Несломленный

      — Ба-а-арб, детка, открой глазки, хе-хе-хе….       Мерзкий хрипящий смех отражался от стен, проносился эхом по пространству и врезался в сознание Барбары, которая только начала приходить в себя. Привязанная к инвалидной коляске толстыми жгутами проводов, она пыталась поднять с плеча отяжелевшую после удара голову.       — Проснись и по-ой, птичка!       Коляску с силой растрясли, и Барбара наконец открыла глаза, подняла голову и, проморгавшись, огляделась вокруг, щурясь от яркого света лампы на потолке, разрезающую тьму холодного пустого помещения.       — Что… Дж… Джокер, ты….       — Да, милая, это дядюшка Джокер. — Из тьмы вынырнуло белое лицо в гриме с неестественно выгнутыми в улыбке губами, обнажающими ряд неровных желтых зубов. — Как спалось?       — Чего ты хочешь? — еле ворочая языком, спросила девушка, пытаясь абстрагироваться от тупой тянущей боли в затылке. Она смутно помнила, что ночью к ней вломились: звон стекла, тени, снующие по комнате, бита, которая на секунду мелькнула перед глазами, прежде чем все погрузилось в тьму.       — Чего я хочу? — насмешливое лицо исказилось в наигранно задумчивой гримасе. — Пожалуй, у тебя есть то, что мне надо, милая.       Широкая улыбка и истеричный смех, который набатом отозвался в больной голове Барбары.       — Датчики засекли тебя… когда ты вломился ко мне, — морщась от боли сказала она, — с минуту на минуту здесь будет полиция.       Джокер изобразил ужас, поднеся ладони к щекам и театрально озираясь по сторонам, будто паникует и ищет выход. Зеленая прядь волос упала на лоб, кроваво-красный рот то открывался, то закрывался в немом ужасе.       — Божечки! Полиция, хе-хе, да они…. они же меня… арестуют, ха-ха-ха-ха!       Барбара содрогнулась от неестественно громкого смеха и скривилась от очередного приступа боли. А Джокер продолжал заходиться хохотом, уже хрипя и кашляя, будто задыхаясь. По его щеке стекла синяя капля слезы, оставив след на белоснежной щеке. Он откидывал голову назад и складывался пополам, пока наконец не замолк, тяжело дыша и пропитывая глаза желтым платочком из нагрудного кармана пиджака. Когда он пришел в себя, то скрылся за кругом света, молча чем-то шурша и клокоча. Барбара пыталась разглядеть, что там происходит, однако боль в голове, яркий свет лампы, бьющий в глаза, не давали этого сделать. Но одно она увидела совершенно отчетливо: горел маленький красненький индикатор камеры. На лице девушки отразилась возрастающая паника.       — За что ты так со мной? Чего же ты хочешь? — срывающимся голосом спросила она, наблюдая, как Джокер медленно выходит из тьмы танцующим шагом.       Сделав легкий пируэт и крутанувшись вокруг своей оси, он вытащил из кармана продолговатый металлический предмет, держа его аккуратно между указательным, средним и большим пальцами, поднес к лицу Барбары и начал примеряться, словно художник, хмурясь и оценивающе рассматривая лицо перед собой. Гладкое лезвие скальпеля отбрасывало на кожу своей жертвы желтые световые блики.       — Не надо… прошу… — еле слышно пролепетала Барбара, на что Джокер устало вздохнул и повернулся в сторону камеры.       — Дорогой комиссар Гордон, приветствую вас, — отсалютовал он.       — Нет! Нет, не смей! Просто убей меня, не нужно этого делать!       — Тш-ш-ш… — Джокер поднес к ее губам палец в белой перчатке, — ты же не хочешь, чтобы папочка видел, как плохо ты себя ведешь? — Барбара замолкла, тяжело дыша и стараясь не смотреть в сторону камеры. — Так вот, Джеймс, вам выпала честь быть первым, кто познает на себе последствия моего плана. «Какого плана?» — спросите вы. Джокер сделал задумчивое лицо, перевел свой взгляд на девушку и погладил ее по волосам, нежно, словно свою дочь. Затем он перевел непривычно серьезное лицо на камеру:       — Я убью всех, кто ему дорог, кто хоть как-то причастен, кто приложил руку, кто закрывал глаза, хе-хе. Замечательный план, — удовлетворенно вздохнул он и резко взял Барбару за волосы, задрал лицо к свету. На бледном лице блестели слезы. — О-о, слезы радости? Ты счастлива, что станешь первой? Кхе-кхе, не обижайся, детка, у меня ты вовсе не первая, ха-ха-ха!       Девушка молчала, поджав губы, сдерживая всхлипы и явно храбрясь. Джокер тяжело вздохнул и поднес к ее правой щеке скальпель, тем самым дождавшись реакции. Барбара дернулась.       — Тихо, птичка, будет немножечко больно, — улыбнулся он и сделал первый надрез от уголка рта к уху. Скальпель прошел как по маслу, рассекая кожу, открывая на обозрение красную мякоть плоти. Барбара затряслась и закричала, по скуле потекла темная кровь, натянувшись, щека полностью разорвалась, обнажая часть окровавленных зубов. Это зрелище заворожило Джокера, он с широко раскрытыми глазами уставился на порез и восхищенно улыбнулся, все еще держа скальпель тремя пальцами.       — Я пошутил, — усмехнулся мясник в гриме, — будет чертовски больно.       Барбара, сжимая до боли кулаки, выла, как загнанный зверь. Мужчина прижал ее голову к себе и провел по волосам.       — Ну что же ты, не так уж это и страшно, я ведь спецом для тебя взял скальпель, а мог бы резать тупым тесаком. Да хватит реветь!        Джокер резко отстранил от себя ее голову и повернул за подбородок, рассматривая результат своей работы. Барбара всхлипывала, изо рта ее стекала красная вязкая жижа — кровь со слюной. Не успела она среагировать, как на левой щеке появился второй такой же разрез. Глаза Барбары округлились от ужаса и боли, она снова взвыла, задергалась в кресле, пытаясь вырваться.       — Рыжая шлюха, — безразлично выплюнул Джокер, отходя от девушки и становясь рядом с камерой, но в пределах круга света. — Это ты говорила Бэтси о моем местоположении все это время, это ты давала наводки. Зря я тогда тебя не убил. Но на то она работа над ошибками, — пожал он плечами, доставая кольт из-за ремня брюк. — Бам!       Из дула кольта выкатилась желтая надпись на клочке бумаги — «Бам!», — и Джокер начал неистово смеяться, хлопая себя по колену, перекрикивая стоны Барбары, которая сейчас находилась в полубессознательном состоянии.       — Знаете, комиссар, я, честно говоря, порядком возбудился от прелестного личика Барб, мой маленький Дэни уже готов, хе-хе, но вот незадача — не в моих правилах трахать баб, которые ничего не чувствуют ниже пояса, а-ха-ха-ха, я ведь заботливый любовник, правда, Барб? Барб! Не спать!       Он подошел к ней и наотмашь ударил игрушечным кольтом по лицу. Голова Барбары безвольно повисла.       — Тц, окочурилась, что ли? — Джокер поднял ее за волосы, от натяжения кожи верхние веки приоткрылись, показывая закатившиеся глаза, а нижняя челюсть повисла, вывалился наружу язык. От этой гротескной картины Джокер пришел в неописуемый восторг — он принялся лихорадочно расстегивать ремень штанов рукой, в которой держал кольт.       — Трахнуть не могу, зато вздрочну, хе-хе.       Бутафорский кольт упал на землю, а рука заработала в поступательных движениях. Камера — единственный свидетель всего происходящего — снимала то, как Джокер стоял к зрителям спиной и вздрагивал, одной рукой держал Барбару за волосы, а второй неистово работал на уровне паха. Его дыхание сбилось, скорость движений нарастала, расставив ноги и развернув таз ближе к бессознательной Барбаре, он наконец выпустил одинокую струйку белесой жидкости, простонав что-то невнятное и отпустив наконец рыжую копну волос.       — Пора кончать с этим… Хе-хе, каламбур… кончать, ха-ха-ха.       Он вынул из внутреннего кармана пистолет — теперь уже не оставалось сомнений, что из него при нажатии на курок вылетит пуля, а не шуточная надпись «Бам». Он приставил ствол к затылку Барбары и без промедлений выстрелил, отскочил назад из-за болезненной отдачи. Красно-белые ошметки разлетелись во все стороны, маленькая капля крови попала на стекло объектива, аккурат закрывая расстегнутую ширинку Клоуна. Шипя и матерясь, Джокер помассировал ладонь и запястье, подошел вплотную к камере и, прежде чем выключить ее, уставился в объектив.       — Бэтси, забыл сказать, что я очень по тебе соскучился, — смущенно улыбнулся Джокер, тупя взгляд. — Без Оракула тебе, конечно, придется поднапрячь свои аппетитные булки, чтобы найти меня, но ведь так даже интереснее — погоня, преследование, выслеживание, — перечислял он по пальцам, смотря в потолок, — это даже возбуждает, ух! Но на этом все, увы — дела. Целую!       Экран погас, наступила гробовая тишина, нарушаемая лишь работой системных блоков и звонков телефонов, уже начавших разрываться после недавнего взлома шестого канала и трансляции видео. Его увидели практически все жители Готэм-сити — от бездомных, наблюдающих за произошедшим на большом экране информационного табло на главной площади, до семей, которые смотрели новости, прежде чем их прервало видео с убийством Барбары Гордон — дочери комиссара Гордона, который не досмотрев видео до конца, на всех парах помчался на крышу полицейского участка, чтобы включить прожектор.       Его дочь, единственная дочь, которая была покалечена ублюдком, называющим себя Джокером, убита. На глазах у всего Готэма — унижена и убита. Это вызов всем силовым структурам — поступок не останется безнаказанным!       — Комиссар, я отследил сигнал трансляции видео, но там никого не оказалось, — на крышу приземлилась черная тень. — Кажется, я знаю, где находится Барбара, но вам не стоит…       — Я убью этого ублюдка…       — Джеймс, я…       — Мы поедем туда вместе, ясно?       Комиссар Джеймс Гордон растоптал недокуренную сигару и поправил очки, блеснувшие в свете огней Готэма. Зарывшись в карманы плаща, он последовал за молчаливым Бэтменом. В глубине души он надеялся, что Барбара жива. Будучи полицейским, он видел немало убийств, немало убийств, совершенных сумасшедшими, но это выходило за все рамки. Джокер насмехался над его беспомощностью, как же — полицейский, а не смог уберечь собственную дочь. Но датчики в ее квартире почему-то не сработали, иначе он уже давно был бы там и шел по горячим следам. В тяжелых думах следуя за героем Готэма к бэтмобилю — настоящим героем Готэма, который помогал ему все это время, — Гордон надеялся, упорно надеялся на гребанное чудо, ведь иначе он окончательно сломается.       Но чуда не случилось.

***

      — Мы нашли ее в доках на причале, Альфред, мертвую, истерзанную… — Брюс, закрыв ладонью глаза, сидел в кресле у камина, в футболке и домашних штанах. — А Джеймс… Альфред, он сломался, ты бы видел его.       — Мои глубочайшие соболезнования, мистер Уэйн. — Высокий чопорный дворецкий выражал настоящую скорбь и был не менее шокирован произошедшим. — Что теперь намерены делать?       Брюс тяжело вздохнул, вставая и направляясь к стене с книжными полками.       — Он насмехается надо мной, я во что бы то ни стало найду его, Альфред, и он получит по заслугам.       Стена отъехала в сторону, открывая за собой каменный проход, подсвеченный тусклыми фонарями вдоль лестницы, ведущей вниз. Брюс шагнул вперед и исчез в проеме, оставив за собой поджимающего губы Альфреда.       Тяжелые шаги гулом отдавались от каменных сводов пещеры, одинокие капли, скатываясь по сталактитам, чеканили бесконечную мелодию «кап-кап-кап». Брюс спал всего пару часов. Вернувшись из доков на причале, где ему довелось наблюдать отвратительную сцену буйства Джокера. Успокаивать впавшего в прострацию Джеймса пришлось довольно долго. Пока не приехала полиция, все, что они смогли сделать, — это наспех завернуть оскверненное тело Барбары в светло-бежевый неизменный плащ ее отца.       — Ты должен положить этому конец.       — Джеймс…       — Нет, обещай мне! Обещай, что не оставишь это так! Она моя дочь! Моя… моя… д-дочь…       Его слова до сих пор звучали в голове Брюса, заставляя морщиться и потирать виски. Сев в кресло перед множеством сенсорных экранов, Брюс четко проговорил:       — Связаться с Диком Грейсоном. Вызов обрабатывается       Через несколько секунд раздался запыхавшийся голос.       — Что с квартирой? — без прелюдий спросил Брюс, хмуро наблюдая за красной движущейся точкой на карте города.       — Он использовал одну из собственных импульсных пушек ПДГ, сняв ее с патрульной машины. Их начали использовать несколько месяцев назад, чтобы выводить из строя преследуемые машины. Он украл одну и усилил.       — Весь дом был обесточен? — хмуро уточнил Брюс, уже просматривая взломанную информацию по импульсным пушкам.       — Да, на время, затем все снова заработало, а система безопасности Барбары полностью сгорела.       Брюс в прошлый свой визит помнил, что вся проводка, что проходила за стенами в квартире Барбары, буквально расплавилась. Значит, импульсный заряд был выпущен непосредственно в квартире. При первичном осмотре не было времени так досконально уделять внимание технической части дела — это было доверено Дику уже потом. Сначала стоило озаботиться поиском зацепок: как похитители проникли внутрь и в каком направлении скрылись после содеянного. На подобного рода преступления у Бэт-команды существовал давно выработанный план действий, и он еще ни разу не подводил. Случаи с Джокером частенько давали осечку, но, тем не менее, в итоге удавалось раскрыть замысел ублюдка.       