сосчитать ягоды малины. Саске смешно моргнул - еле удержался от хмыка. -- Эм, гакусэй, - обратился я к нему, подчеркивая изменение текущего статуса. – Я просил вспомнить их количество или рассмотреть? - Но я не вижу так. -- Совсем не видишь куста малины? - Ну, что-то вижу. Но очень-очень плохо! -- Вот. Вишню ты видишь отчетливо – эта область зрения называется фокус. Вишня находится в фокусе твоего зрения. Все остальное называется периферией. Чем дальше, тем хуже различимы детали – малина на дальней периферии, поэтому видна хуже всего. Все, не могу больше смотреть на твои голодные глаза, иди, ешь заветные ягоды, - резко меняя интонации на ласковые. Ветерок игриво встрепал чубик на радостной макушке. - Я теперь буду обжоркой, да? – Мальчик неожиданно остановился, пораженный тем, что поздние ягоды малины как-то быстро кончились, а вроде их было… а не важно, много их было! -- Раньше тебя одергивали от переедания. Хех, и не бойся ты так, я не собираюсь покушаться на твои гастрономические пристрастия. Сперва Саске осунулся, а потом вскинулся. Воображение живо нарисовало ему семейный обеденный стол, сплошь заставленный супницами, с горками наполненных свежеприготовленным нутто – все для него одного! Из столовых приборов положено два половника. Поистине ужасная картина! Он смешно дернул челкой, мотнув головой в попытке прогнать наваждение – злиться как бы глупо, ведь этого не будет, заставлять есть пакостные бобы его больше никогда не станут, ура! Я специально раскачивал заторможенный маятник детской психики, стряхивая чужие установки. И так понятно, что использование гендзюцу без отличной фантазии малопродуктивно. Итачи хотел получить гиперразвитое воображение, однобоко сконцентрировав его на способах убийства. Придание воображению специфичных свойств делает его в целом ущербным, такое всегда проиграет полноценному при условии примерно равной развитости. А судя по тому, что туалетная кабинка искусно отделана ростовыми зеркалами и для постороннего взгляда вообще совершенно исключает свой первейший бытовой функционал, с наличием творчески развитых личностей у клана проблем не наблюдалось, по крайней мере, таковых хватало для воспитания детей. - Точно никаких бобов? – Затаив сердце, уточнил засевший в колючих кустах мальчик с измазанными губами и липкими пальчиками, дорвавшимися до малины. Как же, он впервые единственный претендент на все кусты! -- Честное пионерское! - А пионерское это как? – Настороженно, боясь попасть впросак – вдруг рано радоваться, и он чего-то недопонял? -- Да так, выражение такое, - весело улыбаясь. – Точно никаких бобов, - твердо. Про блюда из них речи нет, хе-хе, но пока не спросит составы напрямую, буду молчать, как партизан! - Йех-ху! Ай! Саске обрадовался и ожидаемо оцарапался. -- Ладно, если хочешь продолжить урок, вернись к зеркалу, - ненавящиво облекая команду в форму его собственного желания. - Я хочу, - буркнул он. - Хочу стать сильным и буду слушаться. Я… -- Саске. Тот наш уговор недействителен, ведь я первый нарушил условия, под лестницей попросив себе контроль. - Все равно! – Упрямо. – Вы же будете меня учить, правда? – Испугавшись своего тона и резко сдавая назад. -- Обучение подразумевает спрос и порку за отлынивание. Вот жизнь тебя весьма наглядным образом научила впредь думать, Саске, потом делать. Она задала тебе вопрос с мародерами и поркой взяла с тебя спрос за оголтелую атаку, пребольно побив кулаками и ногами. Детей учат присматривающие за ними взрослые, по мере возможностей огораживая от жестокой реальности. Самих взрослых жестко научает жизнь, и дабы она поменьше и менее болезненно их тюкала, они стараются перенимать чужой опыт, развиваться самостоятельно или под руководством наставников, таких же как они взрослых людей. Исходя из вышесказанного, я уточню, Саске. Ты хочешь, чтобы я тебя учил или наставлял? Серьезный вопрос требует серьезного ответа. Саске сумел меня огорошить, выудив из роя мыслей: - А… ты… считаешь меня взрослым? – Удивительно, ему удалось отождествить свое отражение со мной! Проявить в зеркале мои, а не свои эмоции. Не берусь предсказать реакцию Фугаку или Итачи, увидь они сейчас Саске. -- Абсолютно не важно, кем тебя считают окружающие. Имеет значение только то, кем ты сам себя считаешь, - попытавшись отвертеться. - Но ты не окружающий… - уже смелее обращаясь на «ты». Эх… зрит в корень! -- Твое детство прошло, Саске-чан, к сожалению. Мне жаль, что с тобой приключилась такая беда, поверь, я знаю, о чем говорю. Когда пора невинности кончается раньше положенного, это беда. Ты знаешь, имеющие твоих лет правнуков старики часто невозбранно впадают с ними в детство. Можно мне считать тебя иногда впадающим в детство взрослым? - Э-э-э… да. О да, моя сентенция сложна для понимания. Плюс он внутренне кривиться, когда на вопрос отвечают вопросом. Чую, ждут меня бунты на этой почве, сейчас-то он пока стоит и растерянно смотрит в свое отражение, теперь точно в свое, замечая факт немного заострившейся детской округлости черт. Все, пора переключать: -- Вспомни те свои занятия по пробуждению шарингана, на которых твой троюродный брат достиг