Золото дураков

Над Красным Замком нависло гнетущее ожидание смерти, Красный Замок стал мрачен и молчалив, хотя людей в нём лишь прибавилось. Никогда прежде Санса не видела эту великолепную резиденцию такой притихшей, порой ей казалось – настороженной. Как и полагалось почтительной невестке, большую часть дня она проводила в молитвах о выздоровлении короля Роберта – с королевой Серсеей и Мирцеллой в замковой септе или со своей сестрой, выказавшей неожиданное для всех рвение, в тихой сумрачной богороще. Но молитвы помогали не больше, чем пилюли и примочки мейстера Пицеля и его сподручных: день ото дня королю становилось всё хуже, лишь невероятная сила этого мужчины всё ещё держала его на этом свете, но грозная тень Неведомого уже примостилась у его плеча. А вместе с умирающим королём менялись люди. Всегда весёлый лорд Ренли стал настороженным, не отпускал от себя свою леди-воительницу, а свою жену и детей окружил двойным количеством стражи. Её отец старел и мрачнел – теперь на нём лежала вся забота о государстве, но Санса знала, что не эти труды так изменили лорда Эддарда. И Джоффри… она полагала, что хорошо знает этого жестокого, самовлюблённого, безжалостного человека, что успела изучить его, но теперь её муж предстал перед нею в совершенно ином свете: принц выглядел абсолютно потерянным, печать скорби, так не свойственная ему, легла на красивое лицо, взгляд затуманился детскими непролитыми слезами. Он не грубил Сансе, не издевался над нею – он вообще почти не замечал её в эти чёрные дни, а, если обращался зачем-то на людях, то голос его был неизменно жалобным. Несколько раз Санса даже ловила себя на желании пожалеть его, но потом напоминала сама себе, что он избил бы её до смерти, если бы это помогло королю поправиться. О, она знала, как беззаветно Джоффри любил, почти боготворил своего отца, который и Арье-то уделял больше внимания, чем своему наследнику! Но теперь власть, сила, золото Ланнистеров, на которые привык полагаться Джоффри, ничего не стоили в борьбе со смертью; Неведомого нельзя было прогнать гневными окриками или топаньем ног, и принц чувствовал себя поистине беспомощным. Джоффри не желал встречаться с умирающим отцом, боялся входить в комнату, где властвовал теперь Неведомый. Санса знала, что он и под пыткой не сознается в этом, а за любой намёк на его страхи изобьет в кровь такого неосторожного глупца… И тем охотнее он ухватился за сказанные его матерью однажды слова: - Будущий король не должен видеть, как уходит его предшественник, не должен встречаться со смертью, - властно заявила тогда королева Серсея. И Джофф, редко прислушивавшийся к ней в последнее время, согласился с разумностью её доводов так легко, как не соглашался ни с чем. Но Санса не боялась. Она помнила, как когда-то сражался со смертью её маленький брат, и знала, что бороться проще, когда кто-то любящий держит тебя за руку, придавая сил. И уходить тоже проще. С королём Робертом она никогда не была столь близка, как её сестра – она всегда робела перед этим огромным, грубоватым и громогласным мужчиной, но знала, что к ней он относится куда лучше, чем его жена и сын. И, думала Санса, теперь, когда почти все оставили его, он будет рад видеть её. Мирцелла редко навещала отца – мейстер Пицель и королева в один голос твердили, что в её положении опасно видеть такие ужасные картины; Томмен, входя в покои короля, тотчас заливался слезами и, кажется, тем раздражал Роберта ещё больше. Серсея проводила с мужем несколько часов в день, как полагалось верной и преданной жене, но эти часы едва ли доставляли удовольствие что ей, что ему. Санса вошла в спальню короля, и спёртый воздух, насыщенный смрадом гнили, микстур и испражнений окутал её, словно мокрое тяжёлое одеяло. На миг у неё даже закружилась голова, и ком подступил к горлу, но принцесса справилась с приступом дурноты и подошла к постели Роберта. Мужчина, лежавший на кровати, походил на её свёкра лишь спутанной смоляной с проседью бородой и такими же волосами – да ещё глазами, по-прежнему ярко-голубыми, блестящими