Фаворит

1934 год

Стоя перед зеркалом в своей комнате и расчесывая волосы, Итачи задумчиво всматривался в свое отражение. В черных глазах не было ни единой эмоции. Он лишь вздохнул и заплел себе высокий хвост, стараясь не думать ни о чем. Получалось плохо. Сегодня был его первый выход и, возможно, он уже давно должен был смириться с этим, но на деле это было не так просто. Хотя себе, он бы никогда не признался, что боится спускаться вниз по лестнице к клиентам. На нем было одето белое кимоно, без всяких рисунков и вышивки, которое почти сливалось с бледным цветом кожи. Даже его губы побелели от испуга. Руки и ноги были почти ледяными. — Итачи, через двадцать минут открытие, Тсунадэ-сама просила зайти к ней, — девушка зашла в комнату без стука, а Итачи, даже не оборачиваясь к ней, кивнул. Она лишь хмыкнула и, громко хлопнув дверью, удалилась. Не сказать, что Итачи было не плевать на отношения других, но он прекрасно знал, как его не выносят здесь. Возможно, из-за элементарной зависти, а возможно, из-за того, что сам взгляд Итачи говорил за себя. С недавних пор в нем появилась надменность, вкупе с высокомерием. Он и не скрывал, что считал себя лучше них. Ему так с детства говорили. Выйдя из своей комнаты, он погрузился в суматоху приготовлений к вечеру. Парни, надевая свои, если не лучшие, то самые любимые кимоно, выбирали украшения и думали над прическами. Итачи мог поспорить, что девушки делают то же самое, лишь добавляя макияж при этом, хотя и некоторые юноши этим не брезговали. Спустившись к наставнице, парень тихо постучал в дверь и зашел. Тсунадэ сидела повернувшись к нему. Осмотрев его, она приподняла бровь. — Макияж? — Я все же предпочитаю выходить без него, — сказал Итачи, присаживаясь на софу. — Все-таки я не женщина. — Твой пол совершенно не принципиален. — Мои ресницы очерчивают глаза лучше любой подводки, губы и так имеют розовый цвет, а кожа бледная без всякой пудры, — быстро начал говорить он. — Я не нуждаюсь в макияже, — Тсунадэ лишь хмыкнула. — Что ж, про кожу соглашусь, она действительно бледнее, чем обычно, — она подошла к Итачи, который заинтересовано, посмотрел на нее. — Неужто боишься, мальчик мой? — спросила она, а на ее губах начала расцветать улыбка. Итачи так и не понял, улыбалась ли она потому, что хотела его успокоить или потому, что ей казалось это забавным. — Чего мне бояться? — Тсунадэ оставила вопрос без ответа. Сев рядом с юношей, она взяла его руку в свои и заглянула в глаза, пытаясь прочесть в них хоть что-то, что чувствовал Итачи. У нее не получилось, в прочем, как всегда. — Я говорила, что твоя цена превышает цену других, верно? — Итачи кивнул, а женщина продолжила. — Такого я еще не делала, Итачи, никогда не превышала цену за одну ночь больше, чем в два раза, не заставь меня пожалеть. — Я знаю себе цену, — он приподнял подбородок и встал с софы, оборачиваясь к женщине. — Сделай так, чтобы другие тоже знали, — Итачи ничего ей не ответил. Он знал, что она и не нуждалась в его ответах. Выйдя из ее комнаты, он наткнулся на двух женщин, которые отпрыгнули от двери. Он нахмурился. — Разве вас не предупреждали, что она не любит, когда подслушивают ее разговор? — спросил он спокойным голосом. — Тебя забыли спросить! — грубо сказала одна, а потом ее губы расплылись в широкой ухмылке, и она повернулась к подруге. — Не считаешь ли ты, что цена на него, — она оглядела Итачи. — Довольно-таки завышена? — девушка молчала, даже не посмотрев в сторону Итачи, который, решив ничего не отвечать, захотел пройти мимо, как девушка схватила его за плечо, чтобы он развернулся. — Ты того не стоишь! — зло выплюнула она. — Мелкий сопляк, который не только ничего не понимает в искусстве любви, но и неоправданно высокомерный. — Была бы ты чуть помоложе, — начал он, видя, как в глазах женщины закипает ярость. — Я бы ответил тебе, воспитание не позволяет грубить старшим, — он убрал руку женщины и пошел по коридору. Эти женщины здесь были также с детства, правда, фаворитками им так и не удалось стать, и если одна из них смирилась, то вторая ненавидела Итачи всем сердцем, не упуская возможности поругаться с ним. Впрочем, обычно он на нее не обращал внимания, только иногда, когда слишком сильно задевала — задевал в ответ, указывая на возраст. В этом году ей исполнилось тридцать, что очень сильно подорвало ее статус, как и среди клиентов, так и среди тех, с кем она жила. Пока та что-то злобно кричала ему в спину, он успел выйти в главный зал, где уже сидело несколько взрослых мужчин. Они уселись на подушки и их сразу же обступили девушки, предлагая выпить. Итачи впервые оказался так близко к происходящему. Обычно, он смотрел на это с лестницы, но сейчас, его почему-то не пугала мысль, что через несколько минут, он будет также, как и эти девушки, пытаться угодить очередному мужчине. Женщины, что впрочем, странно не было, заходили сюда достаточно редко, если не сказать, что вообще не заходили. Итачи видел, как с лестницы спускаются юноши. Каждый садится на отдельную подушку, стараясь выглядеть более сексуально. Один медленно гладил себя рукой по груди, пытаясь поймать взглядом глаза клиентов. Второй перебирал волосы, третий не переставая облизывал губы. Итачи лишь поморщился. Тсунадэ не этому его учила, совершено не этому. Присев на свободную подушку, он начал смотреть на тех, кто входил. В основном мужчины, судя по внешнему виду, среднего достатка, возраста с лет тридцати пяти, если не больше. На многих он замечал обручальные кольца. Его взгляд столкнулся со взглядом пришедшего мужчины. На нем был темно-серый костюм, его волосы были короткими, а по взгляду, брошенному на него, Итачи понял, что не пройдет пяти минут, как мужчина сам к нему подсядет. Так и произошло. Итачи лишь оценивающе взглянул на него, что достаточно удивило мужчину, а потом предложил принести ему спиртное. Мужчина, отказался, а по тому, как тот резко поднял его за руку, Итачи понял, что церемониться с ним не собираются. Он и подумать не мог, что ему действительно ничего не придется делать для того, чтобы его купили не просто на два часа, а на целую ночь. Как страшный сон хотелось забыть тяжелое и горячее дыхание на ухо, срывания одежды. Мужчина применял и грубую силу, хватая Итачи за волосы и оттягивая, чтобы впиться острыми зубами в шею. Однако, он все равно отвечал на грубые ласки, что достаточно сильно возбуждало мужчину. Когда Итачи до крови прикусили нижнюю губу, хотя о поцелуе даже не заходило речи, а потом, резко развернув, поставили на колени, он содрогнулся от страха, хоть и старался показать клиенту, что все в порядке. Руки задрожали, а зрачки расширилсь от адреналина, поступившего в кровь. Он