Дождь для иссохшего сердца

      Нудари всё ещё был потрясён тем, что Безлицые обладали речью, и хотелось порасспрашивать Салазара. Когда он осознал, что придётся готовить всё для беточки — самому — туманчик зарябил. А ещё были Безлицые. Хотелось забиться под шкуры и уснуть в тепле.       Нудари собирал себя в твёрдый комочек. Он должен быть смелым. Затрепетав, джиннчик слабенько попросил Безлицего, даже не приказал:       — Открой шкаф.       И приготовился прятаться под потолок, если нужно.       Безлицый спокойно подошёл к шкафу и распахнул его. Его жутковатое грязное нутро постыдно обнажилось перед Нудари. Каменные полки были завалены различными безделушками, привезёнными магом из долгих странствий. Что-то было приобретено на чёрных рынках, что-то украдено. Но кое-что и принято в дар.       Безлицый поднял руку с табличкой, на которой были начертаны какие-то руны, и… Примерно половина всех предметов растворилась в тёмном тумане.       — Эти не опасны, — глухо проговорил Безлицый, указывая на то, что осталось.       Нудари всё равно поначалу смотрел только на Безлицего, а не в шкаф. Он по-прежнему чувствовал, насколько тот опасен, но голос делал его более живым. Стало вдвойне стыдно, что Безлицый понимает, зачем и почему он полезет в шкаф.       Когда Нудари наконец сунул хвостик внутрь, то замер поначалу: так много всего интересного хранилось внутри. И почему Салазар не показал раньше? Вот бы спросить, для чего это. Нудари легонько дунул на какую-то вытянутую статуэтку, и её струны зазвенели. Не время играть.       — Отвернись, — скромно попросил джиннчик, стараясь не смотреть на Безлицего. Хорошо, что Салазара здесь нет — при нём было бы сложнее.       Безлицый неспешно отвернулся к двери, сложив огромные руки за спиной. Табличку с рунами он все еще сжимал грубыми пальцами.       А на полках хоть и стало почище и посвободнее, царил хаос. Инструменты, сбруя, игрушки, артефакты валялись в полном беспорядке, иногда спутанные друг с другом. В комнате для пыток, конечно, у Салазара все инструменты наоборот были разложены чётко «под руку». Но в этот шкаф он бросал вещи не глядя.       Нудари косился на спину Безлицего, всё ещё не веря, что тот действительно слушается. Джиннчик даже протянул к нему дрожащую руку, но так и не смог прикоснуться — как же он будет трогать Ханама? А ведь придётся, если он хочет пережечь огонь.       Джиннчик зарылся в шкаф, судорожно трогая всё подряд. Он потянул продолговатый молочный кристалл — тот удобно лёг в руку, несмотря на выпуклости. Наверное, подойдёт. Нудари отложил его на столик и снова нырнул внутрь, хватая туманчиком и распутывая не скрытые вещи. Краснея, Нудари достал за ремешок железки для рта — почти пыточное приспособление, но лишь для того, чтобы беточка не закрыл рот.       — Мне… мне нужно масло. Где его достать? Если Салазар разрешит, — обратился он к Безлицему, прикрывая боком найденные «сокровища».       — У Господина. Здесь нет, — Безлицый не двинул ни мускулом, отвечая на вопрос.       Выпрашивать ещё что-то у него Нудари не стал, снова перебирая вещи в шкафу. Достал из угла огромное чёрное перо, смущаясь, выцепил зажимы, которые можно было использовать на соски. Перебрал пальцами платочек, такой нежный и мягкий, а к нему почему-то шла одна перчатка — джиннчик утащил их вместе, это можно оставить для члена, дразнить прикосновениями.       Нудари по-быстрому нацепил на руку цепочку, отложив и её для беточки — будет красиво звенеть. Потом примерил себе нефритовый браслетик, а он… не захотел сниматься! Даже с туманной формы. Но ведь Нудари не специально!       Джиннчик захныкал — он не хотел сейчас злить Салазара, совсем неподходящий момент.       — Как всё унести? — уточнил Нудари у Безлицего, пряча от него свою руку.       Безлицый снял с пояса кошель и подставил открытый Нудари. Ему было все равно, что джиннчик набрал. Браслет он заметил, но тот не был опасен. Нудари отводил от мешочка глаза и вздыхал, но потом стал торопливо складывать. Безлицему всё равно, но ему самому — нет. Хвостик била дрожь, и джиннчик решился, предупреждая:       — Я дотронусь.       И зажмурился, касаясь его руки. Та не рассыпалась в прах, никто не попытался убить, и Нудари решился взглянуть. Было страшно, но ничего страшного не произошло — может, и с Ханамом получится? Правда, трогать придётся не только руки и на глазах у всех.       Безлицый никак не отреагировал на прикосновение. Завязав мешок, он направился к выходу.       