Конец зимы

Часто казалось, что зима остановила все. Земля отказывалась плодоносить, солнце не хотело светить, а реки не желали течь. Но река у Риверрана наконец очнулась от долгого морозного сна, пробуждаясь с яростью разбуженного великана из сказок Старой Нен. Талые воды наполнили реки быстрыми, холодными волнами, заливая берега и смывая все, что стояло на их пути. А когда воды наконец спали, земли вокруг них превратились в печальные болотистые пустыни,так не похожие на Речные Земли, которые Санса представляла себе из рассказов матери, рассказов о сверкающих реках и мягких летних утрах. Это было как война, подумала она, эта уродливая борьба между временами года, хаос, который несет с собой любое изменение. Как и природа, Санса чувствовала в себе какое-то изменение, и это пугало ее. Ей хотелось, чтобы она была сделана из льда, вечного, непоколебимого льда, как тот, из которого была сооружена Стена. Так мерзко было столько чувствовать. – Слава богам, замок почти не пострадал, но последние недели мы были отрезаны от суши. Пока не знаем, сколько жизней мы потеряли, многие остались без крова, потеряны деревни, разрушены мельницы... Странно веселый голос Маргери вывел Сансу из задумчивости. Одетая в красно-синие цвета Талли Роза Риверрана, как ее звали теперь, казалась привыкшей к своему новому положению, и Санса была этому рада. Она никогда не сможет забыть, как добра была к ней леди Талли, как защищала ее, когда Сансе было так нужно и то, и другое. Они прогуливались по богороще, взявшись за руки, проведя большую часть утра в замке, пытаясь решить проблему с продовольствием. Случай, который они тактично называли "ужасным недопониманием из-за пары ящиков и мешков с зерном". Маргери прояснила, что запасы, предназначавшиеся в Королевскую Гавань были направлены в Риверран по ошибке, и что они не смогли их вернуть только из-за наводнения. Но это недопонимание, тем не менее, серьезно ухудшило отношения между Простором и Короной. Хайгарден нарушил приказ короля, который указывал им ежемесячно поставлять припасы в земли королевства, которым не повезло остаться без пропитания. Такое положение дел даже привело к небольшому бунту в столице. "Даже крысы в канавах теперь голодны" – заявил лорд Сиворт в письме, в котором просил короля посетить Речные Земли. Припасы, высланные из Винтерфелла, ненадолго облегчили положение, но вскоре могло понадобиться еще. Санса верила, что они с леди Талли пришли к удовлетворительному решению. Подписанное соглашение она передала королю, который должен был прочитать его и подписать. Санса молилась, чтобы обида не затуманила его разум, чтобы он просто подписал. О, если бы все было так просто... "Отцу не очень нравятся Тиреллы", – сказала ей Ширен, и Санса скоро поняла, что ее муж чувствовал к ним скорее ненависть, чем легкое неудовольствие. Это был плод старой обиды, пустившей корни еще при осаде Штормового Предела и расцветшей во времена, когда покойный Ренли Баратеон объявил себя королем, имея за спиной силы Простора. К сожалению, теперь казалось, что больше Тиреллов жило в Риверране, чем в Хайгардене в эти дни. С Маргери приехала большая свита, даже новый мейстер замка был урожденным Тиреллом. – Разберитесь с этим. Вы доказали, что знаете в этом толк. Мне эта головная боль ни к чему. Делайте все, что посчитаете нужным, – велел король, скривив рот в сердитой гримасе, что ни сочеталось с его словами, ни уверяло в его уверенности в ее способностях. Тем не менее, Санса впервые получила возможность действовать вместо него, и впервые за многие дни он прямо заговорил с ней. Но с тех самых пор он был окружен просителями и жалобщиками со всех концов Речных Земель, и тогда она в последний раз видела его за последние три дня. Не то чтобы она часто встречала его до этого. Он даже не пытался скрыть от нее желание ее избегать. Он избегал ее в Сигарде, избегал ее по дороге на Риверран, а прибыв к месту назначения, он отмечал ее присутствие только если не было другого выхода. Его поведение с ней снова вернулось к напряженной формальности дней начала их знакомства, и от этого ей было не по себе, неловко от ощущения, что она разочаровала его, что он сожалеет, что женился на ней. Ей пришлось напоминать себе старые уроки, что жены не могут отказываться от скромности, не имеют права поощрять или провоцировать своих мужей. "Может, ему не понравилось меня целовать". Эта ужасная мысль не покидала ее. В конце концов, всем было известно, что он делил постель с Красной Женщиной, которая казалась имеющей большой опыт в подобных делах. И Сансе не хотелось решить, которая из возможностей ей кажется ужаснее: распутной он счел ее или неумелой. "Достаточно", – сказала она себе. "Слушай леди Талли". – Ситуация была бы еще более ужасной, если бы не решение моего лорда-супруга принять простой люд в замке. Он не может не заботиться о них, – улыбнулась Маргери, ее кошачьи глаза были такими же красивыми и острыми, как и раньше. Она все время пела хвалы качествам Эдмура Талли или вздыхала о нем. – У вас несомненно много работы впереди, леди Талли. – Мы с моим мужем очень радужно настроены. Это самые плодородные и богатые земли королевства. Скоро реки снова наполнятся рыбой, а наши поля уже расчищены. К весне все будет готово, и нам останется лишь молиться о добром урожае, – пальцы леди Талли обхватили семиконечную звезду, окруженную серебряными шипами, свисающую с ее шеи на тонкой цепи. Санса никогда не считала Маргери слишком набожной, но казалось, теперь Тиреллам приходилось соответствовать званию Наиблагочестивейшего Дома Семи Королевств, которым их одарил сам Великий Септон. Они прогуливались еще какое-то время, разговаривая о том, о сем, пока не дошли до двора. Это место было заполнено людьми, погруженными в хлопоты. Многие останавливались чтобы поклониться или спросить мнение леди Талли о том или ином. Пока Маргери была поглощена в расспросы о здоровье кого-то из ее людей, внимание Сансы привлекла компания играющих детей. Они играли в странную, но довольно любопытную игру. Девочка, спрятавшая лицо под темным капюшоном, показывала пальцем на кого-то из них, и остальные игроки бежали за ним, выкрикивая: – Вздернуть его, вздернуть, вздернуть! Вешательница сказала свое слово! По спине Сансы пробежал мороз. Вешательница, Безжалостная Мать, Шлюха Неведомого, Бессердечная... Везде в Речных Землях люди шептались о ней, о бесстрашной предводительнице Братства. Но хотя никто не мог точно сказать, каким было ее настоящее имя, все слухи сходились в одном: эта женщина сошла с ума от горя, когда ее детей убили львы. – Эта игра ужасна, но дети любят ее, – сказала Маргери, снова взяв Сансу за руку. – Смотрите, сейчас они изобразят повешение. Со смесью любопытства и ужаса Санса смотрела, как дети в игре изображали искалеченный войной мир. Повешение было казнью Речных Земель, не такое грязное, как лишение головы, не такое медленное, как сожжение. Говорили, что в самые бурные дни войны не находилось дерева, с ветвей которого не свисал бы труп. – Игра не хуже "лорда переправы", – сказал веселый голос Эдмура Талли, присоединившегося к ним. Санса сразу же почувствовала симпатию к своему дяде. Он был галантным и дружелюбным, с приятным лицом, красивым в своем знакомстве. И более того, он рассказывал ей истории о леди Кейтлин, которая была ему больше матерью, чем сестрой. – Мой супруг, – глаза леди Талли засветились. Он взял руку жены и медленно поцеловал ее, с легкостью и непринужденностью, обычной для мужа. Маргери широко улыбнулась в ответ, явно радостная видеть его. Они выглядели такими близкими, все время рядом, словно новобрачные, кем они и были. Лорд Талли упивался каждым словом и жестом жены, и в ответ Маргери одаряла его вниманием. Санса задумалась, как это было бы, иметь такое. С ее стороны это не было так уж необычно, ожидать обожания от собственного мужа, ждать, что он будет следить за каждым ее шагом с одобрением, а не с подозрением. Эдмур Талли был так поглощен своей женой, что забыл о присутствии королевы. Когда же он заметил ее, Санса приготовилась к неизбежному. – Боги, я никогда к этому не привыкну, – сказал он, немного расширяя глаза, в его голосе звучало печальное изумление. – Вы действительно воплощенная Кет... Особенно с этой прической, которую она любила. Санса всю жизнь жила с этим сравнением, а в Риверране же эта фраза звучала в пять раз чаще обычного. – Такое сравнение всегда комплимент для меня, дядя, – попыталась она улыбнуться. На самом деле, оно и расстраивало, потому что в глубине души она знала, что никогда не станет такой прекрасной леди, как была ее мать. "Ты даже еще красивее, чем она когда-либо была..." – раздался в ее голове раздражающий голос, и Санса приказала ему заткнуться. – Поверьте мне, – сказал лорд Талли, – это было комплиментом, ваше величество. Санса улыбнулась ему самой теплой улыбкой, которую смогла выдавить, но в то же время ощутила, как рана в ее сердце раскрылась шире. Все в Риверране напоминало ей о леди Кейтлин. В последний раз, когда они говорили, мать была так убита горем из-за Брана, что у нее не много нашлось слов для нее. Она покинула его комнату лишь для того, чтобы коротко попрощаться с ней и Арьей, поцеловав их в лоб. "С Браном все будет хорошо, матушка, вот увидите. Все будет хорошо," – сказала ей Санса, твердо веря тогда