***
Реборн наблюдает за ровной спиной Тсуны, которая в наиболее оптимальной для долгого сидения позе писала домашнюю работу. Её рука равномерно двигалась по тетради, девушка тратила на написание каждого иероглифа шесть с половиной секунд. Ей не нужно помогать, в её базе данных есть практически любая информация, а чего нет, можно найти, подключившись ко всемирной паутине. Аркобалено прикрывает на мгновение глаза, а когда открывает, смотрит на фотографию, взятую у Наны. На изображении более молодой Емицу со своей женой обнимает маленькую девочку. Девочку с несимметричным и несовершенным лицом, с яркой, кривой и искренней улыбкой на губах. Это настоящая, ещё живая Тсуна, ставшая прототипом для того, что сейчас зовётся Савадой Тсунаёши. После возвращения в прошлое ничего не меняется. Тсуна всё ещё, без сомнений, будущая Десятая, ведь Тимотео и так знал о сущности наследницы. Не мог не знать. Ведь это он выступил с инициативой её проектирования. Если не можешь найти Небо, создай. Создай лучшую версию с мощнейшим синтетическим пламенем, которое не может выдержать человеческое тело. Создай такую версию, которую можно легко починить или заменить на более совершенную модель и окрестить её следующим боссом, если не найдётся живой и нормальный носитель Неба. Ученица оборачивается и сообщает, что закончила. Пустота её глаз теперь настолько очевидна, что даже смешно. Реборн смотрит на идеальную улыбку идеальной Тсуны, созданной ради совсем не идеальной Вонголы.Идеальная
20 октября 2019 г. в 12:11
Переезд в такой маленький город как Намимори уже сам по себе большая новость для жителей. Познакомиться с матерью-одиночкой и её дочерью хотело достаточное количество человек, и это число только увеличивалось, когда кто-то видел Тсунаёши и рассказывал о ней.
Новенькая сразу привлекает внимание в школе. И ведь было почему. Тринадцатилетняя Тсуна приковывает взгляды. У неё идеальное лицо, будто бы местные божества отвлеклись от своих дел, чтобы вылепить его. Сочетание европейских и японских черт было подобрано безошибочно, словно каждую деталь лица выверяли с линейкой. У девочки была идеальная кожа и прекрасная в своей миниатюрности фигура, хрупкие конечности оптимальной длины, аккуратные короткие ногти, которые маникюр только испортит. Её голос был не громок и не тих, не глух и не звонок, снова идеальный баланс.
У Тсунаёши была совершенная походка, а добавив к этому выверенность каждого шага и некую грациозность, можно получить идеальные и отточенные движения. Савада всегда шла одним темпом, будто рассчитывала время, чтобы никуда не торопиться. Она никогда не спотыкалась и не замирала посреди дороги.
Киоко, заслуженно держащая титул самой красивой девочки с начальной школы, была отодвинута на второй план. Хотя находились люди, которые идеальности Савады предпочитали простую привлекательность Сасагавы. Тсуну это мало волновало. В обиду она себя не давала, перехватывая руку парня, который собирался её остановить, чтобы признаться в своих чувствах. Её хватка была крепка, что было неожиданно при учёте её тонких ручек. Несмотря на миниатюрность и кажущуюся слабость, новенькая была сильна и хороша в спорте.
В общем, да, Савада Тсунаёши была идеальной.
Ямамото это привлекало. Нет, не в том плане. Не то чтобы он имел что-то против красивых людей, но в Тсуне его интересовало другое. Он часто наблюдал за из ниоткуда взявшейся новенькой и кое-что заметил. Улыбка Савады будто бы была рассчитана с точностью до миллиметра. Улыбалась Тсуна всегда одинаково, просто идентично и… идеально. Словно какой-то математик открыл теорию идеальной улыбки. Не слишком широкая, не слишком радостная или печальная, не скучная и спокойная, а максимально удачная и притягивающая взгляды. Тсуна всегда приходила с идеально уложенными волосами, а стоило выбиться хоть волоску или перекоситься причёске, как девочка отточенным и заученным до автоматизма движением возвращала всё на место, рефлекторно, в ту же самую секунду, как что-то портилось. Тсуна всегда кланялась под идеальным по правилам этикета углом, её приветственные кивки всегда были идентичны друг другу, она всегда делала одинаковые по расстоянию шаги, всегда писала аккуратным, взятым точно из правил чистописания, почерком, сопровождая всё одинаковыми движениями кисти.
