***
Утром, в день смотрин, Уильям поднялся неохотно. Он терпеть не мог тратить своё время впустую, а пытаться найти себе хорошую жену среди девушек, которых видишь впервые, — одна из самых бесполезных вещей в мире. К сожалению, других, мало-мальски приемлемых способов у него не было: во время прогулок по городу его постоянно сопровождала охрана, не подпускающая никого близко, а во дворце большинство дам либо было замужем, либо просто они ему не нравились из-за своей увлечённости какими-то бессмысленными вещичками. Из-за своего королевского (в прямом смысле) положения Денбро не мог сказать точно, почему люди мечтают с ним познакомиться, хотят ли они от него денег, или славы, или места возле трона, или чёрт пойми ещё чего, и за все восемнадцать лет своего правления Уильям так и не научился понимать до конца, где — искренность, а где — ложь. В дверь осторожно постучали. — Ваше Величество? — донёсся осторожный голос, кажется, его советника Виктора. — Вы ещё спите? Он давал превосходные советы, умело следил за состоянием казны, но был до безобразия наглым и насмешливым. Временами это раздражало. К удивлению Денбро, именно Крисс был зачинщиком смотрин, хотя сам в жизни никогда ни с кем не встречался дольше трёх недель. — Да, я сплю мёртвым сном и хочу в нём остаться, — буркнул в ответ Уильям и произнёс чуть громче, — нет, я уже встал! Прикажи слугам приготовить приборы к завтраку! За дверью раздалось шебуршание, затем скрип, и в образовавшемся проёме показалась светлая, как всегда взъерошенная голова парня лет двадцати трёх, с ехидной ухмылкой на лице. — Что-то я не верю, Ваше Величество! Король, не сдержавшись, кинул в него подушкой, и с притворно испуганным ойканьем тот исчез, увернувшись от увесистого снаряда. Настроение слегка приподнялось, и Уильям, слезая со своей роскошной кровати с балдахином, фыркнул, подумав о том, насколько всё-таки умён этот малолетний (по сравнению с ним самим) пройдоха. Ему было уже тридцать шесть лет, и в дни тяжелейшей хандры развеселить его было не так-то просто. Криссу стоило дать ещё и должность шута, лениво размышлял Денбро, натягивая чёрную рубашку и синий парадный мундир с приколотым к нему красно-зелёным флагом, он бы чудесно туда вписался. Мужчина посмотрел на себя в зеркало и вздохнул. Хотелось ему того или нет, но этикет требовал хотя бы минимально праздничного облачения, чтобы отвергнутые невесты утешали себя мыслью, что, по крайней мере, им удалось увидеть красавца-короля. От этой мысли Уильяма коробило: неужели у девушек не найдётся никаких других радостей в жизни, кроме воспоминаний об его унылой, уставшей морде? Завтракал он с ощущением, будто идёт на эшафот. Гложущие со вчерашнего вечера мысли снова зароились в голове. Что, если он найдёт ту самую, а она не полюбит его? Что, если он не найдёт себе достойную жену и женится на какой-нибудь холодной графине, они не смогут родить наследника, он умрёт, трон останется без правителя, а потом начнётся борьба за власть, и его любимая Беларусь канет в смуту? Что тогда станет с королевством? — Ваше Величество… Что стоит поменять в своём завещании? Конечно, он уже вписал туда человека, который будет править страной в случае, если королева действительно окажется неспособной родить ребёнка, но выполнят ли его волю так, как он этого хочет? — Ваше Величество… Нужно просмотреть закон о престолонаследии ещё раз и сверить со всеми поправками и приложениями. Будет невесело, если окажется, что он, правитель, нарушает изданный им самим указ. Для этого придётся снова собрать Совет министров, подчеркнуть, что в особенности ждут министра юстиции, и… — Ваше Величество! — рявкнул у него над ухом раздражённый голос. Уильям дёрнулся от неожиданности и чудом не заляпал овсянкой мундир. Возле его стула стоял