в свои слова, потому что в то время у нее не было никаких причин сомневаться, что смерть – это печаль, которая случается с другими, далеко от Винтерфелла. Сансу поселили в комнаты, когда-то принадлежавшие юной Кет, продуманная любезность со стороны лорда и леди Талли. Она тщательно обыскала комнату, пытаясь найти хоть что-то, что угодно, пусть даже сама не знала, что искала. Но от леди Кейтлин ничего здесь не осталось. Ни платьев, ни украшений, ни любимых книг или личных вещей, никаких следов ее пребывания. Ее останки сбросили в реку – не было даже места, у которого можно было погоревать. – Место Талли в реке. Пусть это будет утешением, каким бы слабым оно не было, – сказал дядя Бринден, когда они впервые встретились. "А место Старков в крипте Винтерфелла. По крайней мере отец и мать там, где должны быть, пусть и вдали друг от друга", – подумала Санса. Это было ее планом, когда закончится зима, закончится война, нанять камнереза, чтобы он выточил подобие ее отца, такое же, как у других Старков крипты. Она чувствовала, что обязана поставить ему место, где он сможет покоиться. Может быть тогда она сможет набраться храбрости спросить, простил ли он ее... – Если вы отдохнули, то может захотите проведать любимые места Кет, – весело предложил лорд Талли. – Всего-то недолго проехаться по берегу... – О чем ты думаешь, муж мой? – поддразнивающе укорила его Маргери. – Последнее, что нужно королеве, так это снова оказаться в седле. Она все еще приходит в себя после дороги. Боги знают, такое путешествие не подходит приличной леди. – Но не тебе, ты любишь ездить верхом, – ответил он, гордый своей женой. – Для удовольствия и развлечения, а не целыми днями без остановки, – тепло улыбнулась она. – Или ты пытаешься намекнуть, что я не приличная леди? Они смеялись и дразнили друг друга, и Санса ощущала себя вторженкой. – Я с удовольствием прокатилась бы верхом по берегу, лорд Талли, – слабо улыбнулась она, немного повышая голос, чтобы напомнить им о своем присутствии. – Возможно, завтра, после суда? – После суда, – в голосе Эдмура Талли прозвучала неожиданная серьезность, словно это его должны были судить и приговорить. Он обменялся коротким, скрытным, немного беспокойным взглядом с женой. Возможно, не только Санса потеряла сон из-за того, какой вред мог причинить этот павший человек. "Люди опасны, когда им нечего терять, они не беспокоятся о последствиях, о тех, кого они могут утащить за собой при падении. Скорми им хоть единое зерно надежды, корми до самого конца, и они будут довольны и благодарны" – холодной водой потекли в ее уши слова Мизинца. Она задумалась, нашел ли он свои зерна. Сама она не собиралась ему ничего скармливать, как и не хотела снова слышать его голос. – Мы шли в мою гостиную, – быстро сказала Маргери, беря под руку мужа. – Бабушка и принцесса ждут нас к чаю. Не присоединишься ли к нам, муж мой? Я едва видела тебя весь день. – Все, что угодно ради твоего общества, женушка, – обреченно ответил он, готовясь терпеть присутствие Оленны Тирелл и даже худшее ради довольства его жены. Они втроем вошли внутрь, муж и жена держались за руки, а Санса, так как у нее не было сопровождающего, сцепив руки перед собой. При входе в гостиную Оленны Тирелл их встретила музыка. Том из Семи Ручьев играл свою любимую созданную им же песню, песню о победе короля над Драконьей Королевой. – Терпеть не могу этого певца, – услышала Санса жалобу своего дяди. Санса оглядела присутствующих, в основном это были спутницы Маргери. Она познакомилась с ними в день прибытия, больная от седла, замерзшая, ее юбка была залита грязью дороги. Услужливые девушки помогли ей во всякой нужде, и все же Санса постаралась их позже избегать. Жалкие взгляды страха, которые они бросали на нее заставляли себя чувствовать так, словно она сама была Вешательницей из детских песен. Эти девушки были явно друг друг родственницами, все бледные, с глазами на мокром месте, с постоянно опущенными головами. Все они были Фрей. Риверран был переполнен останками павшего Дома. Эдмур Талли дал им убежище, возможно в честь памяти жены, которую он потерял. Говорили, ее кончина очень расстроила его, он был так очарован ее красотой, что не заметил, как в соседних залах начали убивать его людей. В этот раз родственницы Рослин Фрей казались спокойными, поглощенными балладой, радостно хлопая певцу по окончанию песни. Санса заметила посреди них Ширен, сидевшую между мейстером Лео и самой Оленной Тирелл. – А теперь спой-ка песню о дохлой рыбке, – приказала Королева Шипов, бросая монеты к ногам певца. – О дохлой рыбке? – рассмеялась Ширен. Так приятно было снова слышать ее смех. – О, эта песня просто скандально смешная, очень популярна в Речных Землях, теперь моя любимая... Вопреки всем ожиданиям, принцессе сразу же понравилась старуха, и очевидно, ее чувства были взаимны. "Принцесса великолепна. Редко встречаю девушек ее возраста столь начитанных и имеющих представление обо всем, и в то же время столь интересных. Спустя время в ее компании мы едва и замечаем ее физическое несовершенство", – между прочим сказала Королева Шипов за ужином прошлым вечером, столь дружелюбным тоном, что казалась почти искренней. Но Санса не была одурачена. Под увядшей кожей и дружеским видом прятались шипы, острые как всегда, готовые пронзить любое сердце. – А, добрый день, ваше величество, – сказала леди Оленна, заметив их присутствие. В ее голосе была любопытная смесь насмешки, высокомерной вежливости и детской непосредственности. – Должна сказать, сегодня вы выглядите прелестно, очень в роде Талли. – Как и вы, леди Оленна, – ответила Санса, приклеивая к лицу учтивую улыбку, которую готовилась носить остаток всей их встречи. Она не обратила внимания на кланяющихся ей людей и присела напротив старухи. – Не стоит быть такой доброй, моя королева. Я, должно быть, выгляжу как уродливый младенец, завернутая во все эти меха и одеяла... "Да, выглядишь", – недобро подумала Санса. "Ты и Мизинец спрятали яд в моих волосах, лживая ты ведьма", – с холодной яростью вспомнила она. – И все же, сколько бы одежд я не надевала, холод все равно находит под них путь, быстрее похотливейшего из мужей. Даже в самые мрачные дни в Хайгардене не было так холодно. – Возможно, вам следует подумать о возвращении, бабушка, – вежливо сказал Эдмур Талли, помогая жене присесть, прежде чем сесть самому. – Ради вашего же удобства, конечно. – О, и я снова глубоко, глубоко тронута, Эдмур, – ее насмешливая ухмылка давала понять, что она не собиралась ни уезжать, ни заканчивать донимать его. – На мой взгляд погода Речных Земель довольно мягка, – Сансе было вполне тепло в одном только темно-синем платье, плаще, отороченном мехом и шарфе. – Как мы говорим на Севере, южане не знают истинного мороза. Так говорил Свободный Народ, и для них южанами были все по юг от стены, но Оленне Тирелл это было знать ни к чему. – О, расскажите нам о вашем доме, ваше величество. Этот неотесанный Север кажется любопытным местом. Принцесса развлекала нас весьма интересными историями о печальных великанах и прирученных лютоволках... – Единственный лютоволк, которого я видела, очарователен... – рассмеялась Ширен, но тут же нахмурилась, обдумав свои слова. – С тем, кого не считает угрозой, конечно. – А что насчет печально знаменитой армии лорда Старка, кровожадных дикарей из страны вечной зимы? Стражники королевы имеют очень грозный вид. – Свободный народ? – принцесса засмеялась, подняв брови. – Они такие же люди, как другие. Матери, дети, мастеровые, охотники... – Так вы говорите, они не пьют кровь из детских черепов? – Королева Шипов казалась очень разочарованной. – Они не большие дикари, чем иные южане, которых я видела, – вмешалась Санса. – На самом деле, некоторые наши традиции кажутся дикими народу из-за Стены. Оша говорила, что воткнула бы нож в пузо любому, кто попытался бы сорвать с нее хоть клочок одежды во время провожания в постель. "И вы зовете нас одичалыми". – Видите? Теперь и не поймешь, в какие сказки верить. Ах да, где же мои манеры... – старуха махнула рукой, и девочки Фрей принялись накрывать на стол. – Все еще любите лимонные пирожные, моя королева? – с довольной усмешкой спросила она. Девушка предложила Сансе блюдо с пирожными, но Санса отказалась. – Только чай, благодарю вас, – Санса смотрела, как девушка дрожащими руками наливала теплый напиток. Она обратила внимание на расшитые манжеты платья девушки и улыбнулась, прикоснувшись к нежному узору. – Какая прекрасная вышивка. Вы сами это сделали? Наверное, милосерднее было не замечать ее. Девушка замерла, а потом запуганно закивала. – Простите ее, ваше величество, – попросила Маргери, выглядя пристыженной. – Юная Хостелла нема. Она не произнесла ни слова с тех пор как... – Ее дом сожгли другие дикари, – ласково сказала Оленна Тирелл. – О... Вы очень талантливы, леди Хостелла. Вы должны что-нибудь сделать для меня... – сказала Санса, пытаясь собрать в голосе всю сердечность, но, боги, она прозвучала как Серсея Ланнистер. Девочка снова кивнула и двинулась наливать чай Ширен. Повисла неловкая пауза, и леди Оленна принялась настаивать, что хочет побольше узнать о Винтерфелле. Она все задавала вежливые, незаинтересованные вопросы, которые вовсе такими не были. Но в этот раз было куда труднее заставить ее сказать то, что она говорить