И после всего это у Такеши возникала лишь одна мысль: «Она такая же как я». Не в точности, конечно, Ямамото не был настолько идеален в своём притворстве, но всё же общие черты были. Тсуна тоже отыгрывала роль. Но только не добродушного и популярного одноклассника-бейсболиста с вечной улыбкой, а воспитанной красивой девочки-отличницы.
– Прости, я не понимаю, – говорит Тсуна после того, как полностью выслушала монолог Ямамото.
Все в классе думают, что Такеши позвал уже как месяц не новенькую поговорить наедине, чтобы признаться в чувствах. Но ему наплевать.
– Я говорю о том, что мы похожи. Надеваем маски, чтобы подходить обществу, – Ямамото привычно улыбается, как делает всегда, то есть абсолютно неискренне.
Такеши внимательно смотрит в глаза Савады и замечает то, что видел довольно часто. Взгляд девушки будто накрывала пелена, он наполнялся завораживающей пустотой, когда Тсуне задавал вопрос учитель или кто-то из одноклассников. Вдруг в её глаза возвращается осмысленность, они слегка загораются, словно кто-то включил светодиоды.
– Я поняла, что ты сказал. Но я не поняла, какое имею к этому отношение, – она сгибается в идеальном поклоне. – Прости, Ямамото-кун, я та, кем должна быть. – И уходит.
Улыбка парня не меняется.
– «Та, кем должна быть» и «та, кто есть» – это разные вещи.
Такеши становится только интереснее.
Хибари какое-то время не мог понять, в какую группу отнести Саваду Тсунаёши. Слишком хрупка на вид, что нельзя не заметить ауру бессилия вокруг. Но в то же время девчонка слишком уверенная, спокойная даже тогда, когда её окружают хулиганы, да и слабость её обманчива.
Савада ему не нравилась. Бесила её идеально уложенная форма, идеально отмеренное число сантиметров от колен до юбки, идеально выглаженные бант и рубашка, её вежливая улыбка при входе в школу, её абсолютно нормальная скорость передвижения по коридорам, её идеально выбранный градус поклона. Раздражал её выверенный, но в то же время парадоксально безразличный взгляд нейтральных карих глаз, так сочетающихся с цветом волос и кожи. Бесила и лживая слабость, потому что вряд ли ладошки обычной школьницы могли бы сломать кому-то руку.
Не травоядное, не хищник.
Тсуна была плотоядным растением. Красива снаружи, опасна внутри. Саррацения или Непентес вполне подходили её образу.
Кёя неохотно признает, что ему немного интересно.
Реборн не понимает. Не понимает, какого чёрта он тут делает. Какой репетитор для этой идеальной соплячки? Все тесты сдаются на сто баллов, все без исключений. Она, если начистоту, чересчур умна. Знает почти всё… если не вообще всё. Даже странные и малоизвестные факты из всех сфер науки, будто бы в голове у новоявленной ученицы скачанная Википедия. Нормативы на физкультуре всегда в промежутке от «отлично» до «невероятно», что, вообще-то, вызывает вопросы. Как такие тонкие ноги выдерживаются нагрузку, как девчонка пробегает без остановок три километра и не выглядит запыхавшейся?
Тсуна знает о мафии, знает о своём будущем, о пламени, вот удивительно, тоже знает. Более того, она спокойно активирует свой небесный атрибут и хорошо с ним управляется. Да и пламя её невероятно чистое и мощное, что в нынешнее время просто чудо. Найти носителя пламени Неба сейчас сложно. Занзас с его нестабильными и гибридными силами, Дино с дефектной силой воли, что только мешала и не поддавалась контролю, да сменяющиеся Аркобалено Неба, которых точно не стоит сажать на трон Королевской Семьи. Тсуна появилась чересчур вовремя.