Мастер Мотя тем временем уже позаботился о масле, решив, что медицинская сторона вопроса и в целом безопасность все равно лежит на нем. Мага интересовали фантазии Нудари, а не его ум и дальновидность. Мотя хотел сопровождать и перемещение беточки, но тут Салазар ему не разрешил.       Тёмный маг как раз руководил слугами, которые доставали из пыточной кушетку, удобную для лечения беточки. Салазар велел ее оттащить в теплую просторную комнату с камином, где уже стояли кресла для него и Мастера Моти.       Беточку тоже принесли в комнату с камином и разложили на подготовленной кушетке. Ханам равнодушно стоял у стены. Когда Безлицый привёл Нудари, там уже сидел в уголке и Вивьен, обнимаясь с бутылкой крепкого самогона. Его пригласил Салазар.       Нудари остолбенел на мгновение, хвостик его встопорщился — он ещё не смирился до конца, что мастер Мотя будет смотреть, а теперь тут оказался и Вивьен!       Джиннчик спрятался за Безлицего, раскраснелся, закрыл лицо — ему срочно нужно было лекарство для смелости. Но Мастер Мотя отказался его давать. Значит, нужно самому. Ради Салазара придётся преодолеть свой страх.       Нудари туманчиком взвился и заскользил к нему, на ходу прикидывая, как далеко расположился Вивьен. Просто на всякий случай. Он прильнул к Салазару под бок, прячась, обнял доверчиво и выдохнул:       — Я ведь могу делать что захочу?       — Вряд ли ты сумеешь вызвать мощную белую магию, которая сотрясет Скалу до ее тёмного основания, так что да, — усмехнулся маг, поглаживая прядь волос на своей груди. Высокий хвост вновь был заколот в основании кинжалом.       Нудари выдохнул с облегчением и приподнялся, подавшись к его губам, зашептав, пока Салазар не отталкивал:       — Хочу, чтобы тебе понравилось. Я люблю тебя, Салазар.       Джиннчик на этот миг забыл обо всём: о том, что надо лечить беточку, о том, что они не одни — прижался к губам Салазара, почти вибрируя хвостиком от восторга. Тёмный маг в его глазах был прекрасен, растворялось даже обещание наказаний — оставался лишь восторг в его сердце.       Вивьен мрачно громыхнул в углу. Фыркнул. А Мотя смущенно закосил, кашлянув в кулачок. Момент, на его вкус, не располагал к нежным чувствам к Салазару. Все же это тёмный маг замучил беточку до полусмерти.       Но и Салазар замер несколько удивленно. Да, он хотел, чтобы Нудари предвкушал это представление… Неужели он и правда делит его интерес? Или лукавит?       — Докажи, — хрипло проговорил он, отстраняясь через пару мгновений. — Постарайся, маленький джинн.       Если бы мог, Нудари бы засиял — так окрыляли его слова Салазара. Он даже сам сунулся к Безлицему, потянул за пояс, чтобы забрать кошель. И тут же взволновался — как же мало он взял из шкафа! Вдруг этого окажется недостаточно?       Джиннчик не хотел показывать раньше времени, что приготовил для беточки, поэтому вместе с мешочком закружил по комнате, кусая губы. Он суетливо подтащил к кушетке стул, завесил его покрывалом и поставил так, чтобы наблюдателям ничего не было видно. И только после этого, скромно вздыхая, в ряд разложил вещи и сверху прикрыл тканью. Только звенящий браслетик взял и подсел к беточке. Прохладной ладонью погладил его за щиколотку и осторожно застегнул. Будет красиво.       Мотя решительно встал с кресла и подошёл к кушетке. Беточка лежал на ней без чувств. Мотя снова проверил его пульс и только тогда влил в рот пару ложек отвара. Бета сглотнул, вяло облизывая губы, а кроль резво застучал лапками по энергетическим точкам, ускоряя течение энергии огня в кровь.       — У тебя два часа, — шепнул Мотя и торжественно перевернул большие песочные часы. Щечки беточки порозовели. Мотя кивнул на бутылек со смазкой и поспешил вернуться в кресло.       У Нудари вместе с песком ухнуло вниз и сердце, а от страха поник хвостик. Как-то от радости он не замечал раньше эти часы. Туманчик ниже пояса взволнованно зарябил, а сам джиннчик понуро потянулся к стулу уже без былого воодушевления, доставая платочек и надевая перчатку. Руки подрагивали, и осознание всей серьёзности вновь придавило.       Чтобы успокоиться, он склонился поближе к беточке, вдохнул его запах, уткнулся носом. Рука невесомо провела от груди к паху, нежная ткань перчатки касалась кожи беточки, а после, совсем осторожно — члена. Джиннчик трогал на пробу, хотя времени привыкать совсем не было. Он вздохнул и, втягивая в рот сосок беточки, рукой в перчатке сжал пальцы, немного оттягивая вниз обожженные инкубьим огнём яички.       