Крисс, с недовольным выражением лица и скрещенными на груди руками: — Между прочим, невесты уже как минут десять находятся в гостевой зале и ждут, пока ваше монаршее лицо соизволит докушать свою кашу и пойдёт смотреть, станет ли одна из них его суженой-ряженой. Денбро неодобрительно покосился на юношу, но промолчал. Именно за это он и взял Виктора, за его прямолинейность и умение в нужный момент, не стесняясь, дать подгоняющего пинка (ну, и ещё потому, что прежний советник, его отец, очень беспокоился о будущем непутёвого сына). Никто другой не умел так профессионально выдёргивать короля из чертогов разума. Уильям промокнул салфеткой губы, отодвинул тарелку и встал из-за стола, одёргивая рукава: — Прерывать мою трапезу невежливо, лорд Крисс. Но теперь у меня пропал аппетит, и заканчивать завтрак я не вижу смысла. — Улыбнитесь и не говорите с таким видом, будто у вас каждый день умирают любимые родственники, — парировал Виктор и, пока они шли в залу, развернул список кандидаток, с прилагающимися портретами и небольшой биографией. Денбро слушал его вполуха, продолжая развивать в голове мысль о том, что следует, с одной стороны, созывать Совет почаще, чтобы они не расслаблялись, а с другой стороны, слишком большое количество поправок в законах может вызвать недовольство со стороны народа и сомнение в правящих способностях монарха. Некоторые постановления уже устарели, и им требуется обновление, но обсуждение займёт ещё какое-то время, следовательно, стоит продумать наперёд, на длительное будущее… Уильям чуть не врезался в дверь. Советник, остановившийся прямо за ним, щёлкнув каблуками, фыркнул и громко крикнул: — Мы пришли! Открывайте дверь Его Величеству! Тяжёлые, массивные дубовые створки медленно распахнулись, и взору короля предстал ряд девушек, низко присевших в реверансе при его появлении. — Княгини из рода Урис и их старший брат, князь Стэнли! — важно провозгласил Крисс, понимая, что, скорее всего, Денбро не запомнил всей информации, которую он так старательно говорил ему на протяжении всего пути. Уильям окинул слегка равнодушным взглядом напряжённо улыбающихся княгинь и едва задержался глазами на их брате. Князь оказался высоким, хмурым брюнетом, на вид чуть младше самого короля, с бесстрастным выражением лица и ледяными голубыми глазами, которые Урис практически незаметно прищурил, столкнувшись взглядом с белорусским королём. Его немного невежливую холодность можно было понять: при всей хорошей репутации, при всех слухах о порядочности и надёжности, Уильям мог быть на самом деле последней сволочью и грубым, жестоким человеком, и Стэнли, как брату восьми чудеснейших сестёр-красавиц, не хотелось, чтобы хоть одна из них была несчастлива со своим мужем. — Рад приветствовать вас в своём дворце, — Денбро сделал небольшой поклон, и девушки снова присели в реверансе. Он старался улыбаться, правда. — Мне очень приятно, что такие замечательные леди почтили моё холостяцкое логово своим присутствием. Одна из княгинь прыснула, но сёстры тут же тихо зашикали на неё, грозно зыркая в придачу. — Мы счастливы находиться здесь, — ответила одна из них спокойным, учтивым тоном, глядя на мужчину глазами удивительного светло-серого цвета. У девушки были сияющие от чистоты, аккуратно причёсанные русые волосы, заплетённые в изящную косу. — Я княгиня София, старшая. От лица своих сестёр и всего нашего рода хочу поблагодарить вас за то, что пригласили нас на смотрины. Это честь для нас. У короля сжалось сердце. У каждой из них наверняка есть милый сердцу человек, с которым они хотели бы провести всю свою жизнь, но они обязаны находиться здесь, потому что именно их семье отправили письмо с приглашением. Иногда Уильям ненавидел быть королём. — От своего лица, — князь Стэнли шагнул вперёд, придерживая