Дождь для иссохшего сердца

      Туманный хвостик скользнул вслед Салазару, когда джиннчик свернулся на постели. Ему казалось, что прошло совсем немного времени после того, как он прикрыл глаза.       — А где Салазар? — пробормотал он и тут же залился краской, стеснительно глядя на мастера Мотю снизу вверх. Что же он творил со своим лекарем! Или ему всё только приснилось? Но игрушка, которую он мельком заметил, говорила об обратном.       — Ушёл, — Мотя потрогал его лоб и накинул на себя рубашку. — Тебе теперь надо хорошенько отмокнуть. Я послежу.       Как раз в дверях появился Безлицый с полотенцем, странно смотревшимся в его грубых руках, и Мотя соскочил с кровати, мотнув хвостиком — штаны он не надевал, чтобы не запачкать, но прихватил с собой вместе с рюкзачком.       — Идём купаться.       Нудари поднялся и обнял кролю за плечи, опираясь на него, чувствуя внезапную слабость. Он даже почти не стеснялся того, что обнажён. Джиннчику приятно было чувствовать на себе аромат Салазара. И сейчас он мог украдкой рассмотреть мастера Мотю получше, внезапно замечая, что под рубашкой у того так много сосочков! Как же он до этого не видел? Это всё хвостик, которому Нудари уделил внимание.       — Вы простите, что так получилось. Я раньше никогда… вот так, — пробормотал джиннчик, пытаясь объяснить своё поведение и всё, что произошло на кровати Вивьена.       — Все получилось… хорошо, — Мотя закосил. — Не стоит извиняться за то, что происходило… ммм… в порыве желаний.       Он сам смущался, редко кто составлял ему компанию в его играх.       Безлицый подготовил ванну неподалеку от комнаты Вивьена. От воды поднимался пар. Мотя потрогал воду лапкой и кивнул.       — После того, как я встретил Салазара, у меня появилось больше желаний, — Нудари осторожно ступил в воду и сел, жмурясь в блаженстве. — А я скоро вылечусь, мастер Мотя? — и тут джиннчика осенило: он же хотел спросить у кроли про беточку. Нудари притих, внимательно осмотревшись по сторонам, и подвинулся, чтобы кроля тоже забрался к нему — тогда можно поговорить тише.       Мотя стянул рубашку, аккуратно повесил её вместе со штанами и, прикрыв лапкой морковку, забрался через высокий бортик в ванну. Благодаря отличной мази его задок не щипало после толстого фаллоса. Ополоснув себя ладонями, Мотя придвинулся к Нудари.       — Ты уже поправился, только надо отдохнуть и почаще принимать ванну. Вода восстановит твои силы. А вода тут хорошая, горная, — одобрил он серьёзно.       — Вот как. Я даже… не замечал, — Нудари прислушался к воде, а потом бросил взгляд на кроличий хвостик. Вода послушно скользнула, повинуясь джиннчику. Поначалу невесомо, затем сильнее она коснулась хвостика, соскользнула под ним… через какое-то время Нудари опомнился и приблизился к ушку кроли.       — Мастер Мотя, скажите, как можно помочь, если тело обожжено после инкубьего огня? Здесь есть беточка, человек, и я очень хочу облегчить его боль. Пожалуйста, — джиннчик взял его за лапку и сначала горячо заглянул ему в глаза, затем невольно соскальзывая взглядом к двум рядкам аккуратных сосков. — А зачем альфам так много? — севшим голосом случайно спросил он вслух.       Мотенька сильно закосил. Водичка щекотно, как бьющий со дна ручья ключ, обласкала его под хвостиком. Он провёл рукой по груди и животу, его сосочки выступали совсем немножко.       — Как и у омег нашего народа, — облизав губы, промямлил он, стараясь не глядеть на грудку джиннчика. — Крольчат бывает много, надо чтобы всем хватало молочка…       Он невольно вспомнил себя маленького, уткнувшегося носиком в папочкин живот. У папочки было всего четверо крольчат в помёте, и Мотя был единственным альфочкой. Было очень вкусно высасывать его до конца, а потом переключаться на другой сосочек, хотя братикам хватало одного.       