Жжёный сахар

— Сходил бы с друзьями погулял бы! Погода такая хорошая. Жан резко швырнул о стол вилку, которой ещё секунду назад самозабвенно уплетал омлет с рисом. Началось, блин. Он и сам был в шоке от того, насколько эта женщина ухитрялась всегда нажимать на самые болевые его точки в самый неподходящий момент. А может быть, эти болевые точки просто вырастали там, куда она без конца тыкала? В сущности, пофиг. — Можешь ты отстать от меня хотя бы за столом?! — Жан уже десять раз пожалел, что изменил привычке хомячить у компа и поддался на уговоры старой карги спуститься и поесть на кухне. — А когда я ещё тебя вижу?! — миссис Кирштейн удивлённо повернулась к сыну от плиты. — То шляется где-то с утра до ночи, то запрётся в своей комнате и не выходит. — Так я, может, потому и не выхожу, чтобы не слушать, как ты докапываешься. — Солнышко, — Жана аж перекосило от ласкового обращения матери, — я просто советую тебе. А то так всю жизнь за компьютером своим проведёшь. Смотри, весь бледный. — Нормальный я! — Другие в кружки всякие ходят, а ты… Спортом бы занялся, раньше же в футбол играл с ребятами. Или вон, погуляй с… — Забыл тебя спросить, с кем мне гулять! — Я тебе и не указываю! Выбери сам, кого хочешь. Ты с такими хорошими ребятами общаться стал в школе. Вон, тот симпатичный беленький мальчик как-то заходил… «Симпатичный беленький мальчик» — это Армин. Маме почему-то он очень понравился, когда как-то раз зашёл у Жана свой внешний винт забрать. Мама, наверное, расстроилась бы, если бы узнала, что ещё год назад Жан считал за милое дело прописать этому парнише пиздюлей. Армин на пиздюли демонстративно не отвечал, чем бесил тогда Жана ещё больше, зато на них как-то раз ответил их сердобольный одноклассничек Эрен. Дело кончилось мордобоем, в основном потому что Эрен Жана люто бесил. Не только тем, что защитил этого упоротого гика Армина, сколько тем, что ухитрялся, ни черта не делая, обращать на себя внимание загадочной черноволосой готэссы по имени Микаса. Последняя все подкаты Жана вертела на подвешенной к её чокеру пентаграмме, что Жана, конечно, задевало. В его не слишком скромном представлении на плохиша вроде него должны были кидаться девчонки всех мастей, а кидалась в основном дурочка Саша, и то не ему на шею, а бумажками в него на уроке. Остолоп Конни ей в этом почему-то помогал, хотя парнем он, вообще-то, был неплохим, за исключением его шуток, на примере которых можно было объяснять феномен постиронии. Жана, правда, было постиронией не удивить. Его вообще удивить было достаточно сложно, но кое-чему это сделать всё-таки удалось. А именно, тому факту, что со всей этой некогда презренной для себя братией теперь, спустя год, Жан дружил. Нет. «Тусил», не «дружил». Какая к чёрту дружба? Он просто кантовался с ними иногда (всегда) на переменах или после школы. Ничего особенного, просто привычка. Ну, с тех времён, когда весной их заставляли собираться после школы всем классом и самостоятельно организовывать концерт в честь конца года. Все в классе тогда знатно переругались: Эрена чуть не отмудохали Имир и Райнер из-за Хистории, Энни поцапалась с Микасой, дружелюбный Армин застебал дылду Бертольда, даже тихоня Марко умудрился наехать на Сашу с Конни из-за грубого прикола со скрепкой, а Жан… Жан просто обложил всех хуями. И не один раз. И ему от этого как-то прямо-таки полегчало. Всем, наверное, полегчало. Как сказал потом Фройденберг, иногда стоит высказать друг другу всё, что думаете. Тогда это здорово помогло им сплотиться. А вот с матерью почему-то не помогало. На любое слово Жана она находила ещё десять. Поэтому на сей раз Жан решил промолчать и, молча встав, взял со стола тарелку с остатками еды, сунул вилку в карман брюк и ломанулся с кухни от греха подальше. — Знаешь, сынок, общайся ты немного добрее, к тебе бы все потянулись: и друзья, и девочки, — вещала вдогонку мать. — Попробуй как-нибудь на досуге! Она говорила что-то ещё, пока Жан взбегал по лестнице на второй этаж, но, к счастью, он вовремя отрезал себя от внешнего мира дверью своей комнаты. Можно было вздохнуть спокойно. Ну, почти. Потому что слова матери успели просочиться в его мозг до хлопка двери. И воскресить там что-то, что он слышал от кого-то прежде. Да блин, как будто он не может общаться по-доброму! На это любой идиот способен. Вот только какой смысл друг с другом сюсюкаться? Жан злобно доел обед, бросил грязную тарелку на подоконнике, а сам вылез в окно и спрыгнул сразу к гаражу. Ему надо было заставить дурные мысли выветриться из головы, но спускаться вниз, к матери, не хотелось. Начнутся сейчас допросы, куда, с кем… Нахер надо! В гараже Жана ждал выклянченный им у матери на недавнее совершеннолетие мотоцикл. Четверть денег на его покупку Кирштейн, правда, заработал сам, но не более — грязная попалась тема, что-то с продажей шмали, и Жан быстро с этого слился. Городок у них маленький, один слушок — и кранты. Но мотик, пожалуй, того стоил. Больше всего Жан любил гонять на нём к полю подсолнухов по единственному шоссе, ведущему из города. Там было хорошо, одиноко, а главное, никто не делал мозг, надёжно подстрахованный от этого защитным шлемом. Между полем и шоссе