Я, Драко Малфой

Очнулся я в своей палате. Вокруг темно. Руки стянуло и холодит. Поднял кисть вверх над собой, подставляя под свет уличного фонаря и понял, что на мне окровавленные перчатки и халат. Это живо меня возвратило в реальность, и я понял, что всё, что случилось не было сном. И как добрался до палаты не особо-то помню, всё как в тумане. Грейнджер! Я соскакиваю с кровати и, стянув наконец отработанный окровавленный материал, спешу в собственное отделение. Нужно срочно знать, как она. Множество маггловской, пикающей и моргающей датчиками аппаратуры, после войны стало неотъемлемой частью реанимации. И она, лежит среди всего этого, такая хрупкая и бледная. Я делаю несколько шагов к ней и застываю. Тонкие, почти костлявые запястья, перемотанная бинтами голова, множество трубок и капельниц. В полумраке это выглядит ужасно. От чего-то сердце съёжилось и в груди резко похолодело. Протягиваю руку и прикасаюсь к прохладной коже её пальцев, в надежде, что она проснётся, откроет глаза, но сам же этого боюсь. Что я ей скажу? Что у меня есть чувства? Да. Но, хочу ли я этого? Если Уизел сказал правду и она любит, то ей очень не повезло. Тут в палату входит дежурный лекарь и увидев меня тихо здоровается. — Как она? – я не хочу знать ответ, но не спросить не мог. — Состояние ближе к критическому. Только на Мерлина надеемся. Чёртова дура. Вот зачем ей это надо было? Сжимаю руки в кулаки от бессилия. Я не Мерлин. Грудь опаляет огнём и только сейчас я понимаю, что могу потерять её навсегда! Я научился жить с мыслью, что она не моя, но никогда не свыкнусь с тем, что её нет. Не могу больше оставаться на месте. Это сильнее меня. Наспех попрощавшись, возвращаюсь в палату. Судорожно пытаюсь что-то сообразить, а ноги не дают сидеть на месте, заставляя ходить из угла в угол. — Вот же чёрт! Ненавижу, ненавижу, ненавижу! – Выкрикиваю я сквозь стиснутые зубы и впиваюсь пальцами в отросшие волосы оттягивая их в стороны, делая себе больно, это должно помочь... должно. Меня осеняет. Домой, нужно срочно домой! На Мунго наложены чары, и я не могу аппарировать. Плевать на все правила, ведомый своей мыслью быстрым шагом иду к чёрному ходу клиники и открыв дверь тут же трансгрессирую. *** Менор, как всегда, встретил холодом и запахом смерти. Что-то отдалось рябью в груди, но на это плевать, нет времени, чтобы слушать своё внутреннее состояние. Мне снова нужна библиотека отца. Там есть древние артефакты и книга с редкими тёмными заклинаниями и обрядовой магией. — Я, конечно, не Мерлин, но попробовать что-то сделать могу. – Бубню непроизвольно себе под нос, направляясь к нужной полке. Накладываю на себя защитные, как это делал отец, прежде чем работать с артефактами и беру книгу. Меня тут же начинает трясти, но я не отступаю. Мне нужна любая информация, я должен помочь Грейнджер. Спустя несколько часов поиска, находится что-то похожее на нужное, и я глубоко выдыхаю, тряся тяжёлой головой из последних своих сил, которые пожрала тёмная магия. За всё нужно платить. Над тумбой, потемневшее от времени зеркало, но я даже смотреть не хочу, знаю, что там, в отражении, ужас. Трясущимися руками стягиваю всё, что было на мне до этого, и забираюсь в горячую ванну. Именно этого мне не хватало. Нужно затопить негатив и страх, что налипли и пропитали собой всю кожу и волосы насквозь. В переносице защипало, я медленно прикрываю глаза и откидываю голову, задирая лицо к потолку. Кажется, что случившееся, только сейчас начало отпускать и я даю слабину. Накатили слёзы, зажмурился, закрывая рукой лицо. Дыхание стало тяжёлым, я чувствую, что каждый вздох даётся с трудом и болью, тело содрогнулось само в немом рыдании и я распахнул глаза, позволяя слезам скатываться к ушам. Сколько времени так просидел не знаю, но вода сделала своё дело, стало легче. Я на мгновение прикрыл глаза, стараясь держать в голове мысль, что скоро рассвет и нужно уже возвращаться в Мунго. *** Склонившись над ней, я достал палочку. Сердце бешено колотится в районе глотки, заглушая пикающие звуки в комнате, а руки продолжают дико трястись. Мои губы нерешительно произносят заклинания одно за другим, и я медленно продаю душу демонам, в обмен на её жизнь. Древняя тёмная магия не терпит игр. Это