от лихорадочного жара. Король потерял несколько стоунов и выглядел чудовищно слабым. Несмотря на то, что мейстер Колемон поспешно накинул на короля меховые одеяла, когда она вошла, Санса заметила пропитавшиеся сукровицей и гноем повязки на животе Роберта. - Как вы себя чувствуете? – глупее вопроса и придумать было нельзя, но надо же было с чего-то начать. Король, кажется, тоже это оценил: он хмыкнул, хотя и тут же поморщился от боли. - Неплохо для человека, который гниёт заживо. А ты смелее своего мужа, дитя. Благодарю, что пришла. Санса нашла огромную ладонь короля в складках одеяла и сжала её. - Мы все молимся о вашем выздоровлении, Ваше Величество. - Приберегите свои молитвы для тех, кому ещё можно помочь. Так и передай всем, кто молится – хотя, сдаётся мне, их не так много, как тебе кажется – и сама потрать своё время на что-то более полезное. Как там твой муженёк, мой сын? - Он надеется на то, что вы поправитесь, - и, как ни странно, это была чистая правда. - Ещё скажи, что он тоже молится. - Молится… - Милосердие Матери и доброта Девы больше не для меня, мой бог теперь – Неведомый. Мне грустно, что я оставляю страну в руках Джоффри… - он тяжело вздохнул, - но хорошо, что его королевой будешь ты, милая Санса. Твоей доброты хватит, чтобы… - король на мгновение замолчал. Проследив за его взглядом, Санса поднесла ему кубок с ледяной водой, подержала его, помогая королю напиться. – А что поделывает твоя сестра? Я бы хотел ещё раз взглянуть на неё, прежде чем… Она так похожа на мою Ли… - Роберт словно стушевался и замолчал. Должно быть, королю не пристало обнажать свои сердечные тайны даже на пороге смерти. Но Санса отлично поняла, что он имел в виду. Она помолчала немного, позволяя Роберту окунуться в столь дорогие ему воспоминания. - Арья тоже молится за вас. - Лучше бы она пришла проведать меня, - проворчал король. Санса не стала говорить, что она звала Арью с собой, но сестра ответила ей почти злым отказом – и только глаза у Арьи были красные и влажные от слёз. - Она придёт, - заверила его девушка, понимая, что это едва ли случится. Мнившая себя воином, Арья боялась смерти близких не меньше Джоффа. Король вдруг стиснул руку Сансы так сильно, что принцесса вскрикнула; лицо Роберта исказилось гримасой боли. Он шевельнул пальцами, и паж – младший сын Кивана Ланнистера – со всех ног бросился к своему повелителю с небольшим золотым кубком. - Что вы даёте королю? – раздался у дверей голос, на который обернулись все присутствующие в комнате. Голос этот был твёрдым и властным, и Санса с удивлением узнала в говорившем своего всегда спокойного и мягкого отца. Лорд Старк выглядел безмерно уставшим, но всё же глаза его смотрели цепко и пристально, а на шее сверкала цепь из золотых дланей – неизменный признак его почти неограниченной власти. – Мейстер Пицель! Клевавший носом в тёмном уголке комнаты Пицель встрепенулся и подслеповато моргнул, не сразу признавая Десницу. - Маковое молочко – оно утишит боль Его Величества… - плавным привычным движением старик разгладил великолепную седую бороду. Принцесса, внимательно наблюдавшая за отцом, заметила, что он нахмурился. Под его взглядом юный Ланнистер неуверенно переступил с ноги на ногу. - Вы будете пробовать всё, что даёте королю, мейстер. Глаза Пицеля распахнулись шире. - Милорд Десница, я не понимаю… - Это мой приказ. А, раз эта цепь всё ещё на мне, моё слово почти что равно слову короля. Я прав, Ваше Величество? - Кто ты и что ты сделал с моим старым ворчливым Недом Старком? Но, разрази вас гром, вы дадите мне что-нибудь от боли?! В комнате поднялась суета. Мейстер Пицель, чрезвычайно недовольный распоряжением лорда Старка, всё же сделал глоток. Всё это время её отец не сводил взгляда с мейстера, а Санса крепко сжимала руку Роберта. Прошло некоторое время, прежде чем лорд Эддард кивком позволил поднести королю маковое молочко. Король блаженно прикрыл глаза, и какое-то время молчал. Когда боль отступила, он снова открыл глаза, и на этот раз в нём горели искорки лукавства. - Я выбрал себе