Бета, нежно розовея, задышал быстро-быстро, еще не открывая глаза. Небольшой член напряженно разбух почти на глазах, крайняя плоть соскользнула с красной блестящей головки. Мучительно застонав, беточка выгнулся всем телом.       — Славно… — Салазар улыбнулся, откидывая назад волосы. Мотя сосредоточенно косил, молясь, чтобы Нудари не застеснялся.       Заметив краем глаза улыбку тёмного мага, джиннчик ощутил облегчение, ведь Салазару нравилось! Он уже уверенней развёл беточке бёдра, погладил по внутренней стороне, а потом потянулся к платочку — им накрыл торчащий член беточки. Теперь при каждом движении ткань дразнила, сползала, тёрлась, а на ноге звенел браслетик.       Нудари легонько потянул зубами за сосок и отстранился. Оглядел попку беточки, жалея её, такую румяную, и негромко позвал:       — Ханам, — он не смотрел на Безлицего, потому что стеснялся приказывать ему. — Подержи его руки.       Сейчас в этом не было особой нужды, но джиннчик решил, что когда беточка придёт в себя, то близость брата ещё больше разгонит огонь.       Сосочки твердо торчали, по хрупкому телу пробежали мурашки. Беточка заныл, извиваясь на кушетке. Ханам молча подошел и, чуть склонившись над братом, сжал его запястья железными пальцами на весу, даже не упираясь в кушетку. Беточка хныкал, пытаясь вырваться. Открыв глаза, он увидел братика. Его высокий лоб, тонкие брови вразлет, безволосый подбородок под свисающей вуалью на лице. Только глаза смотрели не вниз, а куда-то в пространство.       Нудари потянулся за маслом, не отрывая взгляда от беточки — тот был красив и так беззащитен, что его хотелось трогать и трогать. Сжимая бутылёк, джиннчик вновь вытянулся рядом и тихо попросил, привлекая внимание беточки:       — Не бойся.       Не удержавшись, он потянулся к лицу беточки и поцеловал, осторожно коснувшись губ. Но при этом не глядя вылил масла на руку без перчатки и, зачерпнув пальцами, прижал её вниз, между горячих бёдер беточки. Щёки у Нудари пылали, будто его самого жгло огнём, но он трогал, массировал, пачкал маслом и погружал в чужой задок свои пальцы.       Беточка напряженно, с дрожью выгибался.       — Нн… Нет… — хныкал он, извиваясь, потираясь о пальцы Нудари и насаживаясь на них. Но… Эта мука, в отличие от костра, все же приносила облегчение! Если от языков пламени некуда было деться, то теперь хотелось податься навстречу, унять этот зуд. И даже руки брата… Какой кошмар… Даже биться в его железном захвате было до одури приятно и жарко!       Жмурясь, джиннчик поцеловал его грудь, прикусил оба соска и неуверенно вытащил пальцы. Он смущался посмотреть в сторону Салазара, вместо этого вновь нырнув за ткань. На этот раз Нудари достал зажимы и молочный кристалл — совсем не было времени медлить, он слышал, как неумолимо шуршит песок в часах.       Для начала джиннчик потянул платочек на члене беточки, заставляя ткань нежно тереться и обволакивать. Затем растер рукой в перчатке соски и грудку — и смотрел на беточку, ощущая лёгкое опьянение. Он мог сделать что угодно! Это было невероятно, Нудари любовался тем, как на каждое движение реагирует беточка. Может ли быть так, что Салазар испытывал то же самое, когда проводил время с ним? Вздохнув, Нудари собрался с силами и защёлкнул зажимы на грудке беточки.       Беточка жалобно мяукнул, засучив ногами. Небольшой член промочил смазкой ткань, и беточка нарочно ерзал, чтобы тереться о неё.       Мотя одобрительно кивал, постукивая лапками одну о другую. Ладони сложил на животе, прикрывая морковку. Не время думать о ней. Надо следить. Салазар же прежде всего наблюдал за Нудари, за его воодушевлением. И на губах играла довольная улыбка. Да, их мысли в этот момент совпадали.       Кусая свои губы, Нудари потрогал перчаткой зажатые соски, погладил их ласково и вновь ухватился за бутылёк. Теперь он испачкал в масле пальцы и тщательно смазал кристалл.       — Помоги мне, — от волнения хрипло попросил он беточку. — Согни ноги, я всё сделаю осторожно.       Джиннчик стрельнул взглядом вниз, сосредоточенно вспоминая, как было тогда, у кочевников. Он собирался не только подготовить беточку для Ханама, но и попробовать насадить вместе с кристаллом.       Но беточка все извивался змейкой, поджимая пальцы на ногах. Терпеть он совсем не умел. Если бы не держал Ханам, неизвестно, как бы он выгнулся.       Вивьен глотнул настойки, клацнув фляжкой о маску. Он знал значение происходящего и в душе был за Нудари.       — Лучше просить о помощи Ханама, — подал голосок Мотя и стрельнул глазами на Салазара. Но тот не возражал против подсказки.       Нудари склонил голову, прикрывая лицо хвостиком — было стыдно, что он не сообразил, насколько беточка сейчас не в себе. Может, тот и не вспомнит всё это лечение?       — Ханам, свяжи его руки, — он не принёс ни ленты, не верёвки, но понадеялся, что Безлицый найдёт, чем это сделать. Джиннчик погладил камень, растирая смазку, и опомнился: — Только свяжи так, чтобы они не онемели. А потом подержи его ноги. Разведи в стороны.       Если бы не лёгкая дрожь в голосе, можно было подумать, что Нудари всегда только и делал, что командовал другими.       Ханам оглянулся. Его одежда раздражала беточку своим шуршанием. Он понимал все, что говорит Нудари, и дыхание перехватывало от ожидания. Но беточка не знал, для чего это все. Ханам отошёл к стене и выдернул веревки, что обвязывали тяжёлые занавеси. Ими и начал связывать братишку, который заныл громче. Верёвки сводили с ума, скользя по горящей коже.       Салазар усмехался, видя, что беточка мучается.       Нудари потянул за платочек, который уже стал влажным. Проследил взглядом за головкой под тканью, но не стал её касаться. На всякий случай джиннчик потрогал тело беточки рядом с верёвками — кажется, сильно не жало. Он вспомнил про перо и торопливо достал из своих сокровищ. Щекотнул пером соски беточки, провёл круг по животу, а потом перевернул перо и тупым кончиком надавил на головку через ткань, наугад пробуя потереть и следя за тем, что почувствует пленник.       От щекотки беточка сладко изгибался, но едва кончик опасно уперся в нежную головку, испуганно запищал. Он сам терзал себя о веревки, дергаясь в них исступленно.       Мотя невольно прикрыл собственную морковку рукой, но видел, что страсть постепенно пережигает огонь. А Салазар не дрогнул, склоняя голову набок. Он улыбался. И тень Дари затаилась в ожидании.       Когда Нудари надавил сильнее, он постарался, чтобы рука его не дрожала. Джиннчик даже затаил дыхание, пробуя через ткань протолкнуть кончик пера внутрь члена. И почему с Салазаром было проще? Он уже и внутри у него успел побывать, и вообще член поранить… как стыдно. Нудари украдкой бросил взгляд на Салазара, а заметив его улыбку, зажмурился и ещё немного потёр беточку кончиком пера, сильно не погружая внутрь.       Вот бы Салазара связать… Нудари сам испугался этой мысли и отдёрнул руку с пером, уронив платочек.       Дари, наблюдавший из-под потолка, мимолетно улыбнулся. Только достойному Салазара омеге могло прийти в голову связать грозного мага! Увы, сам Салазар не мог услышать эти мысли.       Джиннчик взял смазанный кристалл — время бежало, а он замечтался — и медленно, но непрерывно, надавил на попку беточки.       Ноги у того задрожали в сильных руках брата, еще когда кристалл приближался к его попке. Ведь… До Салазара он вообще был девственником! Но гладкий кристалл легко скользнул внутрь, совсем не как жестокая плоть альфы, и было вовсе не больно! Беточка поджал пальцы на ногах, сладко всхлипывая.       Нудари вглядывался в его лицо, поначалу несмело двигая кристаллом, а потом толкнул его поглубже. Как же красиво смотрелось испуганное наслаждение на лице беточки! Поэтому джиннчик не удержался и потянулся поцеловать нежного беточку. Прохладный туман скользнул по животу, накрыл член и попку, а сам Нудари прижался грудью к беточке, стараясь не раздавить.       — Я не сделаю плохо, — пообещал джиннчик и поцеловал в губы так осторожно, будто прикасался к холодному роднику.       А беточка подался к его губам неожиданно доверчиво. Хоть он и боялся, мучился, Нудари был слишком добр и прекрасен, чтобы ему не доверять! К тому же беточка верил, что это Салазар вынудил его… Ведь лечебного смысла он не видел. Однако Беточка сам крутился попкой на кристалле.       Нудари увлёкся, нежась в поцелуе, языком огладив губы беточки. Так хорошо, что он не злился! Джиннчик поцеловал в шею, спустился к соскам и прохладными пальцами снял зажимы. Побледневшие от зажимов соски сразу налились краской. Беточка заныл, так это было ощутимо. Нудари накрыл сосок губами, звучно всосав.       Туманчик дрожал от напряжённого возбуждения, но Нудари очень нравилось. Он даже на пару мгновений совсем забыл и про Салазара, и про часы — просто щупал беточку и млел.       Попка беточки неутомимо плясала на кристалле, подгоняемая огнем в крови.       Салазар вздохнул. Ему хотелось бы добавить в это зрелище крови и боли, но пока он не вмешивался.       