«Им искренне верилось, что они смогли одолеть время.
Но на самом деле — это время одолело их…»
© Канамэ Куран.
***
— Джури! Взволнованный оклик долетел до неё словно издали, хотя девочка несомненно чувствовала присутствие брата совсем близко. Она прекрасно понимала, что стоило бы обернуться, или хоть как-то отреагировать, но не находила на это ни капли сил, всецело поглощенная тем, на что смотрела. Высокая каменная дверь возвышалась перед ней подобно непреодолимой крепости, но вместе с тем было в той и нечто необъяснимо притягательное. И одновременно пугающее. Джури совершенно не помнила, как вообще очутилась здесь. Ноги будто привели её сюда сами, а весь путь оказался точно вырван кем-то из памяти. И глядя сейчас на изъеденный временем герб своего клана, младшая Куран ощущала себя крохотной песчинкой, смотрящей на безбрежный океан из песка. Словно то, что скрывала эта незнакомая дверь, было очень близким и родным ей по своей природе, но в то же время способным поглотить её в мгновение ока, рискни она заглянуть внутрь хоть на миг. — Харука… а что там? — робко проронила Джури, так и не обернувшись. — Как ты вообще сюда пробралась? — спросил Харука, подойдя ближе. — Я… я не знаю, не помню. Я просто читала, а потом… ничего, — честно призналась она. Харука тихо вздохнул, опустившись на колено рядом с ней. — В любом случае тебе не стоит здесь находиться, Джури, — мягко произнес он и легонько коснулся её маленького плеча. — Давай скорее возвращаться наверх. Мама будет волноваться, если узнает, что ты ходила сюда. — Почему? Там что-то… плохое? — Вовсе нет, — ответил Харука с улыбкой, так, как это часто делали взрослые в попытке от чего-то её отвлечь или унять разбушевавшееся детское любопытство. — Просто пока… тебе об этом лучше не знать, — добавил он, бережно поправив выбившуюся из её прически прядку. Внешне Харука казался совершенно спокойным. Такой же добрый и нежный по отношению к ней, каким был и всегда. Но то, как он её окликнул, и то, как стремительно пытался увести отсюда сейчас, лишь сильнее убеждало Джури, что на самом деле её старший брат был очень далёк от спокойствия. Она чувствовала это также ясно, как и дремлющую за этой дверью неясную мощь. От неё очень многое утаивалось, и в какой-то степени младшая Куран уже успела с этим примириться. Как порой говорила ей мать, всё это продиктовано исключительно заботой и желанием уберечь её от всевозможных угроз. Только вот Джури далеко не обычный ребенок. Пусть внешне она до сих пор и выглядела как малое дитя, с момента её появления в этом мире минуло уже более пятнадцати лет; время полнейшей несмышлености осталось позади, а обостренное восприятие чистокровного как раз перешло в стадию стремительного развития. Благодаря этому, независимо от своего желания, Джури крайне чутко улавливала, когда кто-то из её родных начинал хитрить, прикрываясь лживыми жестами и обманчивыми словами. И сейчас был явно не тот случай, когда она могла бы спокойно это принять. Девочка обернулась, открыто заглянув в темные глаза брата, и твердо произнесла: — Ты лжешь. Она продолжала смотреть на него нахмурившись и поджав губы, а сам Харука удивленно воззрился на нее в ответ. — И в чем же это заключается, Джури? — недоуменно спросил он. — Да во всём! — выпалила она, легонько стукнув брата в грудь своим маленьким кулачком. — То, как ты говоришь! Как ведешь себя! Да даже эта твоя улыбка! Всё это — ложь! В голосе Джури звенела искренняя обида. Она точно знала, что не ошиблась. Нет — она была полностью уверена, что Харука всего лишь нацепил очередную «удобную» маску. Его волнение и тревога пробивались сквозь весь этот напускной фарс слишком явственно. А раз оно так: то, что она почувствовала, глядя на эту серую каменную плиту — вовсе не преувеличение. Там, за этой дверью, точно что-то есть. И это что-то по какой-то причине