не хотела. – А как же лорд этого замка? Нынешний лорд Старк? – спросила Королева Шипов. – Что насчет моего брата? – переспросила Санса, ее щеки уже болели от старательной улыбки. – О нем сложилась пугающая репутация. Рассказывают очень любопытные истории... – Но бабушка не станет донимать ими королеву, – вмешалась Маргери. – О, почему же, я настаиваю. Пожалуйста, развлеките меня. О нем говорят, что снег не падает на него, что он высок, как великан, силен и яростен как лютоволк. О, и говорят, что иногда он сам превращается в лютоволка и охотится. Санса видела, как губы Ширен изогнулись в легкой улыбке. Некоторые особенно странные рассказы о дурной репутации Рикона, и страхи, которые они вызывали, были пищей для многих шуток у них с ее братом. Сама Санса, не проясняя историй о деяниях ее брата, могла пользоваться ими в свою пользу, как она того пожелает. Это позволяло удерживать людей в рамках, потому что, как оказалось, как простой люд, так и лорды и вожди Свободного Народа, все верили в эту чепуху. – ... и что он вкушает человеческую плоть даже в человеческом обличье, – продолжала Королева Шипов, и ее тон становился все мрачнее. – Говорят, поэтому от Русе Болтона и его бастарда не осталось ничего, когда он с ними покончил. Санса умудрилась сохранять улыбку, хотя ощущала ярость. Не в первый раз она слышала такие обвинения, и явно не в последний, и снова она отмахнулась от этих слухов, как о мерзкой, злой лжи, которой они и были. Но легкая, пугающая неизвестность, факт, что эта часть жизни ее брата была для нее загадкой, все равно продолжала точить ее изнутри. Оша была худшей лгуньей, какую когда-либо встречала Санса, но отказываясь говорить правду, эта женщина упрямо молчала. – Если хочешь что-то спросить, спрашивай брата. Я не могу об этом говорить. Не буду об этом говорить. Санса не осмеливалась настаивать. Она не имела ни права, ни желания настаивать. Насколько она знала, что бы ни сделал Рикон, чтобы выжить и вернуться домой, он сделал это хорошо. Он мог говорить ей, что хочет, что считал нужным для нее знать, что она могла выдержать. И она одаривала его тем же. "Он еще так юн. Даже не может ногти почистить", – подумала Санса, и нежность к брату превзошла волнения, как всегда. – Как будто кто-то верит в то, что сейчас говорят, – нервно улыбнулась Маргери. – Правда всегда не так увлекательна, – равнодушно ответила Санса. – Мой брат любит охотиться, как любой юноша его возраста. Он привередлив в еде и усерден в долге. – Так и надо. Мальчишка, чьи земли больше Речных и Простора вместе... Мальчишка с огромной армией ненавидящих юг северян и яростных одичалых, поклявшихся в верности королю и готовые ударить, посмей Тиреллы, меньше всех пострадавшие в войне, отказаться сотрудничать. Вот что она имела в виду. Вот что ее волновало. Раздался грохот упавшего подноса, и Санса обернулась. Одна из девушек Фрей, толстая дама в розовом, спрятала лицо в ладонях, пытаясь подавить рыдание. Потом она выбежала в дверь, словно дикие псы гнались за ней. – Теперь довольна, бабушка? Ты ведь знаешь, как чувствительна леди Уолда, – отчитала Маргери пожилую даму, а потом обернулась к юной девушке и попросила ее приглядеть за расстроенной леди. Девочка сделала реверанс и послушно убежала. – Можете поверить, моя королева, эта маленькая глупышка все еще скорбит по Русе Болтону, даже после стольких лет? – спросила леди Оленна. – Ну, он был ее мужем... – пробормотал Эдмур. – Этого можно было ожидать. – Тогда надо найти ей нового. Да, того, кто не будет против женщины с опытом вместо робкой девственницы. Если честно, весь этот сыр-бор, что мужчины поднимают из-за девственности меня изумляет... Это же ничего не значащая глупость, всего-то пара капель крови да сдавленный крик в темноте. Санса этого знать не могла. – Что ж, решено, – радостно объявила Оленна Тирелл, глядя на девиц Фрей. – Я дам вам сносное приданое и найду вам подходящих мужей, мои дорогие. Если, конечно, не умру от скуки из-за вот этих... Девушки попытались улыбнуться, но все они выглядели так, словно пытались слиться со стенами. – Вы очень добры, леди Оленна, – с восхищением сказала Ширен. – Меня в этом редко обвиняют, моя принцесса. На самом деле, мне больше нечем заняться теперь, когда Маргери замужем. Но много они пусть не ждут. Оседлый рыцарь или торговец – это все, что я могу устроить. Ну и Черная Рыба, конечно, вряд ли согласится... Санса заметила, как девицы Фрей льнут к ее дяде, угощают его сладостями, что сами сделали, дарят маленькие безделушки, которые ни к чему такому закаленному воину, как он. Сансе хотелось его поддразнить, но с их прибытия в Риверран дядя сторонился ее. Он бродил с задумчивым видом, и она легко опознала это чувство: не было ничего легче, чем попасться в ловушку воспоминаний, когда возвращаешься домой после долгого отсутствия. Она вдруг поняла, что не разговаривала с дядей по-настоящему с дня, когда накричала на него в каюте. – С тех пор как он защитил их от ярости Братства, эти милые девочки очень привязались к вашему устрашающему дяде, – сказала леди Олена, опуская руку на подлокотник. – Сир Бринден то, сир Бринден это... Они бы не обожали его больше, даже если бы он ходил, распевая песни, в венке из цветов... Значит у них с Сансой было что-то общее. Она подумала о том времени, когда впервые встретила Черную Рыбу, его лицо было залито потом, а броня забрызгана кровью. Да, она доверилась ему с первого взгляда. В его глазах была несомненная доброта. "Глаза, как у матери, как мои". Казалось, они сразу узнали друг друга по этому оттенку голубого в глазах, наследие Талли. "Теперь ты в безопасности, дитя". К расстройству Сансы, ее глаза начали наливаться слезами. Ей мучительно захотелось найти Черную Рыбу, сказать, что между ними все в порядке. Но она смогла сохранить спокойствие. – Право же, бабушка, – сказала Маргери. – Оставь девочек в покое, и давайте перестанем разговаривать о таких неприятных вещах за столом. Это портит аппетит. – Аппетита к форели я уже давно не испытываю. Последний месяц мы только ее и едим. – Мы живем в тяжелые времена, бабушка, – сказал Эдмур Талли. – Нам надо быть благодарными за то, что нам посылают. – Эдмур верит, что все можно объяснить нуждой. На этом они приступили к трапезе, и разговор перешел к более спокойным темам. И лорд, и леди Талли с облегчением восприняли смену предмета разговора. Ширен с интересом разговорилась с мейстером Лео, узнав, что он был хорошим другом мейстера Сэмвелла и мейстера Аллераса. Все они обучались под руководством мейстера Марвина в Цитадели. Через некоторое время принцесса и сир Джендри в его компании покинули их, заявив, что мейстер обещал показать им Колесную Башню и большое водяное колесо, которое ремонтировали после наводнения. Королева Шипов велела девочкам Фрей сопроводить их и показать принцессе замок. Некоторое время Талли поговорили о недавнем наводнении, потом перешли к теме их планов на сады Риверрана. Маргери хотела переделать их, чтобы они напоминали Хайгарден. – Вы скучаете по садам вашей родины, леди Талли? – заметила Санса. – Не больше, чем вы скучаете по стеклянным садам Винтерфелла, ваше величество. Нет ничего труднее, чем покинуть места, где мы были счастливы... В ее памяти всплыли запахи земли, травы, и знакомое чувство желания вернуться домой снова укололо Сансу. – Но нет ничего лучше, чем найти счастье в неожиданном месте, – Маргери взяла за руку лорда Талли, поддразнивающе поглядывая на него. – Признаюсь, серебряные реки земель моего мужа заворожили меня с первого взгляда... Лорд Талли приподнял их руки, чтобы поцеловать пальцы жены, и Санса с трудом удержалась от желания закатить глаза. – Видите ли, моя королева, со столькими хлопотами, занимающими ее целыми днями в этой грязной трясине, у Маргери нет времени ныть по Хайгардену, – весело сказала леди Оленна. – Я с радостью исполняю свой долг, – напомнила Маргери. – Да, да, да. Надеюсь только, вы с лордом Талли не упустите из виду самый нужный сейчас долг... – И что это, бабушка? – спросил Эдмур Талли, потирая виски. – Дети, конечно же. Мне нужны маленькие розочки, которых я смогу побаловать до того, как умру, но мои внуки так стараются разрушить мои планы. Уиллас так и остается холостяком, а Леоннет Фоссовей бесплоднее дорнийской пустыни... – она не упоминала прекрасного Лораса Тирелла, чьи дни закончились после его попытки захватить Драконий Камень. – Как давно они заманили Гарлана в эту свадебную ловушку? Семь лет назад? Восемь? – Бабушка... – нервно улыбнулась Маргери, многозначительно глядя на старую леди. – Во имя Семерых, уже десять лет бесплодного брака. Я уверена, проблема вовсе не в Тирелловской стороне. Как бы то ни было, ты моя последняя надежда, Маргери. – Бабушка, еще слишком рано... – Рано? – твердо прервала ее Королева Шипов. – Я полагаю, мы все едины в мнении, что этой земле нужна новая кровь. Дому Талли нужен наследник, а мне нужны дети вокруг меня, когда за мной придет Неведомый. – Не волнуйтесь об этом, бабушка, – сказал Эдмур Талли, пытаясь улыбаться, но получалась гримаса. – Я убежден,что вы доживете лет до ста. Даже Неведомый не сможет вас стерпеть. – Тяжело тебя разочаровывать, Эдмур, но жить – это моя старая привычка. И чем старше становишься, тем крепче держишься за старые привычки, – хохотнула старая леди, но остановилась, хитро