Охотники

      Машины с разной скоростью проезжали неподалеку. Прохладный осенний ветер игрался с листвой кустарников и деревьев. Редкие прохожие обходили молодого наследника, иногда бросая на него недовольные взгляды мол «что встал посреди дороги?». С какой стороны не посмотри, это не было миром снов, он находился в здравом уме и светлой памяти. Хотя, в последнее время, Рейте все труднее в это верилось.       Перед ним, в тройке метров стояла молодая девушка, от и до, старавшаяся походить внешностью и манерами на своего кумира. Госпожа Мацумото смотрела прямо в глаза блондину удивленным взглядом, а Рейта, отвечал ей тем же, не менее шокированным.       Люди в камунаоби видят ничем не отличающихся от них граждан, а когда кому-то из воинов богов приходится вступить в бой с мифическим, для людей, существом, те вовсе не замечают их. Ожесточенный бой может проходить прямо у них перед носом, а люди просто продолжают лазить у себя в телефоне, общаться с друзьями или просто есть. Другими словами, делать что угодно, но не видеть ёкай и камунаоби. Они, если подумать, мало кого-то видят кроме себя.       Отрицать слова девушки или соглашаться, ответ на этот вопрос казался не из простых. Если эта извращенка и подглядывала за Таканори сквозь бинокль из соседнего здания, то она в принципе не могла заметить, как Рейта прыгает к нему с крыши и уж тем более как он сражается.       — Ой! Госпожа Мацумото-сан, как ты вычислила меня? — Девушка наигранно спародировала удивление парня и, усмехнувшись, продолжила, наслаждаясь полностью обескураженным видом пойманного врасплох камунаоби. — Моя мама ведьма. Она разбирается в таких как ты.       — Таких как… я? — У парня только и хватило сил, как это еле слышно повторить.       Рей-чан слегка дернул хвостом, но уж на это наследник точно внимания обращать не будет.       — Ага. — Она как ни в чем не бывало пожала плечами. — Решила узнать тебя получше. В базе страны ты чище снега в Альпах. А на деле? На деле ты блять гребанный камунаоби-но ками!       — Ты повторяешься. — Выдохнул он. Проблем становится все больше.       — И что мне теперь делать?       — Что? — Новая волна удивления. Девушка задала этот вопрос, будто она что-то может решать.       — Не знаю даже, — продолжая она, игнорируя вопрос. — подпускать ли тебя к своей булочке или нет.       То ли от овладевающего абсурда, то ли от нехватки сил воспринимать это всерьез, но сказанное девушки привлекло его внимание. Рейта подавился смешком. Он представил Таканори, такого пафосного и самоуверенного и мысленно подписал под ним «булочка».       — Б-булочке? А он об этом знает? — С трудом сдерживал смех тот.       — Нет, не знает. И ты ему не скажешь. — Госпожа Мацумото понизила голос превосходно копируя Таканори, когда тот голосом ставит людей на место и нахмурилась. — Поверь мне, камунаоби, в твоих интересах со мной подружиться.       — Это угроза?       — Предупреждение. Для меня нет ничего боле важного, чем счастье Руки-сана и я сделаю все необходимое для этого. Если потребуется, остановлю такого, как ты.       Смелая девушка. Или же глупая. Она знает кто такие камунаоби-но ками, но не знает какими силами они обладают?       — Я здесь, чтобы защищать его. — «пока он не опасен для людей», добавил мысленно наследник. — И я приложу все усилия, чтобы и вы приняли меня. — Рейта поклонился       — Я рада, что мы друг друга поняли. — Довольно кивнула та. — Мне нужно хорошо выглядеть на завтрашнем концерте, поэтому я иду спать, но знай, что я слежу за тобой. Даже во сне.       Госпожа Мацумото в крайний раз бросила на парня подозрительный взгляд и, как не странно, вошла в тот же отель, в котором остановились the GazettE.       Глядя вслед девушке, Рейта вновь почувствовал волнение хранителя. Он взглянул на свою правую ладонь, где подрагивал хвост Рей-чана, а после поднял взгляд на девятый этаж.       — Ему становится все хуже, раз ты это почувствовал, находясь так далеко, да, Рей-чан? — Пошептал себе под нос тот. — Ладно, ладно, я поищу что-то в аптеке.       Наследник сначала не спеша направился по тротуару в поисках круглосуточной аптеки, но, не стерпев, ускорил шаг, а после вовсе побежал. Почему он это делает, и что происходит с этим миром, он думать не хотел.