ладонью эфес шпаги, висящей у него на поясе, — хочу напомнить Вам, Ваше Величество, о том, что быть хорошим мужем это трудная задача, и Вы не должны брать в жёны одну из моих сестёр, если не уверены в своих силах. Шиканье стало очевидно громким. — Приятно видеть, что Вы так заботитесь о своих сёстрах, — Денбро улыбнулся уголками губ и отвесил чуть хмурящемуся Урису поклон. — Не волнуйтесь, я не собираюсь жениться на той, которую я не буду любить. Зачем нужен такой брак? Девушки покраснели, будто он признался в любви каждой из них, и скрылись за веерами, а резкие черты лица князя немного смягчились. Вот значит как, отметил про себя Уильям, начиная непринуждённый разговор с княгинями, сначала нужно, чтобы его одобрил брат (господи, как абсурдно звучит с учётом того, что он король), и только потом можно будет просить благословения. Он это запомнит. Княгини Урис оказались прекрасными собеседницами и ценительницами как тонкого, так и не очень юмора, что не могло не радовать короля. Собираясь на смотрины, он не надеялся, что с первого раза ему удастся попасть на таких хороших девушек, и теперь сомнения вместе с опасениями отошли на задний план. Сестёр было восемь, и шанс выбрать подходящую королеву, понять, с которой из них он будет готов жить до конца своих дней, надеясь, что эти самые дни будут не слишком короткими, сильно возрастал. Они договорились, что княгини, вместе с братом и свитой, поживут во дворце Денбро месяц, и, если король так и не сделает предложение кому-нибудь из них, девушки уедут со спокойной душой и, конечно, с дарами. Виктор невнятно пробормотал себе под нос что-то вроде «если мы каждой семье собираемся преподносить дары, то разоримся», но Уильям пропустил его слова мимо ушей. Естественно, он не собирается отдавать всю казну на подарки, он же ещё не сошёл с ума, хотя эти девушки того и стоили. Спустя две недели Уильям узнал княгинь Урис настолько хорошо, насколько позволял это сделать такой незначительный срок, благо, девушки не старались прятать свои недостатки (или, по меньшей мере, открывали ему большинство из них) и охотно проводили время, гуляя с королём все вместе или поодиночке. Старшая, София, была воплощением образцовой сестры: уравновешенная, вежливая, спокойная, она казалась скалой между своих более подвижных сестёр-волн, но при этом ни каменной, ни непробиваемой княгиня не являлась. Частая, неяркая улыбка появлялась на её губах мельком, будто светлячок, порхающий среди густой и тёмной травы, а в глазах, поразивших Уильяма чистотой своего цвета, постоянно витала какая-то мысль, пробегавшая иногда по лицу, как солнечный зайчик. Ей было двадцать пять лет, но Денбро с первых минут начал ощущать себя с ней так, будто они ровесники, давно знакомые и уже даже немного приевшиеся друг другу. С ней было… Умиротворённо. Надёжно. Но в Софии не хватало чего-то, какого-то лёгкого отношения к жизни, даже несмотря на свою улыбку, она была слишком серьёзной, и иногда Уильям уставал от её певучего голоса, убаюкивающего его. Они вместе смеялись на эту тему, когда король, забывшись, называл её сиреной. Следующими по возрасту после Софии были две сестры-близнецы, ходившие друг за другом, как привязанные. Денбро пока не научился их различать, но помнил, что ту, что любит петь, зовут Мария, а ту, что любит бегать с препятствиями — Мирабелла. Они не очень-то интересовались королём, а тот не очень интересовался ими, но, когда они гуляли, все одиннадцать человек (Уильям, лорд Крисс, восемь княгинь и князь Стэнли), именно эти две юлы-непоседы были зачинщицами всех игр. Они часто заставляли хохотать всю компанию, когда отпускали какие-нибудь шуточки, опасно колеблющиеся между невинностью и пошлостью, виртуозно передразнивали Денбро — он на них не обижался — и, казалось, расцвечивали всё вокруг в такие яркие краски, что глазам больно становилось. Их прекрасные двадцать лет были шилом в причинном месте и не давали никому заскучать. Глядя на них, Уильям чувствовал себя снисходительно улыбающимся молодости стариком и тут же испуганно гнал от себя эти мысли прочь. Нет, они ему были не по зубам. Про других сестёр и говорить было нечего: после дуэта Марии-Мирабеллы шла княжна Анна, восемнадцатилетняя девочка, заикающаяся при виде короля и отчаянно пытающаяся заныкаться куда-нибудь в уголочек. С ней, как и с её сёстрами, можно было поговорить на любые темы, и культурный багаж у неё был приличным, но разговорить стеснительную княжну было отдельной задачей, подчас совершенно неподъёмной. Зато, если нащупать нужную струну, можно было узнать много интересного, например, о семье Урис, где мать была урождённой принцессой Латвии, а отец — принцем Израиля с британскими корнями. Поэтому их старшего брата звали Стэнли, по-заморски, по-заграничному, в честь деда-англичанина, а девочек называли в соответствии с разнообразием славянских имён. Уильям хорошо понимал князя, несколько кривившего губы, когда его называли полным именем — у самого Денбро мать была американкой, настоявшей на том, чтобы мальчика звали по-благородному, а отец (коренной беларус) не смог отказать любимой жене в её прихоти. Но на обсуждении странностей предков общение с княжной Анной чаще всего заканчивалось. Дальше были только княжны, годившиеся Уильяму скорее в дочки — пятнадцатилетняя княжна Кити, ещё не вышедшая из подросткового возраста, была бунтаркой и не признавала короля как жениха в принципе (это его совсем не огорчало), а её младшие сёстры, Анастасия, Оливия и Елизавета, которую все звали Бетти, вследствие своего возраста видели в нём скорее второго старшего брата, чем человека, за которого они потенциально могли выйти замуж. Так что выбор, на самом деле, был не очень богат. Бонусом к сёстрам — весьма хмурым и подозревающим таким бонусом — был князь Стэнли. Он сопровождал их каждую прогулку, включая те, что предполагались быть встречами тет-а-тет. Мужчина просто вставал неподалёку и наблюдал за птицами, записывая что-то в свой блокнот и попутно присматривая за своими сёстрами и раздражающимся от постоянного немого давления Уильяма. Княгини, видимо, привыкли к вечному присутствию брата в их жизни, — София, например, даже обращалась к нему открыто, подшучивая над его должностью «часового» — но Денбро это сильно выводило из себя. Он король, в конце концов, или какой-то проходимец? Неужели он не заслуживает никакого доверия? И однажды его терпение лопнуло. Уильям, распрощавшись одним прекрасным вечером с Марией, быстрым шагом направился к не спеша уходящему в сторону сада князю и успел схватить его за локоть прежде, чем тот скрылся меж деревьев. Урис смотрел на крепко державшую его руку ладонь с холодным удивлением. — Ваше Величество? — вопрос, заданный учтивым тоном, только выбесил короля ещё больше. — Да, я, мать твою, Ваше Величество, король Беларуси, правящий монарх, как хотите, — Уильям от гнева сжал пальцы на безупречном чёрном камзоле так, что князь слегка поморщился, — и я не понимаю, почему за моей королевской особой установлен такой надзор. Зачем Вы, светлейший князь, таскаетесь за мной и княгинями каждую нашу прогулку? Вы понимаете, что только мешаете узнать мне их лучше и понять, кто из них больше всего мне нравится? Или Ваша семья считает, что король недостоин Вашего доверия? Глаза мужчины ошеломлённо округлились, будто князь увидел какого-то мифического зверя, и Стэнли поспешил произнести: — Нет, что Вы, король Уильям, — он дотронулся прохладными пальцами до по-прежнему сжимавшей его локоть руки Денбро, кажется, в успокаивающем жесте. — Дело не в Вас или Вашей