чувствовал, как мужчина наспех растягивает его, не используя масло, которое Итачи держал у футона. Ему казалось, будто тело рвут пополам. Нежную кожу жгло, а на черных глазах выступили слезы. Итачи знал, что не смог сдержать крик, когда большая горячая плоть входила в него, разрывая изнутри. Он помнил, с какой жадностью, мужчина брал его тело. Помнил, что когда его, наконец, развернули, мужчине и самому было жаль юношу, но Итачи, вытерев слезы, только позволил мужчине закончить, а когда внутренности обожгло семя, Итачи, со стоном боли, отстранился от мужчины, который почти сразу заснул, даже не заметив пропажи Итачи. Итачи не помнил, как спускался по лестнице. Поясницу жгло, он чувствовал, как по внутренней части бедра что-то течет. Девушки и парни провожали его сочувственными взглядами, хоть и в некоторых было некое злорадство и, спустившись, наконец, к Тсунадэ, Итачи начал громко стучать. — Откройте! Откройте, наставница! — он понимал, что долго не выдержит, сознание покидало разум, перед глазами темнело, но он должен был дойти до Тсунадэ. Когда дверь, наконец, распахнулась, Итачи, буквально, упал в руки наставницы, которая удивленно смотрела на картину происходящего. Через некоторое время, Тсунадэ, без брезгливости смазав лекарством порванную кожу Итачи, села перед ним и положила холодное полотенце на его лоб. У парня поднялась температура. — Я умру от боли, Тсунадэ-сама, — тихо сказал Итачи, посмотрев на наставницу, которая лишь вздохнула и убрала назад его черные волосы. Проведя рукой по его щеке, она сказала: — Ты должен идти к своему клиенту. Он заплатил за ночь, а не за несколько часов, — Итачи удивленно на нее посмотрел, а потом поморщился от боли. — Не хочу видеть этого урода, я всажу ему нож в глотку! — Успокойся, Итачи! — громко сказала она, и юноша затих, прикусив и так разбитую губу. — Иди и спи со своим клиентом. Засни рядом с ним. Вот увидишь, тебе воздастся то, что ты почувствовал сегодня. Раны пройдут, но никто не говорил, что будет легко, — Итачи лишь кивнул. Все равно у него не было сил ни то, что на споры, сил не было ни на что… Поднявшись к себе в комнату, он тихо прикрыл деревянную дверь, которая с мерзким скрипом закрылась. Свет от свечки неприятно освещал комнату, а в середине нее спал мужчина. Итачи приподнял голову и брезгливо оглядел его, прикусывая губу. Мерзко было даже думать о том, что этот мужчина с ним сделал. Вспоминать — сил не было. Сбросив кимоно, он осмотрел себя в зеркале. Многие участки тела были просто покрыты целебной мазью, на шее были красные метки, некоторые из них переходили в пугающий фиолетовый. Спину он свою даже осматривать не стал. Все равно знал, что ничего хорошего он там не увидит. Подойдя к мужчине, он опустился перед ним и улегся рядом, прикрывая глаза, чувствуя, как большая рука тотчас прижимает его к себе, а в волосы на затылке упирается его подбородок. Итачи и подумать не мог, что засыпать с кем-то так отвратительно, наверное, это была его последняя мысль перед тем, как заснуть. Проснулся Итачи от того, что его кто-то гладит по щеке. Ее холодило каким-то металлом, и он смутно понял, что это кольцо. Раскрыв глаза, он увидел того самого мужчину, правда он уже был одет и, почему-то виновато смотрел на него. На его губах была улыбка, а брови чуть приподняты. Итачи посмотрел на него с недоумением. — Прости за вчерашнее, — он огладил его шею, а Итачи поборол позыв вздрогнуть от этого прикосновения. — Думаю, ты и сам не понимаешь, какого это, видеть тебя в своих руках, — он пригладил его волосы. — Теряешь разум. — Я рад, что вы были первым, — Итачи поднялся с футона, а его руки легли на плечи мужчины, который тут же положил свои руки ему на талию. Итачи уткнулся в его шею и прикрыл глаза. Сил было мало, а раны, которые нанес мужчина, болели еще сильнее, чем вчера. Он поднял на него свои глаза, и почувствовал быстрое сердцебиение мужчины. — Ты действительно очень необычный юноша, — сказал мужчина. Он выпрямился во весь рост, утягивая за собой Итачи, который старался стоять, не выдавая боль в пояснице. — Я рад, что был первым, надеюсь, мы встретимся еще. «Я надеюсь, что ты погибнешь в ближайшей подворотне» — Итачи приблизился к мужчине и прикоснулся губами к его щеке. Когда мужчина ушел, Итачи еще два часа пролежал в комнате, удивляясь только тому, что его никто не беспокоил. Спустившись, игнорируя злые взгляды, он немного удивился. С чего бы быть таким взглядам? Было бы очевидней, если бы они радовались, все-таки ему несладко пришлось. Оказавшись на первом этаже, он увидел Тсунадэ, которая довольно пересчитывала деньги, записывая что-то в толстую тетрадку. Подняв взгляд на Итачи, она ухмыльнулась. — Твой клиент перевел на тебя пять тысяч йен, — губы Итачи приоткрылись, а сама Тсунадэ довольно протянула ему четверть суммы. — Такими темпами, ты не только станешь фаворитом, но и выкупить себя сможешь! — Итачи забрал деньги и кивнул. На лице появилась ухмылка и он, оглядев присутствующих, заметил Конан, которая искренне радовалась за него. Также он увидел и злые лица, в которые ему было только приятней смотреть сейчас. После того раза, к нему стали относится более уважительно, и если не сказать, что начали откровенно подлизываться, зная, что если он, вдруг, все-таки станет фаворитом, то им с этого тоже что-то перепадет. Итачи никому из них не доверял, только Конан, которой, как он видел, с каждым днем становилось все хуже и хуже. Видя ее необычную внешность, к ней ходило много клиентов, но обычно всего лишь на час, получая свое, выбрасывая, словно ненужную, надоевшую игрушку. Сам Итачи, хоть и наблюдал за этим, никак помочь ей не мог. Однажды, правда, он, видя, как очередной клиент смотрит на Конан, сделал так, чтобы клиент, в итоге, ушел к нему. Конечно, два часа с ним были не из приятных, но Итачи привык, что со всеми своими клиентами, он доминирует, чтобы они не успевали причинять ему боль. Он сам притягивал их к себе. Сам ласкал, целовать, правда, не разрешал себя, но многие и не стремились, желая получить лишь тело. Никогда не бывало такого, что клиент, пришедший к Итачи раз, не придет на второй раз. Некоторым же, просто не хватало денег на то, чтобы снять его хотя бы на час. Итачи только проводил рукой по их щеке, и с огоньком в черных глазах, говорил, что он их всегда ждет. Аморальность всего происходящего перестала его беспокоить через месяц, или, может, два. Собственное лицемерие, желание смерти всем своим клиентам, не переставало удивлять. Он был прекрасным лжецом, и прекрасным актером. Изображать, что ему нравится заниматься с ними сексом, к этому он просто привык. Привык он и получать удовольствие, считая, что нужно получать хоть