Эмма Паркинсон

      «От её красоты мне больно»       «Я бы поменял свою правую руку на возможность облизать её попку»       «Отменил все встречи. Я хочу смотреть этот ролик снова и снова, до конца недели»       «Если бы я уже не был в неё влюблен, то влюбился бы, только увидев это»       «Статус Богини…. Достигнут»       Прочитав последний коммент, он перешёл к следующей публикации, предварительно протерев капли дождя с защитного стекла своего «Хонора». Евгений Чекалин, тридцатилетний айтишник, шёл по унылой улице спального микрорайона одного из российских городов, но сердцем и душой он был очень далеко отсюда. По зонтику барабанил противный октябрьский дождик, и промозглый ветер то и дело бросал в лицо мокрую взвесь. Евгений поднял воротник, кутаясь в свою старенькую курточку. На госслужбе платили даже не просто плохо, а считай, что никак, так что единственным, что он смог себе позволить за этот год, был новенький китайский смартфон.       Именно его экран и поглотил всё внимание парня. Он просматривал новые и не слишком свежие фотографии и короткие видеоролики с участием той, кого считал самой красивой женщиной во вселенной, и весь прочий мир в такие моменты просто переставал для него существовать. У Евгения, конечно, была постоянная девушка, с которой они уже задумывались о совместной ипотеке и детях, но разве могла она идти в хоть в какое-то сравнение с непревзойдённой миниатюрной (сто шестьдесят пять сантиметров) красавицей с длинными светло-каштановыми волосами (нет, ему не очень нравился тот период, когда она коротко стриглась), карими глазами и грудью первого размера?       Да ни в малейшее! Он открыл очередную публикацию на форуме с премьеры какого-то фильма, где её попку плотно облегало длинное, до туфелек, белое платье, зато совершенно голую спину пересекали лишь три тоненьких ленточки, и задохнулся от внезапной боли в груди. Далеко не в первый раз возникали моменты, когда сознание захлёстывала горечь от того, что ему довелось жить в унынии и серости, не имея даже тени возможности приблизиться к своему идеалу. Одновременно с этим его правая рука дёрнулась вниз, в привычной попытке заглушить душевную боль похотью, но остатки разума взяли верх — не посреди же улицы этим заниматься, дождик льёт, да и не понимающие тонкости его чувств сотрудники полиции за эксгибициониста-педофила принять могут.       На последних свободных ресурсах своего мозга Евгений вернул руку на место и перелистнул страницу, открыв новую фотографию, с которой ему улыбнулась Она, отметил боковым зрением зелёный свет светофора и шагнул на пешеходный переход. Он шёл точно соблюдая правила дорожного движения, но допустил лишь одну ошибку. Евгений даже не успел догадаться о ней, когда отстающее от графика маршрутное такси, тоже проехав на зеленый свет, повернуло направо и всей своей многотонной массой сшибло его на мокрую от дождя дорогу. Евгений умер мгновенно, в момент, когда его череп лопнул под передним колесом. Последнее, что запечатлели его зрительные нервы, было не выражение ужаса в глазах невольных свидетелей и не мрачное небо с низко висящими дождевыми тучами. Нет, последним была лучезарная улыбка подмигивающей ему Эммы Шарлотты Дюэрр Уотсон…

***

      За спиной Гарри Поттера с громким «ба-бах!» взорвалась мусорная урна; Гарри выкрикнул заклятие Обезноживания, оно ударилось в стену прямо за ухом Малфоя, отлетело и разбило туалетный бачок, на котором сидела Плакса Миртл. Миртл громко взвизгнула, всё вокруг мгновенно залила вода, Гарри в движении поскользнулся и упал, а Малфой с искажённым до неузнаваемости лицом закричал:       — Круци…       — СЕКТУМСЕМПРА! — бешено взмахнув палочкой, взревел с пола Гарри Поттер.       Растрескавшееся зеркало с погребальным звоном разлетелось на сотни осколков, а стена за ним стала выглядеть так, будто об неё точили когти пара десятков книззлов. Но Малфоя между палочкой Гарри и стеной не оказалось. Два летних месяца предельно изматывающих тренировок, когда за каждый промах «любимая» тетушка штрафовала его живительным круциатусом, наконец принесли свои плоды. Стремительно отпрянув в сторону с пути невидимого луча, Драко выдохнул:       — Ступефай!       Уклониться с такой позиции Гарри не мог, а на произнесение «Протего» ему не хватило какой-то доли секунды.       Драко встал, с удовлетворением и наслаждением оглядывая впечатавшееся в стенку тело Мальчика-Который-Выжил-Но-У-Которого-Явно-Был-Сломан-Десяток-Костей, в придачу к сотрясению мозга. Однако набравшемуся тёмной мудрости слизеринцу этого было мало. Победа над давним то школьным противником, то смертельным врагом кружила ему голову. Пусть даже и такая, временная, на пару минут. Но кто сказал, что он не сможет сделать её постоянной? Конечно, убивать нельзя — Драко был не готов разменивать жалкую жизнь шрамоголового даже на месяц пребывания в Азкабане. Однако тёмная магия может многое, особенно если изучать её с раннего детства в доме, наполненном знаниями сразу двух древнейших родов. На ум сразу пришло то, что кроме всем известной и непростительной «Авады» есть и практически никому не известное проклятие, приводящее к последствиям для души реципиента, весьма сходным с зелёной вспышкой. Конечно, по-хорошему, там нужна стабилизирующая процесс пентаграмма, но это чистая перестраховка на случай наличия в теле проклинаемого сложносоставной личности либо при значительном превышении магического уровня объекта над уровнем кастующего.       И то и другое было просто смешно, и Драко, презрительно отозвавшись о Плаксе Миртл, из-за чего обидчивый призрак с воем спикировала в унитаз, встал с палочкой над бессознательным телом Гарри Поттера.       — Итерно Каркер Анимам, — выкрикнул он, делая сложный взмах своей десятидюймовой, сделанной из боярышника, палочкой. Взмах, который окончился в момент, когда её кончик нацеливался не просто на голову, а на знаменитый шрам Поттера. Это была вторая, но даже не последняя ошибка начинающего тёмного мага. Третьей и последней было то, что для проклятия категорически недопустимо было использовать палочки с сердцевиной от светлых созданий, к примеру с волосом из хвоста единорога.       Тёмно-фиолетовый луч, влетевший в голову Гарри, как будто разбился на множество тоненьких лучиков, отразившихся от стен и заливших комнату жутковатым призрачным свечением в тот момент, когда поражённый со всех сторон Драко нелепо заваливался на залитый водой пол.