надёжности, а в том, что я хочу убедиться в безопасности своих сестёр. Я не доверяю никому, кроме себя, их благополучие, и они это вполне понимают и стараются не сильно ругаться со мной на этот счёт. — То есть… — начал мужчина, и князь его тут же перебил: — Никакого зла конкретно на Вас я или моя семья не держим. Я обязан, как их старший брат, узнать о потенциальном муже как можно больше и понять, стоит ли отдавать сестру за этого человека. Давайте… — Стэнли сделал шаг вбок, — продолжим этот разговор в более спокойной обстановке. И отпустите, пожалуйста, мою руку, я не убегу. Он чуть улыбнулся, и Уильям внезапно заметил, как Урис похож на княгинь, на всех сразу и на каждую по отдельности. В нём было много от Софии (или, вернее, в Софии — от него), её улыбка, прозрачные глаза, однако не серые, как у неё, а голубые, с зелёной каймой вокруг радужки, как у Кити, Анны, Марии и Мирабеллы, светящиеся в падающем на них лунном свете. Линией челюсти он напоминал Оливию, а курчавыми тёмными волосами — Анастасию. От неожиданного (действительно!) наблюдения Денбро разжал пальцы, и князь встал перед ним, чуть более расслабленный, чем несколько минут назад. — Предлагаю такое решение, — Уильям пристально посмотрел на Стэнли, — после моих свиданий с княгинями мы, Вы и я, будем оставаться на месте встречи и разговаривать, как цивилизованные люди. Вам нужно знать меня лучше, как человека? Пожалуйста, я всегда открыт к общению. Но наблюдать себя я не дам, я не птица (король кинул быстрый взгляд на блокнот в руках Уриса), и лучше всего меня узнавать, разговаривая. Поверьте, я давно живу и знаю, что люди делают правильные выводы обо мне именно из общения. — Хорошо, договорились, — князь протянул ему ладонь, и они скрепили своё соглашение крепким, сильным рукопожатием. — Надеюсь, клятву крови Вы с меня брать не будете? Денбро хмыкнул. — Нет, не буду.***
Князь Стэнли Урис ничем не уступал своим сёстрам, ни по уму, ни по красоте, ни по умению очаровывать, — да-да, как бы странно это не звучало, Уильям был очарован князем, — но в одном он их превосходил. С ним было ещё легче, чем с любой из княгинь. Если с Софией король мог говорить свободно, как с давним другом, то со Стэнли слова летели с языка сами собой, и Денбро даже иногда казалось, что его околдовали. Когда он пошутил про это на одной из их прогулок, князь усмехнулся и покачал головой, глядя на Уильяма своим голубым нечитаемым взглядом: — Кто ещё кого заколдовал, Ваше Величество. От этих слов внутри у Денбро что-то ёкнуло, но он списал это на внезапно вылетевшего из-за куста филина, испугавшего его. Однако, вскоре ёканье повторилось, и не раз: когда князь мягко, уже не холодно, как в начале знакомства, улыбался в ответ на весёлые рассказы короля, когда он прикасался к Уильяму, аккуратно, кончиками пальцев к плечу, чтобы тот оторвался от своих дел и пошёл прогуливаться вместе с ним и княгинями возле пруда, когда за обедом, разбавляемым хихиканьем девушек, следил за тем, чтобы у Денбро всегда была полна тарелка кушаний; сердце Уильяма откликалось на каждое появление Стэнли в поле зрения короля, и усмирить его казалось всё труднее и труднее. Он не был дураком и понимал, что влюбился. Должен был в одну из княгинь, а получилось в князя. И снова Уильяма начали терзать вопросы и сомнения: если он предложит Урису руку и сердце, согласится ли тот? А княгини? Обидятся ли они или порадуются за брата? А как же наследник? Как они будут рожать наследника, если создадут семью? — Вас что-то беспокоит, Ваше Величество, — заметила София на очередной их встрече. Вокруг благоухал жасмин, тихонько свистел соловей где-то вдалеке, но вся эта романтика проходила мимо встревоженного нынешним положением дел короля. Денбро тяжело вздохнул и посмотрел на готовую слушать