Закаленная сталь

В назначенный день Майтимо ощущал почти детский восторг. После завтрака (у него уже восстановился вкус к тому, что братья называли «настоящей едой»), Варнаканьо умывал и одевал его, а Макалаурэ объяснял, как будут проходить аудиенции. - Они бросали жребий, чтобы никто потом не жаловался, что не ему оказано предпочтение. Сегодня в списке пятеро – вернее четверо и одна семья. Но, конечно… - Тут он сделал большую ошибку, посмотрев на обнаженную спину Майтимо, и поспешно отвернулся. - Нэльо, ты уверен, что хочешь… опираться на нее? Майтимо вытянул шею, чтобы посмотреть, о чем он говорит, и пожал плечами. - Она привыкла. Нет, правда, перестань беспокоиться. Он кивнул Варнаканьо, и тот продолжил омовение. Оруженосца, похоже, больше не пугали раны Майтимо; он был крайне осторожен, но эта работа не вызывала у него дрожи. Макалаурэ сглотнул комок в горле и продолжал: - Вот что, если ты почувствуешь усталость и решишь, что больше не хочешь ни с кем встречаться, скажи об этом Варнаканьо. Все предупреждены, что ты еще не совсем здоров, никто не хочет заставлять тебя перенапрягаться. Так что отправляй их по домам, если устанешь, слышишь? Изнурять себя нет никакой необходимости. -Да, да, - донесся ответ Майтимо, приглушенный нижней рубашкой, которую Варнаканьо в этот момент помогал ему надеть. – Ты уверен, что это моя рубашка? - Совершенно уверен, - со вздохом проговорил Варнаканьо. Майтимо поднял руки, показывая, насколько рубашка ему широка, и досадливо хмыкнул. - Ты меня слушаешь? - спросил Макалаурэ. - Да, Кано, слушаю. Не изнурять себя, сказать Варнаканьо, отправить всех домой. Как скажешь, - он бросил на Макалаурэ лукавый взгляд снизу вверх и добавил: - мой король. Макалаурэ прикусил губу, не зная, злиться ему или нет, и решил не затрагивать эту тему. Когда Майтимо, снова несколько ошеломленный количеством слоев ткани на своем теле, был одет, Макалаурэ и Варнаканьо снесли его вниз. - Ты прибавил в весе, - восхищенно сказал Макалаурэ. - Ну, - заметил Майтимо, - терять-то было уже нечего. Широко раскрытыми глазами он смотрел по сторонам. Когда его привезли, он был слишком измучен, чтобы думать о чем-либо, кроме собственного печального состояния, а теперь у него была возможность рассмотреть дом, построенный и украшенный с таким тщанием. Он любовался высокими окнами с цветными стеклами, резными колоннами и стенными росписями. Братья действительно обжились здесь, как дома. Зал, куда его принесли, занимал большую часть первого этажа, и это была самая красивая часть здания. Высокий потолок поддерживался белыми колоннами; по контрасту, отполированное дерево пола было темное, с красноватым оттенком. У западной стены, под огромным знаменем Дома Феанаро, находились доспехи, а в углу стояла большая арфа Макалаурэ. Больше украшений не было, точно нарочно, чтобы подчеркнуть величину зала. Мебель состояла из стоящего на возвышении огромного стола с шестью стульями, но места здесь хватило бы еще на много столов, и Майтимо предположил, что во время больших праздников здесь могла бы собраться значительная часть их народа. Один из стульев, не скупясь, накрыли мехами и подушками, и его усадили туда. Ему принесли дополнительные одеяла, а целители раздували пламя в огромном камине, пока не остались довольны достигнутым результатом. Тогда они ушли. Макалаурэ тоже собрался уходить, оставив Майтимо на попечение Варнаканьо. - И последнее, - тихо сказал Макалаурэ, когда Майтимо, будто так и надо было, скидывал с себя половину одеял, которыми его завалили целители. – Пожалуйста, будь терпелив с гостями. Когда ты орешь на меня, я уже знаю, как к этому относиться, но они-то ничего тебе не сделали. Пожалуйста, сдерживай себя. Майтимо и так намеревался быть терпеливым и снисходительным, поэтому его задело, что Макалаурэ посчитал, что должен делать ему такие предупреждения. В конце концов, он же не настолько глуп. Он