Реборн чувствует подставу от Ноно, во что старик его втянул, кого подкинул в ученики? Киллеру вспоминается реакция Емицу на слова о его дочери. Внешний Советник поджал губы и отвернулся, пряча лицо не столько от Реборна, сколько от дона. Потому что боссу Вонголы не стоило видеть мелькнувший в глазах неуверенный страх. В поведении Наны тоже можно заметить странности. Грустный взгляд на дочь можно было бы объяснить боязнью за её будущее в теневом мире, но вот объяснить периодически мелькавший там ужас не получалось. Тсуна подходит помочь с уборкой? Женщина вежливо улыбается и со страхом смотрит за отточенными движениями девочки. Тсуна рассказывает, почти докладывает, о прошедшем дне? Мать семейства прячет дрожащие пальцы за спиной. А ещё Нана иногда плачет по ночам с именем своего единственного ребёнка на устах. На вопросы Реборна она не отвечает и лишь непонимающе отмахивается, предлагая поесть.
Что тут происходит? Зачем он тут нужен?
Аркобалено воротит от всей этой идеальности, уж кто-кто, а он знает, что таких людей не бывает. Поэтому он ждёт. Ждёт либо ошибки Тсуны, либо правды от Ноно. Реборну очень интересно.
Ламбо Тсуна не нравится. Он ребёнок и ещё не всё понимает, но может своим детским и непорочным умом заметить, что смеётся Тсуна всегда одинаково: одинаковый тембр, громкость, длина смеха. И делает она это, только когда смеются больше половины находящихся в комнате.
Ламбо не понимает восхищения И-Пин, ведь Тсуна странная. Странно, когда она механическим голосом читает сказки, когда спрашивает, что такое прятки или салки, а потом вдруг вспоминает и до странного неумело и в то же самое время рефлекторно делая то, что надо.
Мальчику совершенно не интересно, почему Тсуна такая и что, вообще, за «такая».
Хаято восхищён. Восхищён всем в Десятой, начиная с того момента, как она поймала его динамитные шашки и потушила их о собственные руки, не поморщившись от ожогов, лишь спрятав ладони.
Десятая идеальна. И прекрасна. И снова идеальна. Во всём. В том, как поддерживает любой его разговор о физике и НЛО, в том, как легко анализирует его, догадываясь о его прошлом просто через чтение привычек. Гокудере нравится, как Десятая выглядит, используя пламя, словно создана она была именно для этого. Ему нравится её голос, то, как она моргает с периодичностью ровно в пять секунд, как она абсолютно идентичными движениями выходит из дома и закрывает дверь, как преодолевает расстояние от дома до ворот за неменяющиеся с каждым днём количество шагов. Да, ему нравится всё это.
Но… Хаято понимает, насколько вся эта идеальность странная, поэтому ему интересно. Он хочет разгадать, вероятно, самую великую тайну в его жизни.
Вначале Рёхей плохо знает Саваду, но относится к ней хорошо, ведь она дружит с Киоко. Но став проводить с Тсуной и её компанией больше времени, он замечает что-то, непонятно что, но это тревожит его. Сасагава присматривается к ней, сравнивает с сестрой и в один момент понимает. Савада несчастна в своей личине идеальности, которую ей все приписывали. Парень не мог не слышать всех разговоров об «идеальной Тсуне».
Он нестерпимо хочет это исправить. Зовёт на бокс, где сложно выглядеть прекрасно и спокойно, но Саваде это удаётся. Он кидает в неё снежки зимой, но получает непонимающий взгляд в ответ. Смешит, но видит лишь одну и ту же улыбку раз за разом.
– Ты экстремально несчастлива, – с уверенностью заявляет Сасагава ей в лицо.
– Счастье не является моей целью, – отвечает она ему после анализа фразы.
Рёхею интересно. Интересно, кто сотворил такое с бедной девочкой, почти что его второй сестрой. Он узнает и покажет этому человеку, в чём тот ошибся.
