Ненавидь меня

— Я никогда не вернусь к Диего! — Аделаида вскидывает голову, зло глядя на собственное отражение. — И это зря, — отражение ухмыляется. — Ты ведь теперь обладаешь властью, сила в тебе растёт… Но из-за зацикленности на своих глупых предрассудках ты даже не дала ему шанса раскрыть себя. Вспомни: это ты всегда создавала проблемы. Из-за того, что он не слишком понравился тебе в самый первый раз, ты не позволила себе рассмотреть его лучше в последующие. Сначала напугалась незнакомых чувств и вместо того, чтобы приятно провести время, а затем послушно пойти под венец — сбежала. Потом сама что-то придумала себе, сама обиделась, и в результате снова сбежала. К чему тебя привело твоё упрямство? Разве такой жизни ты достойна? Дай Диего возможность огранить бриллиант твоей красоты. Тебе всего лишь нужно вернуться в Санта-Доминго и сдаться ему. — Нет! Он чудовище, которому не место в этом мире! Я вернусь домой, но только для того, чтобы уничтожить его. Чтобы никогда больше не смог использовать меня… — Вот видишь, ты опять лжёшь самой себе, — отражение фыркает, закладывает руки за спину и проходит перед Аделаидой из стороны в сторону. — Разве он навредил тебе? Разве сделал что-то плохое? Все люди так или иначе используют друг друга — ты, например, собираешься использовать пиратов Флинта, чтобы добраться до дома. Это нормально. Почему бы и Диего не сделать так же? — Это неправда. Всё не так! Я договорилась с Флинтом… Убедила его… У нас взаимовыгодное сотрудничество. Аделаида сжимает пальцами рукоять фамильной сабли Панцо и хмурится. Слова отражения до отвращения похожи на правду, но она отказывается в них верить. Отражение ехидно смеется, словно прочтя её мысли, и преувеличенно доверчиво кивает: — Разумеется, разумеется! Ведь выкупить у пиратов право плыть на их корабле за жизнь капитана — это куда как благороднее, чем посвататься к красивой девушке, привезя ей драгоценные подарки, и, скажем так, слегка переборщить с любезностями. Хотя ты сама была не против, так разве он виноват??? Вспомни, матушка ведь говорила: это в характере мужчин, они прямо выражают свои чувства. Аделаида молчит, не находя слов для ответа на этот выпад. Хоть она и чувствует интуитивно какой-то подвох в словах отражения, но… Если честно признаваться самой себе, здесь оно абсолютно право. Рассмотреть в Диего что-то хорошее она никогда даже не пыталась, наоборот, старательно зачерняла в своём воображении его образ. Отражение приближается к Аделаиде, приобнимает её за плечи, дружески склонив голову. — Ты же умная девочка. Весь твой гнев, вся твоя ненависть, всё это возникло только из-за того, что ты боишься поверить Диего, боишься любить его. Ты и сама понимаешь это. Ненавидеть ведь гораздо легче. — Я просто вижу его таким, какой он есть, и не желаю быть женой садиста, — бормочет Аделаида неуверенно, сама понимая, как неубедительно звучат её слова. — Не ври мне. Нам. Себе, — отражение смеётся. — Ты можешь превратить свои чувства в силу, если перестанешь бояться их. Откинь мелочные страхи, взгляни широко раскрытыми глазами… — На что? — На открывающиеся перспективы, разумеется. Отражение берёт Аделаиду за руку и очерчивает в воздухе полукруг. — Весь мир падёт к вашим ногам, если вы объедините усилия. Ты же знаешь, он кое-что ищет. Кое-что, что даст ему силу, власть и величие… Ты можешь опередить Диего в его поисках и получить это кое-что сама, чтобы диктовать ему условия. А можешь не проливать зря кровь и объединиться с ним в поисках. Только представь: ты станешь королевой, а он — твоим королём… Разве не прекрасно? Аделаида сглатывает, представив себе то, что ей предложили. Перспективы и вправду… Заманчивые. Воображение против воли рисует Диего с королевской мантией на плечах, склонённого перед ней в поклоне, и девушка мечтательно улыбается. О, да, это достойно того, чтобы стать её голубой мечтой. — Я готова. Готова для того, чтобы остановить сражение и объединиться с ним. Ты ведь это хотела услышать? Отражение ухмыляется, отталкивает Аделаиду в сторону и вместо ответа говорит нечто, совсем не ясное: — Помни, ты должна быть готова на всё, ради своей мечты. Если так желаешь, чтобы он ненавидел тебя, придётся пожертвовать кое-чем куда большим, чем спокойная жизнь губернаторской дочки. Ненависть слишком близка по своей сути к любви, не забудь об этом! С этими словами отражение исчезает, попросту растаяв в воздухе, и Аделаида остается в одиночестве. Где-то далеко капает вода. Мерный звук разносится по пещере, действуя на напряжённые нервы как соль на свежую рану: Аделаида морщится и вытаскивает саблю, чувствуя необходимость в чём-то плотном, материальном, за что можно держаться, чтобы быть уверенной, что мир никуда не делся. Темнота впереди медленно расступается… — Ты?! — крик вдруг оказывается настолько громким, что его, наверное, услышали и на поверхности. Но Аделаида просто не может справиться с эмоциями. Перед ней сейчас стоит тот, кого она никак не ожидала видеть здесь, тот, кого она надеялась вообще больше не повстречать, тот, кто мучил её во снах и приходил к ней на протяжении множества последних ночей так часто, что она уже сбилась со счёта. Тот, кто был её законным мужем, и кому она принадлежала телом… Да и душой тоже, если уж совсем честно. Диего де Очоа. Самый