сердито кивнул Макалаурэ и ответил: - Я постараюсь. Брат хотел было еще что-то сказать, но потом ограничился ответным кивком, и с тем ушел по своим делам. - Тебе что-нибудь принести, прежде чем приглашать первых посетителей? - спросил Варнаканьо. Теперь, когда они остались вдвоем, оруженосец сразу обрел невозмутимый вид. Очевидно, он был доволен возвращением к своей прежней роли. - Думаю, чай не помешает, - сказал Майтимо, - и себе тоже что-нибудь принеси. Итак, кто первый? - Таналиндо и его семья, господин мой, - ответил оруженосец. - О, - произнес Майтимо. Имя было знакомо. - Это, верно, сын Танарамэ? - Он самый. - О, - повторил Майтимо. Танарамэ был одним из воинов, сопровождавших его в том роковом посольстве. Разумеется, он погиб. Майтимо ощутил неловкость при мысли, что ему придется лицом к лицу встретиться с его сыном. На мгновение он подумал о том, что надо попросить Варнаканьо отослать Таналиндо, но затем оставил эту мысль. В тот день многие дети лишились отцов, многие жены потеряли мужей, и рано или поздно ему придется посмотреть им в глаза. Может быть, надо начать сейчас, хоть он и не был уверен, что готов к этому. Он вздохнул. - Хорошо. Впусти их, как только они придут. - Да, - ответил Варнаканьо, - хотя, подозреваю, что они уже ждут. Майтимо снова вздохнул. - Тогда, думаю, не надо заставлять их ждать дольше. Если Таналиндо и собирался упрекать Майтимо за гибель отца, он хорошо это скрывал. Он вошел и чуть нервно поклонился. Майтимо удивился тому, как он повзрослел - Таналиндо, которого он помнил, был юн, как Тьелперинквар сейчас. Теперь же молодого эльфа сопровождали жена и двое детей. Младшую еще несли на руках, а старшая была уже ростом матери до пояса, хотя и могла еще прятаться за ее юбку. А матерью, как обнаружил Майтимо, была Амаллэ, дочь плотника, который часто бывал у них в Форменосе. Он помнил Амаллэ веселой, немного вредной девчонкой, любившей всяческие проказы. То, как они повзрослели, его несколько укололо; он все время забывал о том, сколько времени прошло, и как оно сказалось на тех, кто его окружал. Наверно, чувства отразились на его лице, потому что Таналиндо стал выглядеть еще более неловким, а Амаллэ беспокойно кусала губу, прижимая к груди малышку. Майтимо заставил себя улыбнуться. Таналиндо снова поклонился. - Такое облегчение - видеть тебя… здоровым, - сказал он. Последнее слово прозвучало чуть неуверенно. - Тебя очень не хватало. - Благодарю тебя. Я, действительно, почти здоров. И рад снова видеть вас. Пожалуйста, подойдите ближе. Я не могу встать, чтобы приветствовать вас, но, тем не менее - добро пожаловать. Семейство подошло ближе. Майтимо указал на пустые стулья братьев, но Таналиндо покачал головой. - Мы не хотим докучать тебе, господин мой. Я хотел лишь коротко переговорить с тобой. Майтимо почему-то показалось, что это прозвучало угрожающе. Скривившись, он сказал: - Как пожелаешь. Таналиндо, наконец, улыбнулся, хотя и слабо. - Прежде всего, мы принесли дары, - он протянул две заткнутые пробками бутыли, которые до этого прятал за спиной. Это была прекрасная гончарная работа. Они были покрыты светло-серой глазурью с мазками темно-серого и зеленого. Майтимо похвалил искусную работу. Амаллэ выглядела польщенной. - Я сама их сделала, господин мой. Если бы ты знал, сколько было неудачных попыток, прежде, чем я сделала их. - Она засмеялась и закрыла рот руками. - Я что-то не то сказала, да? Майтимо поднял брови. - Не вижу причин, если, конечно, ты не хочешь, чтобы я поверил, что ты великая мастерица, у которой все получается с первого раза. Тогда я мог бы притвориться, что не слышал твоих слов. Но если ты беспокоишься о формальностях – в этом нет необходимости. Это несколько разрядило обстановку. - В конце концов, несмотря на красоту бутылей, это всего лишь сосуды. Обычно содержимое важнее, - сказала Амаллэ. - О? - произнес Майтимо, наклонив голову. - И