Путь Хиганбана

      Что же… будет со мной дальше?       Я медленно и неотвратимо погружаюсь на тёмное дно реки.       Почему это вообще случилось со мной?       Пузырьки воздуха отрываются от зимней одежды и носа и поднимаются вверх. Страха не было, вместо него была лишь обречённость и ощущение безысходности.       Такое ощущение, будто у меня изначально не было никакого выбора и где-то свыше мне предначертано так глупо умереть сегодня… Хотя я наверняка просто пытаюсь обмануть себя…       Гладь воды, что на поверхности покрыта льдом, прямо надо мной, пропускала слабые солнечные лучи, но они едва освещали что-то здесь, не говоря уже о том, чтобы согреть.       Хах, на дворе середина января как-никак.       А я тону… падаю всё глубже и глубже во тьму подальше от спасительного света. Лёгкие больно жжёт от нехватки кислорода. Закрываю глаза и рефлекторно открываю рот, чтобы сделать вдох. Однако вместо воздуха я глотнула только холодную воду, которая замораживающим потоком прокатилась вниз по глотке, заставляя тело ещё больше покрыться мурашками.       Хватаюсь за шею, чувствуя сильнейшее удушье. Сердце начинает судорожно биться где-то в горле, а глаза щиплет так, будто в глазные яблоки наливается кровь.       Ну почему… я?       ...       Боже, за что?       Неожиданно чувствую мощный толчок в спину, который заставляет меня сделать ещё один глоток обжигающе ледяной воды. Я начала ещё больше захлёбываться и цепляться ногтями за горло. В ушах появился вакуум, в котором раздаётся странный приглушённый писк, что с каждой секундой становится сильнее.       Мне страшно!       Кто-нибудь… помогите!       Страшно…! Как же страшно!

Я не хочу умирать!

      Из горла рвётся задушенный крик, но под водой я не издаю ни звука. Начинаю терять сознание от недостатка кислорода, но снова чувствую мощный толчок в спину. Он настолько силён, что меня подбрасывает сразу на десяток метров вверх. Благодаря ему я оказываюсь почти у поверхности. Быстро гребу руками и, добравшись до спасительного воздуха, выныриваю и делаю глубокий вдох, кашляю, выгоняю воду из лёгких.       Однако когда я успокаиваюсь и начинаю осматриваться… Передо мной уже совершенно другое небо, покрытое сплошными серыми облаками. Да и я сама нахожусь явно не в воде, а на снегу и лежу на чем-то.       Приподнимаюсь на руках и пытаюсь опознать, что мне мешает. Через секунду после осознания давлю в себе визг полный ужаса.       Оказывается, я лежу на трупе маленького мальчика! Он словно искусно вырезанная ледышка и бледен до синевы — все признаки того, что он давно мёртв.       Усаживаюсь прямо на снег и отползаю на пятой точке чуть в сторону, не отрывая широко распахнутого взгляда от бедного ребёнка.       На нём странная одежда. Хотя если приглядеться, отставив панику, то можно понять, что это тёмно-синее кимоно с маленькими бежевыми ромбиками. Сам мальчик со стрижкой под горшок, а детское личико навсегда застыло в испуге с зажмуренными глазами.       И если это заставляет меня просто покрыться холодным потом от страха, то дальнейший осмотр местности уже вызывает шевеление волос на голове.       Мы с ним всё это время лежали у порога дома, а когда мой взгляд фокусируется на дверном проёме, то я едва удерживаю рвотный позыв.       Дрожащими руками зажимаю рот, шокированным взглядом смотря на валяющихся в разрозненной куче людей. Они словно сломанные куклы — глазам не веришь. Одна молодая женщина и трое детишек: мать семейства лежала опираясь на стенку рядом с младшей дочерью (они обе, судя по более-менее спокойным выражениям лиц, умерли первыми). А прямо на входе лежат двое мальчишек: один — лицом вниз, другой на спине. Его голова наклонена ко входу, свисая с энгавы¹.       Его безжизненные тёмные глаза смотрят мне прямо в душу.       