глядя на Сансу. – И вы тоже, моя королева. Надеюсь, вы скоро дадите королевству повод радоваться, и чем скорее, тем лучше. Черноволосового принца, если правду говорят о сильном семени Баратеонов... Королева не могла краснеть. Ей полагалось терпеть любую наглость и пошлость, не меняясь в лице. Поэтому она постаралась беззаботно улыбнуться и скрыть всю неловкость из голоса, отвечая: – И я надеюсь. – Возможно, тебе стоит удалиться в свои комнаты, бабушка, – быстро вмешалась Маргери. – Ты, несомненно, уже слишком утомилась. – Глупости, я могу весь день здесь сидеть, наслаждаясь прекрасным обществом королевы. – К сожалению, не можем мы, – сказал Эдмур Талли, поднимаясь на ноги. – Нам с леди Талли следует кое-что обсудить, прежде чем мы встретимся с королем. Полагаю, мы увидим там и вас, моя королева? – Конечно, лорд Талли. И Талли ушли, держась за руки. – Эти двое в последнее время так и секретничают, – сказала леди Оленна, у нее было странное, почти беззаботное выражение лица. – Маргери никогда ничего от меня не скрывала. – Кажется, лорд и леди Талли весьма поладили. – Это оказался хороший брак, как оказалось. Этот муж нравится Маргери больше предыдущих. Эдмур – хороший человек, и после войны таких осталось мало в этом разорванном мире. Конечно, он оставляет желать лучшего, ему не хватает ни ума, ни воображения. И эта его раздражающая привычка к милосердию. Он слишком добр ко всем, даже к пленникам. Даже предатели здесь напоены и накормлены. Можете мне поверить, вместо того, чтобы повесить Дженну Фрей, он позволил ей уехать за выкуп? Конечно, ее сын заплатил за ее свободу золотом Ланнистеров, но все же. Эта женщина и ее муж Фрей нацепили бы рыбью голову Эдмура на пику, чтобы никто не смел оспаривать у Фреев права на Риверран. Повесить их всех, вот что должен был сделать лорд Талли. Не было так уж глупо, обменять пленников на золото. Так можно было получить деньги и договориться. "Смерть окончательна, и выгоды из нее не приобретешь. А вот выкуп...". Так мог поступить Мизинец. – К счастью, лорд Эдмур нашел умную женщину, которая сможет ему помогать, – сказала Санса. – Верно. Уже обожает ее, поддерживает все ее начинания, достаточно умен, чтобы предоставить все ее проворным рукам. За это я готова простить ему его недостатки. Маргери достаточно досталось бед. Она заслужила право жить в мире, а такая роскошь редко достается бывшей королеве, особенно королеве Баратеонов. Этот их пыл. Их девиз – вполне достаточное предупреждение... Расскажите мне, как справляетесь с этим утомительным человеком? – Его величество очень добр. Это не было ложью. Пусть он не был легким человеком, он был к ней добр, в его грубой манере. – Король Станнис Добрый? – Королева Шипов сердечно рассмеялась. – Доброта явно не то качество, которым он знаменит. – Полагаю, видеть доброту короля – право королевы. – И только ее, но если только доброта и желание есть одно и тоже. О, я легко узнаю желание в глазах мужчины, а король его не скрывает. Санса улыбнулась так, словно эти слова не произвели на нее никакого впечатления.И все же, прежде чем она успела ответить, объявили о приходе Стеффона Сиворта, и он вошел, кланяясь ей. – Король требует вашего присутствия в приемном зале, ваше величество. – Он закончил с просителями? – спросила Санса. – Совсем нет, – мальчик выглядел усталым. Следовать жесткому расписанию короля становилось для него слишком сложно. – Тогда мне следует идти, – Санса уже поднималась, радуясь, что может удалиться. – Не следует заставлять короля ждать. – Я провожу королеву, мальчик, – сказала леди Оленна, также поднимаясь. – Иди на кухню и поешь рыбного супа. Судя по твоему виду, тебе это нужно... Мальчик посмотрел на Сансу, ожидая ее разрешения. – Спасибо, Стеффон. Ты можешь идти. Мальчик снова поклонился и ушел. – Если вы не против, ваше величество, – леди Оленна протянула руку. – Надеюсь, вы окажете милость. Такая старуха как я нуждается в поддержке для ходьбы... Санса взяла ее за руку и они направились к залу приемов. – Не следует ли нам остановиться у ваших покоев, леди Оленна? – предложила Санса, в нетерпении отделаться от пожилой леди. –О нет. Я не для того провела все время, стараясь удалить Маргери и Эдмура и остаться с вами наедине, чтобы так просто это упустить, моя королева... "Я так и знала!" – подумала Санса. Она вздохнула и переспросила: – Чем я могу вам помочь? – Это я могу вам помочь, милая девочка, – ответила Королева Шипов, и тут же сменила тему, заметив проходящих мимо служанок. – Я слышала, вы с Маргери смогли прийти к обоюдному согласию. – Я так думаю. Рада, что мы смогли разрешить столь ужасное недопонимание. – О, совершенно ужасное... Я слышала, беспорядков удалось избежать благодаря поставкам из Винтерфелла. К счастью, королева способна поддержать короля, когда это становится нужно. Я слышала, вы процветали во время зимы. – Слышала, что и вы были столь же удачливы. Говорят, Хайгарден вовсе не пострадал зимой. – Мы пострадали иначе, ваше величество, от серой хвори. Этот мальчишка, таргариеновский самозванец, принес с собой болезнь из-за Узкого моря. Тысячи погибли, включая его и его союзников. Боги в их бесконечной мудрости обрекли на погибель очередного узурпатора прежде, чем он успел еще больше навредить этим страдающим землям. Семеро велики и мудры! Она сказала это очень громко, намеренно громко, чтобы могла услышать проходящая мимо группа Честных Бедняков. – Семеро велики и мудры, – улыбнулся септон. – Благослови вас семеро, леди Оленна. Королева Шипов улыбнулась, но глаза ее были холодны и злы. – Знаете, какая худшая напасть поразила Юг, ваше величество? Напасть страшнее мора и драконов? – тихо и осторожно спросила старуха. – Воробьи. Они уничтожают дома и орудия, портят работу честных мастеровых и обращаются с женщинами, как с собаками. Вы слышали, что случилось с Серсеей Ланнистер? – Весь мир это слышал. – Она была сама виновата, конечно. Ее положение требовало достоинства, которого у нее не было. И все же, у них не было права предавать женщину столь благородного происхождения такому мерзкому обхождению. И то, что у них была власть сделать это, что они осмелились арестовать Маргери, это до сих пор оскорбляет меня лично. Как и новая религия короля оскорбляет их. Настоящей религией короля был долг и презрение ко всем религиям, подумала Санса. – А знаете, что хуже войска воробьев? То, что их ведет поистине сильная птица. Верховный Септон – всего лишь голодный до власти стервятник, считающий себя святым, и ему верят многие. Но он не полностью свободен от мирских соблазнов, таких как лесть, так что покуда вы поете славу его благонравию, или подкупаете его, но недостаточно прямолинейно, чтобы оскорбить... Немного поддержки Сынам Воина, новая септа в зеленых полях Простора – всего этого хватило, чтобы заполучить его расположение. Теперь нас зовут Наиблагочестивейшим Домом, а репутация Маргери чиста, как свежевыпавший снег. – И все же, я слышала, что Наиблагочестивейший Дом – главный сторонник Верховного Септона... – А я слышала, что ваше величество лично отравила узурпатора Джоффри Ланнистера и сбежала в Вольные Города. Слышала, что тень короля Станниса убила узурпатора Ренли Баратеона, но я предпочитаю не обращать внимания на эту ложь. В конце концов, мы все верим в те сказки, которые хотим, ведь так? Они стояли некоторое время не шевелясь, глядя друг на друга. – Вы однажды предупредили меня о чудовище. Вам следует знать, что в Королевской Гавани живут другие чудовища. Берегитесь воробьев, ваше величество. Они могут попортить цветы в ваших садах. Одно Санса знала точно – женщине перед ней доверять было нельзя. Они подошли к дверям приемного зала. – Нам следует продолжить наш милый разговор во время ужина, ваше величество. – С нетерпением буду ждать, леди Оленна. Санса попросила одного из стражников проводить Королеву Шипов, удаляющуюся без какой-либо поддержки, походкой столь спорой, что сделала бы честь и молодым. Сансе придется держать рот закрытым, а глаза открытыми, когда приедет в столицу. Пока же ее ждала другая забота, ожидавшая ее за дверью. Сир Деван объявил о ее приходе, и раздался короткий возглас: – Войдите. Она глубоко вздохнула и вошла, закрыв за собой дверь. Встреча с ним всегда была для нее ошеломлением. Он стоял во главе длинного стола, читая документ, в котором она опознала договор, который ранее утром записал мейстер Лео, следуя ее и Маргери указаниям. Когда она подошла ближе, он поднял голову и посмотрел ей в глаза, выражение его лица было ей непонятно. Однажды, подумала она, она привыкнет к странному впечатлению, которое производил на нее его взгляд. Однажды она перестанет обращать внимание на напряжение, которое он в ней вызывает. "Лучше начать говорить". – Вы желали меня видеть, мой король? – спросила она, становясь слева от него. Всего лишь в нескольких шагах, и все же расстояние между ними было неизмеримо. – Я хотел обсудить договор, который вы заключили с Маргери Тирелл, – прояснил он, не поприветствовав ее должным образом. Конечно же, он вовсе не желал ее видеть. – Леди Маргери теперь Талли. Она согласилась подписать договор именем своего мужа, – сказала Санса, надеясь, что он не заметит ее волнения. – Они жаждут исправить ужасное недоразумение, из-за которого столица лишалась провизии... – Недоразумение? – прорычал