что же там за содержимое? - В этой, - сказал Таналиндо, поднимая бутыль, которую держал в левой руке, - находится вино. Не такое хорошее, как в Валиноре, но лучшее из того, что нам удалось произвести здесь, так что, надеюсь, оно принесет тебе хоть немного удовольствия. А в этой, - сказал он, поднимая вторую бутыль, - притирание, которое сделала Амаллэ. Оно очень помогает, если после работы начинают болеть мышцы, и мы подумали… - Голос его вдруг задрожал. - Уверен, оно мне пригодится, - проговорил Майтимо, когда Таналиндо умолк. - Спасибо за вашу доброту. В этом не было необходимости, но я научился дорожить дарами, так что, если вы не возражаете, давайте опустим обычную игру в отказ и настойчивость. - Ни в коей мере не возражаем, - сказал Таналиндо, и нахмурился. - Тем более, что есть еще и другой вопрос… Амаллэ переступила с ноги на ногу, а к Майтимо вернулись его прежние опасения. - А. Я так и подумал, - проговорил он, стараясь, чтобы это звучало небрежно. Таналиндо подошел ближе, в то время как Амаллэ пыталась успокоить младенца, который захныкал, точно почувствовав перемену в общем настроении. - Прежде всего, - сказал Таналиндо, - я хочу, чтобы ты знал, что я здесь не для того, чтобы укорять тебя. Я тебя не виню. Майтимо медленно перевел дыхание. - Это любезно с твоей стороны. Слышать это - большое облегчение для меня, - сказал он, и это была правда. – Хотя я себя виню, и понял бы твой гнев. - Я больше не испытываю гнева. Раньше я гневался, хотя, на самом деле, не на тебя и не на твоего отца, а более на все произошедшее. Сердце мое было разбито, но жизнь все же продолжается, правда? У меня прекрасная жена и две прекрасных дочери, и мы в безопасности и в добром здравии. Это самое главное. Я скучаю по отцу, но что проку обвинять или злиться? Это его не вернет. Но меня мучают вопросы. Майтимо помедлил с ответом, так как младенец начал вопить, а старшая сестра - бегать и прятаться за юбки матери. Родители начали извиняться, пытаясь одновременно успокоить орущую малышку и испуганную старшую. И то, и другое было безуспешно, но Майтимо заулыбался. - Нет, нет. Все в порядке. Нет, не надо выходить, там холодно, по крайней мере, так мне сказали. С ней все в порядке? Если она хочет есть, можно покормить ее. Если хочешь, Варнаканьо покажет тебе какой-нибудь укромный уголок. - Думаю, она просто сердится, потому что ее разбудили, - смущенно сказала Амаллэ. – Мне очень жаль. Я должна была попросить кого-нибудь присмотреть за ней на это время… - Все в совершенном порядке, - заверил Майтимо. – Чтобы огорчить меня, нужно нечто большее, нежели плачущий ребенок. Лучше постараемся избавить ее от огорчения. – Он протянул старшей девочке левую руку. - Как тебя зовут? Мы с тобой так и не познакомились. Девочка посмотрела на протянутую руку с любопытством, и потом с угрюмым видом вложила в нее свою ладошку. - Я Пэлалассэ. А кто ты, я и так знаю. Майтимо улыбнулся ей одним уголком рта. -Тогда тебе, конечно, повезло больше, чем мне. А как зовут твою сестричку? - Анарорэ, - ответила малышка. - Потому что она родилась после восхода солнца. - Понятно. Я рад познакомиться с тобой, Пэлалассэ. И с Анарорэ тоже. - Она все время плачет, - сказала Пэлалассэ. – Амил говорит, что это потому, что она не умеет говорить. Майтимо кивнул, подстраиваясь под серьезный тон ребенка. - Да, это с ними бывает, пока они маленькие. Даже я так делал. И ты тоже. Она надула губы. - Я так не делала! Я же не делала, Амил? - Она повернулась к матери, нахмурив бровки. Амаллэ, укачивая Анарорэ, засмеялась: - Боюсь, что делала, дорогая. - А он откуда знает? - требовательно спросила она, поворачиваясь снова к Майтимо и бросая на него едва ли не обвиняющий взгляд. – Откуда ты узнал?! Тут Майтимо уже не смог удержаться от смеха. - Я вырос с шестью младшими братьями, Пэлалассэ. У меня была возможность много узнать о детях. Младшая девочка, услышав