Закаленная сталь

Когда весна, наконец, пришла, она поначалу показалась скорее проклятием, чем благословением. Нолдор ожидали чего-то золотого, нежного, надеялись на теплый солнечный свет, который своим прикосновением прогонит зимний холод. Вместо этого пошли бесконечные дожди, моросившие непрестанно, день за днем. Дождевая вода смешивалась со льдом и снегом, превращая лужайки в болото, небольшие ручейки - в реки, а реки - в бушующие потоки. Уровень воды в озере угрожающе поднялся, затопляя подвалы и те постройки, которые находились слишком близко к берегу. Еще недавно мёрзлая, суглинистая почва пропиталась теперь водой до предела. Все поплыло; мир, зимой твердый и чистый, превратился в сплошную серо-коричневую лужу. Народ Майтимо испытывал беспокойство, каждый досадовал на себя, на других и, более всего, на погоду, на эту грязь, покрывающую сапоги, налипающую на плащи, проникающую в дома. Но снега все-таки уже не было, и Майтимо надеялся, что вода тоже, в конце концов, уйдет. Из-за этой погоды у него ныли суставы, разболелись шрамы, но хуже всякой физической боли томило невыполнимое желание - вернуться во внешний мир. Это была даже не скука: он был занят делами управления, проверял счета, разговаривал с главами гильдий, проводил совещания и делал расчеты. Он закончил опись, ознакомился с историей народа. Нет, это была не скука. Это было нетерпение, сродни неугомонности собаки, которую слишком долго держат в комнате, пусть даже вполне удобной. Ему казалось, что он постоянно натыкается на стены и косяки. Он обследовал весь дом, как только снова овладел искусством ходить; теперь же он желал увидеть все поселение, а больше всего ему хотелось снова пройтись среди деревьев и ступить ногами в холодные, лишенные запаха, воды озера. Прошло несколько недель прежде, чем целители, наконец, согласились, что он может выйти на короткую прогулку - тепло укутанный и в сопровождении не только Варнаканьо, но также и одного из братьев. О том, чтобы окунуть ноги в озеро, конечно, не было и речи; к счастью, это желание исчезло само собой, как только Майтимо увидел берег, все еще покрытый грязью и мусором. Даже идя по дорожке, он чувствовал, что она надежна лишь благодаря камням, на которые ступали подошвы его сапог; все остальное выглядело однородной коричневой грязью. Он направился не к озеру, а к саду. Кроме низких живых изгородей из самшита и можжевельника, посаженных здесь, чтобы разделять посадки различных трав, сад был почти пустым. Там и тут сквозь грязь пробивались нежные побеги, а на ягодных кустарниках угадывались первые намеки на почки. Единственным цветным пятном были бледно-желтые ореховые сережки; природа только-только начинала выходить из спячки. Но разница с пребыванием в четырех стенах была огромна, и Майтимо жадно вдыхал холодный, влажный воздух, запах мха, гнили и – может быть - намека на будущую растительность. Его рука касалась жестких листьев самшита, голых ветвей вишневого дерева. Он долго рассматривал оставшуюся на пальцах грязь, частички коры и лишайника, потом вытер руку о плащ. Он развернулся, глядя на поселение - его столицу, подумал он, улыбнувшись про себя. По сравнению с Тирионом, это было немного, но все же больше, чем Майтимо представлял себе, когда смотрел из окна своей комнаты; он сомневался, что его сил хватит, чтобы пройти поселок из конца в конец. Конечно, нельзя сказать точно, пока не попробуешь. - Покажите-ка мне основные здания, - сказал он Амбаруссе и Варнаканьо. - Посмотрим, чего мы достигли. Ему потребовалась неделя, чтобы осмотреть все селение. Отвыкшие от движения ноги мстили болью в мышцах и сильными судорогами, которые не давали ему спать по ночам; но он был полон решимости каждый день знакомиться с новой частью окрестностей, и испытывал удовлетворение от того, что всякий раз проходил чуть дальше, чуть дольше. Когда Майтимо понял, что не заблудится в окрестностях поселения, он осмотрел поля и луга, огороженные вторым кольцом частокола. Расстояние, которое любой взрослый прошел бы шутя, он преодолевал, по