он, бросая документ на стол. – Так они решили это звать? Что на их свадебном пиру было больше перемен блюд, чем на нашем, в то время как столица голодала? Санса помнила тот ужасный день, когда Маргери вышла замуж за Джоффри, роскошь этого дня: сто перемен блюд, фехтующие карлики, жонглеры, глотатели огня, реки вина. С какой стороны не посмотрит, ее свадьба с Эдмуром Талли была куда скромнее: всего десять перемен блюд и несколько музыкантов. И все же, она была слишком роскошна для состояния, в каком пребывало королевство. – Эти Тиреллы не знают чести, – он выплюнул их имя, словно оскорбление. – Клятвопреступники и проклятые ростовщики, вот кто они. Если говорить честно, то ростовщицей была и Санса. Ненавидел бы он ее еще больше, если бы она призналась в этом? Что она охраняла кладовые Винтерфелла, как банкиры Брааовса хранят свою казну. Но вовремя зимы еда была ценнее любых богатств Вольных Городов. Одно ее слово – и целые города и деревни будут голодать. Одно ее слово, и ворота Винтерфелла закроются, и гора замерзших мертвецов за ними стала бы выше ворот. И тем не менее, она ни закрывала ворота, ни отказывала нуждающимся. Даже никогда не думала о таком. Теперь простой люд и свободный народ были должны Старкам благодарностью, а лорды расплатятся за благодарность звонкой монетой, когда придет весна. Богатство ее Дома медленно восстанавливалось. "Весь мир будет твоим...". – Они надеялись пошатнуть мое правление, уменьшив количество припасов и в то же время поддерживая этого стервятника, Верховного Септона. Я бы повесил их всех за предательство, вот только войны сейчас допускать нельзя. – Нельзя и не нужно. Талли хотят все исправить. – И как они это сделают, позвольте мне узнать? У Талли нет ничего. Риверран зависит от Тиреллов так же сильно, как и Королевская Гавань. – В этих реках плавает полно рыбы. Теперь, когда по рекам снова можно ходить, первая партия засоленной рыбы отправится в Королевскую Гавань в течение двух недель, согласно слову леди Талли. И она написала отцу, требуя восполнения ущерба, вызванного этим недоразумением. – И вы видели, как она писала это письмо? – презрительно спросил он. – Своими собственными глазами, ваше величество. Я добавила к нему вашу печать, и присутствовала лично при отправлении ворона мейстером Лео. Конечно, Риверран ожидает компенсации... – Я знаю, я читал договор. Они ожидают отмены каких-либо налогов до окончания первого года весны за столь поражающую воображение добрую волю. – А устно было договорено, что вы воздадите хвалу помощи Талли во время нашего свадебного пира. – Этого я делать не буду. – Тогда я скажу за вас. – Не понимаю, с чего бы кому бы из нас хвалить их за то, что они и так должны были сделать. – Вы сами это сказали. Это продемонстрирует добрую волю, и пойдет на пользу как им, так и вам. Если Талли или Тиреллы нарушат договор с короной, это ляжет пятном на их честь, не вашу. Люди должны знать, на кого гневаться. Они должны знать, что король делает все, чтобы облегчить их страдания. Мы должны вести себя осторожно, пока не вернется хотя бы видимость порядка. Терпение и неторопливость будут самым мудрым для нас сейчас выбором. – Терпение и неторопливость. Мы стоим на пороге вымирания. Когда голод победит, он создаст свои законы. Он не оставляет времени терпению, верности или достоинству. Ни перед кем не склоняется. Так скажите мне, чем хорош король, который не может накормить свой народ? Она отметила горечь в линии его рта, пугающе пустой взгляд, словно он боролся с внутренней тьмой. И ее охватило понимание. – Вы знали настоящий голод... – медленно сказала она, ощущая тяжесть в сердце. Он оказался в ужасном положении, снова был вынужден торговаться с людьми, которые уже однажды смотрели, как он умирает от голода. – А что, вы не знали? – переспросил он, приподнимая брови в вежливой насмешке, но глядя в глаза так, словно желая посмотреть, осмелится ли она ответить что-то другое. – Это была длинная зима. – Тень голода выглядывала из-за угла, но по-настоящему мы его так и не увидели, – она склонилась вперед и взяла его за руку. – И в этот раз мы не увидим его. – И ваше соглашение, основанное на доброй воле и терпении этому поспособствует? – он посмотрел на их соединенные руки. Они в первый раз касались друг друга с того дня в каюте. – Нужно, чтобы это безумие пожрало само себя и обратилось в пепел, разве не так? Мы все устали сражаться. Только безумцы и пройдохи захотят продолжить хаос последних лет. Весна придет, хотят они того или нет. И тогда Королевские Земли снова начнут плодоносить. – Зима не пройдет еще долго, а пройдох у нас полно. – Верно, их полно. Торговцы зерном из Вольных Городов, владельцы апельсиновых рощ и виноградников Дорна, продавцы из Староместа. Короли и дворяне – самые привлекательные покупатели, даже если в уплату они получат только обещание многолетней торговли. Пусть Тиреллы знают, что они не единственные, кто может снабдить вас зерном. А тем временем, я заключаю другой договор за их спинами, с помощью которого нам легче будет торговаться, и для которого не нужно будет ни чернил, ни бумаги... – С кем? – С моим братом, конечно. Как только вы велели мне разрешить эту заботу, я тут же написала ему, с просьбой отправить новые припасы в Столицу. – Винтерфелл и так уже достаточно отправил. Вы можете позволить еще? – Да, ваше величество. – Вы в этом уверены? – настаивал он с ноткой сомнения в голосе. – Я знаю все, что нужно о Винтерфелле. Я могу назвать вам точное число свиней в свинарниках, кур в курятниках, сколько мешков зерна в наших складах и сколько корзин брюквы в кладовых, – и она этим вовсе не гордилась. Это не было дело леди, не леди следовало об этом беспокоиться. – Кроме того, скоро мы снова снимем урожай, и будет еще. Не "мы". Ее не будет там, чтобы проследить за снятием урожая. Теперь это была обязанность Рикона. – Ваши стеклянные теплицы так волшебны, что там растет все? – Если бы они были волшебными, мы могли бы вырастить персики. Уже много лет я не пробовала их, – она рассмеялась. – Это древнее знание помогает проращивать семена вне зависимости от сезона или погоды. Боги благословили нас щедрыми урожаями. Винтерфелл может помочь столице, если случится беда. – Ваш брат захочет чего-то взамен. – Он хочет только нашей безопасности, моей и Ширен. Он смотрел на нее, мрачным, неподвижным взглядом, потом снова изучил договор на столе. Затем он коротко вздохнул и кивнул. – Зерно и брюква из Винтерфелла и соленая рыба из Речных Земель, – он фыркнул, как всегда, но на этот раз это прозвучало как-то по-другому. – Могло быть и хуже. Санса опустила голову, чтобы скрыть смешок. – Не надо так явно выражать свое облегчение, – не смогла сдержаться она. – А то я подумаю, что король Семи Королевств благодарен мне за помощь. – И не надо так наслаждаться своим высокомерием. Это не к лицу королеве, – его голос был груб, брови нахмурены, но в глазах мелькала еле заметная усмешка. Приятная дрожь охватила ее, и внезапно показалось, что расстояния между ними больше нет. Она смотрела на их сомкнутые руки, потом на его подбородок, губы.На секунду ей показалось, что он наклонится и поцелует ее. Она хотела, чтобы он это сделал. Она решилась тогда, в то утро в его каюте. Хотела быть его женой. Разве он не чувствовал ее желание? Он смотрел на ее шею, укутанную высоким воротником. Она помнила прикосновение его губ к ее шее. "Боги, зачем я это помню?". Одно это воспоминание заставляло гореть ее щеки, от него перехватывало дыхание, а кожа становилась слишком чувствительной. Думал ли он о том же? – Мне надо написать Деснице, сообщить о развитии событий... – сказал он, отпуская ее руку и берясь за перо. – Я могу ему написать. За дверью ждут просители. – Ждут возможности лестью убедить меня сделать что-то в их пользу. – Уверена, они уйдут ужасно разочарованными, – она старалась не улыбаться. Его лицо стало еще мрачнее. – Завтра будет суд над Мизинцем, – быстро сказал он, снова поднимая договор. Она опустила голову, чувствуя, как пропадает ее улыбка. – Знаю. – Возможно вы желаете озаботить себя присутствием, но не стоит. Оставайтесь в своих комнатах. – Но... – Я не желаю, чтобы вы к нему приближались, – резко сказал он. – Ценю вашу заботу, но прятаться в старых комнатах моей матери будет неправильно. Я доверяю вашей справедливости. Я хочу видеть, как она свершится. И она безнадежно надеялась, что ее присутствие сдержит Мизинца. Она знала, что он чувствовал к ней, пусть эти чувства ужасали ее. "Он говорил, что защищал вас, спас вас от Ланнистеров и обращался с вами как с дочерью", – сообщил ей король. Все еще думая об этом, Санса покинула зал, встретив по пути лорда и леди Талли. Она спросила их о тихом месте, в котором могла бы написать письмо, и Маргери пригласила ее в рабочую комнату лорда Талли, сказав, что никто ее там не побеспокоит. Санса поблагодарила их обоих и пошла к той комнате, за ней следовало пять членов ее стражи. Она открыла дверь и вошла в удивительно ярко освещенную комнату. Она огляделась. Тяжелые гобелены и занавеси, покрывавшие окна во время зимы, чтобы сохранить тепло, лежали горой на полу. Окно было распахнуто, и у него, в сером свете, стоял Черная Рыба. – Моя королева, – кажется он был удивлен увидеть человека. Он поклонился ей, довольно чопорно. – Прячетесь, добрый сир? – спросила