вызывало у её брата, что между тем являлся одним из сильнейших среди бодрствовавших чистокровных, весьма четко осязаемое беспокойство. Так что же это может быть? Джури вновь посмотрела на дверь. Сделав осторожный шажок, девочка протянула руку вперед, ощутив остро возросшее желание к ней прикоснуться. И когда её маленькая ладошка уже почти легла на холодный камень, Харука мягко придержал её, легонько приобняв сестру со спины. — Не нужно, — выдохнул он прямо у неё над ухом. Теперь его голос звучал уже честнее, а выражение лица стало предельно серьезным. — Почему? — тихо спросила она, но, так и не получив ответа, резко отпрянула от брата, протестующе выскользнув из его рук. Джури обратила хмурый требовательный взгляд на Харуку и, раздраженно смяв пальцами край своей юбки, заговорила вновь: — Вот поэтому-то ты мне и не нравишься, брат, — гневно процедила она, буквально выплюнув это показательно холодное обращение. — Вечно юлишь, уходя от прямого ответа… Ну зачем ты так? Даже сейчас? Харука смотрел на свою маленькую сестренку с грустью, не осмеливаясь проронить и слова. Он отлично понимал, к чему она вела, Джури ясно видела это по его глазам. И осознание этого факта только сильнее её расстраивало. Ведь сейчас речь шла вовсе не о каких-то отстраненных вещах, столкнуться с которыми ей предстоит еще очень не скоро. Она уже столкнулась. Вот она — дверь, вот оно — совершенно незнакомое ей место; в родном доме, который Джури уже привыкла считать чуть ли не воплощением безопасности. Нет, на этот раз она точно просто так не отступится. «Хочешь узнать?» — послышалось внезапно откуда-то из глубины подземелья. Этот низкий вкрадчивый голос отскочил от каменных стен зыбким эхом, отдавшись взволнованной дрожью в младшей Куран. Но испуг быстро прошел, ведь, хоть они и виделись нечасто, Джури просто не могла не узнать, кому этот голос принадлежал. Однако её брат, в свою очередь, отреагировал вовсе не так спокойно, как она ожидала. Харука быстро поднялся, выпрямившись во весь рост, и тут же притянул Джури к себе, порывисто взяв её за руку. Он встал впереди, словно заслоняя сестру от опасности. Девочка не до конца понимала тому причину, но часть его беспокойства всё же передалась и ей. — Зачем ты здесь, Ридо? — проговорил Харука холодно и твердо, совсем не так, как привыкла слышать маленькая Джури. Темнота, пролегшая вдоль одной из стен зашевелилась, стремительно перетекая в прекрасно знакомый им обоим силуэт. — Что такое, братец? Неужто ты не рад мне? — к концу фразы голос окончательно утратил все рассыпчатые отзвуки, вновь став целостным и четким; равно как и тело его обладателя, собравшееся наконец воедино. Глядя на статную мужскую фигуру перед собой, Джури вдруг поймала себя на мысли, что под взглядом этих разноцветных глаз испытывает нечто очень схожее с тем, что так сильно взбудоражило её разум ранее. Их общий с Харукой старший брат по-прежнему оставался для неё слишком далек, чтобы девочка могла полноценно оценить весь спектр своих к нему чувств. Но здесь и сейчас — глубоко под землей и посреди неизвестности — отчего-то казалось, будто он в точности как та самая дверь за её спиной: загадочен, притягателен и опасен. Джури хотелось узнать его получше, но всё же что-то в глубине ее подсознания предостерегающе скреблось, призывая не сбрасывать со счетов осторожность. Он приблизился к ним, остановившись в паре шагов. Небрежно накинутый на плечи плащ и слегка растрепанные волосы были немного влажными от лившего снаружи дождя, а на лице играла сдержанная улыбка. — Давненько не виделись, — заговорил он вновь, самым обыденным тоном. — Признаюсь, я и подумать не мог, что по прибытии смогу застать нечто столь… интересное. Договорив, он вновь посмотрел на Джури, и она поняла, что сказанное относилось именно к ней, а точнее — ко всей этой ситуации. На какой-то