настоянию целителей, сидя на спине послушной гнедой кобылы. Это добродушное животное вел Варнаканьо. Несмотря на ночные туманы, тропы уже просохли под весенним солнцем достаточно для конских копыт. Поля тоже подсохли, можно было начинать вспашку. Амбарусса предложил за этот год построить дренажные каналы, чтобы следующей весной им не пришлось терять столько времени; сейчас же самым важным делом были видневшиеся повсюду влекомые лошадьми плуги. Они вспахивали слежавшуюся землю и готовили ее к посеву. Майтимо наблюдал за работой, пока его не одолело чувство вины из-за того, что он не может принять в ней участие. - Сейчас я могу ездить, - сказал он, - так что можно выехать из поселения. Варнаканьо поднял бровь, выражая тем самым сомнение, что целители на это согласились бы ; но целителей сейчас рядом не было, а стража не препятствовала им выехать за ворота. Они последовали по травянистой просеке, которая шла вдоль границы леса, вверх, к небольшому холму, с которого был виден поселок и озеро. Земля здесь была уже сухая, она явно получала больше солнечного света: ее покрывали крошечные звездочки белых, фиолетовых и синих анемонов и золотистые цветы чистотела. Майтимо глубоко, с удовольствием вдохнул. - Помоги мне сойти, - велел он Варнаканьо. Он немного постоял среди зеленой травы и цветов, а потом медленно побрел к близстоящему дереву. Варнаканьо нахмурился. - Скажи мне, когда тебе нужно будет помочь, хорошо? Майтимо с едва заметной улыбкой оглянулся. - Это все езда верхом. Мои ученые целители могли бы с таким же успехом предписать мне побои. У меня именно такое ощущение пониже спины. А о бедрах и говорить нечего. Целители не подумали, что для того, кто не имеет привычки, ездить гораздо хуже, чем ходить. - Скажи им об этом. Майтимо пожал плечами. - Мне нужно упражняться во всем: и в ходьбе, и в верховой езде - должным образом. Бегать. Сражаться. Думаю, поначалу все будет вызывать боль, но придется стиснуть зубы и пройти через это. Если я скажу целителям, они так и будут откладывать до бесконечности. - Справедливо, - отозвался Варнаканьо. Его господин добрался до букового дерева, положил ладонь на гладкую серую кору и смотрел на голые ветви; потом повернулся и сел, несколько быстрее, чем намеревался, потому что усталые от езды верхом ноги просто отказались его держать. Варнаканьо тут же подскочил к нему, но Майтимо засмеялся. - Еще мне надо научиться двигаться поизящнее. Да я чувствую себя попросту бревном! - Он прислонился к стволу, коснулся земли рукой: нежная молодая травка и маленькие цветочки, остатки старых листьев, пустой буковый орешек, кусочки коры, почва и мох. Он взял кусочек, поднес к носу, вдохнул. Потом он протянул руку к Варнаканьо, и тот тоже покорно понюхал. - Ах, - произнес Майтимо. Черты лица его разгладились. – Чем это пахнет, Варнаканьо? Оруженосец приподнял бровь. - Грязью, господин мой? – предположил он. Майтимо щелкнул языком. - В Ангамандо земля пахла грязью, - сказал он, внезапно охрипнув, хотя лицо его сохраняло прежнее выражение. – Кровью, пеплом, дерьмом. Кислотой. Болью. Смертью. А это, - он снова поднес руку к самому лицу, вдохнул, точно пробуя любовно приготовленное благовоние, - пахнет свободой. Огромным миром. Из крошева, которое держал на ладони Майтимо, внезапно вылезла мокрица, поползала и свалилась с крошечной кучки земли и листьев. Она свернулась в маленький чешуйчатый комочек, который покатился по его коже и упал на землю; там, после нескольких мгновений шока, существо развернулось и, как ни в чем ни бывало, удрало в траву. При виде мокрицы Варнаканьо издал звук отвращения, но Майтимо улыбнулся. - Жизнь, - сказал он. - Все пахнет жизнью. Даже то, что сгнило, даст силы новому росту. Все движется. Варнаканьо, я тоже могу двигаться. Он вздохнул, глубоко и удовлетворенно, и откинул голову назад, так что волосы прижались к коре. Прищурившись, он смог различить почки на кончиках ветвей, которые ждали лишь еще немного света, еще нескольких теплых дней. - Это живое дерево - не мертвая каменная