она, приподняв одну бровь, радуясь видеть его. – Это довольно точное наблюдение, – он осторожно, но насмешливо глянул на нее. – Мои уши звенят, голова болит. С меня достаточно толпы. Подумал, побуду пока здесь. – Ты не против, если я спрячусь тут с тобой? Мне нужно написать письмо, я сама устала от людей, а общество Оленны Тирелл можно переносить только в малых порциях. Интересно, когда дядя Эдмур наконец решится ее утопить? – Сначала он спросит у Маргери, так что времени понадобится много, – фыркнул он. Она засмеялась и подошла ближе, заметив расшитые носовые платки и медовые пирожные на столе рядом с ним. – Подарки от девочек, – объяснил он. – Они все тебя обожают, эти Фреихи, – она не смогла удержаться от возможности над ним подшутить. – Такова твоя привычка? Спасать беспомощных дев? – А что мне было делать? Стоять и смотреть, как их убивают? Тогда я в первый и единственный раз не подчинился ее приказу... – он остановился посреди фразы и уставился перед собой. – Той леди, которой ты служил? – поколебавшись, спросила Санса. Если верить слухам, он был ее правой рукой. – Она не была леди... – его голос дрогнул. – Созданием, рожденным из скорби и гнева. Ничто не радовало ее больше вида повешенных врагов... Я начал сожалеть, что вообще встретил ее. Все еще слышу его, этот ужасающий звук, когда она говорила... Слышу его каждый день. Вздернуть их. Вздернуть их. Вздернуть их, – он стучал кулаком по столу, отбивая каждое слово, как в детской считалке. Санса почувствовала, как по ней пробежала холодная дрожь. – Она никого не жалела. Ни детей, ни женщин, никого. И когда она наконец обрела свою месть, ее больше не осталось. Она упала замертво с улыбкой на ее ужасающих устах, словно ветер выдул из нее жизнь. И тогда я положил ее в лодку и поджег ее огненной стрелой... – Ты похоронил ее как Талли? Несмотря ни на что, ты ценил ее, верно? Мне жаль, что ты потерял свою леди, дядя. – Я нашел другую леди, которой могу служить. И пусть я теперь я меньше нравлюсь ей, я все равно ей верен. Не зная, что сказать и чувствуя облегчение от его слов, она встала рядом с ним, разглядывая открывающийся из окна вид. Место соединения двух рек перед ними казалось началом длинной серебряной ленты. – Прекрасный вид. – Лучший во всем замке. – Должно быть выглядит восхитительно весной. – Тебе бы следовало видеть, как эти реки смотрятся в зелени, они сияют так ярко, что больно глазам. – Полагаю, это была комната моего деда. – Да, это была его комната. Мне хотелось взглянуть на нее в последний раз перед тем, как леди Талли ее переделает. – Она не может. Эта комната идеальна, – сама мысль казалась чудовищной. – Эта комната расстраивает Эдмура. Слишком долго он провел здесь времени в милости львов. Его приводили сюда, допрашивали и угрожали, снова и снова. Я заметил, как дрожат его руки, когда он сюда входит. Не стану его за это ругать, его отец и так будет преследовать его призраком, – он рассмеялся. – Этот величественный осел не выносил, когда нарушали его волю, ослушивались его приказов или переделывали его комнаты. Даже твоей бабушке ничего не позволялось здесь трогать, – он остановился и улыбнулся, словно что-то вспомнил, и вдруг грусть разлилась по его лицу. – Семья, долг, честь. Мы прокляты этим девизом нашего дома. Ты хоть представляешь, как тяжело ему следовать в эти времена? – Семья. Это все, что важно, – она с радостью пожертвовала бы долгом и честью ради семьи и тех, кто был ей верен. – Не волнуйся так. Этот упрямый мальчишка, которого ты зовешь братом, вполне может за себя постоять. Ты хорошо с ним потрудилась. – Это вовсе не моя вина. – Он настоящий Старк, этот мальчишка. Хотя может быть и настоящим Талли, – он тихо засмеялся. – Если он не может что-то получить, то на меньшее не согласится. Она не была уверена, что поняла, что он имеет в виду, и старое любопытство снова. Она часто задумывалась, почему он никогда не женился. "Потому что ни одна разумная женщина его бы не вынесла" – предполагал Роберт. – Так что случилось? – она улыбалась не как подобает леди. – Ты не согласился на меньшее, чем ты хотел? Его молчание было достаточным ответом. – Что с ней стало? – спросила она, не умея скрыть любопытство. – Она давно умерла, – сказал он, глядя на потолок так, словно стены давили его. Он явно не хотел говорить об этом, но она не могла молчать. Истории о рыцарской чести и любви всегда были ее слабостью. – Она была леди? – До кончиков пальцев. – Она была красива? Ее ты тоже спас? – Она не нуждалась в спасении. Ее вполне устраивало то, где она находилась. Разве ты не должна была написать какое-то письмо? – Так она не отвечала тебе взаимностью? – Она ничего не знала, – раздраженно ответил он. – Я не мог так утруждать ее. – Утруждать? Уверена, любая леди была бы польщена. – Правда ничего не могла ей дать, только нарушить спокойствие, в котором она жила, – он смотрел на вид перед ним, но видел что-то вдалеке за ним. – Некоторые знания могут быть угнетающими. Они могут ранить, оставляя шрамы, – он посмотрел на нее, и на секунду показалось, что он хочет сказать ей что-то важное, что-то, что распустит тесный клубок, стиснувшийся в его груди. – Нет греха в том, чтобы оберегать наших любимых от них, это жертвы, которые мы им приносим, акт смирения. Чаще всего им лучше не знать... – Ты что-то хочешь сказать мне, дядя? – пробормотала Санса, чувствуя покалывание в глазах. – Нет, дитя, – вздохнул он, положив руку ей на плечо. – Не бойся. Они стояли так еще некоторое время в мирной тишине, и вдруг раздались крики и грохот падающих на пол вещей. Они испуганно переглянулись. – Встань за моей спиной, – велел Черная Рыба, обнажая меч. Они вышли в дверь, и стражники Сансы тут же стеной стали вокруг нее. Они пошли на шум в зале приемов, и как раз когда подошли, король выскочил из дверей, приказывая сиру Девану не следовать за ним. Он вихрем промчался по коридору. Люди бегом убирались с его пути. Напуганная, Санса вбежала внутрь вслед за Черной Рыбой. В комнате было полно людей, и в ней был беспорядок, свидетельствующий о разразившейя здесь сцене. Вино было разлито по столу, стулья разбросаны, словно сидевшие на них резко повскакивали с мест. Эдмур Талли сидел в кресле, потирая горло, словно кто-то пытался его задушить. Маргери стояла перед ним на коленях, заботливо держа его за руку. – Что во имя Семерых здесь случилось? – спросил Черная Рыба, опуская меч. – Лорд Талли только что познал неудовольствие короля, – делано трагичным тоном ответила леди Оленна. – Короля расстроила потеря пленника, – Маргери обернулась к Сансе, в ее глазах была настороженность. – Что значит "потеря", миледи? – спросил Черная Рыба. – Он умер? – Ушел, – сказал Эдмур Талли с несчастным видом. – Сбежал. – Он не сбежал, любовь моя, – мягко поправила его Маргери. – Он ушел из Риверрана свободным человеком. Боги судили его и сочли невинным. Санса заметила, как она пристально смотрела на группу Честных Бедняков в углу, когда говорила это. – Результаты суда поединком могут быть очень неожиданны, – сказал септон Хорас, который был Тиреллом по матери. – Но каждый, поклоняющийся Семерым имеет право требовать их. Мы все должны повиноваться воле богов, даже король... – Есть только один бог, – взорвался лорд Масси. – И единственная милость, что дарит он изменникам – когда позволяет им сгореть быстро. Это измена! – Только король может решить это, лорд Масси, – твердо сказал Маргери. Внезапно, Санса поняла, к чему ведет этот разговор. Последнее, что им было нужно – публика. – Вон, вы все, – приказала Санса, оглянувшись на своих стражников. – Вы слышали королеву, – крикнул один из ее солдат. Они двинулись к выходу, выпихивая воробьев, септона Хораса и лорда Масси вместе с ними. – Кто, Эдмур? – закричал Черная Рыба, хватая племянника за дублет и поднимая его на ноги. – Кто?! Эдмур Талли сглотнул и еле прошептал: – Петир Бейлиш. Колени Сансы подогнулись, стены зашатались от ругательств Черной Рыбы. Потом все вдруг заговорили одновременно. Из моря криков Санса разобрала, что случилось. Оказалось, что Эдмур Талли не смог дать своим пленникам замерзнуть до смерти в подземельях, особенно же тому, который был ему как брат, тому, кто строил с ним замки из кубиков в комнате его отца. Поэтому когда король покинул Риверран, чтобы отправиться на войну с Драконьей Королевой, лорд Талли сделал то, что сделал бы любой Талли на его месте. Он поселил своего друга детства в гостевой комнате, приставив стражу к двери. Иногда он навещал его, чтобы они могли поговорить о старых временах. Мизинец помогал ему с деньгами, и потому Эдмур дал ему перья, чернила и бумаги, чтобы он мог практиковаться в письме рукой, которая у него осталась. Прошло время, Риверран заполонили люди, возглавляемые Честными Бедняками, бежавшие из сгоревшей столицы и окрестностей, и лорд Талли впустил их и дал им убежище. Он не ожидал, что среди них окажется межевые рыцари. – Этот человек... Брюн... Он предложил сразиться за него. Я думал, это шутка... – продолжил Эдмур Талли. Санса вспомнила Лотора Брюна, острого на язык, умелого мечника, как оказалось, верного Мизинцу. "Он защищал меня от этого отвратительного певца. Всегда улыбался Мие Стоун..." – Вся эта история была шуткой, Эдмур, и очень плохой, – в кои-то веки леди Оленна выглядела серьезной. – Так вот что за секрет таили