– Ты словно робот, ку-фу-фу, – замечает Мукуро после разговора и первой попытки сражения.
Тсуна наклоняет голову вправо ровно на сорок пять градусов. Реборн понимает, что никогда не видел такого движения в исполнении ученицы.
– Неважно, – говорит иллюзионист и пытается придумать план дальнейших действий.
Савада не реагирует на иллюзии, не поддаётся контролю и смотрит. Смотрит так безучастно. Так смотрят матёрые наёмники, а не девочки-подростки.
Очнувшись на нижнем этаже Вендикаре, Мукуро думает, что ему никогда не было так интересно. Он должен найти способ сломить эту железную волю, абсолютное безразличие и увидеть рваные, не отточенные движения и эмоции Тсунаёши.
Реборн видит, как Емицу избегает общества своей дочери. А ведь Аркобалено помнит, как когда-то Советник с улыбкой в тайне показывал фотографии своего ребёнка ему и подчинённым CEDEF. Что заставляет мужчину избегать Тсуну спустя столько лет?
После завершения Конфликта Колец Емицу устремляется к месту битвы, накидывает кофту на упавшую и раненную дочь и быстро прячет маленькое тело в своих руках.
– Какого хрена, Савада? – уставший и искалеченный Занзас смотрит то ли зло, то ли шокировано. – Что это? Я спрашиваю тебя, что это за хреновина такая? Что вы сделали, мусор?
Понять, о чём он, никому не удаётся. Внешний Советник быстро скрывается из виду. Занзаса забирают вовремя, а позже несостоявшийся Десятый отказывается отвечать на вопросы. От него ничего не добиться, но ярость в глазах парня выбивает из колеи сильнее, чем раньше.
– Я не могу сказать, Реборн, – говорит ему Шамал, который, кажется, знает что-то с самого начала, с того самого дня, как приехал в город и лечил редкие раны Савады. – Мне пока дорога моя жизнь, но… ты к этому не готов, как, впрочем, никто не готов.
Реборн думает, что более чем готов.
Оказывается, нет. Лучше бы он никогда не удовлетворял свой интерес.
Все смотрят не туда, где только что пропали Юни и Гамма, не туда, где рассыпался в прах Бьякуран, а на Тсуну. Реборн видит, что ни Вария будущего, ни взрослый Мукуро с его компанией не удивлены. Они знали. Конечно же, знали. Это объясняло недомолвки и странные взгляды будущих членов Вонголы на базе, объясняло и то, как ученице так хорошо удавалось притворяться мёртвой... Она изначально не была живой.
Тсуна выходит из гиперрежима, опускается на землю и поворачивает корпус к наблюдателям битвы. Левая половина её тела почти вся обгорела. Но под кожей (или из чего у неё был сделан мягкий на ощупь внешний покров?) были не обугленные плоть, кровь, кости и сухожилия. Нет. Рука представляла собой металлическую конструкцию, почти полностью скрывающую места стыков и провода, по которым бежит пламя вместо крови. В теле Савады дыра, демонстрирующая лёгкий и сделанный из непонятного сплава экзоскелет, не способный спрятать расцветающий цветком огонь в груди. Обгоревшая верхняя левая половина лица открывала вид на серебряного цвета пластину вместо лобной кости и натурально выглядящее глазное яблоко в металлическом черепе. Правый глаз Тсуны на не пострадавшей части лица вновь стал карим, а левый из-за заклинившего устройства передачи пламени всё ещё горел янтарём.
Савада оглядывает растерянные лица. Из-за внешних и внутренних повреждений системы у неё не получается сделать запрос: «как успокоить людей?», поэтому она просто изгибает губы в привычной улыбке, которая выглядит идеально даже на искорёженном лице. Она улыбается, потому что в протоколах её программного обеспечения нет вариантов действий в подобной ситуации. Потому что Тсуна – искусственная девочка, состоящая из вольфрамового сплава, набора чипов, микросхем и проводов, а также, конечно, из концентрированного пламени, бегущего по всему её телу.
Примечания:
Вольфрам – самый тугоплавкий металл, сплавы которого отличаются жаропрочностью.