стена. - Для меня, боюсь, это не имеет особого значения, - сказал Варнаканьо с ноткой сожаления в голосе. - Не вполне уверен, что я понимаю. Майтимо снова улыбнулся. - Неважно. - Он с некоторым усилием заставил себя сесть на корточки; Варнаканьо протянул ему руку и, с его помощью, Майтимо встал на ноги. - Ладно, некогда отдыхать. Мне надо многое сделать. - Весна только началась, господин мой - времени много, - возразил Варнаканьо. Майтимо покачал головой, но почему ему было некогда отдыхать, он так и не объяснил. Эреньо и другие целители возражали против того, чтобы Майтимо начал тренироваться в боевых искусствах. Братья тоже перепугались, услышав об этой идее. Начавшаяся дискуссия грозила вылиться в ссору, но тут Макалаурэ, наконец, нашел аргумент, с которым Майтимо согласился: - Любой партнер по тренировке будет бояться тебя поранить, так либо у тебя его просто не будет, либо, если ты им прикажешь, они будут драться плохо, чтобы ты побеждал. - А если бы я приказал им драться как следует? - спросил Майтимо обманчиво мягким голосом. Эреньо заломил руки. - Мой король, ты можешь приказывать все, что пожелаешь, но ты не заставишь нас повредить тебе, - сказал он. - И я надеюсь, ты сам не причинишь себе вреда. - Я не собираюсь причинять себе вред, - проговорил Майтимо со всем возможным терпением. - Напротив, я желаю защищаться. Ведь битвы будут, рано или поздно… - Надеюсь, ты не собираешься сражаться в битве при том состоянии, в каком ты сейчас? - Макалаурэ вскочил, а у Селаркара при одной мысли об этом отпала челюсть. Майтимо одарил обоих кроткой улыбкой. - Я сейчас в очень хорошем состоянии - единственное, о чем приходится жалеть, так это о том, что двигаюсь я, как каменный. И с клинком, и с конем я буду управляться со сноровкой камня. Если я начну упражняться, я стану подвижнее, выносливее, быстрее, и, полагаю, я буду готов к сражению, когда понадобится. Вы же понимаете, что Моринготто может напасть на нас в любой момент? Вы что, предпочитаете, чтобы я прятался, когда это случится? Может, чтобы я снова попал в плен? - Мой король, я вовсе этого не хочу, но я ОБЯЗАН настаивать, чтобы ты подождал! - Доколе? - Пока целители не скажут, что ты готов к тому, чтобы сражаться, - тихо сказал Макалаурэ. - Прошу тебя, Нэльо. Майтимо в отчаянии всплеснул руками. - Они называют меня королем Нолдор, - проговорил он, - клянутся следовать за мной, говорить и молчать по моему приказу - и , тем не менее, не дают мне принимать решений! - Мы последуем любым твоим решениям, Нэльо, клянусь тебе, но в том, что касается твоего здоровья, я умоляю тебя слушаться целителей, - ответил Макалаурэ. Остальные братья закивали в подтверждение. - Что будут думать Нолдор, если их король ползает, как пьяный младенец? – снова попробовал возразить Майтимо. Тут вмешался Амбарусса. - Нолдор известно, что тебя… тяжело ранили, - начал он. - Пытали, - прервал Майтимо. – Ты хотел сказать «пытали». Раны - то, что получаешь в бою. Пытки - то, что происходит, если ты проигрываешь бой бесчестному врагу. Вот именно поэтому и я должен уметь сражаться. Эреньо отвернулся, Селаркар побледнел, Макалаурэ прикусил губу. Но Амбарусса лишь сделал глубокий вдох. - Как пожелаешь, Нэльо. Тебя… пытали… и искалечили… и никто не ждет, что ты будешь двигаться с грацией танцора. Никто не ждет, что ты снова будешь сражаться, и ты можешь завести телохранителей, они тебя будут защищать… - Я разделю все опасности с моим народом, - сказал Майтимо. – Хорошо. Господин Эреньо, господин Селаркар, это пока все. Братья, я устал. Пожалуйста, оставьте меня. - Если ты… - начал было Макалаурэ, но Майтимо качнул головой, резко, лишь один раз. Они вышли, одни - бросая на короля и брата обеспокоенные взгляды, другие - с явным облегчением. Майтимо, поддавшись внезапному детскому побуждению, захлопнул за ними дверь, удовлетворенно выслушав ее громкий стук. - На это моих сил, по крайней мере, хватает, - сказал Майтимо, и повалился на кровать. - Покажи им, что у тебя хватит сил выносить тренировки, - проговорил