Закаленная сталь

Тьелкормо оказался прав. Через два дня пошел снег. Сначала мокрая земля превратилась в серую слякоть. До Майтимо доносились звуки плюхающих и скользящих шагов, и время от времени - приглушенные ругательства или смешки. Окна были почти постоянно открыты, а печка, несмотря на все протесты братьев и целителей, использовалась исключительно для подогрева чая. Еще через день земля замерзла настолько, что снег перестал таять, и стали расти сугробы. Макалаурэ был занят королевскими обязанностями, у Куруфинвэ была работа в кузнице, никак не зависевшая от погоды; остальные же братья проводили большую часть времени в комнате Майтимо. - Я заставляю Курво по крайней мере приходить на ужин, и советую тебе делать то же самое, когда ты приступишь к своим обязанностям, - объяснил Макалаурэ как-то. - А то мы его вообще никогда больше не увидим. - Могу себе представить, что ему не очень-то нравится, что ты им командуешь, - усмехнулся Майтимо. - Конечно, не нравится. Но он настолько любезен, что все же делает это, - со вздохом сказал Макалаурэ. Майтимо посмотрел на него задумчиво. Снег продолжал падать, и все обитатели лагеря оказались запертыми в помещениях, и это начало их раздражать. Братья не составляли исключения. Майтимо же впал в подавленное состояние еще быстрее. Как только он оправился после поездки - а это заняло неожиданно долгое время, он и не думал, что все еще настолько слаб – у Майтимо стала вызывать все большее неудовольствие невозможность передвигаться, а суета братьев и целителей вокруг него стали выводить его из себя. Дня через три, думал он, им следовало бы уже осознать, что он собирается делать сам все, что сможет. В конце концов, с него уже хватит. Когда лихорадка, наконец, спала, и мучительная тяжесть оставила тело, он стал явно раздражителен. - Я уже достаточно отдохнул, - заявил он в конце концов, - и больше не вынесу. Я хочу снова ходить. А Макалаурэ не отдыхал совсем. Все его свободное время ограничивалось часами темноты, и он ложился спать возле Майтимо ( или, точнее, бодрствовал рядом с Майтимо и, когда брат начинал метаться в кошмарах, удерживал и успокаивал его, пока тень не уходила - на какое-то время). Поэтому он составил собственное мнение о состоянии брата. - В прошлый раз, когда ты ходил, это не привело ни к чему хорошему. Не отрицай, мы все это видели. Тебе нужно исцеление и отдых, и теперь я тебе не позволю перенапрягаться. При других обстоятельствах Майтимо, наверно, нашел бы решительный тон Макалаурэ забавным; было ясно, что его младший брат прекрасно освоил роль вождя. Но он был не склонен к веселью. Целители, конечно, поддержали Макалаурэ. Они заявили, что нога недостаточно окрепла, чтобы выдержать вес тела, а искалеченное плечо едва выносит напряжение, которое приходится на него, если Майтимо садится; нечего и думать о том, чтобы встать или пойти. - Рука у меня все равно не отрастет, - рявкнул Майтимо, когда ему сообщили об их совете, - значит ли это, что вы меня оставите в постели навсегда? Они отвернулись, испуганные его яростью, и ничего не сказали, а он пал духом еще больше. Возможно, худшее состояло в том, что они были правы. Исцеление, казалось, прекратилось. Плечо, которое уже почти не болело, когда он уезжал из лагеря Нолофинвэ, после поездки сделалось чрезвычайно чувствительным, и медлило прощать своего хозяина. Нога время от времени начинала болезненно пульсировать, а обрубок правой руки начал ужасно чесаться. - Хороший признак, - сказал Эреньо, который казался Майтимо чересчур жизнерадостным. - Это значит, что исцеление идет хорошо. - Я бы предпочел, чтобы она снова болела, чем эта поганая чесотка, - пробормотал Майтимо, и тут уже и у Эреньо испортилось настроение. Когда он снял повязку, Майтимо смог убедиться, что культя действительно хорошо заживает, и остались только шрамы там, где была когда-то кисть. При виде этого он стиснул зубы; теперь, без повязки потеря руки каким-то образом стала окончательным образом очевидна. Эреньо, или кто-то из других целителей наложил мазь. Мазь, по крайней мере, облегчила зуд. Ни боль, ни слабость не могли удержать Майтимо от того, чтобы двигаться, насколько он мог: он сгибал и разгибал свои длинные ноги. - Ты что, не можешь сидеть спокойно? - спросил, наконец, Карнистир, после долгого и неотрывного наблюдения за этими движениями под одеялом. - Я слишком долго сидел спокойно, - резко отозвался Майтимо, уставший от всяческих выговоров и предупреждений. - Если я сейчас не начну двигаться, то никогда не начну. Карнистир ничего не ответил, а потом начал под диктовку Майтимо писать письмо к