Нудари же было очень приятно смотреть на беточку, но он отстранился. Хотелось при Салазаре показать, как он умеет обращаться со льдом, поэтому джиннчик уселся у беточки между ног и потянул воду из кувшина. Он стал лепить сосульку, поменьше кристалла, с округлыми концами. Помедлив, Нудари коснулся льдом ноги беточки. Повёл от щиколотки вверх, огибая руку Безлицего, холодя прикосновением внутреннюю сторону бедра. А потом упёрся неострым кончиком прямо под яички. Нудари закусил губу, очерчивая льдом прямо вокруг торчащего из попки кристалла, не решаясь на большее.       — Разденься, Ханам, — наконец прошелестел он и шлёпнул льдом по раскрытой попке.       Беточка тихо шипел, подергиваясь. Длинные ресницы дрожали от удовольствия. И когда брат его отпустил, он широко распахнул глаза.       Ханам неторопливо потянул с себя одежду, обнажая сильное, изрезанное шрамами тело. На Безлицых раны заживали быстро, но грубо. Вскоре Ханам остался в одной только повязке на лице. Беточка зажмурился. Сейчас… в этом состоянии… Даже нагота брата смущала и наводила на непристойные мысли.       Нудари закосил на Безлицего, испуганно понимая, что дальше не может. Всё-таки то, что он задумал, было слишком. И вообще всё это — слишком. Он спрятал дрожь в руках за прикосновениями, повёл льдинкой вверх, скользя за ней и вновь ложась на беточку. Несмотря на шуршание песка, джиннчик позволил себе взять передышку, ласкаясь с беточкой и не трогая Безлицего. Нужно было успокоиться.       Наконец, Нудари потянул кристалл наружу и заменил его своими прохладными пальцами. Туманчик взбудоражено извивался, и Нудари целовал беточку, извиняясь заранее. Ох, как же стыдно будет трогать его брата!       Салазар нахмурился и притопнул ногой. Но он все же рассчитывал, что Нудари просто собирается с силами. Ведь это для него первый раз. И не последний, если он порадует мага. Мотя же позволял себе любоваться их красотой, веря в Нудари и не волнуясь, что он не успеет.       Беточка метался, разгоряченная попка сразу жадно обжала пальчики Нудари. И беточка тоже невольно косился на Ханама. Тот возвышался над ними, ожидая указаний.       — Твой брат красив, — шепнул Нудари в самое ухо беточки и прикусил его, оттягивая. — И ты тоже, — беточка ему нравился, правда нравился, но недовольство Салазара заставляло торопиться. Вот только страх ещё не прошёл. Беточка зарделся, слова Нудари были приятны. Значит эта игра была искренней!       Нудари положил остатки льдинки на животик беточки и вздохнул, нежно потерев внутри его попку пальцами. И осторожно поднялся с кровати, извиваясь туманчиком до пояса. Джиннчик был ниже Ханама, смотрел на него снизу вверх и ощущал себя беспомощным. Он робко протянул руку, но тут же отдёрнул пальцы. Потом скосил взгляд на Салазара, на часы, и всё-таки положил ладонь на грудь Безлицего. Повёл вниз, пробуя трогать шрамы, беспокойно поджимая туманный хвостик.       У Ханама был все тот же пустой взгляд. Грудь не дрогнула от прикосновений. А беточка смотрел на них, широко распахнув черные от возбуждения глаза, и его обжигало внутри даже от этого образа, от взгляда на них. Красивый мощный воин и хрупкий юноша. Пусть и оба омеги… Хотя непристойность этого волновала лишь сильнее.       А джиннчик метался в сомнениях: насколько он может касаться Безлицего? Насколько должен? И вдруг его хвостик озарило! Он ведь может сказать Ханаму трогать беточку! Нудари взвился туманчиком, облетел его и лёг ему на плечи, зашептав, чтобы беточка не слышал:       — Я хочу, чтобы ты поцеловал своего брата в живот и ниже, а потом медленно приласкал губами его член, пока я не скажу остановиться. И придержи его ноги, — Нудари не знал, как подробно нужно расписывать, но сам дрожал от каждого слова. Вздохнув тихо, он слетел к кушетке и устроился на краешке.       Салазар склонил голову, прислушиваясь. Он улыбался. Ханам тоже чуть повернул к туманчику голову, а когда тот замолчал, без лишних слов склонился над братом. Беточка замер, боясь его взгляда. И когда суховатые губы скользнули по животу, боязливо пискнул, хотя все тело свело от дрожи. Ханам ласкал губами животик братишки, опираясь о кушетку обеими руками.       