момент её любопытство буквально зашкалило, напрочь вытеснив все прочие чувства. И страхи. Харука не хотел посвящать её в то, что, по его словам, ей знать пока не следовало, это она уже уяснить успела. Но Ридо был другим, и разница между двумя её братьями ощущалась очень хорошо, особенно когда они находились рядом одновременно, прямо как сейчас. Окончательно решившись, Джури шагнула вперед, встав вровень с Харукой и точно напротив Ридо. Харука забеспокоился и уже было собрался что-то сказать, но она успела раньше: — Я хочу… хочу узнать, правда хочу! — проговорила она пылко, вложив в эти слова всю свою искренность. Ридо ответил ей удовлетворенной улыбкой, словно только того и ждал. А Харука, напротив, нахмурился и, метнув в брата колкий взгляд, протестующе заявил: — Даже не вздумай. — И о чем же именно речь, мой дорогой Харука? — парировал Ридо совершенно невозмутимо. Он сделал ещё шаг, приблизившись к брату едва ли не вплотную, и продолжил с всё той же многозначительной улыбкой, суть которой Джури пока не могла разгадать: — Разве все мы не одна заботливая любящая семья? Неужели считаешь, что это справедливо — вот так бесцеремонно захлопывать книгу перед ребенком, когда она у неё уже практически в руках? Ридо сделал ещё шаг и, легонько прихлопнув Харуку по плечу, вынудил его выпустить ладошку Джури из своей хватки. Тот ничего не сказал, но младшая Куран сразу уловила, как он резко помрачнел, тут же ощутив укол вины за свою излишнюю настойчивость. Однако это чувство не успело окрепнуть, так как её взяли за руку снова. Несмотря на то, что это прикосновение было не менее бережным, по какой-то причине оно всё же воспринималось совершенно иначе. На мгновенье всё ее существо буквально сжалось, испытав мимолетную вспышку необъяснимо острого страха. Ридо взглянул на нее со всё той же загадочной улыбкой, и Джури поняла, что он видит её буквально насквозь. Это читалось по глазам. И, как ей показалось, её испуг был ему словно даже приятен. Она судорожно сглотнула, отгоняя прочь эти мысли, но беспокойства ничуть не убавилось. Несмотря на свою недавнюю грубость, Джури была искренне благодарна, что Харука не ушел, оставив её с Ридо один на один. — Ну что же ты, моя милая, уже передумала? — спросил Ридо. — Н-нет… — Тогда подойди поближе. И не бойся, никто тебя не укусит. Джури осторожно шагнула к двери и вновь, как и немногим ранее, оказалась прямо перед ней. Ридо плавно опустился на колено, присев рядом. Он легонько обнял малышку за плечи, прижав к себе. А затем, нащупав маленькую ручку, мягко приподнял её, двигая свою руку вместе с ней. — Ну же, давай, смелее. Не волнуйся, мы с Харукой тут, с тобой, так что бояться нечего… — Ридо, хватит, — отрезал Харука, — отец будет просто в бешенстве, когда узнает. — Хо-о-о, — протянул Ридо в ответ, — а разве меня это хоть когда-нибудь беспокоило? Воздух вокруг буквально резонировал от возрастающего напряжения. Упоминание об отце несколько поумерило обострившийся интерес Джури, однако не исключило его полностью. И поддавшись то ли самой себе, то ли Ридо, младшая Куран наконец прикоснулась к двери. На мгновение она будто выпала из реальности, погрузившись в бездонный всепоглощающий мрак. Всё вокруг резко померкло, ввергнув девочку в стойкое чувство беспомощной невесомости — даже собственное тело ощущалось ею сейчас как нечто зыбкое и ни на что не способное. Паника содрогнула глубины юного разума, исторгнув болезненный импульс, разлетевшийся до самых дальних пределов подсознания. Джури вдруг поняла, что тот страх, который она испытала ранее под взглядом загадочных глаз своего старшего брата — ничто в сравнении с этим «ничто», глядящим на неё отовсюду. Что бы это ни было, но оно способно поглотить её целиком — не пройдет и секунды. И произойдет это так, что она вероятно даже не успеет осознать случившееся. Эта «безда» была