Я что… в ужастике каком-то снимаюсь? Какого хрена первое, что я вижу после утопления — мёртвые растерзанные тела людей?       До боли поджимаю дрожащие губы в тонкую полоску, не давая себе натурально разреветься, и перевожу взгляд на собственные руки, которые выглядывают из широких испачканных в крови рукавов розового кимоно. Беглый осмотр даёт понять — я далеко не в своём теле, и более того, у нового вместилища моей души были странноватые ногти, которые практически на глазах постепенно окрашиваются в розовый и заостряются.       Без понятия почему я вообще замечаю такую мелочь, однако смотрится это довольно живописно — будто в стакан с водой начинают выливать тонкую струю краски, которая растекается по всему сосуду, принимая причудливые формы и меняя цвет воды.       Эти ногти наверняка станут когтями…       Несколько бездумно провожу указательным ногтем левой руки по ладони правой оставляя слабый красный след пореза.       Да, определённо когтями. И очень острыми, раз я даже сейчас могу ими пораниться, пусть и слегка. Кстати, если так задуматься, то всё это мне что-то смутно напоминает…       Неожиданно я слышу чьё-то тяжёлое сбившееся дыхание сбоку. Перевожу внимание в сторону, откуда оно доносится, и вижу парня. На вид где-то тринадцати лет. У него чёрно-бордовые волосы, собранные сзади в хвостик, и тёмно-красные глаза. Левую верхнюю часть лба на границе с волосами «‎украшает» шрам похожий на ожог, а в ушах у парнишки длинные прямоугольные серьги-ханафуда. Слегка загорелая кожа отлично оттеняется клетчатой чёрно-зелёной хаори.       Кого-то он мне напоминает...       — А-а-а-а! Незуко!— кричит парень, скидывая с плеч плетёную корзину, и подбегает ко мне — опускается на колени. — Что… что стряслось?       Я удивленно хлопаю глазками, смотря на него, и не могу поверить в происходящее.       Да ладно, не могла же я оказаться в манге «Клинок рассекающий демонов»...!       … или могла, учитывая то, что ещё совсем недавно умирала? Глупо получилось на самом деле…       — Но как… Что случилось? — Танджиро трясёт меня за плечи, видимо пытаясь добиться хоть какого-нибудь ответа, но не получив его — поднимается и идёт к дому. — Мама? — однако там ноги парня уже не выдержали, и он вновь плавно опускается на пол. — Мама… Такэо… Ханако… Шигеру… Рокута… Почему…?       Камадо-старший горько плачет, крича во весь голос от душевной боли и смотря на окровавленные тела своих родных. Вот же мазохист малолетний. Бедная его детская психика, такую вот «картину» даже врагу своему не пожелаешь увидеть. Господи, да просто отвернись уже, ты ведь сам себе ещё больнее делаешь!       Устало вздыхаю от понимания, что если я не позабочусь о моральном состоянии здоровья главного героя — никто не позаботится. Учитывая тело, в котором я нахожусь, вся ситуация прямо большими буквами сигнализирует об этом предназначении: заботиться и беречь, беречь и заботиться. Он же ребёнок, а должен так быстро расстаться с детством и стать тем, кем не каждый взрослый человек может стать — Истребителем демонов.       И раз уж я оказалась здесь, то получается…       Я теперь демоном стану? Нет, признаки обращения я уже успела обнаружить, ведь я крайне сомневаюсь, что Незуко с их бедным семейным бюджетом могла позволить себе переливающийся на свету маникюр. Да и просто за ногтями следить: грубой работы по хозяйству хватает. Та же стирка может своими мозолями превратить некогда мягкие пальчики в наждачку, а ногти — в вечно облезающее нечто. И это ведь только верхушка айсберга…       Так, ладно, подумать об этом можно и позже, а сейчас нужно спасти свою тушку от убиения. Не знаю сколько Томиока добирался до героев в каноне, поэтому лучше действовать быстро, ведь дальше может стать только хуже…       Поднимаюсь и на негнущихся ногах (не удивлюсь, если это следствие обращения из человека в демона) подхожу к Танджиро и кладу руки ему на плечи. Они дрожали из-за переполняющих их обладателя чувств, что не удивительно.       