Варнаканьо, - и им нечего будет возразить. - Мне кажется, я уже показал, что я способен вынести большее, чем они могут себе представить. И все равно - они продолжают беспокоиться о моем хрупком здоровье. - Я должен напомнить тебе, господин мой, что никто из нас до конца не знает, что ты вынес. Ты говоришь, что нам не стоит этого знать, и ты отчасти прав, но это означает, что мы не можем представить, не говоря уж о том, чтобы понять, что ты можешь и что не можешь вынести. Будь терпелив с теми, кто за тебя боится. - Я стараюсь, стараюсь - ты же знаешь, что я стараюсь, но ты ведь знаешь и то, что они не всегда правы! Варнаканьо осторожно улыбнулся. - Поэтому я и предложил, чтобы ты нашел способ показать им свою силу - что-нибудь не столь опасное, как воинские тренировки. Ведь можно же вернуть подвижность и выносливость каким-то иным путем? - Как выразился Тельво, начать двигаться с грацией танцора? - Вот если бы ты стал брать уроки танцев, никто не стал бы возражать, я уверен. Настроение у Майтимо поднялось почти мгновенно. Он сел и усмехнулся, глядя на оруженосца. - Действительно. Совершенно безвредное и занимательное времяпрепровождение. Отлично, Варнаканьо - найди-ка мне учителя танцев! Майтимо ожидал, что учитель танцев окажется так же смешон, как мастер Энкайтар, но госпожа Насилмэ, которую представил ему Варнаканьо, показалась ему вполне рассудительной. Она приветствовала его без лишних изысков. Она выглядела спокойно и уверенно, и сдержанно улыбнулась, услышав, что Майтимо желает начать заниматься танцами, чтобы улучшить свою подвижность. - Что же делать с музыкой? - спросила она, когда он пояснил, что имеет в виду. - Не так-то просто будет регулярно собирать оркестр, особенно сейчас, когда у всех так много работы. - Да нет, конечно, этого не нужно, - ответил Майтимо. - Одного музыканта будет вполне достаточно. Я хочу заниматься хотя бы два раза в неделю, по возможности, во второй половине дня. - Мой муж играет на флейте, - сказала госпожа Насилмэ, - а дочь - на лютне. Что ты предпочитаешь, мой король? Майтимо улыбнулся. - Любой, или оба инструмента сразу - смотря, у кого будет время. - Прекрасно. И каким танцам ты предпочел бы учиться - новым? Я думаю, что валинорские танцы ты и так помнишь… Майтимо поднял брови. - Уверен, что я многое позабыл, - сказал он. - Кроме того, мне сначала нужно снова научиться двигаться. Не достаточно просто знать движения. Я должен тебя просить быть безжалостной ко мне, госпожа Насилмэ; ты должна заставить меня тренироваться, пока я не смогу танцевать так, как подобает королю Нолдор. - О, это я могу, - ответила она, оценивающе посмотрев на него. – Если это именно то, чего ты хочешь. Ваниарские придворные танцы для упражнения, старые танцы, чтобы освежить твою память, и новые танцы, чтобы познакомить тебя с тем, что ты пропустил. Так? - Очень хорошо. А этикет? Теперь госпожа Насилмэ подняла брови. - О, я могу включить его в занятия, в этом нет никакой сложности. Но у меня возникло впечатление, что ты не придаешь особенного значения… эээ… традиционным формам этикета? - Лично я - нет. Но может случиться, что мне все же понадобится им следовать. Склонив голову на бок, она еще некоторое время рассматривала его и, наконец, кивнула. - Ты сам скажешь мне, когда что-то станет для тебя слишком тяжким, или ты устанешь, но во всех остальных случаях ты будешь повторять движения и упражняться в танцах, пока я не буду довольна твоими успехами. Устраивает ли это тебя? Майтимо ответил ей широкой улыбкой. - Благодарю тебя, госпожа Насилмэ. Да, конечно, я буду повторять все, пока у меня не получится. Занятия танцами оказались на удивление трудными, и Майтимо вскоре перестал жалеть о том, что ему не позволили заниматься воинским искусством: с него пот лил градом, когда он выполнял танцевальные фигуры и вариации, одолевал различные поклоны и ваниарский придворный протокол. Зачастую он чувствовал себя глупо, кланяясь воображаемым партнершам, двигаясь по проходу, составленному из стульев и корзин, но даже когда