правильного Десницу и желаю, чтобы ты оставался на этой должности и при моём сыне. Я скажу Джоффу. Едва ли он посмеет ослушаться, ведь это будет последняя воля его умирающего отца. - Не думаю, что говорить обо мне со своим сыном перед смертью – хорошая идея, Ваше Величество. Думаю, у вас есть, что сказать ему… - он почему-то осёкся и опустил взгляд, отвернулся от Роберта на одно только мгновение, сильно озадачившее Сансу. Её отец всегда был честным и никогда не прятал глаз. – И потом, вы не умрёте. Роберт коротко хохотнул. - Твои дочки молятся о моём выздоровлении, Нед, но ты-то должен понимать, каков будет исход. Ты видел мои раны. И, я вижу, у тебя всё ещё есть нос, так что ты не может не чуять этот отвратительный смрад. Живой, выздоравливающий человек так смердеть не может. Этот ублюдок знал своё дело, но, по счастью, он мёртв, - Санса не сразу поняла, что король говорит о вепре – виновнике всех его несчастий. – Не следовало мне так напиваться… вино уж больно крепкое, а наш сир Лансель слишком робок, чтобы отказать мне… - при имени Ланселя Ланнистера лорд Старк вскинул голову и на секунду замер, словно раздумывая над чем-то. Санса напряжённо пыталась понять, о чём же думает отец. У неё ничего не вышло, но выражение лица отца – глубоко несчастное, а всё же решительное – очень не понравилось принцессе. – Вот, что, Нед: этого вепря следует зажарить в меду и травах и подать на тризне… - Довольно, Ваше Величество! – вдруг оборвал его Десница. – Санса, дорогая, королю нужно отдохнуть. Но перед тем мне предстоит поговорить с ним о важных государственных делах… пока ещё есть время. Ты сможешь повидать его потом, и, может быть, принц, твой муж, присоединится к тебе. - И все – вон! – добавил Роберт. Голос его всё ещё был зычным, но никто не пошевелился, и тогда он возвысил его: - вы что, не слышите меня?! Я – ваш король, и я всё ещё жив! И я приказываю вам убраться! Король и его Десница обменялись взглядами, значение которых не понять было никому, кроме них, и её отец едва заметно кивнул. Санса и не пыталась спорить. Великий Мейстер и его помощники, пажи и гвардейцы потянулись прочь из спальни, и девушка поняла, что пришёл и её час прощаться. Она наклонилась и поцеловала свёкра в лоб. - Я приду ещё, когда вы отдохнёте, - она выдавила из себя улыбку, надеясь не расплакаться прямо сейчас. Несмотря на то, что она поддерживала эту игру, она прекрасно понимала, что видит короля Роберта в последний раз. Нед с грустью проводил взглядом свою дочь. Нелёгкое бремя скоро ляжет на хрупкие плечи этой девушки, и он боялся, что не сможет ей помочь; накануне Роберт сказал, что велел записать своё желание видеть его Десницей и при Джоффри, вот только Нед не думал, что Серсея допустит его пребывание при дворе вообще, а не то, что у кормила Семи Королевств. Добро, если ему удастся унести ноги… Но он был твёрдо намерен передать власть в руки истинного, законного наследника Роберта, и ему нужно было продержаться всего несколько дней… Позволит ли это Серсея? Если Джоффри и будет горевать по отцу, то его мать – нет. Она и Цареубийца сделают всё, чтобы их гнусная тайна не выплыла наружу, не пошатнула могущества Ланнистеров. А что есть у него? Настойчивость, вера в справедливость и сколько-то верных гвардейцев. Не так уж много, не так уж и мало – всё зависит от того, чью сторону примет Ренли, как скоро до Королевской Гавани доберётся Станнис. Ни тот, ни другой не были друзьями Эддарду Старку, но лучших союзников у него не было. Утешало его лишь то, что ворон, несший письмо с предупреждением и детальными инструкциями Роббу, уже должен был быть где-то над Речными Землями. Он всё ещё был зол на старшего сына и разочарован Джоном, но настали времена, когда мальчишеские выходки отодвигались на второй план. - Джоффри повезло с женой, а Вестеросу – с будущей королевой, - голос Роберта вывел его из задумчивости. – Но вот Сансе не слишком-то повезло с мужем. Мой сын должен был бы быть лучшим мужчиной… В нём слишком много от его матери, - заметил король. Нед скосил на него