***

      Окно в номер было настежь открыто и прохладный воздух давно наполнил комнату, но кислорода, казалось, становилось все меньше. Нечем дышать. Прошибал прохладный пот и из-за осенней прохлады становилось еще холодней.       Таканори не отличался крепким здоровьем. Легкий насморк в любое время года стало какой-то нормой, но такие симптомы не похожи на обычную простуду. С подобным он никогда не сталкивался и это вызывало волнение, стремительно переходящее в панику.       Нужно позвонить менеджеру. Нет, сразу в скорую.       Таканори чувствовал, как силы покидают его. Кружилась голова. Дрожащими ватными руками он облокотился о подножье кровати помогая себе встать и крепко удерживаясь за нее, а после за матрац, попытался дойти до прикроватной тумбочки, где лежал телефон и при этом не раздавить Корона, который, волнуясь, бегал по кровати мельтеша перед глазами.       В глазах потемнело. Он жадно вдыхал ртом воздух, но создавалось впечатление, словно он дышит в закрытый пакет. Расстояние до телефона всего два метра, но это был просто непреодолимый путь.        «Да что это? Я сейчас умру? Я умираю? Я не могу это сделать перед завтрашним концертом. Не могу всех подвести!» — Подумал вокалист и сразу же удивился ходу мыслей. Его заботило не его состояние, а просто тысячи незнакомых ему людей, которых, возможно, огорчит его кончина.        «Вы и впрямь больной» — В голове всплыли слова Рейты, когда Таканори на гране обморока все же усилием воли потянул свое тело на кровать, чтобы не упасть на пол.        Рейта — последнее, о чем он думал, прежде чем погрузиться в сон.       Дерево сакуры в храме, когда-то утопающее в цветах, спало под перьями снега. Несколько слуг и ёкай бегали по строениям в поисках молодого наследника, а он — оговоренное место встречи с душой, без которой не видит смысла своего существования.       Какая-то девушка пробежала по коридору, выкрикивая его имя и только после того, как все утихло, парень отодвинул седзи и оборачиваясь, побежал в направлении, куда подсказывал его хранитель на спине.       Он вновь огляделся, прежде чем перебежать через мост, соединяющий две пристройки. Пруд под ним застыл, но каменный сад, даже под снегом, оставался прекрасен. Очередной коридор, еще одни прятки с прислугой. Еще несколько метров и будет главный двор храма, а после — свобода и долгожданная встреча.       Скоро передвигаясь на носках, он уже был на пол пути, как рядом с его плечом открылись двери, и сильный хват резко утащил на себя. Парень потерял равновесие и хотел было закричать, но ему прикрыли рот рукой. Вновь толчок и его уже прижали к деревянной балке.       — Тихо. — Приказал знакомый до боли голос.       Парень расслабился, полностью подчинившись требованиям. Запах ладони сжимающей его губы, тепло тела любимого — все это было так знакомо и так желанно. Он никогда не утолит голод его присутствия. Если они будут неосторожны, их могут найти, но терпеть уже было невыносимо. Парень потянулся к теплым влажным губам, сразу же почувствовав ответ их хозяина.       Как же хотелось не скрываться. Как же хотелось, чтобы их приняли.       Он бы отдал абсолютно все, что у него есть не раздумывая, лишь бы быть с ним. Лишь бы он был только его.       — Молодой господин! Где вы, молодой господин? — За тонкими стенами по коридору пробежали трое слуг, хором выкрикивая одинаковые фразы.       Любимый со вздохом прервал поцелуй.       — Они знают, что ты влюблен в кого-то. Рано или поздно нас поймают…       Эта фраза последнее, что наследник хотел услышать. Он лишь обнял того, так крепко, как только мог. Словно тот мог исчезнуть в любой момент.       — Если нас поймают…       — Не поймают.       — Если нас поймают, я вряд ли смогу ослушаться приказа.       — Ты не сделаешь этого даже ради меня? — Он поднял голову, встретившись взглядом с ним.       — Я не смогу не потому, что не хочу… ты должен это знать. Слепое подчинение и полная вера главе камунаоби-но ками как к истинному носителю слова Идзанаги это данность, нерушимая клятва. Вскоре они будут подчиняться и тебе, а пока…       — Я не хочу им быть. — Не стал дослушивать тот. — Не хочу, чтобы камунаоби шли за мной как рабы. Я хочу, чтобы они выбрали меня потому, что они сами так решат. Потому что это их выбор. Я не хочу, чтобы твое отношение поменялось ко мне после того, как я стану главой. Я не хочу, чтобы ты был зависим от меня лишь потому, что так сказал Идзанами.       — Я уже зависим от тебя — ласково улыбнулся тот. — и это мое решение. А то, что преданность ёкай передается так же, как и чин, ты не должен знать. Как и я.       — Я просто хочу быть с тобой. — Выдохнул тот.       — Мы будем. Но не в этой жизни. У тебя обязательства…       Наследник прикусил губу и отвел взгляд.       — Я знаю нескольких камунаоби мужского пола которые тоже любят мужчин.       — Они обычные подчиненные. Им не обязательно продолжать свой род, но глава обязан создать потомство. У него всегда рождается только один сын. Если с его наследником что-то случится, глава может зачать еще одного. Но больше двух сыновей он иметь не может и не иметь их вовсе тоже.       — Тогда почему со мной так строго? Я не находил в свитках подобного обращения с наследниками.       — Потому что ни один камунаоби не имел такой силы как у тебя. Ты можешь призывать своего хранителя даже в мире людей. Можешь управлять стихиями!       Тот прикрыл глаза. В нем таится такая мощь, но это первое, от чего бы он с радостью отказался. Как же хотелось быть таким как все. Нормальным.       — Руки, если что-то произойдет и нас поймают. — Вновь любимый начал эту тему.       — Нас не поймают.       — …Скорее всего мне отдадут приказ, и я не смогу его не выполнить. Поэтому, лучше беги от меня или убей сразу.       — Я не смогу выполнить ничего из этого!       — Если меня любишь, пообещай выполнить одно из этих вариантов. Ты должен жить. Я обещаю, мы будем вместе в следующей жизни.       Наследник смотрел куда-то в сторону. Глаза щипало от несправедливости, безысходность душила.       — Руки!       — Обещаю. Но и ты обещай, что мы будем вместе.       — Обещаю. — Рейта протянул мизинец и улыбнулся.       Руки сглотнул, чувствуя, что с каждой секундой было сложнее сдержать слез. Это непросто детское обещание на мизинцах. Это принятие неизбежной разлуки и полная невозможность быть вместе в этой жизни. Он проморгался, стараясь не подавать вида и нежно обхватил мизинцем мизинец любимого. Слёзы полились, и остановить их не было никакой возможности.       Нежный поцелуй, стирал солёные капли, прожигая теплом до больного, разбивающегося на куски сердца.       Таканори спал беспокойно. Он крутился с бока на бок, тяжело дышал. Ночь выдалась холодной, и даже с включенным отоплением в номере, что было достаточно редким явлением, вокалист замерзал. Лежа на одеяле, он свернулся калачиком, чтобы хоть как-то согреться, но резко вытянулся и вновь перевернулся на другой бок. Его бормотания во сне нельзя было разобрать. Что-то выкрикнув, он изо всех сил сжал подушку, жадно вдыхая ртом воздух.       Простынь, давно промокшая от слез прилипла к лицу. Маленький чихуахуа, беспокоясь за своего хозяина, тихо скулил и облизывал тому лицо. Корон хотел как лучше, но не подозревал, что только усугубляет самочувствие Руки.       Седзи были слегка приоткрыты, давая весенним лучам солнца пробиваться внутрь. Снег постепенно таял. Он еще лежал небольшими холмиками на камнях и кустах, как слабое напоминание былой зимы.       