княгиню: — Я… испытываю трудности. — С моим братом? — уточнила осторожно девушка. Мужчина кивнул и отвёл взгляд. — Вы поссорились? — Нет. Дело не совсем в этом, — Уильям замялся, не зная, как подобрать слова и высказать свои волнения так, чтобы не выдать себя. — Скорее… — Он вам нравится, так? — София чуть слышно фыркнула, когда дёрнувшийся король уставился на неё во все глаза. — Что? Это очевидно, Ваше Величество. Мы с сёстрами давно за вами наблюдаем, весьма успешно, кстати сказать. У нас уже целый дневник, посвящённый вашему взаимодействию. Это довольно забавно, учитывая, что брат Стэнли изучает птиц, а теперь мы точно также изучаем вас с ним. — О, — только и смог выдавить из себя король, отходивший от шока. Зато вопрос с обидой/необидой княгинь отпадал сам собой. Раз они за эти полтора месяца (да, он немного задержал семью Урис у себя, простите ему эту слабость) не выказали недовольства, не попытались перевести внимание Денбро на себя, значит, он может спокойно попытаться сделать предложение князю? — Я позову Стэнли, чтобы вы могли объясниться, — и София исчезла за ближайшими дверьми прежде, чем Уильям успел опомниться. Им тут же овладела паника. Как объясняться? Как говорить? Что нужно делать, чтобы не оплошать? В конце садовой дорожки показался решительно шагающий князь, и от его непоколебимого вида Денбро стало ещё страшнее. — Ваше Величество… — Светлейший князь, — заговорили они в один голос, когда Урис встал перед королём, слегка щёлкнув каблуками. Мужчины смутились и нервно закашлялись. — Давайте Вы… — Нет, Вы первый… — Давайте вместе, — предложил внезапно осмелевший Уильям. Князь кивнул, и, набрав воздуха, они выпалили: — Я Вас люблю! Наступило молчание, прерываемое только соловьиными трелями. — Чего же боле… — Стэнли сделал нерешительный шаг вперёд, растеряв всю свою напускную храбрость. В свете луны, величественным диском сиявшей на небе, его глаза казались неземными. — Что я могу ещё сказать? — прошептал Денбро прерывающимся от волнения голосом, несмело коснувшись ладонью щеки тихо вздохнувшего князя. Урис чуть повернул голову и уткнулся губами в запястье королевской руки, туда, где бился сумасшедший пульс, прикасаясь к коже нежными, едва заметными поцелуями. — Я предлагаю Вам свою руку, — Уильям нервно усмехнулся, покусывая щёку изнутри от бурлившего в крови предвкушения и глядя, нет, чувствуя, как Стэнли опаляет дыханием его ладонь, — и сердце. Станьте моим мужем. — Я согласен, Ваше Величество, — князь улыбнулся дрожащей улыбкой и, наклонившись к замершему королю, поцеловал его в уголок губ. Свадьба длилась три дня и три ночи, и оба королевства, Беларусь и Литва, успели погулять вдоволь, насладиться танцами, песнями, конкурсами и запастись на всю жизнь вперёд радостным настроением. Уильям не знал, куда себя деть от кружащего голову счастья, его пьянило осознание, что вот этот мужчина, Стэнли Урис, который держал его за руку и целовал при каждом удобном случае, теперь будет с ним, пока смерть не разлучит их. Смерть пришла быстрее, чем они ожидали. Всего через шесть лет. Стэнли заболел. Сначала это было незаметно и не так страшно: он часто чувствовал слабость и недомогание, иногда у него поднималась температура и начинался насморк. Его поили лечебными травами и снадобьями придворные медики, и он вроде как выздоравливал, но буквально через несколько дней мужчина снова начинал валиться с ног от усталости, даже практически ничего не делая, ему стало тяжелее вставать по утрам, и постоянно болела голова. Дальше становилось только хуже — через два месяца после захватившей его болезни Урис просто не находил в себе сил, чтобы слезать с кровати, он бледнел, хирел и таял с каждым днём, и доктора только разводили руками, с сочувствием глядя на Стэнли, бывшего когда-то