Его папа был сыном главы селения, известного воина, как в детстве думал Мотя, а на деле главаря разбойного клана. Папа и сам отлично дрался, особенно ногами, мощные удары которых утяжеляли лапочные «кастеты». Он не был замужем, и возможно все четыре крольчонка были от разных отцов. Мотя всего этого не знал, он рос беззаботным крольчонком. Но. водился за ним грех, как подрос, пристрастился подглядывать за взрослыми, объясняя это себе научным интересом, ведь он планировал стать лекарем. И даже частенько играл с братиками в доктора.       Однажды в селение пришли двое королевских кролей. Мотя был впечатлен и отправился подглядывать за ними в баню. Вдруг они здорово отличаются? Но прежде чем гости, альфы-близнецы, успели разоблачиться, к ним пожаловал папа Моти собственный персоной в тонком шелковом халатике. Мотя смотрел, зажав лапкой рот, как его маленького папу тискают два верзилы! А уж их морковки поражали воображение. Папа очень старался поиграться с обоими, казалось, ему и одной морковки было многовато, но он в своей манере смело их подбодрил, и братья навалились на него вдвоем.       Мотя дальше не смотрел, сжавшись за бочонком, закрыв ушами глаза, но судя по всему, время все трое провели отлично. Папа задерживаться с ними не стал, упорхнув из бани. Гости наконец начали мыться, и Мотя снова рискнул выглянуть. Чтобы увидеть, как один из братьев поглаживает мускулы другого и покусывает за плечо, а его морковка снова стоит в боевой готовности. Мотя тогда уже прекрасно знал, что кроль за один подход может открольчатить несколько раз, и удивился сначала, что же они будут делать… Кроли говорили о его папе, с приятным восхищением и не грубо, но при этом слишком уж близко терлись друг о друга, пока морковка одного не угодила другому под хвостик…       На следующий день Моте впервые разрешили попробовать кроличью настойку, но он крепко сжимал в лапках добытую кружку, чтобы дед не отобрал. Папа показывал на публику свой боевой танец, и один из гостей поставил невысокого Мотю как маленького себе на колени, чтобы он лучше видел. От него пахло очень вкусно, и Мотя смущался. Это был именно тот кроля, что вчера принял под хвостик морковку своего брата. А гость, заметив его смущение, незаметно обласкал его бочка и хвостик, пока все были заняты выступлением…       — Инкубий огонь… ммм… — Мотенька заводил лапкой в воде, не решаясь коснуться Нудари, и пытался вспомнить всё, что слышал о нём от Ника, от покойного мастера по расам и от своих учителей в академии. Вживую сталкиваться не приходилось, но Салазар был великим магом, у него могли водиться и не такие ценности. — Настойка мяты внутрь… талая вода…       Джиннчик кивнул, внимательно слушая, а вода обласкала попку альфы. Сам он положил ладонь на живот Моти, накрывая сосочек.       — А что ещё? — Нудар пообещал себе раздобыть всё-всё, чтобы помочь беточке. Шаловливый поток воды коснулся морковки альфы и скользнул вбок. Мастер Мотя серьёзно задумался. Вряд ли в Скале было достаточно лекарств.       — Инкубий огонь — не обычный огонь, — начал он лекцию. — Хотя он по классификации и входит в разновидности огненной энергии со всеми вытекающими последствиями, даже ожоги от него — не совсем ожоги. Это следы, а значит и остатки его энергии. Способов их убрать, помимо обычного лечения магического ожога, два. Очищение через свет или значительно более светлую силу, либо пережигание собственным телом… Через страсть.       Джиннчик сам чуть не закосил как кроля и потерял контроль над потоком воды.       — Как это… через страсть? — Нудари вспомнил, как беточка стонал под его руками, когда он облегчал льдом и лекарством страдания его попки. Он пытался разобраться в том, что говорил мастер Мотя, с сожалением понимая, что светлой силы в Скале нет. А может, сам бета смог бы справиться? Ведь он был не просто человеком. — А я могу как-то помочь?       — Это надо впустить в себя силу похоти, вплавленную в эти ожоги, и отдаться ею, чем… более непристойным образом, тем лучше. Ведь это инкубья магия! — пояснял Мотя. — Когда тело обессилит, пропадет и ожог, с которого была впущена в кровь сила. Это страшное дело! Но действенное, ибо устраняет причину.       