В главном зале для заседаний, находилось множество соклановцев. Из-за собственного любопытства или же по велению отца, желающего еще больше унизить сына, они с интересом наблюдали за спектаклем.       Рейту швырнули на татами, к ногам главы камунаоби, как какого-то чужестранца раба. Из-за связанных рук, парень упал, расцарапав себе лицо.       — Нет! Отец, пожалуйста, не делайте этого! — Сквозь слезы взмолился Руки, пытаясь вырваться из крепкого хвата нескольких соклановцев.       Отец отвел сыну особое место, чтобы тот мог хорошо разглядеть наказание. Рейта попытался хотя бы взглядом успокоить любимого, сидя на коленях, но какой-то амбал грубо взял его за волосы и ткнул его носом в татами.       — О, Идзанаги, за что ты послал мне такое испытание? — Взмолился мужчина. — Продолжение рода — одна из важнейших задач главенствующей семьи. — Отец встал, начав свою речь. Он взглянул на своих людей, не обращая внимания на мольбы сына прекратить все это и отпустить его любовника. — Отклонение от нормы, не допускается даже среди людей, а среди камунаоби это преступление. Женщины влюбляются в женщин. Мужчины… — он наконец взглянул на своего сына и скривил лицо от отвращения. — в мужчин. Не думайте, что вы долго сможете скрывать свои предпочтения. Я знаю каждого камунаоби, страдающего этим… отклонением, и не думайте, что сможете уйти от наказания. Но если этим недугом заболеет наследник, его кара будет отличаться. Она будет жестока, но справедлива. — Жестом, он подал двум своим духам ростом с полметра, отдаленно напоминающих людей, знак и те сразу же удалились. — Я вылечу своего сына. И на его примере излечатся все камунаоби. Кровь впитается в это татами и останется вечно напоминать о сегодняшнем дне.       Родитель хотел сделать что-то ужасное. Руки понял это сразу же, как только ёкай принесли своему хозяину его катану.       — Н-нет, пожалуйста, я сделаю все чт…       — Поздно, сын. Ты прогнил изнутри и это последний шанс тебя излечить, прежде чем сделать непоправимое. — Перебил тот и забрав катану, достал ее из ножен. — Я сделаю это быстро, причинив тебе меньшее зло.       Руки стал вырываться изо всех сил, как только мужчина начал подходить к любимому. Рейта, понимая, что его ждет, все же поднял голову на наследника и одарил того самой нежной улыбкой, на которую только был способен, какую дарил только ему.        «Помни свое обещание» — по губам прочитал он.       — Нет, нет, нет, нет…       На грани с паникой, шептал Руки, наблюдая как Рейта опускает голову, а отец, поднял свой меч прямо над его шеей. Глава резко опускает руки. Острое лезвие сверкнуло в лучах дневного солнца. Собравшиеся ахнули, а наследник закричал как никогда.       — НЕТ!!!       Под ногами пол заходил ходуном и в тот же миг, с громогласным ревом из спины наследника вырвался огненный дракон. Не обращая внимания на панические крики камунаоби, хранитель, по имени Руки, направил сильный огненный столб прямо на отца своего хозяина. Тот молниеносно отпрыгнул, а хранитель, не позволяя приблизиться к Рейте, окружил его, создавая безопасную зону, а все, что выходило за его пределы, погрузилось в огонь.       Руки упал и перед тем, как потерять сознание, наблюдал как его соклановцы, не успевшие сбежать, сгорают заживо. Таких, пробирающих до костей криков он никогда еще не слышал. Эти камунаоби сгорают дотла. Они не смогут переродиться. И за это, боги накажут его.       Он потерял сознание.       Слезы текли не переставая. Таканори задыхался если не от нехватки воздуха, так от настоящего урагана эмоций, воспоминаний и чувств. Холодный пот лился ручьем. Он дрожал, иногда вскрикивал, приоткрывал глаза, но все еще был заключенным в мире снов. В воспоминаниях прошлой жизни.       