что-то за то, что делаешь. Часто клиенты оставляли деньги Тсунадэ, для того, чтобы она передавала их ему. Он всегда, от любой суммы, хоть это было сто йен, хоть тысяча, получал ровно четверть. Тратить ему, правда, все равно было не на что. Если остальные проститутки баловали себя новой одеждой или украшениями, стоило их клиентам оставить им хоть немного денег, Итачи же, по большей части откладывал их. Иногда, гуляя по улицам, он осматривал обычных людей с обычными проблемами. Многие даже не подозревали, где он работает, хоть он и часто ловил на себе взгляды. Сам не хотя признавать, он всегда надеялся встретить Мадару, имя которого из его головы не выходило. Конечно, он не думал о нем часто, просто, он считал этого мужчину чем-то, связывающим его с миром, помимо этого борделя. Жизнью за кварталом красных фонарей. Увы, он никогда его не видел. Где-то спустя год, в очередной вечер, Итачи сидел в середине зала и нахмуренно смотрел, как два пьяных мужчины целуют его руки, украшенные кольцами, что дарили ему клиенты. Он всегда надевал самые дорогие из них. Рук он не вырывал, но и не тянулся в ответ. Не считал нужным. Он заметил взгляд мужчины, который зашел к ним. Он осмотрел его со всех сторон и отметил, что он, будто, вообще случайно здесь оказался. Дорогой костюм и чистая обувь выдавал уровень посетителя. У него были короткие волосы и острые скулы. В глазах была сталь, но с какой-то странной ноткой добра. Мужчина сразу заметил, что Итачи рассматривает его, и юноша спокойно отвернулся, показывая, что ему нет дела до него. Когда ему сказали, что его клиент ждет в комнате, Итачи даже не удивился, когда увидел там этого мужчину. Закрыв дверь, он приподнял бровь и ухмыльнулся. — Не ждал, что вы так быстро решитесь. Судя по вашему взгляду, вы впервые в этом квартале, — Итачи подошел к своему зеркалу, смотря через него на мужчину, который удивленно смотрел на него. Юноша начал снимать с себя украшения, открывая вид на шею и острые ключицы. — Итак, чего бы вы хотели? — он развернулся к нему и, подойдя вплотную, сел на его колени, прикасаясь к гладко выбритой щеке. — Как тебя зовут? — Итачи нахмурился, но не показал, что удивился. Обычно, никто не спрашивал его имени. — Итачи, — сказал он и уткнулся в шею мужчины, начиная целовать и прикусывать кожу так, чтобы не оставить засосы. — Я Хошигаки Кисаме, — Итачи кивнул и начал расстегивать рубашку мужчины, чувствуя под собой его возбуждение. Он прикусил губу, когда почувствовал, что тот спустил с него кимоно и прижал к себе за талию. — И я действительно здесь впервые. Откуда ты знаешь? — Это сразу видно, а еще, — губы Итачи растянулись в усмешке. — Думаю, будет нежелательно, если кто-либо узнает о том, что вы посещаете такого рода… — Итачи стянул рубашку, проводя рукой вверх по груди. — Место. Итачи почувствовал, как в его волосы зарываются руки Кисаме, а резинку медленно стягивают с его волос и утыкаются в скулу, вдыхая запах корицы. — Я постараюсь не оставлять на вас метки, — мужчина поднялся на ноги вместе с Итачи на руках и опустил его на футон. Он полностью снял с него кимоно, не переставая ласкать его тело. Наверное, Итачи впервые было так хорошо. Впервые, он отвечал на ласки не потому, что так надо, а потому, что он этого хотел. Когда он почувствовал, что ему под поясницу кладут ткань, а мужчина устраивается между его ног, не переставая растягивать для себя, он притянул его к себе, обхватывая ногами бедра. Кисаме крепко прижимал его к себе. Убрав пальцы, он медленно вошел в него, а Итачи, задержав дыхание, выпустил стон, не удерживаясь, и царапая спину мужчины. Ему не было больно. Он чувствовал только наслаждение, которое граничило с безумием. Мужчина так крепко держал его, будто оберегая от всех, а он отдавал всего себя, не контролируя стоны. Это был первый раз, когда Итачи излился первый. Кисаме сначала позаботился о нем, а потом уже, последний раз толкнувшись, догнал его. Он повалился на него всем телом, а Итачи блаженно прикрыл глаза. Когда Кисаме приподнялся, чтобы посмотреть на него, он увидел румяные щеки Итачи, припухшие от укусов губы и блестящие черные глаза. Его волосы были откинуты назад и не закрывали все лицо. Ямочки под глазами казались еще глубже, чем обычно. — Ты такой красивый, Итачи, — сказал Кисаме и улыбнулся. — Когда у тебя такое безмятежное лицо, ты еще более красивый, хотя это невозможно. Итачи впервые не знал, как принять комплимент. Он мог, разве что, улыбнуться. Не наигранно, искренне. И в будущем, он был уверен, что Кисаме влюбился именно в эту его улыбку. — Прости, я все-таки поцарапал вам спину, — виновато сказал он, оглаживая покрасневшие царапины. Они лежали на футоне, укрывшись. Только потом Итачи узнал, что Кисаме снял его на всю ночь и, даже после того, как Итачи предложил продолжить, Кисаме просто пригладил его волосы и сказал, что ему не мешало бы отдохнуть. — Обращайся ко мне на ты, я не намного тебя старше, — Итачи положил голову на его грудь и заинтересованно спросил. — А сколько тебе лет? — Двадцать пять, а тебе, видимо, восемнадцать? — Семнадцать, — сказал Итачи. — Расскажешь, как все-таки попал сюда? Или это секрет? Кисаме рассказал, что он ушел от своей жены, на которой его женил отец, когда совмещал бизнес с ее отцом. Рассказал, что теперь работает с мужчиной из клана Учиха, который выкупил весь алкоголь в Японии. Итачи заинтересованно спросил, что это за клан, а Кисаме рассказал, что когда-то это была очень влиятельная семья, но огромное наследство перешло не в те руки, и семья обанкротилась. Когда Итачи спросил, с кем тогда он работает, если семья обанкротилась, он рассказал, что у семьи была еще одна ветвь, которая жила за границей и сейчас, они решили возрождать семьи. Итачи лишь фыркнул, не понимая, смысл возвращаться туда, где твоя семья опозорилась только для того, чтобы доказать, что это не так. Кисаме лишь плечами пожал. — Мне вообще Учихи никогда не нравились, высокомерные до жути. Мой отец работал с самым главным. Говорил, что такого глупца еще поискать надо. Угробить все состояние семьи и сбежать… ужас, — Итачи лишь пожал плечами и зевнул. — Я утомил тебя? — Нет, интересно, что творится за пределами этого места, — задумчиво сказал Итачи, невольно щекоча грудь Кисаме. — Тогда кто сейчас во главе семьи, если тот сбежал? — Его двоюродный брат, — Итачи кивнул и, устроившись поудобней, позволил себе заснуть. Когда он проснулся, Кисаме уже не было в комнате и, наверное, ему впервые было жаль, что он его не разбудил. Хотелось увидеть этого мужчину еще раз, хоть он и знал, что тот непременно вернется. Подойдя к зеркалу, он увидел небольшой листок бумаги. Взяв его в руки, он принялся читать.