перфекционизм, свойственный как его наставнице, так и ему самому, заставлял его скрипеть зубами от боли и досады, даже когда после занятий он падал в полном изнеможении - он не мог отрицать, что его силы постепенно росли, что небольшие прыжки и пируэты, которые были сначала попросту невозможны, стали казаться все менее и менее сложными, что стало легче сгибать ноги и руки под нужным углом, с нужной скоростью, в нужный момент. Когда мышцы привыкли к регулярным упражнениям, движения стали более плавными, и тело стало лучше ему подчиняться. Короче говоря, занятия привели именно к тому результату, на который он рассчитывал. Братья тоже это заметили. - Видишь? - сказал как-то вечером Макалаурэ, видя, как Майтимо садится без внезапных падений, встает, не нуждаясь в том, чтобы сначала оттолкнуться от стула, ходит, не хромая, не сутулит спину. – И вовсе не нужно было перенапрягаться, все само возвращается. У Карнистира, которому как-то случилось наблюдать за занятиями Майтимо, вино чуть не вышло обратно через нос, что отчасти отвлекло внимание от Майтимо, который лишь слегка улыбнулся. - Само, - проговорил он. – Конечно, Кано, твои пальцы стали такими твердыми для игры на струнах просто сами собой. Следующей задачей, которую он поставил перед собой, была верховая езда. Пока что его попытки в этом направлении сводились к тому, чтобы удержаться на спине старой гнедой кобылы, которую вел кто-то другой; теперь же он настаивал на том, чтобы самому управлять конем, причем таким конем, который не был бы слишком низок для его длинных ног. Роккалаурэ был признан слишком своевольным и опасным, но ему нашли замену: огромного, крепкокостного черного жеребца с неостриженной гривой и длинной шерстью у копыт. Он был предназначен скорее для перевозки тяжестей, чем всадников, и, несмотря на размеры, обладал очень хорошим характером - или, как решил Майтимо, именно поэтому. Конь носил скучноватое имя Полдаксо. * Охталмион, главный конюший Феанорионов, предложил Майтимо переименовать внезапно повышенного в звании коня, но Майтимо решил, что бедному животному и без того придется приучаться к новому назначению, так что лучше позволить ему хотя бы сохранить прежнее имя. Майтимо проникся любовью к внушительному на вид, но кроткому животному, как только сел ему на спину. Он научился держать поводья одной рукой, но более всего он старался обучить Полдаксо обходиться вообще без поводьев. Тьелкормо, лучше которого никто не разбирался в животных, помогал ему в этом деле. Конь очень старался, но Майтимо регулярно падал, пока не научился сохранять равновесие, сидя верхом. После первого такого неловкого случая, свидетелями которого оказались слишком многие, Майтимо перенес свои упражнения на лесную поляну, которую ему порекомендовал для этой цели тот же Тьелкормо. Деревья уже оделись нежной зеленью, и подлесок уже оправился от морозов, выпустив новые ростки и листья. Теперь жизнь Майтимо состояла из дел управления, приемов, ведения записей по утрам, занятий танцами или верховой ездой во второй половине дня, и общей трапезы с братьями, когда стемнеет; если у него оставалось свободное время, он отправлялся на прогулки вместе с Тьелпармой или Варнаканьо. Он заметил, что его голова работает гораздо лучше, если он выходит на свежий воздух и двигается: его философские диспуты с Тьелпармой сделались более оживленными, как он сам почувствовал, а если утром перед ним вставала проблема, то решение приходило к нему почти всегда, когда он уходил из-за письменного стола, и занимался чем-то совершенно другим. Ему все еще не разрешали заниматься воинским делом, но никто не мешал ему посещать занятия и наблюдать за тем, как тренируются воины. Через три недели он пожелал говорить с их наставником, Коринтуром, в те часы, которые он считал для себя рабочими. Это крайне встревожило целителей, которые подумали, что он все-таки собирается договориться о занятиях для себя; но Майтимо имел в виду совсем другое. - Я не видел, чтобы твои новички тренировались в доспехах, - сказал он. Коринтур