Нудари вглядывался в лицо беточки, ловил дрожь его тела и ему хотелось сделать что-то ещё, увидеть больше. Вот только для этого нужно было трогать Безлицего, а джиннчик не мог — тот не реагировал как его братик, и Нудари терялся. Даже мастера Мотю он бы потрогал под хвостиком, а тут…       Как воспринимать Безлицего? Как часть Салазара? Или просто не обращать внимания на то, что Безлицему — нет, Ханаму — может что-то не понравиться? Разволновавшись, Нудари потянулся отпить из кувшина и только после этого положил ладонь Ханаму на спину. Он хотел дать беточке попробовать собственного брата на вкус, но всё никак не мог заставить себя потрогать Безлицего внутри.       И неожиданно Ханам выгнул спину, отставляя крепкий зад. Салазар еле слышно хмыкнул, заставив Мотю покоситься. Что же, связь мага с его Безлицыми сейчас была как нельзя кстати, чтобы ободрить джиннчика. А беточка жалобно мотал головой, отказываясь от запретной ласки, к которой тянулось все его тело.       Нудари застыл, а хвостик его воодушевлённо встопорщился. Ханаму нравилось? Или это просто так? Или это Салазар? Могли ли Безлицые чувствовать? Он так мало знал про них.       Хотя джиннчик запутался, он всё равно двинул пальцами, невесомо ощупывая шрамы, привыкая к этому странному ощущению, что он касается кого-то, кроме Салазара. Нудари обмакнул пальцы в масло, делая всё медленно, уговаривая себя. Почему беточку было трогать легче? Потому что тот беззащитный? Уязвимый? И такой красивый, когда ёрзает попкой?       Нудари смутился своих мыслей и, закусив щёчку изнутри, аккуратно потёр Ханама между ягодиц, а потом взгляд отвёл — и толкнулся пальцами.       Ханам, выгибая спину, сам насадился на пальцы. Тугая, неразработанная дырочка поджалась, подчиняясь воле Салазара и древним инстинктам омежьего тела. Его редко так касались с тех пор, как он стал Безлицым. Сами Безлицые между собой почти не вступали в близость, а те, кому Салазар готов отдать в услужение в постели своих воинов, появлялись раз в десять лет. Для изнасилований маг в основном использовал Безлицых альф. Только Урыщц чуть не покрыл Ханама, но Салазар вовремя вернулся.       Джиннчик нахмурился, но даже этого не заметил — он же сам должен был всё делать? Нудари придержал Ханама за зад, чтобы тот не торопился. Хотя Безлицый и был гораздо сильнее и остановить его маленькому джиннчику вряд ли возможно. Но даже такого сильного омегу Нудари ласкал осторожно. Гладил пальцами внутри и осмелился протянуть вторую руку и коснуться члена. А сам стрельнул взглядом на беточку. Как ему такое зрелище? Достаточно ли ощущений, чтобы совладать с огнём?       Салазару нравилось, что Нудари решился управлять крупным Безлицым. Ханам подчинялся, и его тело податливо реагировало на прикосновения. Беточка скулил, чуть топча ступнями кушетку по обе стороны от брата, чем волновал Мотеньку. Вот бы топал почаще и погромче! Но… это просто кроличье пожелание.       Ханам над беточкой смотрелся очень хорошо, а уж когда он окажется в беточке… это будоражило хвостик. Нудари весь подрагивал, и кое-где туманчик даже искрил. Он размял Безлицему зад, нежно и неторопливо обласкал ему член, забывая про себя. Туманный хвостик скручивался в кольца, всё время вертелся, и Нудари гнал от себя мысли, что хочется обнять Салазара.       Член поначалу был вялый, но быстро встопорщился под нежными ласками джиннчика.       — Ханаам… — простонал беточка. А братик не отвечал. Даже головы не поднял, исполняя волю Нудари. Его сердце ускорялось, но в нежном беточке он не видел родного братика. А вот бедный беточка извелся под его губами, что так бесстыдно ласкали низ его животика.       Нудари поёжился — ему было приятно оттого, что беточка стонет из-за его шалостей. Джиннчик вдумчиво и неторопливо провёл по омежьему члену, стараясь как можно больше собрать на пальцы аромат и смазку. Погладил Ханама внутри и отстранился. Оглядев беточку, Нудари решил, что в своём состоянии тот сразу не успеет отреагировать, поэтому не стал брать крепления для рта и подлетел без них.       Нудари лёг рядышком и, пока сам не передумал, толкнул в рот беточки пальцы.       — Ты никогда не представлял, каков твой брат на вкус? — зажурчал он в ушко беточки, хотя накатил стыд. Пальцы толкнулись к языку, и Нудари заизвивался хвостиком.       Беточка распахнул черные глаза, теряясь в смятении. Скользкие пальчики коснулись языка, словно он действительно лизнул брата. Всхлипывая, беточка замотал головой, но слабенько. Как же стыдно… Но омежий запах… запах двух омег… да еще и двух альф, что наблюдали… Расплескавшееся в воздухе возбуждение было топливом для ненасытного пламени инкубов.       