до жути… голодна. Будто живое олицетворение жажды вампира в абсолютной своей ипостаси. И всё же поглощать ее эта ужасающая «пасть» отчего-то не спешила, дозволяя безвозбранно плескаться на волнах своей безграничной мощи. «Что ты… такое?» — робко спросила Джури в своих мыслях. «То же, что и ты», — отозвался её собственный голос, только вот отвечало им уже нечто иное. Нечто непостижимое, необъятное и в тоже время что-то родственное. Как если бы капля воды могла вдруг услышать океан. «Ты не должна здесь быть. Ещё не время». «Не время… Для чего?» «Если бы ты была способна понять, мне бы не пришлось говорить. А скажи я сейчас — понять ты всё равно не в силах. Поэтому спи, дитя. До тех пор, пока не настанет твой час пробудиться». После этих слов, как и велел этот голос, её плавно потянуло в беспамятство. Она отчаянно цеплялась за меркнущие проблески ускользающего из её власти разума, противясь изо всех своих сил. Но само её тело, казалось, будто стало частью этого беспросветного мрака. И, проглотив ком досады, маленькая Джури провалилась в глубокий мирный сон. — Ох… Кажется, знакомство не задалось, — выдохнул Ридо, когда маленькое тельце сестры обмякло в его руках. — Что ты… — вскинулся было Харука, но оказался внезапно прерван. Затхлых сырой воздух резко сгустился вокруг древней каменной плиты, и в следующий миг темнота молниеносно дернулась, обретая форму. Харука ощутил, как сердце сжалось от ужаса, когда неясные тени ринулись на замерших подле двери родных. Судьба брата волновала его куда меньше, но вот Джури… Он понимал, что не в силах шевельнуть и пальцем, и от этого страх прошил его настолько глубоко, что он буквально взмолился, обратив безмолвную просьбу к своему потревоженному предку: «Умоляю, только не забирай её!» И его услышали. Обвившись вокруг крепко уснувшей девочки, черные путы бережно вручили посапывающую Джури в руки Харуки, а силуэт его брата уже был охвачен этим ожившим мраком целиком. Харука замер в замешательстве, но раздавшийся в голове голос четко велел ему уходить. И он подчинился.***
— Зарвавшийся глупец! — выкрикнул отец, наградив старшего сына звонкой пощечиной. — О чем ты думал, подвергая Джури такому риску?! Мало того, что сам едва уцелел, так еще и её под удар подставил?! Ты верно уже вконец из ума выжил! Это всё что, по-твоему, всего лишь безобидная игра?! Ридо молчал, так как не считал необходимым давать хоть какой-то ответ, а Харука тихо стоял немного поодаль, потупив взор. Произошедшее до сих пор пульсировало на сердце стойкой тревогой, и ощущал он себя прескверно. Он опять проявил излишнюю мягкость. Когда дело касалось Джури, ему крайне тяжело давалось быть с ней строгим. Хотелось дать ей всё, чего бы та ни пожелала. Только вот взрослела его сестренка очень стремительно, и Харука никак не ожидал, что на смену очаровательным детским пустякам явится нечто столь мрачное, даже для него. Сейчас, под укорительным взглядом отца, он понимал, что следовало немедля унести Джури оттуда, как только он осознал, куда её вдруг потянуло. Не обращая внимания на её протесты, и заранее примирившись с последующей обидой. Самым разумным в тот момент было попросту усыпить девочку (как и поступил дремлющий в той усыпальнице предок), или даже вовсе изъять этот фрагмент из её памяти, хотя бы на время. Любое из этого было бы куда лучше, чем то, что выбрал он — просто стоять и наблюдать за бездумной выходкой Ридо. Отец явно разочарован. И чтобы это понять, даже не требовалось пересекаться с ним взглядом. — Ближайшие десять лет ты проведешь в нашей западной резиденции, и никаких возражений я не приму, — отрезал глава клана Куран, озвучив Ридо свой вердикт. — Но даже не надейся, что тебе удастся творить там всё, что тебе заблагорассудится. А теперь ступай. Ридо вышел молча, не удосужив ни отца, ни брата даже беглым взглядом. Казалось, будто