нахмурился. - Да, мой король. Это всего лишь тренировка, и у них деревянные мечи, так что вполне достаточно толстой одежды. - Я не о том, что они могут порезаться тренировочными мечами. Я просто задумался о том, почему ни разу не видал их в настоящем боевом снаряжении. - Толстые безрукавки - тоже часть снаряжения, мой король, - заметил Коринтур. – Если ты говоришь о металлических частях, то они тяжелы и весьма громоздки, и, поскольку в них нет настоящей необходимости, зачем обременять бедняг? Майтимо наклонил голову. - Зачем? Потому, что доспехи покажутся еще более тяжелыми и неудобными, если ты не привык их носить. Что будет, случись настоящая битва, и им пришлось бы противостоять оружию более грозному, чем палки и деревянные мечи? В бой ты их отправишь тоже без доспехов, потому что они тяжелые? - Нет, мой король. В бой они, конечно, пойдут в доспехах. - Тогда они должны надевать их и во время упражнений. Они должны уметь проявлять свои навыки как в металлическом снаряжении, так и без него. - Мы можем начать тренировки в доспехах, когда приблизится война, мой король. Майтимо, которого рассуждения наставника поначалу забавляли, почувствовал, как в нем закипает гнев. - А если война приблизится скорее, чем ты ждешь? Что, если теперь не мы несем войну, как было с ничего не подозревающими Телери, а отродья Моринготто, которые обрушатся на нас? Ты что, им скажешь «подождите еще месяц, мне нужно подготовить новобранцев»? Нет, так не бывает. Упражнения - это способ подготовить их к реальности войны, а часть ее - это тяжёлые, громоздкие доспехи, и усталость, которая с ними связана. Это мои войска, Коринтур, и я не позволю, чтобы они были плохо подготовлены. Поэтому ты заставишь их заниматься в доспехах, ездить верхом, бегать, сражаться в них. Мне кажется, некоторые сейчас даже не знают, как их надевать! Коринтур скрестил руки на груди. - Мои способы всегда устраивали твоего брата, мой король. - И ты, и мой брат бывали лишь в тех битвах, где мы побеждали, - холодно сказал Майтимо.- Я видел иное. Не пожелаю тебе такого опыта, но я должен требовать, чтобы ты принял мой совет. - Совет, мой король? - Да, совет - если ты ему последуешь. Если ты ему не последуешь, я отдам приказ. У наставника воинов заходили желваки на скулах; было ясно, что так просто он не сдастся. - Может быть, ты сам пожелаешь тренировать свое войско, раз у тебя такой опыт? Это предположение сопровождалось долгим, ехидным взглядом, который, видимо, должен был напомнить о его менее всего подходящем для этого состоянии. Майтимо не поддался раздражению. - Благодарю тебя, Коринтур, я подумаю над твоим предложением, - сказал он. - А пока, есть еще одна вещь, о которой я хочу тебя просить. - Просить или приказать? - спросил Коринтур. Майтимо улыбнулся. - Это зависит от тебя, конечно. Я думаю, что стоило бы посоветовать, чтобы все изучали хотя бы основы самозащиты - с оружием и без оружия. Ты согласен? - Не уверен, что понимаю тебя. Твои воины и так уже изучают способы борьбы с оружием и без оружия, хотя и без доспехов. - Он слегка усмехнулся. - Или ты хочешь сказать ВСЕ - молочницы, ткачи, земледельцы и все остальные? - Я рад, что ты меня понимаешь. Да, каждый - молочницы, ткачи, и все, кто способен будет встать, если вся остальная оборона падет. Все взрослые, по крайней мере, а может быть, и кто-то из младших тоже. Теперь Коринтур смотрел на него так, точно уверился, что Майтимо лишился рассудка. - А если они не захотят? - Я уверен, что они поймут необходимость научиться защищаться, если я скажу об этом доходчивую речь. Мы одерживали победы, придя в эти земли, потому что отец подготовил всех к боям, и не думаю, что я прошу слишком многого, говоря, что мы должны вернуться на такой же уровень, - Майтимо махнул правой рукой, и Коринтур отвернулся, почувствовав неловкость. - Как пожелаешь, мой король, - ответил Коринтур сквозь зубы. – Они тоже должны будут надевать доспехи? Майтимо задумчиво отозвался: - У нас не хватит доспехов на всех, и изготовить столько мы не сможем. Так