Он провёл рукой по своему животику, мимоходом тронув морковку, которая напряглась от фантазий, какими непристойными действиями можно было бы сжигать этот огонь в крови.       — Я не смогу… — огорчённо признал джиннчик. А просить Салазара, у которого хватило бы и сил, и фантазии поразвлечься с беточкой, было бы подозрительно. Нудари ещё очень хорошо помнил, как уверял мага в том, что ему не интересен Али. А тут беточка был… интересен. — Мастер Мотя, а вы сможете посмотреть на пленника? Только я не знаю, что сделает Салазар, если узнает, — честно предупредил он и покосился на морковку. С согласия Салазара было бы проще. Ему ведь нравилось, как получилось с мастером Мотей? Но Нудари сомневался, что это будет интереснее Салазару, чем пытки.       — Думаю, да, смогу, — решительно заявил Мотя. — Если этот пленник не так сильно важен для мага, наверное, он мне не откажет… А если он сможет это лечение совместить с полезным для себя экспериментом… Надо хорошо подумать.       Кроля скромно прикрыл свой пах, опомнившись.       — Он важен. Или был важен… — Нудари смутился, понимая, что они сейчас не в спальне Салазара. И всё-таки напоследок он щекотнул водой кроличий хвостик и повернулся боком, принимаясь плескаться в воде и прислушиваться к ней. Так ли она была чиста и хороша, как упоминал мастер Мотя?       А потом, озарённый мыслью, подступил к кроле ближе и зашептал в самое ухо:       — Могу я попросить вас сделать кое-что, мастер Мотя? Когда вы уедете из Скалы, сможете ли вы послать весточку моему дяде? Мне пришлось уехать… не попрощавшись. Я хочу, чтобы он знал: у меня всё хорошо, — говорил джиннчик торопливо, сбиваясь, пока они оставались одни. — И не пишите ему, почему Салазар вас попросил прийти.       — Конечно, я передам. Можешь написать письмо, — Мотя смотрел серьёзно. Он собирался оставить Нудари еще и маленькую связь со школой. Неизвестно, сможет ли тот ею воспользоваться… Великий маг хитер, любой магический след он бы разгадал, да и попроси Нудари помощи, школа не пошла бы его отвоевывать. Нет таких сил. Но Мотя решил, что сделает всё, что от него зависит.       Закончив купание, он вылез и завернулся в великоватое для себя полотенце.       Нудари улыбнулся радостно — написать дяде очень хотелось. Осталось только найти чем.       — А у вас есть, чем я могу написать письмо? Я не хотел бы… просить Салазара.       — Да, у меня имеются письменные принадлежности. Но, боюсь, скрыть письмо от него не удастся.       Мотя выдернул листок из своей тетради и вместе с карандашом предложил Нудари, сидящему в ванной.       Джиннчик повозился в воде ещё немного, окончательно её распробовав — она была хороша! Мастер Мотя оказался прав. Нудари в последний раз покосился на его хвостик и задумался: почему Салазар так легко оставил их одних? Отряхнув руки, он аккуратно уложил лист на подставку.       «Мудрейший Сарам,       Любимый мой дядя!       Несу тебе весть из Скалы, куда я отправился вслед за Салазаром. Не знаю, какие слухи остались после всех бед во Дворце, но знай, что я жив. И Великий Маг меня излечил. Всё хорошо, обо мне позаботятся. Я здесь не один, у меня появились новые друзья. Прости, что не попрощался и заставил волноваться, всё произошло в такой спешке. Мы обязательно ещё увидимся.       Твой беспокойный туманчик       Нудари»       Джиннчик вздохнул, неуклюже намочив уголок письма водой, и передал мастеру Моте. Пора.       — А мы сейчас пойдём к пленнику? — он осторожно вылез из ванны, прислушиваясь к себе, но голова не кружилась.       Мастер Мотя завернулся в полотенце так, что торчали только щечки и ушки, а очертаниями он напоминал джинна.       — Чего же тянуть? Посмотрим, что можно сделать.       Теперь, когда самое главное было позади, Мотя с тоской вспоминал разрушенную школу, несчастного Глори, которому приходилось бороться с болезнью без папы. Но Мотя даже сейчас не проявлял спешки. Для мастера и лекаря спешка была недопустима.       