...Прости, что не разбудил тебя, Итачи. Хотел, чтобы ты выспался. Ты подарил мне прекрасную ночь, я уверен, что не последнюю. Спасибо за все.

Отложив письмо, Итачи пошел умываться. Когда он спустился в столовую, он сел к юношам, которые что-то заинтересовано обсуждали. …— Да, да, говорят ее забрал к себе Орочимару-сама и ее там зарезали, представляешь? — парень, рассказавший это рассмеялся, а Итачи поджал губы, фыркая. — Что может быть смешного в смерти твоей знакомой? — спросил он, отламывая кусок хлеба. — Не твое дело, — громко сказал он. Итачи лишь приподнял бровь. Тэкка был достаточно подлым для того, чтобы подставлять всех, кто находился в борделе. Итачи считал его достаточно тупым, чтобы остерегаться его. В умении плести интриги, все же, Итачи был намного лучше, чем глупый парень Все же, он предпочитал с ним не связываться, считая это лишней тратой своего времени. — Мне плевать, — сказал Итачи, вставая из-за стола. Кушать не хотелось, а если что, булку хлеба он всегда сможет взять. Тэкка тоже встал из-за стола и встал перед Итачи, не давая ему пройти. — Тебе не плевать только на члены богатых папочек? — с мерзкой ухмылкой спросил Тэкка. Все начали на них смотреть. — Не тобой сказано, — Итачи постарался пройти, но Тэкка не дал этого сделать. — О, поверь, будь я любимчиком Тсунадэ-сама, я бы достиг большего, — Итачи убрал его руку от себя. — Я ясно сказал, мне плевать, кем ты был, кем ты стал, кем ты мог стать и кем ты будешь, — спокойно сказал Итачи, приподнимая подбородок. — Ты лишь мышь среди всех, кто здесь находится. Никто не знал твоего имени, и не будут знать, — он все-таки прошел мимо, не замечая злой взгляд Тэкки. — Не смей смотреть на меня свысока! — закричал он и, схватив горячий чайник со стола, кинул его в спину Итачи. Когда горячая жидкость ошпарила его кожу на спине, он издал болезненный стон и зло посмотрел на Тэкку. Быстро подбежавшая Конан открыла его плечо и прикрыла рот рукой. Оно было в больших волдырях, а по кругу покраснело. — Что, теперь наш Итачи не такой идеальный, верно!? — зло рассмеялся он. Итачи развернулся к нему и сжал зубы. — Ты пожалеешь, — прошипел он и, с помощью девушек, покинул столовую. Когда Конан помогала обрабатывать рану, он лишь смотрел перед собой. Она погладила его по здоровому плечу. — Итачи, тебе не стоит мстить ему. Местью, ты ничего не добьешься, тем более, он и так не красавец, чтобы портить ему внешность, — она улыбнулась, а Итачи лишь покачал головой. — Вот увидишь, меньше, чем через месяц, его уже здесь не будет, — сказал он. Через неделю к нему пришел Кисаме и Итачи сам не думал, что будет так рад его видеть, однако, когда мужчина попытался снять его кимоно, Итачи отстранился и опустил голову. Тогда Кисаме осмотрел его шрам и пожал плечами, сказав только то, что он не портит Итачи. Итачи только улыбнулся, крепко обняв мужчину. Он прекрасно знал, что это неправда. Теперь Кисаме приходил почти каждую ночь, выкупая Итачи на ночь. Часто приносил ему подарки, которыми обычно являлись украшения. Теперь, многие замечали, что Итачи начал часто появляться в зале. Более сообразительные сразу поняли, на что был нацелен юноша. Более глупые просто удивлялись, отчего Итачи выбирает клиентов не по его статусу, как выразилась бы Тсунадэ, однако, когда очередной клиент Тэкки, сняв того с колен, уходил за Итачи, все сразу понимали, чего тот добивается. — Тэкка, от тебя больше убытков, чем доходов, — сказала Тсунадэ, подсчитывая в конце месяца прибыль. — Подумать только, три клиента за две недели! — Я не виноват! — с несчастным видом оправдывался парень. — Это из-за него! — он указал пальцем на Итачи, который без особого интереса рассматривал их. — У него все в порядке с клиентами, — сказала Тсунадэ. — И о нем потом, для него тоже есть новость. Тэкка, если так пойдет и дальше, мне не останется ничего, как отправить тебя к Орочимару. Мой бюджет не позволяет содержать лишний рот без какой-либо цели. Даю тебе неделю для того, чтобы прийти в себя, — она захлопнула свою тетрадь и посмотрела на Итачи. — Что до тебя, Итачи, — на ее лице появилась улыбка. — Поблагодари при встрече своего покровителя, — его глаза стали расширяться, а ее улыбка становилась шире. Все вокруг замерли. — Поздравляю, Итачи, — она похлопала в ладоши. — Ты — Фаворит. Вокруг послышались удивленные, восторженные и негодующие возгласы, но взгляд Итачи был направлен только на наставницу. Он прекрасно знал, кто был покровителем. Он был действительно счастлив в этот момент. Никогда он не думал, что все будет так, относительно, быстро. Наверное, ему действительно повезло встретить Кисаме на своем пути. Наверное, его стоит действительно поблагодарить. Он улыбнулся, но потом его взгляд упал на разъяренного Тэкку. — Тсунадэ-сама, — он обращался к ней, а улыбка на его лице медленно переходила в ухмылку. — Я прошу только о том, чтобы вы перевели меня на второй этаж на неделю позже, — глаза Тэкки расширились, а в них, Итачи мог поклясться, появились слезы от безысходности. Все знали, зачем Итачи еще на неделю оставаться в обычном распорядке дня. Также все знали, что через неделю Тэкки уже здесь не будет. Когда Итачи стоял в своей новой комнате, он осматривал красивые занавески. Тут было электричество, в отличие от тех комнат, что освещали только свечи. Был большой футон, длинный диван и два окна, с одного из которых в детстве он спрыгнул, чтобы убедиться, что с Дэйдарой все в порядке. Тут был большой стол, шкаф, в котором уже были все его кимоно и зеркало во весь рост. Сейчас, он впервые будет принимать Кисаме в этой комнате. Он надел то красное кимоно, которое мужчина ему купил и надел золотое ожерелье. Стоя перед дверью в ожидании, когда она откроется, он не мог сдержать улыбку. Когда дверь резко открылась, а в проеме появился Кисаме, Итачи не сдержался и прижался к нему всем телом, утыкаясь носом в грудь, чувствуя, как его обнимают в ответ. — Спасибо, — тихо сказал он. — Спасибо за