что - нет. - И как долго…ВСЕ… будут заниматься? - Пока наставник - ты, Коринтур - не будет уверен, что каждый из них, прежде чем его прирежут, возьмет с собой одного-двух врагов. – Майтимо снова улыбнулся. – Полагаюсь на твой опыт. Коринтур хмыкнул, но своего удовольствия от последнего замечания он скрыть не мог. - Некоторым на это понадобится много времени, - не преминул заметить он. - Тем больше причин для того, чтобы поскорее начать, не так ли? - отозвался Майтимо, и Коринтур не стал возражать. Свои возражения он высказал Макалаурэ, который зашел к Майтимо через несколько дней после этого разговора. - Мастер Коринтур жалуется, что ты вмешиваешься в занятия воинов, - сказал он. - Вмешиваюсь? Во имя всего святого, я, кажется, неверно понимаю роль короля. Напомни мне, дражайший регент, куда еще мои руки… чего еще я не должен касаться? Макалаурэ поморщился - Майтимо не был точно уверен, из-за чего – из-за его раздраженного тона, или из-за намека на увечье. - Я всего лишь передал тебе, что говорит мастер Коринтур. Майтимо заходил по комнате. - И что ты ему ответил? - Сказал, что ты желаешь народу блага, и чтобы он задумался о том, что ты, возможно, прав. - А! - сказал Майтимо. - Благодарю. Так значит, этот вопрос улажен? Макалаурэ осмелился слегка улыбнуться. - Не совсем. Похоже, некоторым из тех, кого он, по твоему приказу, начал обучать, это слишком понравилось. - Слишком? Как это? - Видишь ли, некоторые ремесленники оказались весьма талантливы в обращении с клинком. Думаю, что это неудивительно, они же все время имеют дело с инструментами, но теперь они не знают, продолжать ли им обучаться как воинам, или вернуться к своим занятиям. И некоторые женщины тоже. - Боюсь, что настанет такое время, когда нам понадобятся все, кто знает, как обращаться с клинком, - трезво заметил Майтимо. – В этом отношении, ты принес хорошие вести. - Понимаю, но ведь нам все-таки нужны и плотники, и кожевники, и земледельцы. Медленно кивнув, Майтимо проговорил: - Действительно. Сколько их? - Не знаю, не преувеличивает ли Коринтур , но, по его словам, несколько десятков. - Значит, надо дать им возможность быть мастером - и в то же время воином. Макалаурэ сел на подоконник. - И как это сделать? - В каждом дне много часов, а в неделе шесть дней. Можно предложить им тренироваться так, чтобы у них все же оставалось время быть мастерами в их собственном деле - и в то же время воинами. Мы могли бы составить еще одну воинскую часть из тех, о ком ты говоришь - из ремесленников, земледельцев и всех остальных. - Хорошо, - кивнул Макалаурэ. – Скажу Курво, что ему надо вооружить новую часть. - Я сам скажу, - отозвался Майтимо. – Я еще не выбрал себе цель для сегодняшней прогулки, так что пойду, навещу братца Курво. Едва дверь в кузницу захлопнулась за ним, закрыв доступ свежему воздуху, и он, растерянный, оказался в наполненном шумом мраке - он понял, что совершил ошибку, войдя в кузницу. Майтимо считал, что уже полностью восстановился - кошмары снились редко, голова была заполнена другим, и, просыпаясь, он мог уже не думать об Ангамандо. Но тусклый, красноватый свет, спертый горячий воздух, запах сажи, пепла и железа, звук бьющего по наковальне молота, шипение охлаждаемой в воде стали, невнятное бормотание древних заклинаний, которые использовали в своем деле кузнецы - все эти впечатления слились в одну угрожающую темную руку, потянувшуюся к горлу Майтимо. Он замер, пытаясь вдохнуть, услышал собственный вскрик, почувствовал, что пошатнулся. Жесткие, тяжелые руки схватили его за плечи. Он вырвался и попытался бежать, прочь, наружу, но кто-то сбил его с ног; он упал вперед и получил удар по голове чем-то твердым, холодным и скользким. В глазах потемнело. Когда он пришел в себя, он был уже на свежем воздухе. Он лежал на чем-то жестком, а голова и плечи были удобно уложены на чьи-то колени. Колени были покрыты грязным кожаным фартуком; когда глаза Майтимо снова обрели способность фокусироваться, он обнаружил, что видит знакомое лицо с гордым прямым носом, твердым