Финдекано. Теперь он старался смотреть Майтимо только в лицо. Майтимо обнаружил, что этот пристальный взгляд темных глаз смущает его. После этого он пресек частые визиты со стороны братьев. Только Карнистиру и верному Макалаурэ хватало терпения выносить его норов. Иногда, впрочем, Майтимо начинал сожалеть о своем дурном настроении и извинялся перед ними. Тогда Макалаурэ целовал ему руку и говорил, что принимает это, как справедливое наказание за то, что бросил его. - Я не хочу тебя наказывать за это, - сказал Майтимо, нахмурившись. - Ты все сделал правильно. Макалаурэ вздохнул. - Я знаю. Но мне легче, если я думаю, что причина в этом. Майтимо не знал, что еще можно сказать. Он смутился. Потом все это стало тяготить, и настроение стало еще хуже. В это время многие из числа старых друзей и новых поклонников стали просить Макалаурэ передать их сердечные приветствия и наилучшие пожелания выздоравливающему брату, а также подарки. После некоторого размышления, Макалаурэ предложил разрешить им самим посетить Майтимо и лично передать ему дары. - Он устал отдыхать, - объяснял он возмущенным целителям, - и я уверен, он обрадуется развлечению. А они смогут передать ему свои дары и без моего посредничества. Может, это выведет его из мрачного настроения. Просители, во всяком случае, встретили идею с энтузиазмом, и Макалаурэ решил спросить у брата, не хочет ли тот принять гостей. Он надеялся, что Майтимо радостно воспримет перспективу такого разнообразия, но его надежды мгновенно разбились в прах. - Я не буду ни с кем встречаться, пока лежу в постели, - категорически заявил Майтимо. - Они не должны меня видеть таким - слабым, беспомощным и безобразным. - Они действительно хотели бы поговорить с тобой, - сказал Макалаурэ мягко, но в то же время непреклонно. - Они видели, что ты приехал, беспокоятся о тебе, и, уверяю тебя, они не станут думать ничего плохого о твоем состоянии. - Они могут пытаться, но думать плохо они все равно будут. Да ты и сам так думаешь. Встревоженный Макалаурэ покачал головой, но Майтимо разозлился и настойчиво продолжал: - О, не пытайся отрицать. Я видел, как передергивало Турко. Да ни один из вас не в состоянии долго смотреть на меня. Это была правда, которая не относилась разве что к Карнистиру, но упрекать братьев было бы несправедливо; Майтимо и сам не мог долго смотреть на свое тело, и отказался от зеркала, которое ему предложили для умывания и причесывания. Макалаурэ решил не упоминать об этом. Он лишь сказал: - Хорошо, скажу Турко, чтобы он больше не дергался – если ты разрешишь другим тебя повидать. - Только тогда, когда я достаточно поправлюсь и сам смогу навестить их, - сказал Майтимо, отворачиваясь от брата и сворачиваясь клубком, тем самым показывая, что беседа окончена. Макалаурэ проигнорировал этот знак. - Они скучали по тебе, Нэльо, и им трудно, когда они не видят тебя, будучи рядом. Я знаю это чувство. Я испытывал его в течение месяцев, когда ты был у Нолофинвэ! Поделать я ничего не мог, поэтому терпел. Теперь же я могу, и не желаю препятствовать им видеть тебя. - Я не хочу их видеть, - настаивал Майтимо. - А если бы они знали, как я теперь выгляжу, они бы тоже не захотели меня видеть. - Да не будь глупцом, - разочарованно произнес Макалаурэ. - В старые времена ты не был столь тщеславен! - В старые времена мне это было и не нужно! А теперь они хотят видеть Майтимо Прекрасного, а его больше нет. Они хотят видеть не это… эту развалину, - повысил голос Майтимо. Он ударил по матрасу правым запястьем, и вздрогнул, когда культя напомнила ему о своей болезненности. Макалаурэ поднялся. - Они хотят видеть тебя, брат. Неужели ты не понимаешь, что есть нечто большее, чем твоя красота. Они восхищаются твоей храбростью, и сожалеют о твоих страданиях… - Я не нуждаюсь в жалости, - отрезал Майтимо. Макалаурэ фыркнул. - Тогда почему ты так сильно себя жалеешь? Вот что, хватит упрямиться. Тебе не надо проводить с ними много времени, достаточно улыбки и двух-трех слов. Для них это много значит. Майтимо снова повернулся к нему, несколько преувеличенно застонав, и посмотрел на брата бешеным взглядом. - Почему бы тебе не жениться и не завести детей, чтобы у тебя было, кем командовать? - зарычал он. Макалаурэ вздрогнул, как от удара, потом резко отозвался: - Я думал об этом - но пятеро братьев, которые ведут себя как дети малые… мне не справиться. Теперь послушай - я буду тебе признателен, если ты, по крайней мере, не сделаешь положение еще хуже. Не знаю, что за удовольствие ты получаешь от своего гнева, но я тебя уверяю, всем остальным он крайне неприятен. Так что, если какие-то