взгляд, размышляя, не заподозрил ли чего Роберт, но взгляд короля блуждал где-то в нездешних мирах. Было бы подло делиться сейчас с ним своими подозрениями, хотя, возможно, это был последний шанс раскрыть вероломство и грехопадение Серсеи. – Пообещай, что поможешь моим детям, Нед. Обещай мне… - Не надо! – резко воскликнул Старк. Другой, нежный, угасающий голос вторил этим словам в его памяти. И просил он почти о том же. – Не говори так! Он никогда не рассказывал Роберту о последних словах Лианны, но могло ли быть так, что большое, любящее до сих пор и до сих пор кровоточащее сердце Роберта чувствовало боль и желания Лианны? Могли ли души влюблённых соприкоснуться теперь, когда Роберт одной ногой стоял в могиле? К тому же, то, что Нед собирался сделать, совершенно противоречило желаниям Роберта. - Но я хочу, чтобы ты позаботился о моих детях, - упрямо повторил король. – Серсея – дура, она погубит их, - уже погубила, в день, когда зачала, подумал Нед. – Мирцелла в тебе души не чает и видит в тебе отца; Джоффу нужен будет мудрый и честный советчик, а из Томмена нужно сделать мужчину. Отправь его в Винтерфелл, он, кажется, восхищался твоим Роббом. Пусть повидает Стену… - На Стене сейчас небезопасно, - ответил Нед, думая о Джоне. Просьба Роберта была невыполнима: Серсея почти наверняка попробует удержать при себе дочь, не дать той вернуться на Север к мужу, и костьми ляжет, чтобы не отдать ему Томмена. Похоже, он знал жену Роберта лучше, чем сам король. – Не будем сейчас об этом. Слишком многое переменится, когда ты умрёшь. - И, уж раз я заговорил о детях… - Роберт пожевал пересохшими губами. – Тот парнишка, о котором ты мне говорил… Тот, что служит в твоей гвардии… Я хочу кое-что сделать для него. Дай-ка мне пергамент, перо и чернила, да приготовь горячий воск, Нед. Мне ещё нужно закончить кое-какое дело.

***

В дверь постучали, и голос Джори позвал её. - Я не выйду, я говорила отцу! Не желаю! - Миледи, - привычной смешливости больше не было в словах молодого Касселя, он говорил настойчиво, - не спорьте, а идите со мной. Это срочно и очень важно. Арья насторожилась. От этих слов гнетущее ощущение того, что над ними всеми – над Красным Замком, столицей, всем Вестеросом – нависла неминуемая опасность, лишь усилилась. Должно быть, были короли лучше Роберта Баратеона, но эта громогласная жизнь словно сдерживала что-то дурное, что обрушится на них, едва король испустит последний вздох. - Миледи… прошу, не заставляйте меня прибегать к крайним мерам. Но она уже стояла на пороге и, распахнув дверь, криво усмехнулась в лицо Джори Касселю. - И что бы ты сделал? Выломал бы дверь? Тот пожал плечами, беря девушку за руку и увлекая за собой. Арья твёрдо решила держаться с отцом холодно, пока тот не признает своей неправоты, но когда они вошли в покои Десницы, и она увидела лорда Эддарда, сердце её дрогнуло. Лицо его было мрачнее тучи, горе и заботы, лежащие на его плечах, состарили его лет на десять. Но при виде дочери он слегка улыбнулся. - Подойди, дитя. Сядь. Всё в ней воспротивилось такому обращению, но всё же она повиновалась. Арья оглянулась на Джори, но его уже не было в комнате. Лорд Старк накрыл лежащую на столе руку Арьи своей. - Ты помнишь девиз нашего дома, Арья? - Зима близко, - с некоторым удивлением ответила она. Её отец тяжело вздохнул. - В стае нет места размолвкам, когда приходит зима, а сейчас она ближе, чем кажется. Король Роберт умирает, - как ни старался он, его голос болезненно дрогнул. Арья шмыгнула носом, но не позволила себе заплакать. – После его смерти настанут нелёгкие времена и опасные. И я не хочу, чтобы у наших врагов был лишний способ давления на меня. - Кто эти враги? – решительно осведомилась Арья, жалея, что не взяла с собой Иглу. Она умела быть тихой, как тень, и быстрой, как олени в Королевском Лесу. Она могла бы облегчить ношу отца. Но лорд Эддард лишь тихо и печально рассмеялся. - Тссс… Кто бы они ни были, я не позволю им причинить тебе вред. Ты хотела домой, Арья, и я отпускаю тебя. Больше того, я настаиваю, чтобы ты отправилась