произошедшее там внизу перед дверью оставило на нем некий неисправимый изъян. Харука пока не мог судить наверняка, но ощущение чего-то неладного было предельно стойким. — Он опасен, — донесся до Харуки голос отца минутой позже. — И тебе стоит всегда об этом помнить. Несмотря на то, что он твой брат. — Прости… — Оставь это, — оборвал тут же отец. — В том, что он таков, какой есть, твоей вины нет. Но чем дальше, тем сильнее я уверяюсь в правоте вашей матери на ваш счет. Харука вопросительно взглянул на отца, и тот ответил: — Всем вокруг было бы гораздо спокойнее, будь вы изначально одним целым, поскольку каждому из вас катастрофически не достает того, что есть в другом. Но так уж сложилось, что вы родились порознь. И поскольку ты младше, у него всегда будет над тобой преимущество. А единственный по-настоящему действенный путь этот разрыв сократить тебе прекрасно известен. Харука судорожно сглотнул. Разумеется, известен. Но ведь не зря же на этот способ наложено строжайшее табу. И то, что отец вдруг внезапно поднял эту тему, вызывало немалое беспокойство. — Довольно предаваться иллюзиям, Харука. Тебе уже далеко не первая сотня лет, чтобы позволять себе столь вопиющую наивность. Я упомянул об этом вовсе не для того, чтобы лицезреть сие примитивное изумление, а чтобы ты осознал наконец — любой запрет можно обойти при достаточном рвении. Особенно, когда речь о ком-то вроде твоего брата. Не забывай об этом и всегда сохраняй бдительность. — Да, отец. — А теперь иди.***
Джури плавно выскользнула из сна, устремив в потолок всё еще слегка подернутый пеленой смешавшихся воспоминаний взор. Но уже в следующее мгновенье резко вскочила на ноги и вихрем кинулась к дверям. Канамэ не было в своей спальне — это она уже знала. Нигде на верхних этажах его присутствия также не ощущалось, и тут её нагнало запаздалое осознание, что минувший сон явился ей вовсе не спроста. Прикусив губу от досады, Джури закрыла глаза и рассеялась вихрем шелестящих бабочек, собравшись воедино лишь у спуска на нижние уровни поместья. Каждая частица её бессмертного тела содрогалась в протесте от предстоящего спуска. Но выбора не было. Тот день, когда Ридо отнял жизнь у их с Харукой новорожденного сына, ожил в памяти мгновенно, стоило лишь преодолеть первые ступени. Вместе со всей болью, горем и криком отчаянья, который она так и не позволила себе испустить. Но теперь то дитя, что заменило его ей, оказалось там — внизу; как и она сама когда-то. И Джури обязана была за ним спуститься. Её всю трясло, но она ринулась вниз по старой лестнице, сбивая пыль с холодного камня босыми ногами. «Он не виноват», — говорил ей Харука в моменты слабости, когда боль и обида брали над ней верх. «Он не просил об этом». «Я знаю…» «Знаю…» «Знаю!» «Но это… не наш сын!» Сейчас Джури больше не переживала той острой меланхолии. Она уже успела примириться с фактом утраты, принять данность замены и даже начала искренне тяготеть к этому мальчику. Несмотря на всё, что случилось. Несмотря на то, что прекрасно осознавала — кто он на самом деле такой. И несмотря на то, что знала — рано или поздно он непременно начнет вспоминать. Но почему так рано? Ведь прошло всего пять лет, и сейчас, по меркам смертных, он пока не старше двухгодовалого ребенка. Но что еще важнее… почему же он именно там? По мере приближения к злосчастному месту, Джури ощущала, как нарастает тревога, вливающая в кровь яд назойливых мороков прошлого. Но завидев зияющий провал входа в усыпальницу, она резко переключилась в настоящее, велев себе отбросить все сомнения и страхи. Об этом можно будет поразмыслить и после, сколько угодно. Сейчас гораздо важнее было как можно быстрее разобраться — что произошло, и есть ли причины для куда более серьезных опасений, чем её личное маленькое горе. Дверь была открыта. Джури прекрасно понимала, что