от меня вы с твоим мужем? Очень плохо, Маргери... – Бабушка, не сейчас! – Роза Риверрана казалась усталой. – Мне бы тебя удавить, Эдмур! – грозил Черная Рыба. – Что я мог сделать, дядя? Он потребовал суда поединком, и был человек, вызвавшийся сражаться за него... – Тебе следовало велеть ему заткнуться! Бросить его назад в подземелье! – Я должен был... Но... – Но что?! – Воробьи... – сказал Эдмур под нос, и Черная Рыба отпустил его. – Они требовали освободить его... Они кричали, что это воля богов... – Как это прекрасно, воробьи спасли пересмешника. Почти как детская сказка... – леди Оленна захихикала. – Буду рассказывать ее твоим детям, Эдмур. О том, как пересмешник обхитрил дохлую рыбку. Поучительная будет для них история. – Ты не сделал ничего плохого, любимый, – заворковала Маргери, обнимая мужа. – Ты был благороден и справедлив, и что сделано, то сделано. Он обвил руки вокруг нее, и она положила голову ему на грудь. Но ее глаза смотрели на Сансу, словно умоляя о поддержке. – Разве вам нечего сказать, моя королева? – спросила Королева Шипов с интересом. Санса почувствовала на себе всеобщие взгляды, но ничем не показала своей растерянности и испуга. – Мне следует обсудить это с королем, – спокойно сказала она, развернулась и покинула зал, и все кланялись ей на ее пути. Ей был нужен воздух. Пока она шла, понимание полностью охватило ее. Санса все еще волновалась, но она не боялась. Она чувствовала странную освобожденность. "Его здесь нет". Мизинец был тот, кто бесчисленно много раз выпутывался. Но и она такой была. Он знал ее тайны, но и она знала его. Она знала бы, как иметь с ним дело. "Его здесь нет. Он не заговорит сегодня. Не сегодня". Не сейчас, когда она еще блуждала в темноте, пытаясь понять ее вечно меняющиеся отношения с ее мужем, пытаясь приспособиться к своему новому положению королевы. Ей не придется мучиться, думая о нем еще некоторое время. Она расхохоталась, ее смех был похож на рыдание. Она смеялась, пока не начала задыхаться, пока не почувствовала немое освобождение. "Его здесь нет". Если чему и научила ее зима, так это беречься от бесполезных страхов, утешаться в том, что она не в силах была исправить, а потому не могла за это отвечать. – Моя королева... – обеспокоенный голос Стеффона Сиворта вернул ее к реальности. – Вы хорошо себя чувствуете? – застенчиво спросил мальчик. – Очень хорошо, Стеффон, – ласково улыбнулась она. – Ты не знаешь, в какую сторону пошел король? – По этому коридору, к водным воротам, – ответил он, показывая налево. – Но он в дурном настроении... Пожалуйста, не ходите к нему одна... Она велела мальчику не беспокоиться и попросила его найти принцессу, заверить ее, что все хорошо, прежде чем ее достигли новости о переполохе. Она велела своим стражникам ждать ее и пошла по коридору без окон. В конце него была приоткрыта железная дверь. Она скользнула внутрь и оказалась наверху узкой лестницы у стены, которая вела в маленькую, тесную каморку под тяжелым потолком. Ее щек коснулся прохладный ветерок. Река несла воды через ржавые прутья старых водных ворот. Ряд лодок, привязанных к железным кольцам, вбитым в стены, жался с краю, покачиваясь на волнах. Она нашла его у подножья лестницы, он стоял прислонившись к стене, разгибая руку так, словно это причиняло боль. При звуке ее шагов он резко поднял голову. На некоторое время их взгляды встретились, и он отвернулся. – Вы знаете, – обвиняюще сказал он. – Да, – она взялась одной рукой за стену, второй подхватила юбки и начала медленно спускаться вниз по неровным ступеням, звук ее шагов эхом отзывался в тесной комнате. – Глупость вашего дяди не знает границ. Он заплатит за это... – И что это будет? – усмехнулась она. – Повешение или костер? Он не желал зла, и недостаток ума еще не есть преступление. – Должно быть. Это форма нарушения долга. – Если вы собираетесь объявить глупость вне закона, то вам придется сжечь половину лордов этой страны. – Всего половину? Она тихо рассмеялась, подходя ближе к нему. Она почувствовала его напряжение, когда положила ладонь ему на руку. – Все еще болит? Он не ответил, но и не отдернулся. – Вашу руку следует залечить, если вы хотите и дальше ей пользоваться. Давайте найдем мейстера Лео... – Несколько недель назад вы хотели видеть, как горит Мизинец, – он прищурился, она слышала в его голосе тень подозрения. – Что мне дело до его пепла? – пожала она плечами. – Мне пепел не нужен. – Он где-то там, смеется над нами! – Смех битого человека довольно печален, – она провела пальцем по застежке в виде оленьих рогов на его дублете, восхищаясь тонкой работой. – Меня он не волнует больше, чем нужно. – И почему это? – ее заверения казалось одновременно раздражали и озадачивали его. – Мы и так едва можем вздохнуть от уже засыпавших нас забот, что мы не можем решить. От беспокойства мы не сможем ничего сделать. Мы решим этот вопрос, когда он поднимется. А пока, мой муж защитит меня, разве не так? Он был так высок, ей приходилось задирать голову, чтобы посмотреть ему в глаза. – Он не позволит, чтобы мне причинили вред. – Никогда, – вдруг сказал он. Она не стала пытаться скрыть улыбку. Резкость, неожиданность его тона успокаивала, словно волны тепла прошли сквозь нее. Под его обычно мрачным выражением она обнаружила что-то, похожее на смесь желания, раздражения и тени неуверенности. Она откинула назад голову, надеясь, что он поцелует ее, но он ничего не сделал. Казалось, он обдумывает сразу сотни разных возможностей, не зная, что выбрать. Она положила руки ему на грудь, что опускалась и поднималась под ее ладонями при каждом тяжелом вздохе. Из-за его плотной одежды она не могла почувствовать многого, но только одна его близость заставляла ее слабеть. И она желала этой приятной слабости, жара и пыла, что он в ней вызывал. Ее рука скользнула к его лицу, незнакомо гладкому в столь ранний час. Пальцами она провела по коже. Он закрыл глаза и испустил тяжелый вздох, вдох и выдох, словно он неожиданно позволил себе дышать. Санса почувствовала в нем легкое изменение, постепенное исчезновение напряжения, едва заметное, но тем не менее оно было. Он потянулся к ее прикосновению, словно сдаваясь после долгой борьбы. Прежде чем она успела отговорить себя, она обхватила его за шею, поднялась на цыпочки и губами прикоснулась к месту, которого до этого касалась пальцами, вниз по щеке, пока их губы не встретились. Он издал задыхающийся стон. Она поцеловала его, сначала нежно, потом безрассудно, языком проникая в его рот, горячий и влажный. Это было как падение, головой вперед в морские воды, в надежде, что волны примут тебя, а не сокрушат, но это был риск, на который она была готова пойти. Когда она опустилась на пятки, он обхватил рукой ее талию, а второй рукой приобнял голову. Где-то глубоко раздалось рычание, и он опустил голову, углубляя поцелуй. Она схватилась за его плечи, прижимаясь к нему, простонав ему в губы. Его пальцы застыли на ее волосах. Она чувствовала, как крепко он пытался держать себя в руках, и все же она чувствовала грань какой-то нежности, от которой все внутри нее плавилось. Но тут его рот сжался в тонкую линию. Она прижала обе руки к его щекам, языком проведя по его губам, пытаясь вернуться. Он обхватил ее запястья и отодвинул ее от себя. Санса издала приглушенный стон, напуганная внезапной остановкой. – Вы считаете меня большим дураком, чем все они... – его тон был холодным, глаза сверкали злостью и подозрением, почти угрозой. – Что... – начала она, все еще испытывая головокружение от поцелуя. – Ты играешь со мной! – его губы скривились, а лицо помрачнело. От несправедливого обвинения она поежилась. Ее грудь сжало, и слова, которые она хотела произнести, застряли в горле. – Тебе нравится дразнить меня? Вот это что? – Вы мой муж! – нахмурилась она, ошеломленно глядя на него. – Вот это что. – Не первый, – резко ответил он. На секунду она растерялась. Но тут пришло понимание, и она словно ощутила удар. Она просто смотрела на него, неспособная двинуться, словно ледяные глыбы придавили ее к полу. Она знала, что правда может ранить, оставляя шрамы. И правда заключалась в том, что ему не было до нее дела. Он все равно что ударил ее. Стараясь сохранить достоинство, она вывернулась из его рук и повернулась, чтобы уйти, но он схватил ее за локоть, разворачивая к себе. Он обеспокоенно смотрел на нее, его челюсти были плотно сжаты. – Отпустите меня, – прошипела она, с вызовом глядя ему в лицо. Спустя время он ослабил хватку. Она вывернулась из его рук, и он положил ладонь на стену позади нее, перекрывая ей путь. Санса стояла перед ним, отказываясь ощущать себя пристыженной или загнанной в угол, вместо этого она ощущала разочарование, что текло по ее венам, словно холодный яд. Почему ему надо было все испортить? – Не хотите порченый товар? – тихо спросила она, не стараясь скрыть из тона горечь. – Если это ваша главная забота, то успокойтесь. Я уже говорила, что дева, и вовсе не порченая. Мой первый брак был спектаклем, как и этот, второй. Но в первый раз я только радовалась. Я была тогда ребенком, вы не понимаете этого? – она посмотрела ему в глаза как можно тверже. – Что ж, Тирион Ланнистер понимал, и ему хватило чести держаться от меня подальше. Она знала, что дело было не только в доброте и чести, возможно, ее нежелание ранило гордость Беса. "Как ранена моя гордость теперь". Мужчина, стоявший перед ней тоже был горд, слишком горд. Для него таким унижением была женитьба на ней. За это печальное, запоздалое понимание она обругала себя дурой, какой всегда и была. – Я отвратительна вам? – этот жалкий вопрос сорвался с ее губ и пронесся в воздухе прежде, чем она успела его остановить. Он казался ошеломленным. – Вы хотите развода? – она чувствовала, как злость все больше нарастала в ней. Ее положение жены и королевы будет под угрозой, пока их брак не будет должным образом закреплен. Он легко может прогнать ее хоть прямо сейчас, если захочет. Такая возможность и раньше приходила ей в голову, но она прогоняла эту мысль, отказываясь верить, что он сделает это, пусть даже только потому, что ему был нужен Север. Это она была Севером. Хотя ее вопрос имел под собой основания, в ответ она получила только раздраженную гримасу, и последовавшую тишину подчеркивал шелест реки. – Вот это что?