От боли до крика ровно двадцать этажей

Акааши идёт в темноте в комнату, подпирая стену рукой. Наступает на стекло, шипит, но идёт дальше. Пусть будет больнее. В рот он кроме таблеток, воды, сигарет и алкоголя брал иногда член Куроо и иногда салаты, которые он приносил. Точнее, пару кусочков листа салата, пока не чувствувался мерзкий, сытный соус и остальная смесь вкусов, которую он впитал. - Тебе бы сдохнуть. - Отвали. Кейджи без сил ложится на кровать, но, к несчастью, не засыпает. Предстоит разговор со старым другом. В комнате по прежнему темно, но его кривую улыбку Кейджи видит чётко, будто в его тыкве зажгли свечку. - Никто не заметит. - Прошу тебя... - Он тоже не заметит. У него есть сучки получше, чем твой ротик. - Дайшо... В стену летит телефон. - Ты никому не нужен. Акааши задыхается, издает шипящий на горле стон, болью, блядь внутри, и дышать нечем. "1..." Все хорошо. "2..." Успокойся. "3..." Это не так важно. "4..." Ты сможешь без этого. "5..." Просто поспи. "6..." Акааши выдыхает и успокаивается, досчитывая до десяти вслух. - Ну и что? Дайшо как будто становится больше, готовый пролить весь свой гнев на парня, вдыхает и громко смеётся. Этот смех Акааши ненавидел сильнее, чем очереди, шум и соседей сверху. Он злой. А с ним и Кейджи злее. - Пожалуйста. - Ты все еще его подстилка. - Нет. - Просто умри. - Хватит. - У тебя нет цели. - Прекрати. - Ты неправильный. Жалкий. Мудак. Даже такую грязь как Куроо любят. А ты... - ДАЙШО, СДОХНИ! - Ох, мой милый. Улыбка Дайшо становится весёлой, и стоит пару раз моргнуть, остаётся лишь на фото в чёрной рамке, где ему еще 19 и он ещё жив. Акааши достаёт таблетки дрожащими руками, только чтобы выкинуть их. - Я давно мёртв. Так выпей же свои таблетки. - Пусть будет больно. Я не знаю, кто я такой без этого чувства внутри, будто сигарету тушил об сердце бензином.