От боли до крика ровно двадцать этажей

Бокуто не был особенным. Из своего окружения он, пожалуй, самый неособенный. Не слишком красивый, но и не урод. Не слишком умный, но и не кретин. И при всем этом достаточно здоровый, чтобы не выделяться из этой своры собак, что хватают друг друга за шею сразу челюстью, притом что тела у них человеческие. Бокуто обычный. Попытки Конохи выудить из него нечто необычное ни разу не увенчались успехом. А Бокуто будто и вовсе не понимал, почему Коноха избегает свору, абсолютно всю, кроме Бокуто. К Бокуто он придет сам, принесет в придачу фильм, вновь гадкое пиво, которое его вечно просят не покупать, даже если вдруг захотелось угостить бездомных, и уйдет, как только услышит шаги Куроо в подъезде. Бокуто смотрит на него большими совинными янтарными глазами, от недопонимания наклоняя голову к плечу и чуть приподнимая и без того высокую бровь. В одном этом лице читался знак вопроса: - А почему я должен злиться? Коноха хотел бы прислушаться, но Бокуто тихо подвигался ближе, толкал того своим плечом в его и с усмешкой лохматил. Все равно, как выглядят волосы Конохи сейчас, зато приятно так, что дыхание спирает. Коноха хотел бы понаблюдать, но Бокуто смотрит на его лицо, довольный результатом работы своих рук, одним взглядом спрашивая: "Тебе же это так нравится?". Коноха хотел бы быть ему нужным, но каждый раз понимал, что он нуждается в Бокуто больше. И это так бесит. А недопонимание, что объединяет пять разных до крайности, до совершенства ненормальных, сгрызало ногти на нет. Перестать бы быть столь любопытным, но как только блондин думает об этом, в голову сразу же прокрадывается следующая мысль. Почему Бокуто часть этой своры. А как только любопытство успокаивается, Дайшо умирает, Акааши попадает в психиатрическую больницу, Куроо запирается у себя, а у Бокуто меняется взгляд. Совсем немного. Но даже заметив это, Коноха готов биться об стену, пока не потеряет сознание. А Бокуто смотрит на него, и в его глазах заботы столько, будто все, что другие люди называют заботой, просто шутка.