Следом за пальцами Нудари толкнул и свой язык. Джиннчик целовался, не отпуская, не давая увернуться, но при этом не делая больно. Он ласкался, гладил и чуть не столкнулся рукой с Безлицым, опомнившись.       — Ты такой вкусный, — прошелестел он на ухо беточке и сел, немного покачнувшись. Нудари чувствовал себя опьянённым, страх и стеснение то накатывали, то отступали. Он положил ладонь на плечо Ханама, задумчиво провёл рукой дальше, чуть ниже лопаток. А потом торопливо попросил, склоняясь к нему:       — Поцелуй своего брата в губы. А если он захочет отстраниться — не отпускай.       Беточке было до слез приятно слышать такое про себя. И таять под ласками, не думая, что Салазар потом может и замучить. И когда Ханам, красиво выгнувшись по воле Салазара, забрался на кушетку, накрывая поцелуем его губки, застонал и дернулся тельцем к нему. Огонь словно плясал под его кожей, требуя полноценного слияния тел.       Нудари любовался ими, и хвостик его трепетал — как красиво! И всё это по его просьбе. Джиннчик потрогал попку беточки, ощущая непонятное удовлетворение, ведь он сам её подготовил, и топырилась эта попка так прекрасно! Да и весь беточка был таким чувственным — его хотелось щупать снова и снова. И никак уж не мучить.       — Ханам, — Нудари нетерпеливо потянул Безлицего к себе. И вновь зашептал на ухо все свои желания: — Ложись на кушетку на спину, а брата устрой сверху. Когда я помогу тебе войти в него, начни медленно двигаться, — Нудари судорожно вздохнул, подрагивая уже от слов. — И… тебе нельзя… кончить, — всё-таки смог сказать джиннчик и даже коротко укусил Ханама за мочку уха, но так, чтобы беточка это видел.       Салазар склонил голову набок, прислушиваясь, и Мотя навострил уши. Только Вивьену не было нужды напрягать слух, уши у него давно были искусно выкованы в кузнице.       Ханам даже не повернул к Нудари голову, но нежный джиннчик, льнущий к его сильному телу, смотрелся очень красиво. Как цветочек, оплетающий холодную колонну. Ханам подхватил братика под попку, сажая себе на бедра, и вместе с ним перекатился на кушетку. Но не вошёл в него без помощи Нудари. Беточка мучительно застонал.       Нудари вздохнул тихонько: братики вместе — вот, что завораживало! Чтобы перевести дух, джиннчик снова ухватился за масло. А потом ласково погладил неугомонную попку беточки, утешая и обещая, что всё закончится. И медленно пропустил член Безлицего через свой кулак, влажно чавкнув маслом. На выдохе Нудари аккуратно и осторожно направил его в разработанную попку беточки, кусая губы и дрожа от ощущения того, что он управляет чужим удовольствием. И как же стыдно, что ему это так нравилось!       Беточка охнул, когда плотный толстенький омежий член оказался в попке. Мотя тут же дернул ушками, некстати вспомнив, что интенсивность перегорания инкубьего огня зависит от пола. Брать лучше омегу, отдаваться альфе. Но то, что они братья, и это так непристойно, возможно, поможет. Беточка заплясал попкой на твердом члене, хныча и закрывая ладонями лицо.       Нудари же не убрал руку, чувствуя его движения, смещая ладонь, чтобы погладить Безлицего, обмакнуть пальцы в его смазку. Он чуть нахмурился, доставая из глубины воспоминания о том, как его самого кочевники брали вдвоём. Нужно ещё масла, и чтобы беточка не двигался, но прежде Нудари залюбовался его попкой.       — Разве ты не хочешь посмотреть? Так красиво. Ну же, взгляни, — джиннчик прильнул ближе, касаясь его попки, а животом — истекающего члена. Он потянулся отнять руку от лица беточки, чуть потираясь о него.       Беточке очень хотелось доверять Нудари, чтобы не бояться. Ведь он спасает. Но как было стыдно… И страшно смотреть на изменившегося брата. И тут Ханам, придерживавший его за бедра, сам отвел его руки силой. Беточка распахнул глаза. Брат толкнулся, обратив холодный взгляд ему в глаза.       Мотя покосился на Салазара, подозревая, что это идея мага.       Нудари отстранился и перетёк вбок, чтобы полюбоваться беточкой с братом. Но вновь вернулось волнение. Он взял масло в руки, потом кристалл. Потом убрал его в сторону. Вылил на пальцы в смазке ещё масла и наконец попросил:       — Ханам, подержи попку своего брата, чтобы она не двигалась.       Нудари закусил губу, чуть сместил туманчик, чтобы другим было лучше видно, и погладил пальцами там, где беточка жадно сжимал брата. Смазка стекала с пальцев, Нудари гладил, немного надавливал, другой рукой пощипывал беззащитную попку, а потом аккуратно попробовал протиснуть смазанный палец вплотную к омежьему члену.       