Повторюсь — бедный ребенок.       — Бра… кха-кха… Бра… тик. — Бля, ещё и голос как у курильщика со стажем.       — Н-Незуко? — парень поворачивает ко мне голову со слезами на глазах, которые сразу начинает вытирать рукавом, немного заикаясь. — П-прости, ты здесь такое п-пережила, а я в-вот так расклеился в-вместо того, чтобы п-помочь...       Качаю головой и с грустью смотрю на главного героя:       — Нам нужно… похоронить…       — Ты права.       Камадо-старший встал обратно на ноги, после чего мы сразу же приступаем к очистке будущего кладбища от снега. Благодаря постепенно меняющейся сути я почти не чувствую мороза. Нам приходится рыться буквально голыми руками в снегу. Но смотря на то, как мой помощник красными из-за холода пальцами убирает снег и ими же зарывается ногтями в землю — холодно мне всё же было, только в душе. И очень больно...       А ведь Танджиро ещё не знает о новой сути своей не сестры, поэтому на предложение сделать всё самой — уставился на меня, как баран на новые ворота, после чего начал возмущаться, и по итогу вообще избавил меня от ковыряния в земле.       Я на это лишь философски пожимаю плечами. Всё-таки под воздействием такого стресса лучше дать телу некоторое время выполнять какую-нибудь механическую работу, которая позволит немного отвлечься. Поэтому, по моему скромному мнению, Танджиро стоило отключить свой мозг, что в присутствии грязной от крови не сестры, которая столько всего ужасного пережила — крайне трудно сделать. Особенно, когда ответственный и болеющий новообретённым сестринским комплексом парень, как самый настоящий брат и идиот, будет винить себя во всех смертных грехах.       Тут даже психологом не нужно быть, чтобы понимать — Незуко одновременно и спасение, и проклятие для Камадо-старшего. Нужно же ему за что-то цепляться, чтобы кукухой не повредиться, а то так и маньяком можно стать! Да и далеко не факт что по людям, но маньяк он и в Африке маньяк, даже если с особой жестокостью будет демонов строгать в соломку направо и налево.       Быть маньяком вообще плохо.       Совсем плохо.       А Незуко, помимо якоря от сумасшествия, ещё является и «живым» напоминанием его «косяка». Хотя, конечно, вряд ли бы он чем-то помог бы своей семье, если бы Мудазвон (Музан) напал на них при нем. Однако попробуй объяснить что-то подростку, который находится сейчас в глубоком отчаянии.       Есть тут, кстати, ещё один индивидуум, который мучает себя почём зря. И я это про синеглазую красавицу, которая должна скоро примчаться по мою душу…       Ещё раз устало вздыхаю от понимания, что в своём мире я вообще зашибенно жила и как сыр в масле каталась. А теперь же меня ждет неблагодарная каторга, которая с лёгкой руки любой из противоборствующих в этом мире сторон (Истребителей и Демонов) может стать Адом лично для меня.       Нужно и себя чем-нибудь занять, а то я тоже следом за главным героем в депрессию скачусь.       Взглянув ещё раз на мертвого мальчика, что всё так же лежал на улице (да и куда бы он вообще в таком состоянии делся?), пришла к далеко не приятному для себя решению. Нужно всё-таки похоронить их всех по-человечески.       Преодолев лёгкую брезгливость, я иду к Рокуте и беру его тело на руки, после чего отправляюсь в дом, дабы найти чистую одежду, в которую всех можно будет переодеть перед погребением. Уложив малыша рядом с его старшими братьями, я проявляю чудеса ловкости и выдержки, чтобы обойти окровавленный порог. Запах крови и общая картина в целом всё ещё вызывали чувство тошноты и страха. Последний легким покалыванием проходился по всему телу. Хотя, нет-нет, да я улавливала в какофонии этих «чудесных ароматов» вкусные запахи.       