подбородком, прекрасными высокими скулами и пронзительными серыми глазами. Лицо обрамляли черные волосы, из косы выбились несколько небрежных прядей. Сердце Майтимо сжалось одновременно от чувства утраты и от радости. -Отец! – выдохнул он. Отцовское лицо расплылось перед глазами, и совершенно другой эльф покачал головой. - Похоже, ты ударился сильнее, чем мне показалось, - донесся до него голос брата. – Ты что, забыл, где ты? Майтимо уже осознал свою ошибку. Он медленно и глубоко вздохнул. - Мистарингэ, - проговорил он. – Ты – Курво. Прости. - Приму это как комплимент, - ответил Куруфинвэ с легкой улыбкой. Голос его был необычно мягок, и он выглядел встревоженным. Майтимо обнаружил на своем лбу мокрую тряпку. - Прости, - повторил он. – Что случилось? Вместо Куруфинвэ ответил кто-то, находившийся слева от Майтимо. - Похоже, у тебя случился приступ головокружения - я хотел тебя поддержать, но все случилось слишком быстро. Прошу, прости меня. Ты споткнулся у двери, упал на ступеньки и ударился головой о дверную ручку. – Это был Варнаканьо. В его виноватом голосе слышались едва ли не слезы. Майтимо попытался было сесть, но ему помешала рука Куруфинвэ, лежавшая у него на виске. - Лежи, - сказал брат голосом мягким, но не допускавшим возражений. – Ты меня удивил, правда. После того, как ты мне сказал, что происходящее у меня в кузнице напоминает… напоминает то, что с тобой делали, я никогда не подумал бы , что ты туда в ближайшее время зайдешь. - Мне надо было тебя кое о чем попросить, - ответил Майтимо, нахмурившись. В голове начало пульсировать, он протянул руку, но больное место было скрыто под мокрой тряпкой. - Можно было послать кого-нибудь. На тебя явно напали дурные воспоминания… - Напали, - повторил Майтимо. – В самом деле. В этот момент к ним подошел Тьелперинквар. - Он… о, я принес тебе чай, дядя Майтимо, - проговорил он застенчиво. В руках у него были чугунный чайник и глиняная чашка с оббитым краем. - Благодарю, Тьелпо, - сказал Майтимо , и обратился к Куруфинвэ. – Можно, я сяду? Куруфинвэ и Варнаканьо помогли ему сесть, перенеся его на скамейку, которой, как догадался Майтимо, обычно пользовались кузнецы, если у них было время передохнуть и подышать свежим воздухом. Питье, принесенное Тьелперинкваром, оказалось крепким, и прогнало остатки туманившей сознание дымки. Майтимо обсудил свое дело с Куруфинвэ (который очень сдержанно отнесся к предложению экипировать большее число воинов), он извинился за то, что помешал их работе (Куруфинвэ отмел эти извинения), и удалился, выслушав пожелания скорейшего выздоровления. Когда Варнаканьо поддержал его, он не стал возражать, хотя был уверен, что больше не упадет. Голову, в том месте, где он ударился, дергало, но ему приходилось переносить и худшее. - Думаю, было бы разумно отменить на сегодня твое занятие танцами, - осторожно предложил Варнаканьо, - и , вместо того, отдохнуть. Майтимо кивнул в знак согласия. - Сегодня не надо больше прогулок, - сказал он, - и танцев. Хватит. Варнаканьо с облегчением улыбнулся. - Тем более, что мне надо написать письмо, - продолжал Майтимо. – Можно сделать это теперь, не откладывая дольше. И, боюсь, мне нужно повидать мастера Энкайтара... - Одежды полегче? - ухмыльнулся Варнаканьо. - Одежды покрасивее, - вздохнул Майтимо. – Мне нужно будет, наконец, выглядеть как король – хотя бы раз. Варнаканьо склонил голову набок. - О? - Да. Я не могу больше откладывать. - Это как-то связано с письмом, которое ты собираешься писать? -Да. - Возлюбленная, о которой я не знаю? Майтимо уставился на него широко раскрытыми глазами; потом тоже наклонил голову набок и рассмеялся. - Нет, добрый Варнаканьо, ничего подобного. - Так кому же ты будешь писать? Майтимо улыбнулся, но тут же снова стал серьезным. - Дяде, - ответил он. ________________________________________ * Примечание Автора. «Полдаксо» означает «крепкокостый» или «двужильный» - вполне подходит для того, что мы сегодня зовем «фризской породой», имя, которое не отличается не благородством, ни красотой.