худший её кошмар и самое желанное наваждение. — Тебя не может быть здесь. Ты должен быть в Санта-Доминго, — Аделаида медленно отступает, едва сдерживаясь, чтобы не побежать прочь. — Ты очередной мираж моего подсознания? — Даже не надейся на это, любовь моя. Я обыскал все чёртовы острова этого чёртова архипелага, чтобы поймать тебя, и сейчас ты наконец попалась. Мы здесь, наедине, вместе… О, как я мечтал об этом! Иди же сюда, моя девочка… Он движется к ней спокойно, ничуть не опасаясь сабли в её руках, словно они встретились где-то на светском рауте, а не в крохотной пещере, на затерянном невесть где в морях острове. Аделаида пятится и пятится от него до тех пор, пока не упирается спиной в стену, а осознав, что больше бежать некуда, с отчаянным рыком бросается вперёд: — Провались в преисподнюю!!! Сабли сталкиваются беззвучно, словно все звуки поглотил ставший вдруг чересчур плотным воздух. Аделаида запуталась в нём, как в липкой паутине, и с трудом может поднять руку для удара, но продолжает яростно сражаться, подгоняемая мыслью о том, что Диего сделает с ней, если она проиграет. — Я смотрю, темперамент твой не изменился, — он смеётся, легко парируя удары, и красивыми, почти танцевальными па уходит с траектории сабли. Аделаида чувствует себя неуклюжей, потому почти не удивляется, когда сильным движением Диего выбивает клинок из её рук, и прижимается к ней вплотную. Они снова рядом, снова вместе, и Аделаида теряет голову: каждый раз, когда этот мужчина прикасается к ней, она забывает обо всех условностях и правилах, желая только одного. И это похоже на магию. — Ты никуда от меня не уйдёшь, — губы обжигают ухо, руки жадно скользят по телу, избавляя от одежды. — Похоже безумие, это заразно, потому что без тебя я схожу с ума. Мне нужна только ты одна… Аделаила разворачивается в его руках, кладёт ладони ему на плечи и выдыхает в жадно распахнутые губы: — Мне, как выяснилось, тоже нужен лишь ты… Пещеры явно не предназначены для того, чтобы заниматься в них любовью, но когда люди очень хотят чего-то, они этого добиваются. Диего прижимает Аделаиду к стене, покрывая поцелуями её лицо и шею, поддерживает за бёдра, и она закидывает ноги ему на талию, скрещивая их за спиной. Это не слишком-то удобно, в спину впиваются какие-то мелкие шероховатости камня, но обоим наплевать: слишком сильно желание. Аделаида стонет, когда член Диего оказывается внутри, и едва сдерживается, чтобы не закричать, когда Диего начинает двигаться. Она цепляется за его плечи, такие широкие и надёжные, прижимает его к себе и сильнее сводит ноги, подаваясь вперёд и буквально насаживаясь на член с каждым движением. Ей не нужна прелюдия, она даже не раздета полностью — достаточно расстёгнутой рубашки и снятых брюк. Диего целует её, и она готова всё простить ему, только бы он был рядом, только бы делал с ней всё это снова и снова. Дыхание сбивается, сердце бьётся как сумасшедшее, и вскоре она обмякает в объятиях мужа, кончив одновременно с ним. Сперма некрасивыми пятнами пачкает бедра, но Аделаида не пытается её стереть — ей нравится ощущать это на своей коже. — Если после этого ты сбежишь от меня снова… — Диего не оканчивает фразу, потому что Аделаида не позволяет ему этого. Твёрдо встав на ноги, она притягивает мужа к себе, целует, а затем, отстранившись, опускается на колени. Как там говорило отражение? Пойти на всё? Что ж, сейчас она готова. Губы медленно касаются головки члена, всё ещё твёрдого и уверенно стоящего, несмотря на разрядку. Аделаида улыбается, слыша стон Диего, и проводит языком к основанию. У неё не слишком много опыта, но она подслушала рассказ одной служанки и действует довольно уверенно, чтобы компенсировать недостаток знаний старательностью. Несколько движений, и вот уже по стволу члена стекает слюна, а весь он, от головки до основания, набухший и мокрый. Аделаида осторожно касается его пальцами, сжимает, и у Диего вырывается очередной стон, а его ладонь ложится на затылок девушки, запутываясь в её волосах. Ритмично двигая ладонью, Аделаида ласкает головку языком, осторожно и нежно, поглаживая и облизывая её. Затем медленно вводит член в горло, с трудом проталкивая его и стараясь не быть неловкой, цепляясь зубами. Это довольно сложно для первого раза, но она справляется, и, позволив Диего управлять собой, подчиняется давлению на затылок, несколько раз берёт член почти полностью, потом выпускает его, напоследок лизнув головку, и выдыхает, когда сперма течёт по губам. Её немного тошнит, но в то же время… Ощущения где-то между «я ненавижу тебя, Диего, меня сейчас вырвет» и «чёрт, если ему понравилось я, наверное, смогу сделать это снова». Рядом раздаются хлопки, Аделаида поворачивается на звук и видит своё отражение. Оно похабно ухмыляется, облизывает губы и насмешливо тянет: — Браво, дорогая, я восхищаюсь собой. Нами. Тобой. Полагаю, твой муж непременно простит тебя, если ты будешь умолять о прощении так. Аделаида проводит рукой по лицу, и понимает, что всё случившееся было лишь иллюзией — очередной, ничуть не более особенной, чем все предыдущие сны. Щёки опаляет жаром стыда, и она шепчет: — Ненавижу!!! Солги мне, солги себе, солги всему миру, говоря о том, как сильно ненавидишь меня. Эта сладкая ложь хуже любого наркотика, повторяй её снова и снова.