сильным и статным мужчиной и превратившемся в тощего, как щепка, больного человека, для которого наполненное острой болью время текло невыносимо медленно. Уильям в отчаянии приглашал врачей со всего света, выписывал лекарства (разумеется, прежде проверенные), в надежде, что хоть что-то поможет его истончающемуся на глазах любимому мужу, но ничто не давало результата. Урис неотвратимо умирал. Денбро сидел возле кровати Стэнли, держа того за руку и с вымученной, ласковой улыбкой, сдерживая подступающий к горлу ком, разговаривал с ним о том, какая сегодня была на улице погода, что Крисс всё-таки положил глаз на часто заезжающую к ним Мирабеллу и что семья Урис приходила, когда он спал. — Билли, — слабо, едва различимо проговорил Стэнли, чуть сжимая дрожащие пальцы короля, — пообещай мне, что, когда я умру… — Не смей так говорить! — Уильям нахмурил брови и кинул на мужа самый свой устрашающий взгляд, но тот лишь усмехнулся. Тому, кто вот-вот умрёт, уже не страшен ничей гнев. — Мы просто не нашли подходящего лекарства, но я чувствую, мы вот-вот… — Любовь моя, — мягко прервал его Урис, как прерывал всегда, когда, охваченный какой-то идеей, Денбро загорался и начинал говорить не умолкая, — я умру. Прими это. Я не смогу жить там, куда отправится моя душа, спокойно, зная, что ты будешь по мне так сильно тосковать. И винить себя ни в чём не смей, — добавил он, увидев появляющийся скорбный блеск в глазах Уильяма. — Так получилось. Так может произойти с каждым. — У меня не останется от тебя ничего, кроме воспоминаний, — с горечью прошептал мужчина, прижимая к губам холодные (боже, почти как у мертвеца) любимые руки. — И могилы, куда ты можешь приходить, — Стэнли печально усмехнулся и тут же зашёлся тяжёлым, разрывающим лёгкие кашлем. Дверь позади них с грохотом распахнулась, Уильям вскочил, готовый защищать Уриса и оторопел, увидев незваного гостя. Им был колдун Пеннивайз, вечно нагло ухмыляющийся, злобный тип, готовый творить гадости направо и налево. Про него ходили слухи, что он ест детей, утаскивая их в подземелье своего старинного замка, жители боялись его, как огня, и существовало поверье, что тот, кто увидит его возле своего дома, умрёт через несколько дней. Ничего доброго ни разу в своей жизни он не сделал, ничего хорошего ждать от него было нельзя. Именно Пеннивайз наслал на Стэнли Уриса проклятье, вызвавшее у того опухоль, через которую колдун пил силы мужчины, но этого никто не знал, и поэтому не могли все именитые врачи вылечить королевского мужа. — Добрый вечер, господа, — Пеннивайз развязной походочкой прошёл в комнату, а следом за ним вбежали испуганные придворные и еле державший себя в руках Крисс, кажется, слегка поседевший. Колдун скучающим взглядом окинул королевскую спальню, затем посмотрел на напряжённо следящего за ним Денбро и едва не дышавшего от страха Уриса. — Что же вы со мной не здороваетесь? — Потому что мы тебя сюда не приглашали, — Уильям стиснул челюсти, чтобы не вылить на этого мужчину всё, что ему хотелось сказать. Грубить колдунам опасно. — Зачем ты явился? — Ай-яй-яй, Ваше Величество, где ваши манеры, — сокрушённо покачал головой Пеннивайз, сделав шаг в сторону кровати. Навстречу ему тут же возникли вытащенные из ножен мечи опомнившейся королевской свиты. — Я, может, знаю, как вылечить Вашего любезного и драгоценного, а Вы ко мне с такой агрессией. Нехорошо это. В комнате повеяло холодком. Уильям сглотнул и жестом приказал убрать оружие: — Говори. Только если обманешь — пеняй на себя. — Всенепременно, — фыркнул колдун и, театральным движением откинув полы своего чёрного плаща, уселся в появившееся из воздуха кресло, закинул ногу на ногу и хищно улыбнулся заострёнными зубами. — Так вот. Я знаю заклинание, которое поможет Стэну избавиться от