Нудари подхватил боевой настрой кроли и торопливо обернулся туманчиком. Он тут же взлетел и опустился мастеру Моте между ушек, обвив их и готовясь ехать куда угодно, хвостик его свисал вниз. Как будто на боевом слоне. Но тут был боевой кроль.       Вот только нужно было поговорить с Вивьеном, ведь Нудар не помнил дорогу к пленнику. А просить Безлицых самому… страшно.       «Боевой кроль» отважно шагал по коридорам, даже не вздрагивая, когда на пути попадались караулы Безлицых. Он уверенно направлялся к подземельям, видя, что верные слуги Салазара не пытаются его остановить. Нудари мог не знать, но мастер Мотя однажды изучал Безлицего почти трое суток, пока тот не умер по приказу хозяина. И несколько врачей не смогли его спасти, он не принимал яд, не калечил себя. Просто остановил своё сердце, когда хозяин, что находился за много миль, понял, что не успеет его забрать, чтобы белые маги не узнали лишнего. Однако Мотя узнал, в частности, что поведение Безлицых отражает намерение и отношение Салазара.       Когда Нудари понял, что кроль топает прямо к подземельям, то испугался, невольно вцепившись в его ушки и сжавшись. Он сверкал глазами на Безлицых и не мог набраться смелости спросить у Моти, откуда тот знает, куда идти.       — Наверное, я никогда не привыкну к ним. И к Бездне, — со вздохом пожаловался джиннчик, когда коридоры стали совсем мрачными. Он не жалел, что отправился с Салазаром, но не представлял, как сможет жить здесь. Чего только не видели эти стены! А Бездна? От неё пробирало до дрожи.       — Мастер Мотя, а что самое страшное вы видели?       — …Тень, — подумав, ответил Мотя. — Тень в тех, кого ты знал, с кем дружил, кого искренне любил. Это страшнее, чем видеть, как они умирают. Тень — это их поражение. Много шагов назад. И я не видел никого, кто бы ее преодолел, хотя ее жертвами пали и некоторые мастера нашей школы…       Они подошли вплотную к двери комнаты, в которой лежал маленький шаманчик.       — А я видел! — Нудари взвил поникший хвостик. — Али смог скинуть Тень с себя и заражённого омеги, когда хотел ему помочь. Но Али кочевник, они все такие… сильные духом, — он смутился того, что так эмоционально воскликнул, что даже эхо пронеслось по подземелью. — К джиннам Тень тоже подошла близко, нас защищают ифриты и стена огня, — голос Нудари наполнился печалью. Вспоминать про Владыку было тяжело, несправедливое наказание всё ещё жгло ему спину, хотя мазь и залечила раны.       — Видел? Хорошо. Мы волновались, не обманул ли Салазар, — Мотин голос звучал обрадованно. — Во имя великого Источника, Нудар, ты должен мне рассказать, что ты видел!       Два Безлицых у двери смотрели на них безжизненно.       Джиннчик заёрзал между ушек кроли, перетёк взволнованно. Перед Безлицыми он стеснялся говорить, поэтому сосредоточился и, сбиваясь, попробовал показать мастеру Моте поступок Али. Как тот пошёл к омежке, как не дал тому в безумном порыве броситься к магу и как прикрывал от него. Как Салазар хотел их убить. А потом всё закончилось. Нудари жгло стыдом — ведь он сам тогда ничем не помог, лишь по-глупому влепился в тёмного мага всем телом.       Мотя серьёзно кивнул.       — В этом сила и слабость человека, — торжественно произнёс он. — Люди кажутся такими обычными в сравнении с нами, но лишь потому что они, как правило, рождаются без осознания своей силы, без природного доступа к магии. Зато их выбор меняет мир. Помни, великий маг Салазар из людского племени.       Мотенька посмотрел многозначительно на Нудари и шагнул к двери.       Нудари вновь перетёк между ушек кроли, невольно за них дёрнув — так он был взволнован. Ему казалось, что он полюбил бы Салазара, кем бы тот ни был. От этих мыслей джиннчик ужасно засмущался, хотя маг и не мог бы его сейчас услышать.       — А основатель вашей школы, маг Реон, он ведь тоже человек? Он же не поддался Тени? Почему так не могут сделать другие?       — Он величаший из архимагов! — важно заявил мастер Мотя. — Единицы обладают его силой… По правде сказать, я иных и не знаю. Только наш тренер новичков Браги еще способен противостоять Тени из людей, благодаря исключительному мастерству. Однако новости от тебя воодушевляют. Ведь мастеров такого уровня не только среди людей по пальцам сосчитать.       Он прокашлялся, глядя на Безлицых. Те не двигались с места.       — Али — кочевник. Они сильные, — Нудари горько вздохнул, но тут же отогнал невесёлые воспоминания. — Салазар умеет выбирать рабов, — он тоже покосился на Безлицых, а потом подался вперёд, свесившись с головы кроли. Все эти разговоры о великих смутили джиннчика, он не хотел в глазах мастера Моти выглядеть трусливым. Поэтому сам сильно толкнул дверь. Ведь в прошлый раз его пустили? Правда, с Вивьеном.       Безлицые не шелохнулись. Дверь распахнулась с холодным лязгом, от которого шерстка на голове бывалого Моти встала дыбом.       Беточка лежал на кровати криво, как шмякнувшийся на камень лягушонок, в бессильной попытке сжаться в комок.       Едва его увидев, такого измученного, Нудари сорвался с ушек мастера Моти и подлетел ближе. С собой не было лекарства — туманчик с сожалением вздохнул.       — Что можно сделать? — Нудари обернулся к кроле и сел рядом с пленником, своей прохладой коснувшись бока беточки.       Мотя стянул с плеча котомку, с которой не расставался, и достал порошок из молочно-белых кристалльчиков.       — Добудь воды, надо растворить лекарство.       Насыпав порошок в чашечку, он отдал его Нудари и со всей серьёзностью уселся рядом с беточкой, чтобы пощупать пульс.       Ещё никогда в жизни джиннчик настолько не сосредотачивался — даже под страхом наказания. Тучка получилась небольшой, аккуратной, она заполнила собой чашечку и стала постепенно водой. Надари вздохнул с облегчением, ведь он нигде ничего не пролил, и даже молния не мелькнула. Джиннчик покосился на дверь и осторожно передал чашечку мастеру Моте. Хоть бы Салазар не узнал!       Мотя покачал головой, отпуская руку беточки, и помешав лекарство палочкой, поднес в ложке к его губам.       И тут дверь распахнулась, и как чёрная ночь в окне появился Салазар. Он холодно оглядел всех, задержавшись взглядом на Моте. Лапки лекаря не дрогнули.       У джиннчика внутри всё ухнуло вниз, а туманчик пошёл зябкими иглами. Но именно сейчас прятаться за мастера Мотю было неправильно — это ведь Нудари сам уговорил его! Поэтому джиннчик взвился и встал на ноги между ним и Салазаром, склонив перед магом голову.       — Это я попросил прийти сюда. Если желаешь, накажи только меня, но позволь помочь.       — Кто ты такой, чтобы советовать мне? — Салазар смахнул туманчик в сторону. — Глупый джинн. Я знаю подлинную ценность каждого из вас…       — Боюсь, что нет, — подал голос Мотя невозмутимо.       Салазар приподнял бровь. Он перебил его?       — Хочешь, чтобы я пересмотрел свои взгляды? — вкрадчиво спросил маг.       — Думаешь, мне это не выгодно? — Мотя смело закосил на него. — Я лекарь Школы защитной магии, ты бы не пустил меня в расход из-за такого пустяка. Джинн проделал с тобой долгий путь, ты даже принёс меня в Скалу, чтобы его излечить. Понятно, что ты считаешь, наименьшая ценность у этого несчастного. Ибо ни его жизнь, ни его смерть не представляют для тебя интереса, и гневаешься ты лишь из-за нашего своевольства. Ведь ты так рассуждаешь? Что же, повторюсь… Это не самый разумный взгляд на вещи.       Нудари запутался и растерялся, свернувшись в маленький туманный клубок. Он ведь и правда был никем, глупым джинном, бесполезной лужей. Поэтому он не стал лезть к Салазару в карман, чтобы не злить его ещё больше, а пролетел обратно, прохладой накрыв лицо беточки и спрятавшись рядом. Он и правда забрался так далеко — в Скалу Салазара. А теперь из-за него здесь оказался и мастер Мотя. Нудари расстроился — вдруг маг сделает что-то кроле? — и от этих мыслей появилась маленькая тучка. Джиннчик вовремя её заметил, но она не слушалась — и туманчик задрожал. Если он снова обольёт Салазара, тот точно накажет их всех.       — И какой взгляд на вещи тебе нравится больше? — прищурился Салазар. Мотя спокойно продолжил поить беточку.       — Я буду объективен, — заявил он. — Ты не способен оценить ценность этого беты, но я тебе помогу. Я покину Скалу в ближайшее время. И вряд ли еще когда-то ступлю в твои владения. Толку от меня для тебя больше нет. А этот юный шаман обладает силами, которые хоть и не были нужны тебе раньше… Еще могут пригодиться. Теперь.       Мотя не говорил прямо, что Нудари нужно будет впредь лечить и защищать. Так унизить великого мага он бы не посмел. Даже он.       — Значит ты готов принять наказание за всех троих? — насмешливо спросил Салазар. Мотя кивнул, чувствуя, что шерстка встаёт дыбом. Все же он почти перешёл грань.       С трудом, но Нудари загнал тучку в угол. Он встревоженно переводил взгляд с Салазара на лекаря, а на словах о наказании его хвостик встрепенулся.       — Но мастер Мотя… — джиннчик расстроился сильнее — это же было так нечестно! Только из-за него кролю заставили сюда прийти, а теперь из-за него же накажут. Он тронул мастера Мотю за лапку. Бросил взгляд на Салазара, его губы дрогнули, но он не решился ничего сказать — кажется, от его слов становилось только хуже. А мастер Мотя был старше и мудрее — может, у него получится убедить Салазара?       И всё же не удержался.       — Почему наказание за троих? Разве… инкубьего огня было не достаточно? — Нудари провёл прохладной ладонью до бедра беточки, невольно вспоминая, как угостил его льдом.       — А ты полагал, я собирался ему позволить оправиться от моего наказания? — Салазар сложил руки на груди, недовольно постукивая по плечам пальцами. Мотя схитрил. Получалось, что темному магу самому не выгодно наказывать всех троих. Конечно, он мог даже уничтожить мастера ослабевшей школы, но ради этого минутного удовольствия разрушить многолетнее перемирие в такой неподходящий момент, когда победа не принесла бы никакой славы…       — Думаю, мастер Мотя загостился в Скале, — проскрежетал он.       — Но ведь посмотреть на лечение от инкубьего огня… будет интересно? — Нудари задал Салазару последний вопрос, робко стрельнул взглядом в его сторону, немного ёжась — он чувствовал недовольство мага. И всё равно цеплялся за возможность помочь беточке, пока мастер Мотя всё ещё здесь. Не навредить бы только.       — Я тоже могу помочь, — совсем тихо прошелестел Нудари и опустил хвостик на голове. Он не забывал то, что кроля говорил о лечении от пламени инкуба, и надеялся, что Салазар тоже знает о подобном.       — А знаешь ли ты, что это за лечение? — Салазар даже удивился, взглянув на Нудари. — Уверен, что хочешь его увидеть?       Естественно, Салазар знал. Однако ему было это скучновато. Но другое дело, если Нудари собирается наблюдать! И участвовать. Магу все же хотелось раскрыть потенциал джиннчика.       — Мастер Мотя немного рассказал. Когда я спросил, — джиннчик вновь осторожно стрельнул взглядом на Салазара. Кажется, магу стало немного интересно. — Может быть, как с огнём инкуба позвать его брата? Помочь, — Нудари не был уверен, понравилась бы эта идея самому беточке, но это хотя бы не так больно, как жариться на огне. И это не прикосновения Салазара.       — Брата? — Салазар усмехнулся. — А ты знаешь толк в этих грязных играх. Неплохо.       Мотя приподнял ушки, пока не смея надеяться. Он погладил беточку по спине, чувствуя, что лекарство немного придало ему сил.       — Хорошо. Я позволяю. Но руководить лечением будешь ты, мы с Мастером Мотей будем только наблюдателями и помощниками. Если тебе хватит фантазии и идей, он поправится. Если его тело не сможет пережечь этот огонь… Может и не выжить.       И тут Нудари испугался по-настоящему. Он ведь не мог как лекарь чувствовать, становится ли беточке лучше. И он не знал, что бы точно помогло от огня и понравилось Салазару. А если вспомнить, что он видел у принцев? Или что было с ним у кочевников. Всё не то. Он так разволновался от ответственности за чужую жизнь, а не за свою, что чуть не стёк туманчиком на пол.       — Но… — джиннчик не сразу совладал со своим голосом, растерянно глядя на беточку. — Здесь же совсем нет того, что можно использовать. И неудобно…       Нудари вспомнил про лёд, но это всё, что он мог сотворить сам.       — Здесь нет. Но в моем подземелье для пыток… — Салазар посмотрел на мордашку джиннчика оценивающе и со вздохом продолжил: — …и в моем шкафу в спальне много интересных инструментов. Кроме того, мы с Мастером Мотей тебе поможем. Но ты должен сам все придумать.       Нудари закусил губу, и всё лицо обдало жаром стыда — он вспомнил, с какими инструментами Салазар уже успел познакомить его в своей спальне.       — А сколько осталось времени? — джиннчик собрался с мыслями, сожалея, что не получил в дар от духов живую и мёртвую воду. Может, если он совсем не справится, то попросить Салазара использовать из запасов хотя бы чуть-чуть?       — Я попробую. Я всё сделаю, — пообещал Нудари и засуетился, слетев       туманчиком и закружив около Салазара. — Но если я не могу понять, помогает ли моё лечение… вы мне скажете? Если я сделаю что-то не то? Пожалуйста, Салазар!       — Не торопись. Отсчёт пойдет, когда я переведу яд ожогов в кровь, — пояснил мастер Мотя, тоже волнуясь. — Я буду следить за его состоянием.       — У тебя будет время проявить всю свою фантазию, — вкрадчиво произнес Салазар, все так же постукивая пальцами. Он сделал шаг назад, отступая к двери. — Можете готовиться. Безлицые и слуги покажут все, что у меня есть.       — Спасибо, Салазар, — прошелестел Нудари, прежде чем вновь заметаться.       Как же лекари могли справиться с такой ответственностью? У джиннчика ещё никогда не бывало так, что от ошибки зависела чья-то жизнь — разве что собственная. Но это не в счёт.       Нудар немного перевёл дух, радуясь, что торопиться не нужно. Но всё равно туманчик то и дело покрывался рябью. Он нырнул к мастеру Моте между ушек и спрятался, кроль мог почувствовать его волнение. Неуклюже, наивно пытаясь сделать так, чтобы Салазар не заметил, джиннчик пожаловался, передавая кролю образы того, что видел источник живой воды. И тот в благодарность даже предложил такой дар! Но в итоге у Салазара были только кувшины. Эх, как бы они пригодились сейчас… Но Салазар точно не позволит ими воспользоваться. Нудари даже в голову не пришло спросить, почему же маг его самого не полечил живой водой.       Мысли в голове у Нудари скакали, потому что ему было страшно не справиться. Он ведь даже не был в гареме — обычный джинн, ничего не значащий и не умеющий.       — Ты должен порадовать мага своими выдумками, тогда, думаю, он может тебе разрешить воспользоваться, — тихонько заметил Мотя, удобно укладывая беточку. — Все равно пока эта водица не поможет. Инкубий огонь, как ты, я надеюсь, понял, тело затрагивает лишь опосредованно. А вот после лечения можно будет восстановить его силы.       Кроля поводил ушками, щекоча туманчик шерсткой на них.       Это щекотка отвлекла от безрадостных мыслей, и Нудари почти заискрил. И всё же… разве же он может чем-то удивить или порадовать тёмного мага? Будет ли достаточно того, что он уже придумал?       Нудари стёк с ушек мастера Мотю и сел рядом, обнажённый. Он вновь осторожно потрогал беточку. Эх, ему бы сейчас не помешало что-нибудь для смелости! Ведь Нудари собирался трогать Ханама.       — Мастер Мотя, а у вас нет лекарства для смелости?       Мотя улыбнулся, щечки сразу хитро округлились.       — Есть. Чтобы идти без страха в бой, чтобы собраться перед ответственной работой, чтобы выдержать натиск нечисти, что питается страхами, чтобы раскрепоститься перед толпой. Но, юный джинн, насколько я знаю великого мага, ему будет слаще, если он увидит тебя настоящего. Пусть даже со смущением. Это подогревает инкубий огонь, кстати, который обожает развращать невинность. Это твой козырь.       