все, что ты для меня сделал, — он дотронулся рукой до его щеки, доверчиво глядя на него. — Я люблю тебя, Итачи, — тихо сказал Кисаме и закрыл за собой дверь. Когда Итачи лежал уже полностью раздетый, разводя ноги, Кисаме целовал его ладони, говоря что-то про то, что он помешался на юноше, а Итачи смотрел в потолок, позволяя себя целовать. Ему было приятно это слышать. Приятно осознавать, что Кисаме его любит, или думает, что любит, неважно. Сейчас ему было плевать на все. Одной из своих целей он добился. — Кстати, не знаю, сказали тебе или нет, ты теперь можешь выходить на улицу когда захочешь до девяти вечера, — говорил Хошигаки, пока Итачи помогал застегивать ему пиджак. — Хорошо. Сам Итачи развернулся к нему спиной и наклонился, чтобы поднять галстук Кисаме, как мужчина припустил его кимоно там, где раньше был шрам. Итачи услышал удивленный вздох и повернулся к нему. — Тебе не нравится? — спросил Итачи, но Кисаме только пожал плечами. — Почему птица? — Птицы свободны, - улыбнулся Итачи и опять надел кимоно, закрывая татуировку черного ворона на своем плече. Итачи вышел на свежий воздух на следующий же день. Он и не заметил, что так быстро наступила зима. Почти все улицы были покрыты снежным покрывалом. Люди все также суетились, много детей выбежали, чтобы поиграть в снежки. Итачи же решился просто прогуляться. Не выполняя работу, что им обычно давали по субботам. Увидев мужчину, который продавал сладости, он подошел к нему и протянул несколько йен, за данго. — Ну надо же, — Итачи развернулся, а на его лице появилась слабая улыбка. — Малыш, я не перестаю удивляться, насколько тесен мир. Итачи прикусил губу, стараясь не улыбаться, как ребенок. Он не мог понять, что вызвало такую эмоцию, как радость и восторг оттого, кого он сейчас видел. — Вы… — Давай на ты, все-таки, не впервые видимся, — когда мужчина подошел к нему ближе, Итачи увидел легкую улыбку. Мадара не менялся, разве что, черты лица чуть жестче стали, а так, все те же длинные волосы, те же высокие скулы, те же синяки под глазами, которые не портили его и те же черные, глубокие глаза. — Я не ожидал, что увижу вас здесь, — сказал Итачи, а потом поправился. — Тебя здесь… — А я надеялся, что все-таки та встреча не была последней, — улыбнулся Мадара, вызывая у Итачи прилив крови к щекам. — Не хочешь прогуляться со мной? — спросил он, оглядывая парня. — Или посидеть где? Ты в одном кимоно, можешь заболеть. — Беспокоитесь? — улыбнулся Итачи, глядя в его черные глаза. — А то, — сказал он. — Ну так что? — Итачи лишь пожал плечами. Через полчаса, они уже во второй раз обходили улицу. Мадара расспрашивал Итачи, что тот делает, а Итачи сказал, что тот только учится и, возможно, через время, улетит в другую страну. Мадара лишь поддержал, при этом сказав, что будет очень жаль, если они больше не смогут так встречаться. Итачи было удивительно, насколько с этим человеком было легко. По внешности можно было сказать лишь то, что мужчина очень серьезный, но на деле выходило, что тот любит посмеяться и очень-очень часто подкалывает Итачи по поводу внешности. Когда вечерело, а на часах было почти восемь часов, Мадара проводил Итачи до того самого дома, в который он тогда его провожал. — Ты запомнил, где я живу? — спросил Итачи, когда понял, куда они пришли. — Даже больше скажу, ты здесь не живешь, — сказал Мадара. Он повернулся к нему и встал напротив. — Я искал тебя, не смог найти, — Итачи виновато посмотрел на него. — Может быть, ты скажешь мне, где на самом деле живешь? Мне не хочется встречаться с тобой только случайно, — Итачи посмотрел в его глаза и горько вздохнул. — Ну-ну, малыш, — Мадара прикоснулся к его лицу, чуть приподнимая его. — Тебе идет только улыбка, дай ей подольше полюбоваться, раз ты не желаешь сказать, как мне тебя найти, — Итачи положил свои руки на его запястья, но не убирал его руки. — Если вы захотите, вы сможете меня найти, — сказал он, загадочно смотря на него. — Ответишь на один вопрос? — Смотря какой, — заинтересованно сказал Итачи, наклоняя голову. Руки Мадары приятно грели замерзшие щеки. — Ты когда-нибудь целовался? — Итачи мигом покраснел и отвел взгляд. Если бы Мадара понимал почему, он бы вряд ли продолжал так на него смотреть. Наверное, кроме поцелуев, Итачи все перепробовал. Наверное, странно было то, что он даже Кисаме еще не поцеловал, но тот и не настаивал, а Итачи все возмещал своим телом, что мужчина уже и не вспоминал, что Итачи что-то там ему не разрешил. — Нет, — честно ответил Итачи. — Тогда подари мне свой первый поцелуй, — тихо попросил Мадара, с ухмылкой на лице. — Раз уж ты не хочешь, чтобы я тебя нашел, позволь, чтобы я помнил больше, чем то, как ты выглядишь, — он наклонился к его уху. — Хотя и это, поверь, не мало. — Ты будешь помнить? — спросил Итачи, чувствуя, как сердце начинает быстро биться. Мадара кивнул и Итачи прикрыл глаза и чуть раскрыл губы, давая негласное согласие. Когда он почувствовал, что его губ касаются губы Мадары, мир перестал существовать. Рука Мадары зарылась в его волосы, а вторая легла на талию. Мадара не углублял поцелуя, пока только целуя верхнюю и нижнюю губу. Итачи обвил его шею руками и сам постарался его углубить, чувствуя, как язык Мадары проводит по его губе. Ему никогда еще не было так приятно. Это намного приятней, чем секс, намного приятней, чем обычные ласки. Когда Мадара отстранился от него, губы были распухшие, а на щеках был румянец, который, казалось, ни один раз за вечер не сошел с красивого лица. — Это было лучшее, что ты мог мне подарить, — сказал Мадара, отстраняясь. — Надеюсь, это не последний наш поцелуй, — Итачи кивнул и отпустил запястье Мадары, которое, как оказалось, не отпускал ни на секунду. Мадара улыбнулся. — До свидания, Итачи. — До встречи… Он наблюдал за удаляющейся спиной Мадары, а сердце в его груди бешено колотилось. Мысли о том, что он не должен был, что не имел права, все мысли выветрились из головы. Он трогал свои губы, не