– настаивала она, сердито повторяя за ним. – Скажите мне теперь, и я отправлюсь домой... – Нет, – взорвался он, загоревшись, как и она. – Тогда будьте моим мужем... Пока я хочу быть вашей женой, – она была взволнована, задыхалась, но также и он, она видела. Все случилось так быстро. Он простонал, и она вздохнула, когда он схватил ее за талию, обхватил ее голову, подтягивая ее к себе. Его горячий и голодный рот прильнул к ее. Он покусывал ее губы, заставляя их раскрыться для него. Было трудно за ним поспевать, но потом она начала встречать его, в сминающей все страсти, которая была разожжена раздражением. Чувства Сансы с трудом справлялись с овладевавшим ее жаром, ее мысли становились туманными, словно дым. Он прижал ее к стене, и она простонала, скорее из-за боли, чем наслаждения. Какое бы желание она не испытывала, она отодвинулась, отстранилась, пока снова не смогла вздохнуть. – Постойте... – вдохнула она, чувствуя, как пламя разливается по ее телу. – Мне больно... – смогла она прошептать. Он тут же замер, обеспокоенно подняв голову. – Ваш меч... – его рукоятка болезненно упиралась ей в ребра. Недолго думая, она потянулась к ремню его меча, пытаясь расстегнуть его дрожащими пальцами. Наверное, такое бесстыжее поведение могло произвести на него дурное впечатление, но она решила, что будет злиться на себя, и на него, потом, не сейчас, когда ее цель уже так близко. Наверное именно так чувствуют себя пьяные. Он отпустил ее, убрал с пояса ее руки и сам расстегнул ремень. Прославленный Светозарный упал на пол с грохотом, от которого она подпрыгнула. Он смотрел на нее так, словно спрашивал разрешения. И она дала его ему, уже очень давно. Его большие, крепкие руки обхватили ее лицо. Она закрыла глаза, чувствуя, как грубые пальцы прикасаются к ее щекам. Его рот снова накрыл ее, на этот раз мягко. Рука скользнула по ее горлу. Она помогла ему распустить ее шарф. Он дернул его, бросая на пол. Она смотрела в его горящие глаза, пока он расстегивал ее отороченный мехом плащ, и одного его взгляда было достаточно, чтобы все внутри нее потеплело. Он отодвинул ее воротник и чуть присев, опустил лицо в ее шею, и замер, словно вдыхая ее запах. Потом его сильные руки скользнули под ее плащ, обхватив ее за талию, и он начал усыпать поцелуями ее шею. Ее руки скользнули вверх по его спине и обхватили плечи, прижимая его к себе, и каждая частичка ее кожи дрожала. Его пальцы запутались в ее волосах, потягивая с едва заметной нежностью. Санса с трудом сохраняла молчание, почувствовав, как его зубы прикусывают шею. Рука скользнула с ее талии вверх по ребрам, пока не коснулась груди, крепко прихватывая ее. – Нет... – ее слова были полушепотом, полустоном. – Мягче... Он резко отдернул руку и замер, глубоко дыша, словно пытаясь успокоиться. Потом обе его руки коснулись ее груди, его прикосновение было почти неловким. Он целовал ее медленно, внимательно. Она прижалась к его рукам, крепче целуя его в ответ, ее тихие стоны терялись в его раздраженном рычании. Его руки сошлись на ее пояснице. Она позволила ему приблизиться, хотя должна была оттолкнуть. Она никогда не должна была позволять ему заходить так далеко. Это все было неправильно. Это место было неправильным, кто угодно мог войти и увидеть их, в зале около дюжины человек ждали возвращения короля для встречи с ним, и все же она не обращала внимания на предупреждения здравого смысла. Она притянула его ближе, наслаждаясь прикосновением его губ, его теплом, его близостью. "Еще немного", – обещала она себе, ослепленная силой собственного возбуждения. "И потом мы остановимся". Но они не останавливались. Они продолжали и продолжали, и она была слишком поглощена этой страстью, чтобы беспокоиться. Целуя, она чувствовала его руки, его напряжение, чувствовала, как в нем нарастает нетерпение, и обнаружила, что это горячее желание, ожидание, которое она ощущала, само было наслаждением. Так вот что значит на самом деле желать кого-то. Внезапно все перестало иметь значение, кроме удовлетворения болезненного, сладкого вожделения в укромном местечке между ее ног. Он целовал ее шею, подбородок, и их губы снова встретились. Его руки опускались все ниже, и он начал тянуть ее юбки, медленно поднимая подол. Она ахнула, когда его рука подхватила ее бедро, и она осталась стоять на одной ноге. Он был силен, он мог бы причинить ей боль, если бы захотел. "Он не станет, не станет". Он толкнулся между ее бедер и поднял ее, силой одной лишь здоровой руки, прижимая ее к стене. Санса обернула руки вокруг его шеи, обхватила его ногами. Он прижался к ней бедрами, давая ей почувствовать его возбуждение. Она подвинулась, крепче прижимаясь к нему, направляя его туда, где он был ей нужен. Они простонали, медленно потираясь друг о друга, продолжая целоваться. Она вцепилась ногтями в кожу его головы, требуя большего. Его раненая рука скользнула к центру ее желания, прикасаясь к ней через исподнее, вверх и вниз. Ничто не могло ее подготовить к столь интимному прикосновению. От жара его ладони она застонала, изгибаясь в спине. Она вцепилась в его плечи, двигаясь бедрами навстречу его руке, в жажде освобождения от сладкой муки в самом ее центре. Она откинула голову, ударившись о стену. Ее зрение помутилось, все тело содрогнулось и вдруг расслабилось. Она вскрикнула, воздух покинул ее легкие, тепло волнами прошло по ее телу. – Боги... – простонала она ему в ухо, прижимаясь, чувствуя тепло. Теперь она совершенно точно знала, что отдаст ему себя, что хотела этого. Он опустил лицо в ее шею, ее пальцы касались его затылка. Она целовала его щеку, ухо, макушку. Она чувствовала, что он все еще был напряжен, возбужден, и это было несправедливо. Она опустила руку, чтобы исправить это, но он зарычал, схватив ее за запястье, прижал ее к стене, напрягшись всем телом. – Нет... – прошептал он сквозь зубы. – Но вы... – в таком состоянии он не мог никуда пойти. – Это было неправильно... – но он притягивал ее ближе. Они говорили тихо, прерывисто, почти беззвучно, но для нее это был почти громкий крик. – Нет... – Я не стану вас бесчестить... – Мы женаты.. – ...больше, чем уже сделал. – ... здесь нет бесчестья. – Не здесь... не сейчас... – Тогда приходите ко мне этой ночью! Она сказала это или просто вообразила, что сказала? Грань между словами и мыслями в эту секунду казалась несуществующей. Он отстранился, глядя ей в лицо. Его взгляд был странной смесью желания, сожаления и чего-то похожего на тревогу. Она снова целовала его, когда он отпустил ее. Она снова почувствовала под ногами землю. Он обеими руками прижался к стене, тяжело дыша, скрипя зубами, содрогаясь. Она прикоснулась к его лицу. Тут, без предупреждения, он ударил кулаком по стене, один раз, второй, рыча от боли. Санса сдавленно вскрикнула, притягивая его к себе, прижимаясь лицом к его плечу. Она могла поклясться, что чувствовала, как боль прожигала его руку, и сама вместе с ним ощущала боль. Он опирался локтем о стену, чтобы не раздавить ее. Она чувствовала биение его сердца. Его грудь медленно поднималась и опускалась. Он сломал руку? Они стояли так еще долго, пытаясь перевести дыхание. Немного дрожа, она отпустила мужа и поправила юбки. Он облокотился о стену. Санса опустилась на колени и подняла шарф, обернула его вокруг шеи. Потом она подняла Светозарный и его ремень, встала. Меч был тяжелым, но она помогла мужу повязать его. Хотя она не смотрела ему в глаза, она ощущала его горящий взгляд на своем теле. Он отошел от нее, когда они закончили, кивком поблагодарив ее за помощь. – Надо найти мейстера, – сказала она, покрывая спутанные волосы шарфом. – Если кто-нибудь спросит, я скажу, что играю в Вешательницу. Они не сказали друг другу ни слова, пока шли к комнате мейстера, но шли так близко, что их руки касались друг друга при каждом шаге. Он ничего не сказал, когда мейстер Лео вежливо спросил, как он повредил руку, ни слова, когда они разошлись и она поспешила в свои комнаты. Потом Маргери сказала, что когда король вернулся в зал приемов, чтобы подписать договор, он не произнес ни слова и там. В тот день он не пришел на ужин, и не приходил на следующие. Она увидела его только в день, когда они отбывали из Риверрана, когда он помог ей сесть в седло. На дороге он легко затерялся среди других мужчин, потому она почти не видела его целыми днями. Они ехали уже больше недели, когда начался дождь. .