Нудари зарделся, но вслух не возразил. Это он — невинность? После всего, что успел испытать с Салазаром? Ему до сих пор казалось, что не слишком-то способен удивить великого мага. Но он очень хотел.       — Так много уже случилось, а я всё никак не привыкну. — жизнь после встречи с Салазаром летела стремительно. Нудари склонился, целуя беточку в лоб и тихо ему пообещал: — Я помогу.       Джиннчик на пробу, несмело, тронул пальцами щеку беточки, совсем невесомо провёл по губам, раздумывая, простит ли тот за всё, что придётся сделать.       Мотя приободрился.       — Приготовьте просторную теплую комнату с кроватью, ванной, столом и двумя креслами. Для меня и для Салазара. Мне лучше не слишком большое, можно с подставкой под лапы. И нужен отдельный… один из вас, кто приготовит все инструменты по требованию джинна, — распорядился он, глядя на Безлицего. Тот сразу направился к выходу.       — Пока Салазар не видит, можешь со мной посоветоваться, — заметил он.       Нудари задумчиво склонил хвостик.       — Мы ведь в Скале Салазара, разве здесь есть то, что он неспособен увидеть? — джиннчик вспомнил про Урышца и поёжился — было холодно. — Но мастер Мотя, у меня есть к вам просьба. Я боюсь Безлицых, — он кинул быстрый взгляд на беточку, а затем придвинулся к кроле и зашептал на ухо, чтобы шаманчик точно не слышал. — Поэтому прошу вас помочь раздеть его брата.       — Эта Скала — не живая. Очевидно, ему не виден каждый закуток, — возразил Мотя, мудро избежав формулировки «мертвая Скала». Просьбе не удивился, кивнул серьёзно. — Но ты хочешь, чтобы именно я его раздел? Вроде Безлицые сами способны выполнять любое задание.       — Я не смогу им приказать. Это ведь почти как приказывать Салазару! — Нудари помотал хвостиком. Он не был таким смелым как мастер Мотя. У него вот отдавать распоряжения получалось так естественно. Как научиться за несколько минут быть таким же уверенным? Джиннчик задрожал — ему начинало казаться, что на этот раз он дал обещание, которое не в силах выполнить.       — Не в этот раз. В этот раз твои приказы им будут приравнены к приказам Салазара. Так как он хочет, чтобы они тебе подчинялись в этом деле.       Мотя помолчал.       — Тебе придётся смотреть на них как на инструменты. Твои садовые инструменты, например. Мне, конечно, с этим легче. Во время операции или сложной лечебной техники, мои помощники точно так же становятся моими инструментами. Так что в этом нет зла как такового. Хотя сама природа подчинения Безлицых и является злом.       — А они могут стать прежними? — любопытный вопрос сорвался сам собой, и Нудари почему-то испугался — вдруг Салазар его услышит. — То есть… не важно. Просто мои инструменты, они ведь не могут убить. И я бы тоже никогда не посмел, — отчего-то яркой вспышкой вспомнились пери — и это воспоминание противоречило собственным словам. Ради того, чтобы защитить Салазара, наверное, он бы смог.       — Твои инструменты… Ножницы, лопатки, грабельки… Еще как могут, — усмехнулся Мотя. А вот на первый вопрос печально покачал головой. Кто знает… Теоретически… Но Салазар был в силах не позволить этому случиться. А причин отказываться от армии у него не было.       В комнату зашел Безлицый.       — Джинн может идти за инструментами, — безжизненно проговорил он.       Нудари подскочил и спрятался за спиной у Моти.       — Он… он разговаривает? — неверяще уточнил джиннчик, поглядывая на Безлицего из-за плеча кроли. Словно впервые. Почему-то наличие голоса делало его в глазах Нудари не безликим инструментом, а каким-то более человечным. Он несмело заскользил туманчиком к двери. Как же так? Нудари ни разу не слышал, чтобы они разговаривали с Салазаром.       — Да, они могут все… Все то же, что и живые… — печально подтвердил Мотя. — Только не жить.       Безлицый не отреагировал никак на его слова. Развернувшись, он пошёл к спальне Салазара, провожая туманчик. Это был крупный альфа, с широкими плечами и огромными руками, которые ладно управлялись с молотом.