успеха, и перескажи мне слова учителя о шарингане. - Шаринган состоит из Досатсугана, взгляда проницательности, и Саимингана, взгляда гипноза. Это позволяет в определенной степени постигать и предсказывать движения противника. Первое форма с одним томоэ позволяет замечать невидимую чакру, замечать быстрые движения, читать по губам и копировать чужой почерк, она незначительно повышает реакцию. Вторая форма с двумя томоэ позволяет видеть чакру и копировать посильные дзюцу противника, разгадывать движения противника, она повышает скорость и дает преимущество в гендзюцу и тайдзюцу. Третья форма с тремя томоэ позволяет предугадывать движения противника, повышает эффективность использования гендзюцу, значительно повышает скорость и реакцию, дает преимущество в ниндзюцу. Каждая форма требует активации, тратящей чакру – каждое томоэ умножает ее объемы. Из-за трат чакры на поддержание шарингана шиноби быстро утомляется… Э-э-э!.. О! Его глаза Округлились столь уморительно, что я не сдержал хихиканья. А когда он двинул бровками, я взорвался заливистым смехом. В мальчике бурлила гордость за час с лишним активных глаз супротив считанных минут у своих сверстников и более взрослых. Мне хватило времени унять смех, пока обида не разрослась: -- Молодец, определил второе отличие, - похвальба родила улыбку от уха до уха. Как мало надо ребенку для счастья – одного подмигивания отражения в зеркале, хе-хе. – А теперь самое главное, из-за чего мы здесь собрались, - напустив туманности, дал ему время привести себя к виду прилежного ученика. – Помимо известных тебе упражнений ежедневно надо применять следующее, оно раскроет новую особенность. Итак, отбрось все мысли и всмотрись в свои глаза. Теперь пожелай сместить фокус зрения на вишню. - Оно движется! Ой, простите, сэнсэй… Мальчик встрепенулся, быстро откинул челку рукой, та, правда, опять свалилась, но он уже приготовился дальше слушать. Когда пауза затянулась: - Я больше не буду отвлекаться, сэнсэй. Давайте продолжим, пожалуйста, - постаравшись скопировать взрослого. Кажется, кого-то из подчиненных отца. -- Теперь постарайся закрепить фокус зрения на отражении своих глаз. Фокус должен остаться на отражении перед тобой, когда ты скосишь глаза вправо на вишню. Дыши ровно, торопыги умирают первыми. С десятой попытки у него получилось задание целиком. Радость от вращающейся капельки выдавал вставший в стойку гордый чуб на макушке. Чуб, а не чубик, он же взрослый! На двадцатой попытке Саске медленно и уверенно развернул фокус зрения от скошенных вправо глаз до самой левой периферии, еще сильнее устыдившись того погрома и разорения среди кустов малины, что недавно учинил. -- Вот, ты уловил суть, гакусэй, - прозрачно намекая сразу на множество обстоятельств, он так мило смущается! - По первости трать в день не более двух часов на плавное смещение фокуса зрения из обоих крайних положений зрачков к краю периферии и обратно, оставшееся время активного шарингана трать на разглядывание очень далеких и очень близких предметов. Когда станет колоть, резать или глаза начнет мучить какая-либо другая боль, то сразу деактивируй и больше в этот день не используй шаринган. Понятно? - Да, сэнсэй, - усиленно кивая, отчего волосы сбились на лицо. Свой порыв задернуть прядки за уши или вовсе их отчекрыжить сдержал. И чего вдруг на такую мелочь отвлекся? Хм, зуд изменений? Обида на то, что не одел один из огненного рыжего, черного или белого прикида, дизайн которых я так тщательно продумывал? Ну, консерватор маленький, классику любит, да и сам я ведь тоже в однотонном, однако. Ясненько, и что прикажете делать с отцовским инстинктом? Ох, никак не ожидал от себя подобной слабости… -- Вращение томоэ по орбите зрачка при активации обусловлено наведением резкости чакрального зрения на фокус обычного зрения, а занимаемое после стабилизации положение соответствует уровню развитости глаз. Ты смещаешь чакральный фокус без попутного движения зрачком, поэтому во время упражнения наблюдается вращение томоэ, степень развитости которого теперь у тебя определяется по скорости движения. Кстати, выполнять упражнение правильнее перед зеркалом – позже поймешь, почему. До овладения вращением в полной мере следует избегать его демонстрации посторонним и тем более раскрывать детали – чем больше у тебя секретов перед сильными противниками, тем больше шансов их убить с минимальными потерями. Это основной постулат шиноби, запомни. - Да, сэнсэй, - терпя усталость от долгого нахождения на ногах и стояния без движения. -- Пожалуй, на сегодня практики с Шаринганом достаточно. Саске оказался на развилке. Уже неплохо то, что он весьма быстро задавил мысль походить с красными глазками подольше. Сделав глубокий вздох с закрытыми глазами, он выдохнул уже с обычными. -- Так и быть, на остаток дня распорядок таков. Сейчас спокойно идешь к вратам, а я тебе про них рассказываю. Затем убираешь по местам брошенное мародерами, забираешь оставленную под сливой корзинку, ужинаешь дарами сада, прибираешься в доме и спать. Во сне основательно поговорим и вместе составим распорядок на завтра. Хорошо? - Хорошо, - мрачно.