Одновременно в другой части города Джейсон действовал сам по себе, хоть и в общих интересах. Брюс всегда знал, где он и чем занимается, незримый глаз Готэма — Большой Брат трущоб и самых мерзких захолустий, где даже полиция не властна, — там стоят микрокамеры на каждом углу пересечения улиц, у каждого притона, на вывесках обшарпанных магазинов и гаражей. Сеть видеонаблюдения позволяла знать в режиме реального времени обо всех сделках злодеев, обо всех ограблениях и прочих преступных деяниях. Но! Джокер каким-то немыслимым образом умудрился обойти их все. Будто призрак, он остался той ночью незамеченным, нет, не незамеченным, думал Брюс, этот сумасшедший придумал, как обойти казалось бы идеальную систему камер и датчиков. Некоторые из них были расплавлены, некоторые грубо разбиты. Опуская момент того, каким же образом они вообще были обнаружены, стоило заметить, что на лицо применялась тактика «запутать следы». Поэтому по всему Готэму в абсолютном хаосе Дик обнаруживал следы пребывания Джокера и его приспешников. Опять же, стоило заметить, что в то время, как кто-то уничтожал камеры на улицах одну за другой, программа не сообщала о выведенных из строя единицах. Поэтому в первую очередь Брюс принялся за систему безопасности и перепрограммирование своей ИИ, которая работала в нормальном режиме, когда должна была бить тревогу.       Следов взлома обнаружено не было. Вход в систему со стороннего ресурса не производился, вредоносных программ так же не было выявлено. Все это заставляло Брюса нервничать и искать тщательнее, пока глаза от синего света мониторов не начали щипать и болеть.       — Чай, сэр.       Брюс не отвлекся даже на секунду. Потом вообще благополучно забыл об оставленной чашке чая. Эрл грей остыл, но все еще годился, чтобы смочить засохшее горло после нескольких часов работы.       Уже под утро снова позвонил Дик и сообщил, что последние следы указывают на Старый Готэм. Что допотопная камера индийского магазина сумела заснять подозрительного человека, который спускался в канализационный люк пару дней назад. Но сейчас там ничего уже не было, ни следа пребывания кого бы то ни было. И радары не распознавали ничего подозрительного. Снова странность. За каким таким хреном туда спускался неизвестный? В любом случае, задачу свою он уже выполнил. Теперь оставалось только ждать последствий.       Брюс откинулся в кресле, кончиками большого и указательного пальцев надавил с силой на слезнички и помассировал переносицу. С тяжелым вздохом на его плечи опустились невесомые длинные аккуратные пальцы.       — Селина… — ее приход остался незамеченным из-за перезагрузки программы, но Брюс и так почувствовал ее легкий кошачий шаг.       — Тебе нужно поспать, уже утро.       Ее голос успокаивал и лился лечебным сиропом на измученный разум. Напряженные плечи под умелыми ладонями расслаблялись на раз, легкая нега разливалась по всему телу.       — Не ходи на свои вылазки, сейчас в городе опасно.       — А когда это не было опасным, м? — промурлыкала Женщина-кошка. — Я смогу позаботиться о себе.       Брюс нахмурился, накрыл своей ладонью тыльную сторону изящной узкой кисти и поднял голову вверх, вглядываясь в цепкий взгляд серых глаз. Он не сомневался, что она сможет о себе позаботиться, но тем не менее начал осознавать, что в нем поселился страх, что непоправимое все же может случиться, причем с каждым из его близких. Дик и Джейсон тоже в состоянии позаботиться о себе, но то, что за двадцать четыре часа им так и не удалось найти ни одной зацепки, наталкивало на не самые оптимистичные мысли. И все же он не мог удержать всех их подле себя и нянчиться, словно нервная озабоченная мамаша, которая думает, что ее чадо за каждым углом поджидают опасности. Но… что если все это действительно было так? Брюс устало выдохнул и поднялся с кресла, почувствовав насколько его тело затекло.       — Пойду вздремну, через несколько часов нужно на похороны…       Селина улыбнулась уголком губ и проводила его до спальни, уложила, как маленького ребенка, укрыла одеялом и поцеловала в лоб. Таким Героя Готэма могла видеть только она и разве что Альфред.       Ночь перед похоронами Барбары выдалась тяжелой для всех. Брюс не должен был знать, что Селина совершенно не следует его наставлениям — не соваться на улицы, а особенно в неблагополучные районы, потому что именно там она и была, потому что у нее были свои источники информации и методы их добычи. В этом Богом забытом Городе несколько тысяч пушистых молчаливых наблюдателей, которых никто ни во что не ставит, и именно они сегодня дали ей очень важную наводку. Камеры можно вывести из строя или сломать, но кошки — кошки всегда на виду и всегда незаметны, их не стоит недооценивать. Дик смог выяснить первую часть нужной информации, Селине удалось выяснить вторую, и она собиралась сказать об этом Брюсу после того, как разбудит его через три часа, посетит с ним похороны Бабрары и они окажутся наедине. А пока кошки останутся наблюдать.