желая отпускать ощущения, пытаясь понять, в поцелуях ли дело, или в самом Мадаре… Когда он вернулся в бордель, он сразу пошел на второй этаж в свою комнату. Мысли выветрились из головы так же, как и желание разобраться, что все же с ним происходит. Он услышал, как дверь открылась и ожидал увидеть Кисаме, но к нему зашел незнакомый мужчина. — Простите…? Мужчина закрыл за собой дверь и подошел к Итачи. Выпрямившись во весь рост, Итачи заинтересованно смотрел на мужчину, который с таким же интересом разглядывал его. Он приподнял его голову за подбородок, заставляя открыть шею, и Итачи нахмурился. — Как ты думаешь? — он почувствовал, как мужчина уткнулся носом в его шею и, склонившись, принялся целовать его шею. Итачи положил руки на его шею, притягивая к себе. Когда через два часа мужчина ушел, Итачи спустился к Тсунадэ в комнату. Она приняла его сразу же. Она расчесывала свои волосы, смотря на него через зеркало. — Что случилось, Итачи? — спокойно спросила она. — Я думал, что ко мне теперь будет приходить только Кисаме, — сказал он, чуть хмурясь. — Я не вижу особого разочарования на твоем лице, — она пожала плечами. — С чего ты так решил? — Вы сами сказали, что я фаворит, — она все же развернулась к нему. — Итачи, Кисаме твой покровитель, но это не значит, что только он может быть с тобой в постели, — он чуть склонил голову и кивнул. — Твоя цена возросла в несколько раз, немногие смогут себе ее позволить, тем более, тебе теперь от всей цены идет ровно половина. Также ты считаешься более… — она замолчала, пытаясь найти нужное слово. — Я понял, — кивнул Итачи. — Мне нужно быть на первом этаже? — спросил он, а она кивнула. — Да, но до тебя не имеют права дотрагиваться, пока не оплатили хотя бы час с тобой, а так, — она улыбнулась. — У тебя может быть несколько покровителей, которые будут оплачивать тебе лучшие условия, для остальных же, ты доступен по большой цене, половина которой уходит тебе на счет. Ты можешь оплачивать себе выходной, чтобы не спускаться вниз, также с утра ты можешь выходить за пределы борделя, пожалуй… все, - она развела руками, но потом серьезно на него посмотрела. – Это не мало, Итачи. Совершенно не мало. Кивнув, он, поклонившись, вышел из ее комнаты. В зале был, как всегда, притушен свет, многие мужчины были пьяны и были окружены проститутками. Он бы поднялся к себе, если бы его не привлек громкий стук и крик, последующий после него. Он пошел в сторону звука. Он вел в сторону комнат девушек. Когда он узнал из чьей комнаты доносился крик, его глаза расширись от испуга. Итачи открыл ногой комнату и увидел, как средних лет мужчина держит за волосы Конан, у которой разбита губа и синяк на скуле. Когда тот его заметил, он прокричал, чтобы тот убирался, но Итачи не слышал его. Подбежав к подруге, он оттолкнул мужчину и встал перед ней. — Не подходи, — прошипел он, чувствуя, что девушка берет его за рукав кимоно. — Итачи… — в его голосе звучали слезы. — Она моя! Я купил ее на два часа и могу делать с ней все, что хочу! — последнее, что помнил Итачи перед тем, как отключится, это сильный кулак, летящий ему в переносицу. Проснулся он от того, что кто-то прикладывает холодное к его носу. Он открыл глаза, а голову свело от боли. Было уже светло, а значит, он провалялся так ночь. Рядом с ним сидела Конан, поджав губу и еще две девушки, которые помогали ухаживать за ним. Над ними стояла Тсунадэ, державшая руки сведенными на груди. — Тебе повезло, что тебе не сломали нос, — тихо сказала она, а потом сжала кулаки. — Чем ты думал, Итачи!? — Вы знали, что он издевается над ней, не так ли? — зло сказал он, когда сфокусировал взгляд. — Знали, я уверен. Почему позволяете? — Потому что он платит, — тихо сказала Конан, отворачиваясь. — Он платит за секс, а не за грушу для битья! — громко сказал он. — Он платит за ее тело, — строго сказала Тсунадэ, заставляя их двоих смотреть на себя. — Тебя это не касается, а он может делать с ней все, что пожелает, пока платит. Если я увижу тебя возле ее комнаты, ты не отделаешься от наказания, будь уверен, — она вышла из комнаты, громко хлопнув дверью, а Конан покачала головой. — Она очень рассержена, а у тебя большой синяк на переносице, который, уж поверь, тебя не красит… — Скажи мне его имя. — Что? — удивилась девушка. — Зачем? — Имя, — потребовал он более жестким голосом, и девушка вздохнула. Она рассказала Итачи про все, что происходило между ними. Рассказала, как он выкупил ее на ночь и грубо взял. Рассказала, что все последующие ночи он жестоко избивал ее до потери сознания, что издевался над ее телом так, как только в голову придет. А молча выслушав все это, Итачи просто кивнул. …— Мне нужно, чтобы ты избавился от него, — Итачи сидел на коленях Кисаме, положив голову ему на плечо. Кисаме ничего не говорил, только держал руки на талии юноши, который выжидающе на него смотрел. — Итачи… — парень встал с его колен и нахмурился. Кисаме протянул ему руку, но Итачи не взял ее, отворачиваясь. — Ты же знаешь, что все не так просто. — Если бы я не знал, что ты можешь это сделать — я бы не просил, — Кисаме выпрямился во весь рост и подошел к Итачи. Взяв его руки в свои, он заглянул в его глаза. — Я не могу, Итачи, — юноша лишь вздохнул и поджал губы. — Тогда я найду того, кто сможет. — Итачи, ты говоришь, как ребенок, имей терпение, — Кисаме тоже начал злиться, но взгляд Итачи был равнодушен. Этот взгляд Кисаме ненавидел больше всего. Итачи положил свои руки ему на шею и приблизился к его губам. — Если ты не решишь эту проблему, — прошептал он. — То я сам найду решение. Кисаме только убедился, до какой степени, Итачи был упертый, даже в своем положении. Дотронувшись рукой до его лица, проводя рукой по проходящему синяку на переносице, он наклонился к его губам, прежде чем прижаться к ним. Итачи удивился, но не отстранился. Кисаме впервые целовал его. Поцелуй был не таким, как с Мадарой. Не такой страстный, скорее нежный, не торопящийся. Мысли последнее