несчастные безумцы хотят сказать, что им тебя не хватало, ты хоть попытайся вести себя разумно. - Он повернулся, чтобы выйти. - Макалаурэ, - окликнул его Майтимо. Брат остановился и молча обернулся к нему. Майтимо протянул к нему руку, но не дотянулся. - Макалаурэ, прости меня. Я веду себя как дурак. Просто… я так устал от всего этого. И поэтому я ни на что не способен. Даже если я пытаюсь делать то немногое, что могу делать, все стремятся мне помешать. Дождаться не могу, когда мне снова можно будет ходить. Тяжко быть на свободе, и при этом быть запертым в одной комнате! Это заставляет меня слишком много думать о себе, и я начинаю бояться того, чем я стал. Мысль о том, что это, может быть, навсегда, ужасает меня. Но это - не твоя вина, и я не должен заставлять тебя расплачиваться. Прости меня. Выражение лица Макалаурэ смягчалось по мере того, как он слушал Майтимо. Он подошел и взял протянутую руку. - Я понимаю. Или хоть пытаюсь понять. - Ты замечательно справляешься. На твоем месте, я бы меня ночью прирезал. - Чушь. - Нет, правда. Я и сам себя ужасно раздражаю - тебе должно быть еще хуже. - Ах, ну я хотя бы могу уйти, если становится совсем плохо, - сказал Макалаурэ с улыбкой сожаления. - Поэтому я и подумал, что ты, может быть, захочешь принять гостей, которые отвлекут тебя от… твоих ран. - Вернее будет сказать - которые мне о них напомнят. Я даже прокашляться не могу, чтобы мне тут же не притащили дюжину лекарств! Если бы я хотя бы не был прикован к постели… - Возможно, мы можем снести тебя вниз, в Зал, если тебя беспокоит именно это, - предложил Макалаурэ. Глаза у Майтимо заблестели. - Правда? Пожалуйста! - он сильнее сжал ладонь Макалаурэ и сел прямо. - Так бы я себя почувствовал более нормальным. - В том, чтобы быть нормальным, нет заслуги, это исключительное делает нас великими, - рассеянно сказал Макалаурэ. Это было одно из любимых выражений отца. Он уже обдумывал, как организовать посещения. Майтимо фыркнул, но скорее добродушно, нежели с горечью - В этой семье именно исключительное и делает нас нормальными. Ты действительно снесешь меня вниз? - Я тебя по всему свету пронесу, если тебе это поможет от хандры - если только это не помешает тебе поправиться, - отозвался Макалаурэ. - Спрошу у целителей. _______________________________________________________________________________ - Полагаю, вреда не будет, если сделать это осторожно, - задумчиво предположил Эреньо. - Однако мы не можем быть уверены, - предостерег Селаркар. - Если ему слишком рано начать двигаться, то исцеление может затянуться на многие недели. - А может быть, это и поможет. У нас еще не было подобных случаев. Целители тщательно проверили все признаки выздоровления у Майтимо, но ответа на вопрос Макалаурэ так и не нашли. Макалаурэ поморщился. - Раз мы не знаем, полагаю, лучше не рисковать… Селаркар кивнул. - Это будет мудрее, господин мой. Может быть, стоит попробовать через пару недель. А пока ему надо отдыхать и хорошо питаться. В особенности, пить молоко для укрепления костей. Майтимо застонал. - Нет, не заставляйте меня ждать еще две недели! Я с ума сойду за это время, а потом вы опять скажете, что все еще не уверены и заставите меня ждать дальше! - Но если это для тебя лучше… - сказал Макалаурэ. - Нет! - прервал его Майтимо. - Дайте моим костям причину, и они укрепятся. С молоком или без молока. Или сыра, - добавил он, подмигивая Карнистиру, который прикусил губу и уставился в окно. Целители переглянулись. - Мы бы не советовали. Но если ты настаиваешь, можем ли мы предложить провести сейчас только одну встречу, а потом ты дашь себе время оправиться после нее? Это будет означать, по меньшей мере, неделю. - Предлагайте, - со вздохом сказал Майтимо, - хотя неделя - ужасно долгое время. Попробовали бы сами полежать в постели неделю, ничего не делая. - Мы не находимся в твоем состоянии, господин мой, - неодобрительно сказал Селаркар. – Мне кажется, что быстрое выздоровление, прежде всего, в твоих интересах. Возможно, тебе уже стало бы лучше, если бы не настаивал на том, чтобы все делать самому… - Да, да, конечно, - проговорил Майтимо нетерпеливо. - Только не думаю, что я верю именно в такое выздоровление, о котором думаешь ты. Мне скорее надо научиться обходиться тем, что у меня осталось. - Мы попробуем, - сказал Макалаурэ, пытаясь успокоить обе стороны. - Если мы увидим, что это не мешает твоему исцелению, можно будет делать это чаще. А сейчас одной попытки будет достаточно. Он кивнул целителям, по которым было видно, что он их не убедил. А Майтимо благодарно улыбнулся ему. - Да, пока этого будет достаточно.