Решаю пока не думать о том, кто или что начинает так пахнуть для меня.       Для собственного психического здоровья, разумеется.       Когда же я успешно проникаю внутрь, то начинаю шарить по комодам (если эти странные одноярусные шкафчики можно назвать таковыми) и корзинам с бельём, где в итоге отыскала нужное.       Потом набираю воды в огромной деревянной бадье, что стоит в чём-то напоминающем маленькую баню и сауну одновременно, и рву некоторые вещи на тряпки.       Честное слово, я никогда не напишу в своём резюме, что имею опыт в обмывании от крови трупов, а также в их переодевании. Ещё радует, что у меня нет гемофобии или некрофобии, иначе в этом доме моей ноги бы не было.       После того как я более-менее привожу всех в порядок — переодеваю в белые нижние халаты. На какие-то доли мгновения может даже показаться, что они всей семьёй просто прилегли спать. Жаль только, что их сон будет вечным...       Когда завершила и это — вытираю выступивший пот со лба, чтобы в очередной раз устало вздохнуть, смотря на дело своих рук. Вроде справилась…       И за какие такие грехи на их судьбу выпала такая доля?       Нет, я понимаю, что Мудазвон просто писает кипятком от тех, кто носит серьги похожие на карты ханафуда, и так уж исторически сложилось, что среди этих людей водится один такой индивидуум, которому серьги передались по наследству. Но это же не значит, что можно вот так вот припереться в глушь и просто вырезать всех подряд без разбора!       От гневных мыслей меня отвлёк заглянувший в комнату Танджиро, который удивительно быстро, для человека, справился с выкапыванием ям. Хотя, может, я залипала слишком долго, постепенно преодолевая себя, ведь мне ещё не доводилось делать нечто подобное, я же не гробовщик.       Заметив мою работу, он слабо улыбается:       — Ты молодец, Незуко.       — Угу… — поджимаю губы с пониманием, что это меньшее, что я могу для него сделать.       Камадо-старший по очереди переносит всех из дома обратно на улицу и аккуратно укладывает в могилы, которые я, несмотря на сопротивление со стороны главного героя, помогаю закапывать. Сделав это, мы встаём напротив и, традиционно сложив ладони вместе перед собой, начинаем молиться.       Даже я, не знакомая с этими людьми лично, прошу Ками-сама упокоить их невинные души. Такое убийство было действительно ужасным, и я крайне благодарна, что оказалась в этом теле уже после всех бесчинств, а не во время. Сомневаюсь, что моя пусть и взрослая, но немного пока ещё адекватная психика смогла бы выдержать нечто подобное.       После того как мы помыли руки от земли, я отправляюсь приводить в порядок уже себя. Когда я наклоняюсь над ведром с холодной водой, чтобы отмыть засохшую кровь со лба (которая даже в глаз лезла), то вижу в отражении знакомое по манге и аниме милое личико. Никаких особых изменений, помимо прущих наружу демонических признаков, не замечаю и философски жму плечами.       Переодеваюсь в каноничное розовое кимоно с нарисованными звёздами и кое-как обвязываю его поясом оби². А чтобы скрыть возможный косяк с последним — укутываюсь в тёмно-фиолетовое хаори³, как в тулуп⁴.       Выхожу на улицу — снова идёт снег. Это напоминает мне о том, что времени до моего возможного убийства осталось не много.       — Незуко? — зовёт Танджиро, когда замечает моё залипание на природу на выходе из дома.       — Идём, — киваю головой, что всё со мной хорошо (относительно), и берусь за протянутую руку будущего Истребителя демонов.       Парень так грустно улыбается, что моё сердце будто в стальные тиски попадает. Появляется даже мимолетное желание сознаться в том, что я не Незуко…       Однако момент для откровения проходит слишком быстро. Мы держась за руки медленно спускаемся с горы и идём в город у её подножия.       Ками-сама, надеюсь, я выживу…