в путь на рассвете. О, теперь она и думать об этом не могла! Её отцу, её семье что-то угрожает, и она встретится с этой угрозой лицом к лицу. Она – не слабая, нежная Санса, она сможет защитить тех, кого любит. А Винтерфелл, Стена и Джон подождут. - Нет, я не могу! Я останусь тут, чтобы… - Нет, Арья, ты уедешь, - твёрдо сказал он. – Тебе грозит опасность, если ты останешься. Ты возьмёшь Джендри, его одного – так вам будет проще скрыться. И вот, - он протянул Арье пергамент с королевской печатью, - ты отвезёшь это Роббу. Он знает, что делать. Я не могу доверить это письмо ворону, так что ты сослужишь добрую службу своей семье и всему королевству, быть может. Она нахмурилась. Арья почти ничего не понимала сейчас, но ей было не по себе от тайны, которую, по-видимому, скрывало это письмо. Эта затея ей не нравилась, хотя она всегда любила опасность. Пальцы её пробежали по жёлтому воску с оттиском скачущего оленя. - Что это, отец? - Это нужно прочесть только в Винтерфелле, в присутствии твоего брата. Пообещай мне, - с этими словами Нед вновь вспомнил свою сестру, шепчущую ему эти же слова за миг до смерти. А Арья была так похожа на Лианну… Нед поёжился: когда живым так часто являются призраки, это не к добру. По правде сказать, он всё ещё не был уверен в абсолютной правильности своего решения. Но и Роберт сыграл со своим сыном злую шутку, а Нед, желая спасти юношу, должен был идти на всё это. После смерти Роберта Серсея узнает обо всём, и тогда Джендри точно не жить. И Станнис… уверенный в своём священном праве, он не потерпит соперника-бастарда. Посему, если Джендри Уотерс пожелает однажды взять то, что его по праву, ему нужна будет сила, на которую он сможет опереться. И этой силой станет Север. Робб подчинится отцовскому приказу, и сам Нед поможет мальчику, если Боги позволят ему прожить так долго. И Арья не попадёт в руки Ланнистеров, не станет их оружием против него, и руки у него будут развязаны для борьбы. - Хорошо, - голос дочери вернул его к реальности. – Ну, а как же Санса? Как все наши люди? Уголок губ лорда Эддарда дёрнулся. Арья затронула то, о чём он старался не думать – было слишком больно. - Наши люди нужны мне здесь. Санса же будет королевой, - пусть и очень недолго, - так что ей ничего не угрожает. Поняла ли Арья, что он был неискренен? Имел ли он право жертвовать одной дочерью, чтобы спасти другую? Едва ли. И Кейтилин ему этого никогда не простит. Но Ланнистеры крепко держали его послушную мягкую дочь, и вызволить её из рук Джоффа, не развязав войну, не было возможности. А войны Нед боялся больше всего – во всяком случае, пока он был совершенно не готов к ней. А ведь она и без того стояла у ворот Королевской Гавани. Сансе придётся остаться с ним в Красном Замке, а уж он позаботится, чтобы Станнис, взяв власть в свои руки, пощадил бывшую жену – или вдову, если Серсея продолжит упрямиться – Джоффри. Арья недоверчиво посмотрела на отца, но лицо его было непроницаемо. Он замолчал, и девушка поняла, что разговор окончен; он не изменит своего решения, и ей придётся подчиниться. Внезапно ей стало так страшно, как никогда в жизни. Казалось, что, если она выйдет из этой комнаты сейчас, весь её мир рухнет, погребя под собой и её, и тех, кто ей дорог; хотелось, как в детстве, забраться к отцу на колени, свернуться клубочком в кольце его сильных рук и не думать ни о чём. Но то время прошло, она выросла, а у отца на плечах сейчас лежал груз несоизмеримо более тяжкий, чем её страхи. И, если она могла хоть немного облегчить ту тяжесть, она должна была это сделать. Повинуясь безотчётному желанию, она подбежала к лорду Эддарду, обняла его и поцеловала в щёку. Он обнял её в ответ. - Береги себя, милая, и да благословят тебя Боги. Это было прощание. Глотая слёзы, она выскочила из покоев Десницы и тотчас налетела на Джендри. - Надо уходить, миледи. Она даже не удивилась его появлению здесь, как и его словам. - Да, да. Отец говорил с тобой, не так ли? - Да. - Мы уйдём, - согласилась она. – Но мы кое-что забыли здесь, без чего я уйти не могу.