время, как ни странно, только этот поцелуй и занимал. Отстранившись, Кисаме крепко прижал его к себе, утыкаясь носом в собранные в хвост волосы. — Я люблю тебя, Итачи, ты же знаешь это, — Итачи кивнул, а Кисаме продолжил, приподнимая его руку к своему лицу. Прежде чем поцеловать каждый палец, он прошептал: — Я сделаю все, что ты попросишь. Позже, когда Кисаме яростно вбивался в него, а Итачи, прикрыв глаза, отвечал на все ласки, в голову приходило лишь одно лицо. Одно лицо, которое связывало его с миром вокруг. Одно лицо, которое он, скорее всего, больше никогда не увидит. Лежа рядом с крепко обнимающим его Кисаме, Итачи безжизненно смотрел в потолок. С первого этажа слышались стоны и громкий смех, с верхнего еще громче, чаще стоны боли, которые он когда-то и на себе переносил. Наверное, не стоит говорить, сколько раз ему напоминали, как же сильно ему повезло. Итачи не считал свою жизнь везением. Везло тому, кто не знал такой жизни, какой живет он. Везло тому, что жил с родителями в городе, даже не задумываясь о том, что происходит ночью с такими, как он. А все, чего он добился — он добился сам. Сев на футоне, он огладил лицо Кисаме и вздохнул. Подойдя к окну, он сел на подоконник и уткнулся лбом в холодное стекло, смотря на темное небо. На нем не было ни единой звезды. Итачи смотрел, как в его комнату заносят какую-то большую золотую вазу с цветами и приподнял бровь. — Это от кого? — молодой парень курьер начал быстро искать что-то в своем блокноте, но Итачи лишь махнул рукой, показывая, что ему нет дела. Прошедший год пролетел для него достаточно быстро. Число покровителей возросло и почти каждую неделю Итачи доставляли всяческие подарки, которые просто ему не были нужны. Они как стояли, так и стоят. Иногда женщины, правда, выбрасывают завядшие цветы, хоть Итачи и не следил за этим. Сегодня ему исполнилось восемнадцать, с сегодняшнего дня он может выкупить себя отсюда. Спустившись вниз, смотря за приготовлениями к очередному вечеру, он увидел улыбающуюся Конан среди таких же улыбающихся девушках. Они разглядывали украшения, которое какой-то клиент ей подарил. Год назад, Кисаме все-таки исполнил свое обещание, а Конан, догадавшись, чьих это рук дело, долго ругалась, говоря, что человеческая жизнь не игрушка, но Итачи проигнорировал ее. В ту ночь, Кисаме впервые услышал от Итачи признание в любви, Итачи же впервые понял, насколько же эти слова были лживы. — Итачи, слышал, сегодня к нам придет кто-то важный, Тсунадэ-сама сказала подготовиться! — он не заметил, как к нему подошла Конан. Он только кивнул ей. Он всегда был готов к появлению богатых клиентов. Хоть Кисаме и возражал из-за прихода других клиентов, Итачи лишь пожимал плечами, говоря, что это не он так решил. О том, что Итачи сам завлекает этих клиентов, он умалчивал. Ему надо было платить долг за Дэйдару, надо было копить деньги на себя. Когда люди начали заходить внутрь помещения, Итачи стоял у стены, попивая горячий зеленый чай из белой чашечки. Он не заметил, как в бордель зашли четверо мужчин, отвлекшись на что-то, но как только он вновь повернул голову к входу, на него с шоком посмотрели знакомые черные глаза. Итачи приоткрыл рот, а чашка с недопитым чаем выпала из рук, пачкая красное, с золотым рисунком, кимоно. Казалось время застыло, хотя на них никто не обращал внимания. Все краски ушли с лица Итачи, и тот стал бледнее обычного. Он и сам не помнил, с какой скоростью побежал на второй этаж. Забежав в свою комнату, он захлопнул дверь и прислонился к ней спиной, закрывая руками глаза. Сердце бешено колотилось, капля холодного пота пробежалась по виску. Итачи не ожидал здесь его увидеть. Он вообще не ожидал его увидеть. Он провел руками по лицу, чувствуя, что они холодные, как лед. Чувство стыда и непонятное чувство вины поглотило его, и Итачи не мог объяснить, какого черта он чувствует эти самые чувства. Просто не мог. Спустя час сидения на полу перед вазой с цветами, и всех трех воспоминаний, связанных с Мадарой, осознание того, что ту крупицу нормальной жизни, которую он имел, он потерял в тот момент, когда Мадара зашел в бордель и увидел его. Этот удивленный взгляд… Мадара не меньше в шоке был, чем он сам. Итачи сбежал прежде, чем в его взгляде появится что-то еще. Когда в его дверь постучали, он нахмурился. Он никого не ждал. Дверь распахнулась так, словно ее выбили ногой, но ее тут же захлопнули на щеколду, а на Итачи разъяренно смотрели черные глаза Мадары, который начал к нему подходить. Итачи испуганно отошел от него. — Кто тебя пропустил? — только и сказал он, с каждым шагом приближающегося Мадары отходя назад. — О, малыш, тебя только это интересует? — на губах Мадары появилась улыбка. — Хотя малыш оказался совсем не малышом, а самой настоящей потаскушкой? — он рассмеялся, а Итачи оскалил зубы. — Убирайся отсюда, — он не заметил, как Мадара подошел к нему и схватил за волосы, заставляя откинуть голову назад. — Я заплатил за ночь с тобой, я имею на тебя полное право, — прошипел он. — У тебя прекрасный дом, даже странно, что не хотел показывать, — Итачи постарался его оттолкнуть, но Мадара был намного больше и сильнее. — Я не обязан оправдываться! — громко сказал он, а Мадара взял его лицо за подбородок и поднял вверх, глядя в злые глаза Итачи. — Подумать только, а по тебе ведь не скажешь, что шлюха, — Итачи постарался вырваться. — Скорее очень застенчивый девственник, — он приподнял брови. — Девственница. — Пошел ты, — он получил пощечину, щеку обожгло, а Мадара поджал губы. — Я считал тебя идеальным, — грубо сказал он. — Считал, что невозможно быть одновременно таким красивым и интересным, — он хмыкнул. — Если бы ты сразу сказал, что тебя можно купить, я бы не задумываясь пришел, — Итачи отвернулся и прикусил губу. Он не мог смотреть в его глаза. Ему было так обидно. Он не заслуживал этих слов. — Хотя в губы не целовал бы, — на лице Мадары появилась брезгливая гримаса и он отступил. Вытащив деньги из