Iron Head

Варда по вполне объяснимым причинам не стала делиться со Врагом Мира своим новым изобретением. С Мелькорой уже давно ничем не делятся, опасаясь, что любое свершение та обратит в пепел. Изобретение это и сейчас спокойно глядит с высоты вечно черного неба, что Мелькору расстраивает вдвойне. То ли неугасшая любовная тоска по той, кто ее отвергла в пользу брата, то ли просто дикая, непримиримая зависть. Мелькора толком не может себе ответить. Даже сквозь мрак Утумно пробиваются эти мерзкие блестяшки неба. Ничего не сделать. «Она словно смеется надо мной… Ее звезды будут выжигать мне глаза вечность, если я не переделаю этот мир с нуля». Размышляя на своем темном троне, глаза Врага Мира расслабленно прикрыты, и по выражению лица не скажешь, что в ее разуме — самая настоящая буря… Она слышит пытающими казаться осторожными шаги слуги и открывает глаза именно в тот момент, когда тот падает перед ней ниц. — Говори, — сухо бросает она. Прислужник опасается поднимать голову перед ней, попросту не зная, в каком настроении находится повелительница, но знает, что докладывать нужно по делу: — Мы нашли во владениях лазутчицу, госпожа. — Так убейте ее, — слуга начинает что-то мямлить под нос, Мелькора закатывает глаза. Тон ее становится раздраженным: — В чем дело? — Госпожа, мы не можем подойти к ней… Она вся светится. Мелькора недобро щурится, понимая, что придется разбираться самой. — Ясно. Вооружена? — Нет, госпожа. — Ступай. Поднимаясь, Мелькора уже прекрасно знает, куда нужно идти — туда где свет. «Не мог ли Эру оказать мне такую любезность и подарить неугасимое пламя?» — зло шутит она про себя. Долго идти ей не пришлось, ведь слуги ее, боящиеся всякого света, расступаются в ужасе, и неизвестная лазутчица оказывается практически у главного входа. Взглянув на это, можно сказать, прекрасное видение, Мелькора потирает глаза. Та тоже обращает взгляд в сторону Врага Мира и во взгляде ее скорее непонимание, что за одетую, кажется, в саму черноту, женщину она перед собой видит. — Вы не скажите, куда я попала? Мелькора решает быть ласковой, размышляя, что это скорее всего неразумная майа из чьей-либо свиты. «В скором времени ты отправишь под пытки», — выносит приговор она. — Кто ты, милое создание? — подступая ближе, задает вопрос Мелькора, все равно чувствуя в душе какое-то спокойствие и, можно сказать, умиление от одного вида существа. — Я звезда. Мое имя Мэрион, — смущенно улыбается беловолосая. Мелькора чувствует, что сейчас подавится воздухом. К такому она готова не была. От понимания, что перед ней звезда, все ее существо переворачивается с ног на голову и желания ее своеобразные — то ли замучить прямо сейчас, то ли затискать, но все равно потом убить. Она мысленно и слегка касается разума звезды, но не видит там ничего, кроме света, света, света и еще раз света. Он ее ослепляет, чувство, такое странное нарастает. Мелькора в растерянности. — Вы не могли бы сказать, где я нахожусь? «Ты находишься у того, кто никогда не выпустит из своих владений такую красоту. До чего же… прекрасна». Все в Мелькоре меняется, если это насмешка Варды, то она посмеется еще громче. Она вдруг нетипично для тех, кто ее знает, улыбается, раскидывает руки в стороны. — Милая, надеюсь, тебе не страшно? — почти нежно спрашивает Мелькора, подходя к звезде поближе и осторожно зажимая ее ладони в своих. — Вовсе нет, — искренне улыбается Мэрион, и от этой улыбки Мелькора чувствует огонь в жилах. — Ты не против здесь задержаться? — уже словно испытывая самый жуткий страх, спрашивает Мелькора. — Ну… Я бы хотела домой, — вновь мило смущается звезда. — Но я так же чувствую… — Что ты чувствуешь? — требует Мелькора. — Что я вам нужна, — просто отвечает Мэрион. В следующую секунду сам воздух наэлектризовывается, а приспешники Врага Мира в ужасе рассматривают картину того, как госпожа спокойно припадает к губам звезды и не встречает сопротивления… Тогда еще не было падающих звезд. Но именно в тот темный день, когда еще не существовало луны и солнца, была та, кто впервые загадал желание, Враг Мира. Ведьмы об этом знают лучше кого-либо в мире. А еще они знают, что первая упавшая звезда в свое время стала черной дырой.