стояли исполинами билборды с рекламой всякого барахла. В этот раз один из них рекламировал имбирный эль. Жану эль не очень нравился, но на картинке пенный напиток выглядел что надо, и Кирштейн решил по дороге домой заехать за ним в магазин. В конце концов, нужно же как-то было развлечь себя в пятницу вечером. Обычно по пятницам кто-нибудь из одноклассников звонил Жану и уламывал его поиграть с ними в карты или пойти в пирожковую. В этот же раз половина класса подписалась на субботнюю экскурсию в соседний город, так что предложений о тусе в пятницу не поступило. Жан бы мог, конечно, сам предложить, но больно много чести. Надо — пускай сами зовут. И вообще, кого собирать, если Эрен с Микасой… Микаса. Жан вдруг что-то вспомнил. Порывшись в маленьком кошельке у руля, он выудил оттуда криво сложенный листок. Жан хорошо рисовал. Так говорили в художке, когда он туда ещё ходил. Жану так не казалось. Микаса на рисунке была красивая, но какая-то ненастоящая. Совсем как её образ у него в голове до недавнего времени. Издали загадочная и отстранённая, точно тёмная нимфа, вблизи Микаса оказалась обыкновенной девчонкой-подростком, которая читает романтичные книжки и проводит вечера за фильмами про светящихся на солнце вампирюг. Но разонравилась она Жану не поэтому. И даже не потому, что ей явно был симпатичен Йегер. А потому, КАК ей был симпатичен Йегер. Эрен, ты поел? Ничего не болит? Сильно ушибся? Тебе нужно слушать внимательнее на уроке. Осторожно, Эрен, ступенька! Помочь тебе понести книги, Эрен? Жан невольно начал представлять, что Микаса прыгала бы так и вокруг него. Получалось мило. Мило и… тошно. Удушливо. Напоминало Жану его мать. Жан достал зажигалку. Рисунок вспыхнул сразу и догорел ещё прежде, чем коснулся сырой вечерней травы. Может, и хорошо, что Микасе Жан всегда был параллелен. Свою мать он, вообще-то, по-своему любил, но меньше всего хотел бы терпеть в школе ещё одну няньку. Выезжая обратно на шоссе, Жан заметил новенький щит с мрачной картинкой и рекламой какого-то молодежного фильма. «Жжёный сахар» — говорилось на щите. Чёрт, теперь хотелось ещё и жжёного сахара. В магазине было малолюдно для пятницы. Жан быстро схватил пиво и уже полез за кредиткой, как бутылку отодвинули от кассы. — Восемнадцать-то есть? — кассирша средних лет с прищуром посмотрела на него. — Ну, есть. — Ну, а как я узнаю? Серьёзно? Из-за одной бутылки пивчанского?! Жан глубоко вздохнул. Он начинал закипать. — Слушайте, я на мотике, мне уже можно. — Так покажи права, раз на мотике. — Чего? Я права только ментам буду показывать, ясно? А вы кто? — Та, кто имеет полное право ни черта тебе не продать, если не предъявишь дату рождения. Школу-то хоть закончил? — Последний год, — выпалил Жан, желая уже поскорее свалить. Дамочка за кассой усмехнулась: — Вот и нечего бухать, если школьник. Тем более, на мотике. Жану показалось, пар из его ушей видела вся небольшая очередь. — Знаете, что? Идите нахер со своим пивом, — раздраженно врезав шлемом по стойке, Жан пулей вылетел из магазина. Ему хотелось сделать в ответ что-нибудь похуже, но здравый смысл служил тормозом для решений, от которых будут потом одни проблемы. И всё-таки, неужели ей так сложно было просто не быть сукой? Жан повторял про себя этот вопрос всю дорогу до дома и, только доехав, вспомнил: всего пару часов назад он решил, что быть подобрее — легко. Видимо, не для всех. Но он точно справился бы. Если бы, конечно, захотел. Но сейчас Жан больше всего хотел расслабиться. Если уж не вышло сегодня, то хотя бы в предстоящие выходные. А единственный способ расслабиться… — Ой, Жанчик, далеко уезжал? Какие планы на выходные? Жан не ответил и быстро поднялся к себе. Ему не хотелось портить матери настроение своей накопившейся агрессией — ей и так сегодня хватило. Но и ему тоже. А завтра будет ещё хуже. Про планы на выходные — вопрос не просто так. Это старая ловушка, и единственный способ расслабиться был в неё не угодить. Только вот как? Блин. Жану всё ещё хотелось жжёного сахара. Вот оно. Полистав что-то в телефоне, Кирштейн быстро врубил комп. Сайт у местного кинотеатра был допотопный, но к нему всё же как-то ухитрились прикрутить оплату картой. Прогресс дошёл даже до возможности выбора мест при оплате. Когда перед ним открылась схема зала, Жан сперва растерялся: небольшое помещение в десять рядов было пустым. Почти. Кто-то один умудрился застолбить себе местечко ровно посередине зала, в пятом ряду. Решил почувствовать себя царём? Не выйдет, чувак. До этого Жан думал завалиться куда-нибудь ряд на седьмой, а то и на десятый, благо, зрение позволяло, но теперь в его голову просочилась мерзкая идейка усесться прямо перед одиноким зрителем, а рост у Жана был немаленький. А может, устроиться за ним и пинать кресло, если станет очень скучно? Не-е-ет, отсесть же может, собака… Жан мечтательно размял пальцы и, взмахнув ими над мышкой, нажал нужную клавишу и принялся вводить данные кредитки. — Прости, братан или подруга, но в одиночестве посидеть не получится. «Поздравляем! Вы успешно купили билеты на фильм «Жжёный сахар». 28 сентября, 13:40 Зал 2, ряд 5, место 9 Не забудьте свой билет, попкорн и хорошее настроение».