Он словно хотел проснуться, вырваться из сильных оков сна. Он будто понимал, что будет дальше и не хотел переживать этого еще раз.       Двенадцатое октября эпохи Кинсей. Уже почти два года Руки не виделся с Рейтой. Время не лечило раны. Легче не становилось. Каждый день был очередной борьбой с желанием вернуться несмотря ни на что. Но этот день, наследник знал, станет последним.       Перед тем, как сжечь храм, чтобы защитить любимого, Рейта одними лишь губами сказал ему «помни свое обещание». Поначалу Руки не понял, почему он это говорил ему в такой момент, но спустя время, все осознал. Рейта хорошо его знал и так же хорошо знал его отца. Он предвидел такой исход. Не зря его называли лучшим стратегом. Он знал, что Руки не даст его убить, знал, что вспышка его гнева не сможет победить главу клана… Знал, что глава клана именно Рейте отдаст приказ убить его сына. И он знал, что не сможет не выполнить приказ, потому что скован приказом Идзанаги подчиняться своему главе.       Молодой наследник остановился под кленом, в поле, окруженном горами и лесами. Солнце близилось к закату, но парень не искал себе место для ночлега. Это не понадобится.       Они скоро встретятся.       Руки бросил мешок с вещами ближе к дереву и уселся в тенек прямо на траву, слегка задрав свои хакама (Хакама — это традиционные японские штаны, в средние века носить хакаму имели право лишь самураи и высшие аристократы) и устроился поудобнее у ствола, прикрыв глаза.       Спокойно приближающиеся к нему шаги разбудили Руки. Нарастающая луна уже давно перешла за половину ночи и бросала на землю вместе с миллиардами звезд прохладный свет.       — Я ждал тебя. — С искренней улыбкой заговорил Руки, поднимаясь с места.       — Ты… — Недовольный, но такой родной голос, по которому он так скучал.       — Я. — Счастливо усмехнулся тот, чувствуя, как слезы радости стекают по лицу. Как же он был глуп, что не сделал этого раньше. Не позволял себя найти.       — Я просил меня убить, или бежать от меня. Надеюсь, ты выбрал первое.       — Ничего из этого я выполнять не собираюсь.        Он уверенным шагом стал подходить к любимому. К той единственной душе, без которой не представлял жизни. Рейта стиснул зубы и каким-то невероятным усилием воли, сделал шаг назад. Воля Идзанаги заставляла исполнить приказ главы, и тело все сильнее не подчинялось ему.       — ОТОЙДИ! — Закричал он и его руки задрожали. Они самостоятельно тянулись к его нагинате, но Рейта каким-то чудом все еще мог сопротивляться.       — Я столько дней бежал от тебя, но каждую секунду желал вернуться. Я не хочу жить так дальше.       — Ты сжёг камунаоби… Тебя вряд ли боги позволят переродиться. — Он проглотил слюну, чувствуя, как щиплет глаза.       — Знаю. — С улыбкой ответил наследник, продолжая идти к нему.       — Руки… прошу… не надо. — Рейта впервые взглянул на него полными слез глазами. Он всегда казался таким сильным и невозмутимым, но не сейчас. Сейчас он был настоящим.       — Я лишь хотел тебя защитить. Я готов был сделать все что угодно и отказаться от всего, лишь бы быть с тобой. И я буду. Я ни о чем не жалею.       — Руки… — Еле слышно повторил Рейта, и слезы полились из глаз.       Наследник понимал, как сейчас тяжело любимому. Но он видел его, мог до него прикоснуться, мог почувствовать его тепло и услышать биение сердца и это делало его счастливым. Парень, улыбаясь, провел рукой по щеке Рейты вытирая его слезы, а после зарылся пальцами в его волосах, заставляя взглянуть на него.       — Даже если я не узнаю тебя в следующей…       Рейта резко закачал головой, не желая слушать. Сил говорить у него просто не было и хотя бы жестами он попытался прервать речь любимого.       — …мои чувства все равно не изменятся к тебе. Я все равно тебя полюблю. И не важно кем мы будем в следующей жизни.       — Если будем…       — Ты понял?       Рейта с трудом проглотил несуществующую слюну. Во рту пересохло. Он лишь закивал, с трудом разглядывая Руки из-за слез.       — Хорошо. — По щеке наследника стекла слеза.       Он потянулся за поцелуем и как только коснулся нежных и таких желанных губ, слезы было сдержать просто невозможно. Он крепко обнял того за шею, как делал это всегда, словно от этого зависела его жизнь. Рейта и был его жизнью.       Ответ на его поцелуй, осчастливил наследника еще больше.       Казалось, никого не было в мире кроме них. Ничего и не было нужно.       Теперь он счастлив.       От взмаха нагинаты, отвечая, слабо засвистел ветер. Острая боль сначала появилась в районе живота, а после пронзила его, насквозь чуть не задев позвоночник. Одежда становилась влажной. Руки начал терять равновесие, но Рейта подхватил его и упал вместе с ним на землю, крепко сжимая в объятьях, подставляясь, не давая удариться от падения.       Они лежали обнявшись, пронизанные холодным оружием, под светом нарастающей луны. Хранитель наследника освободил свой хвост из правой руки хозяина и потянулся к хвосту своей второй половины окольцевав запястье Рейты на правой руке, где был нарисован его хранитель, чтобы тоже быть вместе в последние минуты.       Они были вместе и вместе ушли из этого мира.       Таканори заставила проснуться критическая нехватка кислорода и острая боль в животе. Громко втянув ртом воздух, он резко сел, панически ощупывая свое тело, чтобы прикрыть рану рукой и остановить потерю крови. Но повреждений не было.       Продолжая тяжело дышать, он оглядел помещение, в котором находился, все равно продолжая держаться за место с несуществующим ранением. Он находился у себя в номере. Малыш Корон изо всех сил ласкался и лез к нему на колени, радостный, что хозяин очнулся. Вещи лежали там, куда вокалист их положил. С окна дул прохладный ветер. Свет луны пробивался сквозь шторы. На улице проезжали машины и до девятого этажа слабо доносились людские голоса.       Ничего не изменилось в этом мире. Кроме него самого. Впервые, за столько месяцев он помнил свой сон.       В следующий миг в голову стали возвращаться сцены из прошлых забытых снов… и другие события, которые будто точно с ним происходили, но это ему не приснилось, и он их не придумал. В него словно вселился другой человек, со своими переживаниями чувствами и эмоциями, которые Таканори испытывал как свои. Они и были его.       — Не может быть. Нет… — Прошептал он, схватившись за голову, забираясь пальцами в длинноватые волосы, а после вовсе перешел на крик. — Нет! Нет! Нет! Это невозможно!       Его руки начали трястись, новые слезы потекли по соленым щекам. Почему он плачет? Таканори больно сжал волосы у корней, будто собираясь их вырвать. Он смотрел в одну точку, чувствуя, как сходит с ума, а «забытые» чувства и воспоминания продолжали нещадно овладевать его разумом.       Сознание раздвоилось. Вот он помнил своих родителей, девство в Канагава, незабываемые впечатления, как музыка окружила его, когда он впервые надел наушники, нелегкий период в школе, the GazettE. Но тут же он помнил древнюю Японию, как его еще маленького одевают слуги в мужское кимоно, учат сражаться на мечах, он помнил как играл в прятки со своим хранителем по имени Руки прямо в мире людей, когда как все остальные камунаоби могли лицезреть своего хранителя отдельно от себя только в мире Шепота… Он помнил, как впервые познакомился с Рейтой, а после, как перестал видеть все вокруг кроме него. Он помнил, насколько он его любил. И эти чувства вернулись.       — Что со мной? Что, черт возьми, происходит?!       Он задал этот вопрос в слух, хоть и понимал, что на него никто не ответит. В глазах еще всплывали до безумия детализированные кадры из сна. Он, покачиваясь, вертел головой, желая прогнать это ненормальное чувство, но вдруг замер. Его глаза расширились то ли от удивления, то ли от ужаса. Зрачки сузились. В голове появились знания, которых никогда не было, начиная от мифологии Японии, владением боя на двух мечах и заканчивая… древнекитайским языком. Резко заболели виски. Он дрожащей рукой взялся за переносицу, прикрыв глаза, отчетливо ощущая свое биение сердца. В голове вертелись маты ни только на японском и английском, но и ругательства на китайском. Это рассмешило.       Сначала вырвался смешок, после, короткий нервный смех, а в завершении Руки разразился смехом.       — Это невозможно. Нет, я просто сошел с ума. Все в порядке. — Улыбаясь, пытался успокоить себя тот и осторожно спустил ноги с кровати. — Всему есть логическое объяснение.       Из глаз все еще текли слезы, но он уже вовсе не чувствовал их, продолжая улыбаться. Что-то ему подсказывало, что ноги вряд ли выдержат его тело, поэтому вокалист потянулся к своему телефону на прикроватной тумбочке. На экране высветилась дата тринадцатого октября. Таканори вновь рассмеялся, положив руку на лицо. Эта дата была такой же, как и в день их с Рейтой воссоединения и смерти.       Все в порядке. Он бредил во сне, так как плохо себя чувствовал, потому что решил прогуляться под дождем. Двенадцатого октября был концерт, поэтому он запомнил дату, ну, а Рейта… Он вызывает у него возможно некую…симпатию, поэтому ему приснилось, что они встречались. Все поддается объяснению. В этом нет ничего подозрительного.       Он взглянул на свою правую руку. Ладонь была чистой, от запястья и выше, татуировки закрывали кожу больше, чем на другой руке. Никакого намека на хранителя. Почему-то эта мысль вызвала тоску.       Стук в дверь, освободил от надобности искать причины появления новых навыков и знаний. Видеть сейчас кого-то меньшее, что хотелось вокалисту, но это было лучше, чем оставаться наедине со своими мыслями.       Шатаясь, он кое как добрался до двери номера, вцепившись в ручку, чтобы не упасть. Голова еще болела. Глаза опухли от слез. Да, такой видок явно нельзя было назвать товарным видом. Если это кто-то из маньячек фанаток, Руки явно потеряет одну.       Он открыл дверь и сердце вдруг замерло, а дыханье перехватило.        Перед ним стоял Рейта. Живой и невредимый.       — Я купил тебе это. — Он, почему-то смущаясь, на расстоянии вытянутой руки, протянул тяжелый пакет, сам разглядывая пол.       Таканори не ответил. Он лишь смотрел на него, чувствуя, как вновь выступили слезы из глаз.       — Я не знал, что нужно купить, поэтому купил всего понемногу.       Вновь молчание в ответ. Рейта наконец поднял на вокалиста взгляд.       — Ты… плачешь? Это тебя так растрогало? Я польщен.       Руки проморгался и отвел взгляд, вытирая слезы. Он прочистил горло, заставляя себя прийти в чувство. Это был сон, ничего не поменялось.       — О-Обойдешься! — Все же его голос дрожал.       Вокалист выхватил полный пакет лекарств, пытаясь не смотреть тому в глаза, и громко хлопнул дверью прямо перед носом личного стаффа.       Парень прижался к двери, переводя дыхание. В коридоре повисла тишина, а после он услышал, как Рейта не произнеся ни слова, зашел в свой номер рядом. Таканори поступил грубо. Очень грубо и чувство стыда и вины начало душить с особой силой.       Он скатился вниз на пол, обнимая колючий пакет вместе со своими коленями и позволил чувствам взять верх.       Мебель блестела от холодного света луны, а тихие всхлипы, вместе со скулежом собаки наполняли комнату.