болезни. Но, разумеется, я ничего не делаю даром. Взамен вы отдадите мне своего первенца. Денбро почувствовал, как муж тянет его за рукав, и повернулся к нему, наклоняясь. На лице у бывшего князя полыхал ужас и беспокойство. — Не надо, — горячо зашептал Стэнли, собирая последние силы, — любимый, прошу тебя, он обманет, он нечестен и неискренен, бог знает что выйдет из этого… Его тираду снова прервал кашель, ещё сильнее прежнего. — Но Стэн, — Уильям успокаивающе гладил мужчину по плечам, ожидая, пока тот снова начнёт нормально дышать, — я не могу упустить такой шанс. Нужно попробовать всё, что-то тебя ещё может спасти, а времени так мало… — Вот-вот! — раздался веселящийся голос Пеннивайза. — Времени у вас совсем в обрез, это ограниченное предложение! Если откажетесь, повторять не буду! Урис замотал головой так сильно, как только мог, и уцепился слабыми, соскальзывающими с шёлковой рубашки ладонями за локти Денбро, буквально ощущая, как стремительно уходит его сознание: — Пожалуйста, не совершай ошибку, не делай этого, он врёт, я чувствую, ради меня, не стоит, послушай меня… — Синичка моя, прости, — Уильям прижался лбом к задыхающемуся Стэнли, не обращая внимание на текущие из глаз слёзы, уложил мужа на подушку и повернулся к довольно наблюдающему за ними Пеннивайзу. — Я принимаю твоё предложение. — Чудно! — колдун лёгким движением вскочил на ноги и, взмахнув рукой, создал вихрь, вынесший всех из комнаты. Он высунул голову в проём и, перед тем, как захлопнуть дверь, осклабился их ошалевшим лицам. — Я не могу работать под вашим пристальным вниманием. Пеннивайз сдержал своё слово. Опухоль, вытягивающую силы Уриса, он превратил в ребёнка, и уже на следующий день Уильям метался туда-сюда перед дверьми королевской спальни и грыз от волнения ногти, пока собравшиеся там, в комнате, доктора готовились делать кесарево сечение. — Ваше Величество, энергией Вашей беготни можно подзарядить ближайшие два километра вокруг, — флегматично заметил стоящий возле стены Виктор, у которого уже голова кружилась от суетящегося короля. — Попробуйте присесть и успокоиться. — Я не могу! — огрызнулся Денбро, наворачивая ещё один круг. — У меня там муж и ребёнок, как я могу успокоиться? Крисс только вздохнул. Они стояли здесь уже два часа. Через несколько минут дверь открылась, и из спальни вышла медсестра со свёртком на руках. Уильям метнулся к ней и, вопреки своему волнению, не спеша, бережно взял у неё младенца. Тот был маленький, сморщенный, но королю он казался самым прекрасным существом на свете. — Это мальчик, — девушка невольно улыбнулась, глядя на разглядывающего своего ребёнка Денбро. — Ваш муж попросил назвать его Эдвард. Сокращённо Эдди. — А Стэн? Как он? — всполошился Уильям, отрываясь от созерцания младенца. Лицо девушки помрачнело, и король понял всё. — Нет… Хитрый Пеннивайз не сдержал своё обещание до конца. Он не вернул Стэнли утраченное здоровье, и организм мужчины не выдержал такой нагрузки. В гневе Уильям приказал изгнать колдуна из Беларуси, и последними словами, что он услышал от озлобленного Пеннивайза на прощание, было: — Не думай, что я забыл о ребёнке. Я вернусь и заберу всё, что ты так любишь, всё это станет моим! И колдун исчез в чёрной дымке. Денбро, желая обезопасить своё единственное дитя, попросил лучших белорусских и латышских магов поставить вокруг дворца и прилегающих к нему территорий щиты, не позволившие бы Пеннивайзу безнаказанно проникнуть в замок и забрать ребёнка. Беверли Марш, правящий монарх королевства Америки и давняя подруга короля, узнав о том, что происходит, прислала в подарок маленькому Эдди старинный заговорённый кулон, с очень мощной защитой. Но колдун не появлялся и был со временем забыт. Главной целью в жизни короля стал Эдди, его воспитание и будущее.