заклинание отдалённо напоминает непреложный обет. И моя жизнь теперь в её руках. Если она очнётся и не примет, я умру. Да это не беда. Разве можно назвать жизнью то, что происходит со мной? Уродство, как лицо этой чёртовой дуры сейчас. Но мне не жаль. Ни её, ни себя. Остаётся только ждать. *** Я просидел в палате несколько дней, тупо глядя в окно. Сам не знаю сколько, не считал. Выходить вообще не хотелось. Даже не тянуло узнать сработала ли магия на Грейнджер. И тут снова меня навестили. Судьба – сука, сейчас стоит за моей телесной оболочкой без души и хохочет во всё горло. А я слышу её смех и чувствую ледяные цепкие прикосновения, готовые утянуть меня в исполнение договора с тёмной магией. Грейнджер. Какого чёрта её принесло? На ногах еле стоит. Опять этот идиотский взгляд, потупленный в пол и молчание. Я не выдержал, это сильнее меня, сорвался на крик. — Ты, дура хренова, какого Мерлина ты творишь? Жить надоело?! Что, Уизел ебёт тебя не так, или в чём причина? Что за игры в чувства? Он, я, он, я! – она опешила и вытаращилась в непонимании на меня. – Что удивлена? Рыжий меня тоже навестил и всё рассказал! К чему весь этот цирк был? Её обескураженное, глупое выражение лица меня дико бесит, и сил, чтобы просто терпеть нет. К чертям всё лечение, что было до этого! Я снова на грани. — Прости, я всего лишь зашла поблагодарить тебя, мне сказали, что ты делал операцию и благодаря тебе я жива, – одними губами. Голос не похож на её - вязкий, хриплый, дерущий мои уши. Такой, что меня коробит и передёргивает. Нет, совсем не это она пришла сказать. Она явно не хотела оставаться в живых, и сейчас не хочет, по потухшим глазам видно. Там только беспросветное, мрачное отчаяние. Да что с ней не так?! Меня неожиданно переклинивает и я, срываясь с места, подлетаю вплотную, больно хватая за поникшие плечи, смотрю прямо в глаза диким взглядом, пытаясь там найти хоть каплю рассудка. Но, нет, пусто! Неужели не я один сошёл с ума? Замираю, утопая в пустоте её глаз, обречённых, больных, беспомощных. На мгновение мне хочется умереть вместе с ней, чтобы закончить всё это. Щелчок в голове. Я вытаращиваю глаза и мотаю головой. Бред, воспалённого рассудка! Всматриваюсь лучше. Её лицо теперь совсем не похоже на то, что было раньше, но мне плевать. Склоняюсь и целую изуродованные губы, покрытые шрамами, но мне не противно. Отстраняюсь и вижу, как по её щекам побежали слёзы, а тело дрожит. Внутри меня поднимается щемящая волна и я притягиваю её к себе, накрывая ладонью перемотанную голову, прижимая к своей груди. Зажмуриваюсь от накативших слёз и шепчу: — Что же ты со мной делаешь? Никогда, никогда больше не поступай так, ты бы знала, как я испугался за тебя. Больше никаких авроров и рейдов. Ты мне нужна, живой. – Вот, что должно было произойти, чтобы я принял её и открылся в своих чувствах, что так долго и старательно отвергал внутри себя. От чего-то в груди разлился жар, а сердце затрепыхалось, как тогда, несколько месяцев назад. Ко мне пришло озарение. С самого начала она лезла под огонь, чтобы попасть в Мунго. Этот взгляд, листок с адресом, моё недолгое ожидание у закрытой двери её дома. Она хотела этого, она уже тогда любила. А я? Я не простой человек, выросший в условиях отстранённых отношений родителей. Меня никто не учил любви. Проявлять заботу, нежность, любые чувства, для меня это так чуждо. Я потерянный и холодный. Во мне мало чего положительно человеческого. И я не оправдал её ожиданий. Но, она же знала, что так будет. А этот козёл, Уизел, воспользовался этим, затащив её тогда в кровать, в нашу кровать. А я подумал, что она перегорела и помирилась с ним. И больше не пришёл. Она тоже пыталась забыть меня в очередных ненужных объятьях Уизли, но поняв, что не сумеет, решила, что жизнь без меня ей не нужна. И вот она здесь, передо мной, как оголённый провод – дотронься и умрёшь. А я, испытываю новые, непонятные для меня чувства, от которых хочется выть. — Меня осуждали, но я люблю и всегда любила только тебя, – шепчет она мне в грудь, крепче сжимая тонкие запястья на моей спине. — Ты же знаешь, со мной будет не легко. И как тебя угораздило, глупая? – стискиваю её крепче в своих объятиях, понимая, что не готов её от себя отпустить.