Беточка задергался, ноя и кусая губы. Ханам удерживал его руки, прижимая их к его же бедрам, чтобы не дать крутить попкой. Она сладко горела от томления, ведь растяжение стало ещё ощутимее. С Салазаром же ему было совсем плохо в первый раз.       А Нудари вспоминал свой первый раз и старался сделать для беточки не хуже. Хотя внутри всё дрожало, джиннчик проталкивал пальцы снова и снова, растягивая больше, втирая масло. Сердце бухало от волнения, он совсем забыл, что за ним наблюдают — полностью сосредоточился на попке беточки. А когда взял кристалл, то по этой попке всё же пришлось шлёпнуть. Волнуясь, Нудари водил кристаллом вверх-вниз, пачкая маслом, смазкой, задевая Ханама.       Беточка выгнулся, широко распахнув глаза от неожиданности. Ханам замер, чтобы не мешать. Он все еще удерживал братишку, стискивая его запястья слишком сильно, до боли, управляемый Салазаром. Впрочем, сейчас даже это было на пользу, пережигая огонь.       Салазар смотрел на своего джиннчика с удовлетворением.       Нудари задержал дыхание и вытянулся напряжённо. Аккуратный тесный толчок, покачивающиеся движения — он продавливал кристалл, присоединяя к Ханаму. Смотрел вниз, тяжело сглатывая, не веря, что делает это сам.       — Потерпи… ещё немного, — джиннчик подался ближе к беточке, не останавливая движений, и укусил.       Беточка заскулил. Дырочка растягивалась, даже становилось страшно, но от укусика дрожь пробежала по измученному телу, он выгнулся, слабо вскрикивая несколько раз, напряженно сжимая бедрами брата.       — Он может сейчас излиться, этого не стоит допускать, — обеспокоенно заявил Мотя.       Его голос заставил джиннчика вынырнуть из своих ощущений и испуганно обхватить беточку за живот, а потом скользнуть рукой вниз. Он стиснул аккуратный член беточки, задрожал туманчиком и случайно метнулся взглядом к Салазару. И глядя на него, тиская беточку, Нудари свободной рукой протолкнул кристалл глубже, замерев.       Салазара сейчас вовсе не волновала судьба беточки. Он ответил Нудари длительным, тёмным взглядом, легко проводя языком по губам. Вполне возможно, что сейчас кроме джиннчика для него никого и не существовало в этой комнате. А Ханам был послушной игрушкой.       Беточка хныкал и извивался, доверчиво прильнув бочком к Нудари. Его член подергивался в кулачке.       От этого взгляда туманный хвостик заискрил почти что молниями, и Нудари показалось, что он изольётся прямо так, не меняя форму. Раньше так не получалось. Прицепленный к взгляду тёмного мага, джиннчик лизнул плечо беточки и укусил крепче, представляя Салазара. Но потом махнул хвостиком и отвернулся.       — Двигайся, Ханам, — хрипло попросил Нудари, стесняясь того, как звучал его голос. Он вцепился в беточку, зажал скользкое основание кристалла и помял напряжённый член, не убирая руку.       Ханам с усилием затолкался в тесную попку, не жалея член, который терся о кристалл. А у его братишки закатились глаза, плотный член запульсировал.       — Он сейчас изольется! Надо дожечь огонь, — торопливо заговорил Мотя. — Иначе во время расслабления телу будет сложно с ним совладать…       Нудари взвился туманным хвостиком, сделав из него плотное кольцо — вспомнил, как Салазар его мучил и не давал кончить. Именно так он обвился им о член беточки, а рукой провёл выше. Он никогда так не делал, один раз только подсмотрел в гареме и… обхватив шейку беточки, Нудари сжал пальцы, мешая сделать вдох, заставляя откинуть голову назад, испуганно надеясь, что не навредит.       И огонь инкубов яростнее заплясал в теле беточки, который затрясся, мучительно желая кончить. Мотя беззвучно считал, шевеля губами, следя за ним.       — Отпускай! — хрипло пискнул он, решив, что силы экстаза от излития беточка хватит, чтобы справиться с огнем.       Нудари дёрнулся одновременно и разжимая пальцы на горле, и отлепляя от члена беточки туманный хвостик. Но из рук его не выпустил, обнимал, жадно впитывая дрожь беточки, трясся сам. Кристалл джиннчик так и оставил в его попке.       — Получилось? — он с надеждой взглянул на Салазара, обнимая беточку за живот и взволнованно мотая туманным хвостиком.       Огонь, словно настоящее пламя, бегущее по сухим веточкам, мгновенно охватил все тело беточки, заставляя его кричать. Он крепко сжал в себе член брата, выстреливая семенем прямо на его повязку. А сам Ханам, конечно, кончить не мог, Салазар не разрешил бы.       Мотя соскочил взволнованно с кресла, решив, что уже можно, и побежал к ним.