хрупкие детские ручки никак не смогли бы самостоятельно её отворить. Значит, он либо сделал это неосознанно, потянувшись к месту, столь долго служившему ему опочивальней, либо же… он вспомнил, кто он. Но раз всё вокруг не подверглось стремительному увяданию, пав жертвой копившейся тысячелетиями жажды, и сама она по-прежнему жива — значит, наиболее вероятным был все же первый вариант. Достигнув входа, Джури осмотрелась. В этом месте его присутствием было пронизано буквально всё, поэтому понять — где же он сам, ей удалось не сразу. Пройдя вглубь, она поежилась: перед глазами на миг всплыла отчетливая картина того самого дня, того момента, когда она увидела этого ребенка впервые. Но, наплевав на стойкую дрожь в ногах, Джури шагнула вперёд. И наконец увидела его. Мальчик сидел с обратной входу стороны гроба, прислонившись к нему спиной и устремив взгляд в темноту. Он словно смотрел на что-то перед собой, внимательно рассматривая ведомое лишь ему одному нечто. Возможно, он ухватился за эфемерный шлейф, тянущийся в бездонные глубины его памяти. И мысль о том, сколь велика та глубина в сравнении с её собственной, заставила Джури вспомнить то пугающее чувство беспомощной невесомости. Тот самый страх капельки воды перед океаном, когда она, будучи немногим старше него самого (теперь), встретилась с ним впервые, прикоснувшись ладошкой к двери этой загадочной усыпальницы. — К-канамэ? — спросила она тихо. Он едва заметно вздрогнул, будто опомнившись, и обернулся к Джури, устремив на неё свои маленькие глаза; но смотрел ими явно не ребенок. Испуг лизнул по чувствам всколыхнувшимся предостережением, но ей хватило воли не провалиться в него целиком. Она вздохнула, молча присев с ним рядом, и лишь спустя пару минут заговорила вновь: — И как, весело тебе тут, а? Я, видите ли, бегаю повсюду — ищу тебя, а ты вон аж куда забрался. Ну и что прикажешь с тобой делать? Маленькие глаза мальчонки округлились, и он выдохнул тихое «ой». Джури повернулась к нему, всеми силами вживаясь в образ заботливой матери, шутливо журящей своего нашкодившего сыночка. Ей не хотелось умолять его ни о чем, как некогда делал Харука, упрашивая его её «не забирать». Она знала об этом из эха воспоминаний брата, а ныне и супруга. Но Джури также помнила о том, как устроено восприятие ей подобных. И если ей удастся достойно отыгрывать избранную роль, у древнего чудовища вовсе не будет повода скалить на неё клыки, даже неосознанно. Кроме того, когда-то он ведь даже был для неё кем-то вроде воображаемого друга. Вспомнив об этом, Джури тепло улыбнулась и осторожно коснулась его мягких, чуть вьющихся волос. — Хочешь я почитаю тебе одну интересную книгу? — Книгу? — Угу. Уверена, она тебе непременно понравится. Это очень увлекательная история об отважном принце, который отправился в рискованное путешествие, чтобы спасти свое королевство от беды. — И… у него получилось? — Хочешь узнать? Он засомневался, но все же выдал ей утвердительный кивок вместо ответа. — Ну тогда пойдем, — лучезарно произнесла она, протянув ему руку. Канамэ коснулся её ладони робко и осторожно, словно чего-то опасаясь. Но уже через минуту его тревога стихла, и Джури смогла наконец немного расслабиться. «Спи, дитя, пока не настанет твой час пробудиться», — вдруг вспомнилось ей. Джури беззвучно усмехнулась от нотки горечи, явившейся вслед за этим голосом из прошлого. Да, поистине безумная ирония. Но если это поможет отсрочить его пробуждение хоть ненадолго, Джури была готова петь ему колыбельные, читать сказки на ночь и баюкать в своих объятиях. Она была готова на что угодно, лишь бы выиграть у вечности хоть капельку так необходимого сейчас времени. Чтобы дать этому миру шанс не захлебнуться в море из праха всех тех, кого он осушит в один миг, случись ему вдруг вспомнить, что он вовсе не крохотная капля, а неудержимый океан.