смех, перестала плакать и уставилась на него во все глаза. Ее ротик сложился в какую-то удивленную улыбку, точно она еще не вполне освоилась со своей способностью улыбаться. Родители успокоились, Амаллэ занимала младенца, а Пэлалассэ забралась на стул, уселась, скрестив ноги, и стала пристально смотреть на Майтимо, хотя он вовсе не делал ничего интересного, а просто пил чай. Поставив чашку, он кивнул Таналиндо. - Я постараюсь ответить на твои вопросы. - Благодарю тебя, - ответил Таналиндо, и улыбка его исчезла. – Я долго задавал себе эти вопросы, поэтому буду признателен тебе за ответы, каковы бы они ни были. - Он замолчал, точно давая Майтимо возможность что-то сказать - предупредить или ободрить. Майтимо же просто кивнул. Таналиндо опустил глаза. Затем, собравшись с духом, спросил: - Мой отец тоже попал в плен? Майтимо прикусил губу, подбирая слова. Наконец, он ответил: - Нет. Все погибли. - Ты уверен в этом? - Таналиндо поднял голову и посмотрел в глаза Майтимо. В его взгляде была скорбь, но были и сила, и какой-то удививший Майтимо внутренний покой. - Да, - сказал он. В отличие от Таналиндо, он не чувствовал ни силы, ни покоя. Он сглотнул комок в горле. - Я видел, как он умер. Таналиндэ на миг прикрыл глаза, затем кивнул. - Наверно, это ужасно, но я чувствую облегчение оттого, что услышал. Была ли его смерть мучительна? Теперь Майтимо нахмурился. Можно ли задавать такие вопросы в присутствии маленького ребенка? Потом он задумался, имело ли смысл скрывать такие вещи от детей. В конце концов, он тоже вырос, зная, что его бабушка безвременно отошла. - Конечно, я не могу судить наверняка, и мое понимание «мучительного», скорее всего, отличается от твоего, но, насколько я помню, это было быстро. Не думаю, что он страдал. Молодой эльф кивнул. Какое-то время он не мог ничего сказать. Губы у него дрожали, и ему пришлось вытереть слезы. Майтимо молча ждал, глядя, как Пэлалассэ спрыгивает со стула, чтобы обнять отца. К счастью, несмотря на общее уныние, младенец не начал снова плакать, Малышка издавала звуки, явно выражавшие заинтересованность, а Амаллэ что-то шептала ей. Возможно, именно присутствие дочерей помогло Таналиндо вернуть себе равновесие. А может быть, он просто давно уже смирился со смертью отца, это уже не была свежая рана, скорее вернувшаяся былая скорбь. Так или иначе, он выдавил из себя дрожащую улыбку, и, прижимая к себе дочку, сказал: - Благодарю тебя. - Не за что, - ответил Майтимо. – Хотел бы я утешить тебя чем-нибудь более радостным. - Такая возможность еще может представиться, - вмешалась Амаллэ. - А сейчас, правильнее будет нам спросить тебя. Есть ли что-нибудь, что мы можем сделать для тебя, пока не ушли? Майтимо моргнул. - Сейчас едва ли, Амаллэ. Если, конечно, вы не владеете волшебной способностью, которая могла бы восстановить мои силы. - Боюсь, здесь нужно лишь терпение. Он поморщился. - Это самое трудное. Но я стараюсь. Ладно, тогда благодарю вас за визит. Мне теперь будет, о чем подумать. Я был рад вас видеть, и узнать, что у вас все хорошо. И особенно приятно было познакомиться с детьми. - Он улыбнулся Пэлалассэ, и она, так и не отпуская отца, застенчиво улыбнулась в ответ. - И конечно, благодарю за щедрые дары. Семейство удалилось, пожелав ему дальнейшего выздоровления. Майтимо вращал в руке чашку, глядя, как кружится в ней жидкость. Он почувствовал, что рядом стоит Варнаканьо, и посмотрел на него с усмешкой. - Интересно, правда? Жизнь продолжается. Так или иначе, она всегда продолжается. Варнаканьо улыбнулся в ответ. - Да, господин мой, жизнь продолжается. Майтимо опустошил чашку. - Ладно. Кто там следующий? - Мастер Эйкантар, ткач, называющий себя главой Гильдии ткачей и портных. - Гильдии? С каких пор они появились в этой земле? - Понимаешь ли, господин мой… - начал было Варнаканьо, но Майтимо махнул рукой. - Нет, не рассказывай. Меня слишком долго не было. Впусти его.