если ты должна умереть, моя возлюбленная, умирай, зная, что твоя жизнь — это лучшая часть моей жизни.
Разномастная толпа, заполнившая коридор, не особо-то и думает о чужих тревогах. В мире усталых разочарованных подростков снова кто-то плачет, закрывшись в туалетной кабинке и никому не позволяет прийти на помощь. Слёзы капают на белый кафель, мимолётом пачкая замшевые туфельки. От тысячи других драматичных девочек, вздыхающих о своей безответной любви, Кира Юкимура отличается лишь волей к победе и тайной, спрятанной в потрёпанном глянце ветхих фотокарточек, хранящих воспоминания, да струящимся по венам электричеством. Едва ей показалось, что из лабиринта собственного разума наконец найден выход, как надеждам суждено было разбиться с оглушительным звоном битого стекла. Такова суть всего этого безумия, именуемого жизнью (особенно если тебе семнадцать и многие годы маячат впереди, отбрасывая жуткую исполинскую тень). Хорошо, что со временем страх притупляется. Айзек находит её в библиотеке, за чтением «Грозового перевала», но не думает осуждать ни за опухшие красные глаза, ни за прогул физкультуры, ни за любую другую чепуху, которой хорошие девочки привыкли стыдиться. Ему знаком и побег от реальности, и дрожь в немеющих пальцах, и боль одиночества, когда всё вокруг напоминает о том, кто разбил сердце без малейшего зазрения совести. Цепляться друг за друга — всё, что остаётся им в этом странном, безумном мире, поэтому они держатся, что есть силы, даря всю теплоту и любовь, на которую только способны. В Бэйкон-Хиллз всё по-прежнему: волчий вой рассекает ночную тишину, тревожа спящих птиц — чёрные крылья мелькают в синеве неба, унося прочь боль и страдания. Лезвие катаны отражает в зеркальной поверхности струящийся серебром лунный свет, а ветер треплет по волосам лёгкой августовской прохладой. Кира закрывает глаза в надежде, что темнота осыплется звёздным дождём, унося тревоги прочь, но этого не происходит. Голова, кажется, того и гляди расколется надвое от пульсирующей боли, а тело будто бы налито свинцом. На пересохших губах горчит, к горлу подкатывает липкий ком и душит-душит-душит. Айзек улыбается ей сквозь сквозящий во взгляде ужас и крупную дрожь, бьющую по телу. В его глазах — стылые слёзы.Айзек шепчет: «ты только не забывай», и Кира никогда не забудет.
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