кармана, он кинул их под ноги Итачи. — Отдыхай, Итачи, пусть тебя хоть ночь кто-то не трахает, — и, развернувшись, вышел из комнаты, громко хлопая дверью. Итачи прикрыл лицо руками, чувствуя, что по щекам катятся слезы. Неделю, Кисаме не мог понять, что с ним происходит, но Итачи просто не мог забыть слова Мадары. С одной стороны, ему хотелось объяснить, что все не так. Не так, как считает он. С другой стороны хотелось послать к черту за то, что тот наговорил, хоть он и понимал, что Мадара теперь точно не придет. Сегодня ночью он не стал спускаться вниз, но в его дверь все равно постучали. Решив, что это Кисаме, он поднялся с кресла, но перед ним стоял Мадара, который со странной смесью эмоций на него смотрел. На лице Итачи эмоций же не было вообще. — Итачи… — Учиха Мадара, — Итачи прошел вперед и наклонил голову. — Я узнал о тебе все, что возможно из своих источников, а понятнее для тебя, — он приподнял подбородок. — От своих покровителей, которые за час моей… — он ухмыльнулся. — Работы, готовы найти все и даже больше, чем я попрошу, — на лице Мадары начала появляться злость, но Итачи не позволил ему слово вставить. — Мальчик, росший в успешной семье, в любви, во внимании, уехавший учиться за границу, приехавший вернуть имя своей семье… Как смеешь ты, предъявлять мне что-то? — его голос переходил на крик. — С детства тебе давали все, что ты хотел! У тебя были имя, деньги, все досталось тебе просто так! Меня же собственный отец продал за свои долги, не сказав даже фамилию. Я не имею ничего, — Мадара в шоке на него смотрел, но Итачи поднял руку. — Я не имею права даже на собственное тело, распоряжаясь им так, как заплатят, — он подошел к нему вплотную и, сжав зубы, почти прошипел. — Так как ты, человек, которому все преподносилось на блюдечке, смеешь осуждать меня? — Итачи… — Пойди прочь, — Итачи развернулся, но Мадара схватил его за руку, не давая уйти. — Убирайся отсюда!!! — закричал Итачи, как Мадара впился в его губы. Он схватил Итачи за плечи и, развернувшись, прижал к стене всем телом, чтобы парень не смог вырваться, хотя тот пытался. Он бил его по груди и царапал шею, но Мадаре было плевать. Он с жестокостью целовал и кусал губы Итачи, которые покраснели и напухли от напора. Схватив его запястья, он прижал их у головы и опять впился в губы, просовывая колено между ног Итачи. — Когда ты был там, со мной, — Мадара схватил его лицо, заставляя смотреть на себя. — Ты целовал меня сам, не из-за того, что нужно было, ты сам целовал меня, — он впился в его губы, заставляя Итачи отвечать. — Я не мог перестать думать о тебе, а ты здесь… — Итачи опять начал вырываться, но Мадара крепко обнял его, зарываясь рукой в волосы. — Зачем я тебе? — тихим голосом спросил Итачи. — Я – проститутка, все Токио гремит твоим именем, тебе это ни к чему… — Я сам решу, что мне нужно, а что нет, — грубо сказал Мадара, а Итачи отвернул лицо, но Мадара опять развернул его к себе. — Если ты не принадлежишь себе, будешь принадлежать мне, — он развязал пояс кимоно, а щеки Итачи окрасил румянец. — Даже если ты станешь моим покровителем, ко мне все равно будут приходить другие, — сказал он, но Мадара только закатил глаза. — Это не твое дело, как я буду решать эту проблему. — Прекрати разговаривать со мной в подобном тоне! — вспылил Итачи, а Мадара опять впился в его губы, прошептав лишь: — Привыкай, малыш. Мадара начал снимать кимоно с Итачи, а тот, прекращая сопротивляться, обвил шею Мадары руками. Казалось, он никогда не мог перед ним устоять. Даже сейчас, желание обладать им превзошло желание разбить что-то об его голову. Мадара прикусил кожу на его шее, вырывая из Итачи громкий стон. На шее начал проявляться багровый засос, но Мадара не останавливался. Его руки блуждали по всему телу Итачи, то и дело дотрагиваясь до возбужденной плоти, заставляя Итачи прикусывать губу в нетерпении. — Я хочу тебя быстро, — прошептал Мадара и приподнял Итачи под колени, заставляя обвить его талию ногами, а руками ухватиться за плечи. — Я столько думал об этом… — он провел языком по линии ключиц, переходя на шею и поднимаясь к уху, продолжая шептать: — Что больше не могу терпеть. Итачи провел ногтями по его спине, откидывая голову, больно ударяясь об стену сзади. Пальцы Мадары начали подготавливать его для себя, и Итачи даже не смог удивиться, что Мадара еще в состоянии думать об этом. Сам он давно перестал понимать, что он чувствует. Ему казалось, что перед глазами взорвался фейерверк, казалось, что именно сейчас, чувствуя грубые ласки Мадары, который, как с цепи сорвался, он получает то, чего ему так не хватало. Ни с нежным Кисаме, ни с другими покровителями, которые пылинки с него сдували, боясь причинить боль. На ум пришла даже мысль о том, что он, возможно, мазохист, пока его больно не укусили за шею, а в глаза посмотрели злые глаза Мадары. — Не смей думать о чем-то, кроме меня, — Итачи почувствовал, как Мадара приставил свою плоть к его входу и крепче обнял его, прикасаясь своим лбом к его, тяжело дыша. Будто он мог думать о чем-то другом. Мадара сразу перешел на быстрый ритм, не давая парню привыкнуть, а Итачи не было это нужно. Казалось, что все, чего он хотел, чтобы Мадара был таким, каким он есть. Без нежностей, без чуткостей. Так грубо, как хотел сам Мадара. Он вырывал стон с каждым глубоким толчком, заставляя Итачи чуть ли не скулить от удовольствия. Он прижимал его к себе так сильно, как никто еще не прижимал. Заявил свои права на него, ворвался в его жизнь вихрем, и Итачи не собирался его отпускать. Итачи впервые кончил так, чтобы к нему не прикасались. Просто от ощущения плоти в себе. В глазах только переставали плыть круги, когда он почувствовал, что мужчина излился в него, больно прикусив за плечо. Мадара опустился на пол, усаживая Итачи на свои колени, крепко обнимая его, стараясь отдышаться. Единственной мыслью Итачи, перед тем, как заснуть от бессилия было то, что это Мадара будет принадлежать ему, а не он Мадаре.